Люк Эдер появился во дворе настолько неожиданно, что девушка выронила прямо в пыль белоснежные панталоны. Она торопливо подняла их и теперь сердито рассматривала грязные пятна.
Но Люк, казалось, даже не заметил этого. С горящими глазами он протянул ей измятый номер «Газетт» и резко спросил:
– Это ты написала? Ты?
Мария была потрясена и грубостью его обращения, и той силой, с которой Люк сжал ее руку.
– Да, я, – спокойно ответила она. – И все, что там написано – правда, каждое слово.
Спокойное достоинство девушки помогло Люку прийти в себя. Отпустив ее руку, он попросил:
– Расскажи мне о женщине, которую ты называешь Оутокква. Расскажи все, что ты знаешь о ней.
Мария решительно повернулась к своей корзине.
– Я должна работать.
– Пожалуйста, Мария.
В голосе Люка слышалось столько отчаяния, что девушка даже испугалась. Очевидно, это было очень важно для него.
Мария посмотрела на Люка и вытерла руки о фартук.
– Правда, я ее близко не знала. В ней всегда чувствовалась какая-то странность, отдаленность от всех. Оутокква принадлежала воину, отделившемуся от племени. Он обращался с ней… в общем, унизительно. Она полностью зависела от него и была верна, как собака. Она…
– Как выглядела эта женщина? – нетерпеливо спросил Люк.
Мария помедлила, вызывая в памяти забытый образ. Она хорошо помнила ее густые вьющиеся волосы, необычный цвет которых был предметом постоянного обсуждения среди, женщин племени. Неожиданно Мария подняла на Люка огромные удивленные глаза и, отказываясь поверить в это, невольно прикрыла рукой рот.
– О, Боже! – выдохнула она. – О, Боже!
Люк неотрывно смотрел на девушку.
– Скажи мне, Мария, как она выглядела? – настаивал он.
Мария открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Наконец, когда Люк уже потерял всякое терпение, она прошептала:
– Оутокква похожа на тебя.
Газета выскользнула из рук Люка и упала на землю.
– Это не Оутокква. Это Ребекка Эдер, моя сестра, – срывающимся голосом произнес Люк. – Женщина никогда не говорила о своей семье?
– Нет, – покачала головой Мария. – Нет, она никогда ни о чем не говорила, кроме ее Бога. Видишь ли, женщина была немного не в себе: Черный Медведь очень жестоко обращался с ней.
Черный Медведь… Это имя разожгло пламя в душе Люка, исказив гневом его лицо.
– Где она сейчас, Мария? – требовательно спросил он.
– Я… Это было больше трех лет назад.
– Но ты же знаешь, тебе известно, где она может быть?
Девушка кивнула:
– На противоположном берегу Вабаша несколько деревень…
Люк торопливо забросал Марию вопросами и даже заставил начертить в пыли примерную карту. Выпытав все, что можно, он собрался уходить.
– Что же ты теперь собираешься делать, Люк? – спросила Мария.
– Поеду за ней.
– Но этого не следует делать.
– Как ты думаешь, могу я сидеть спокойно, зная, что моя сестра, скорее всего, жива?
– Это не так просто. Она теперь шони. Невозможно вот так приехать в деревню и забрать ее. Это все равно, что украсть у индейцев женщину.
– Неужели ты думаешь, что меня это остановит?
– Тебя убьют.
– Лучше погибнуть там, чем жить здесь и знать, что Бекки находится у индейцев.
Мария как-то особенно серьезно и торжественно посмотрела на Люка. Наконец-то она поняла, почему он так не любит ее и никогда не проявляет даже искры симпатии: Мария – шони, в ней течет та же кровь, что и в Черном Медведе, укравшем сестру Люка.
– Теперь я знаю, отчего ты меня так ненавидишь, – тихо произнесла девушка.
Люк вскинул голову:
– Это неправда. Я…
– Ты ненавидишь всех шони, – продолжала она. – Я всегда чувствовала твое неодобрение.
Это было правдой, тем не менее, Мария не могла позволить, чтобы Люк, очертя голову, бросился спасать свою сестру, рискуя вызвать негодование всех шони и ненависть Черного Медведя.
– Я поеду с тобой, – как можно спокойнее сказала Мария, стараясь не думать о своих обязательствах перед мисс Нелли, Гедеоном, «Газетт».
– Нет, – возразил Люк. – Я не могу тебе это позволить.
– Но это необходимо, Люк.
– Я не нуждаюсь в защите женщины.
– Не льсти себе, – резко оборвала его Мария, – и не переоценивай свои силы. Ведь я – шони, Люк. Я говорю на их языке, знаю их обычаи.
– Мария…
Она предостерегающе подняла руку:
– Подумай о своей семье, о родителях. Если ты отправишься в одиночку, они могут потерять не только Ребекку, но и тебя.
Люк посмотрел на нее долгим взглядом:
– Почему ты это делаешь, Мария?
Девушка снова принялась развешивать белье, размышляя над его вопросом. Действительно, почему? Что она видела от Люка, кроме скрытой неприязни и неодобрения? Но, с другой стороны, если бы не он, они бы с Гедеоном умерли прошлой зимой.
– Я обязана тебе жизнью, и жизнью Гедеона. А я не люблю чувствовать себя обязанной.
– Ты и не должна так себя чувствовать, – мрачно ответил Люк.
Мария даже поежилась под его ледяным взглядом. Но она знала, что он всего лишь старается напугать ее, оттолкнуть, чтобы отбить желание идти с ним вместе.
– Завтра на рассвете я буду готова, – ровным голосом произнесла Мария. – Если ты не приведешь мне коня, я отправлюсь пешком.
Лицо Люка потемнело от гнева, и Мария приготовилась к долгому спору, но он только покачал головой:
– Черт возьми, до чего же ты упрямая, Мария Паркер!
Мария напряглась, уверенная в том, что Люк хочет оскорбить ее. Но увидев его чудесную, всепобеждающую улыбку, она поняла, что готова идти за ним, куда угодно.
ГЛАВА 24
Хэнс резко ударил хлыстом по подпрыгивающим крупам двух серых, недавно купленных им, лошадей. Он сполна заплатил за свое четырехмесячное отсутствие, отвечая на болезненные, переворачивающие душу расспросы отца и стойко выдержав долгие изучающие взгляды матери. Родители всегда заставляли его чувствовать себя не в своей тарелке, они были так чертовски добры, так готовы все понять и простить. «Да остановите же меня! – хотелось иногда закричать Хэнсу. – К черту вашу снисходительность, ваше понимание!»
Но сейчас Хэнс испытывал совершенно иные муки. Все время, пока он отсутствовал, путешествуя вниз по реке до Нового Орлеана в компании контрабандистов и проституток, стараясь потерять себя и забыться на пропахших апельсинами пристанях и набережных, перед его мысленным взором вставал один и тот же образ: милое лицо с широко расставленными глазами цвета бренди и маленьким вздернутым носиком.
Хэнс вполне обоснованно считал, что его прогнали, и, хуже того, не желают видеть вовсе. Он покачал головой: разве не смешно бегать за этой набожной и очень умной девушкой, когда, по крайней мере, в полудюжине домов его, без сомнения, ласково встретят самые избранные красавицы. Но Хэнс знал, что никто, кроме Айви, не даст ему того счастья, о котором он так страстно мечтал.
Хэнс остановил экипаж прямо перед домом Атвотеров, на Хай-стрит, недалеко от университета. Увитый плющом кирпичный фасад придавал зданию солидный и торжественный вид.
Ожидая, пока откроют дверь, Хэнс стоял на крыльце и размышлял, что же он делает здесь? Вряд ли Айви нуждается в нем: у нее понимающие родители, любимые книги, вполне независимые взгляды на жизнь.
Дверь открыла сама Айви. Хэнс стоял перед ней, охваченный страстным желанием, которое сквозило в его горящем взгляде, заставляло бешено биться сердце. С трудом взяв себя в руки, он решительно поставил на порог ногу, с грустью заметив, что Айви изменилась. Она похудела и, пожалуй, побледнела, но улыбка, осветившая ее лицо, была именно такой, о которой мечтал Хэнс.
Заметив его ногу на пороге, Айви рассмеялась журчащим музыкальным смехом, когда-то так очаровавшим Хэнса.
– Не беспокойтесь, мистер Эдер Я не захлопну дверь перед вашим носом.
Он засмеялся вместе с ней, только теперь понимая, как боялся этой встречи.
– Я сомневался. Мне кажется, я произвел на вас не слишком хорошее впечатление тогда, после бала у Кэддиков.
– Совсем наоборот, – возразила Айви, взяв его за руку и приглашая в свой элегантный дом. – Произвели очень сильное впечатление.
– Но не такое, на которое я рассчитывал, – Хэнс снял шляпу. – Я пришел, чтобы извиниться перед вами, мисс Атвотер.
Айви озабоченно приложила палец к подбородку:
– А цветы? А преклоненное колено?
Хэнс медленно покачал головой в ответ на ее шутливый тон:
– Это не для вас, мисс Атвотер. Мне кажется, вы чувствуете все намного глубже.
С этими словами Хэнс опустил руку в карман своего прекрасно сшитого сюртука и достал маленький томик в кожаном переплете.
Айви с такими сияющими глазами приняла подарок, что Хэнс почувствовал себя счастливым.
– Сонеты Шекспира! Издание Элда! О, Хэнс, ты и не представляешь, что это для меня значит! Где ты достал его?
Он улыбнулся, снова покачав головой. Интересно, что бы сказала Айви, если бы узнала, что эта книга выиграна им за карточным столом в одном из игорных клубов Нового Орлеана?
– Спрашивать об этом нечестно.
Девушка поднесла томик к лицу, с наслаждением вдыхая запах свежей типографской краски; и пока она листала страницы, Хэнс нежился в теплых лучах ее улыбки. Он с восторгом наблюдал за Айви, хотя и волновался, как мальчишка.
Неожиданно из книги выпала полоска бумаги и медленно полетела на пол.
– Что это? – спросила Айви, поднимая ее.
– Прочитай, – вдруг став серьезным, сказал Хэнс.
Девушка бросила на него недоуменный взгляд, но развернула записку. Он явственно слышал, как прервалось ее дыхание, когда она прочитала столь важные для него слова. Хэнс написал их в тот момент, когда совершенно ясно понял, что самое важное для него – это быть рядом с Айви.
«Любимая, выходи за меня замуж».
Айви долго смотрела на записку, потом медленно подняла глаза на Хэнса.
– Что это значит? – наконец спросила она. Хэнс улыбнулся своей очаровательной улыбкой, притягивающей к нему бесконечное число женщин, но ему была нужна только Айви.
– Именно то, что там написано. Я действительно хочу жениться на вас, мисс Атвотер.
– Почему?
Хэнс не ожидал подобного вопроса, хотя сам неделями размышлял об этом. В какой-то степени его решение объяснялось совершенством Айви. Она была такой правильной, такой чертовски хорошей, что Хэнс в глубине души надеялся, как это ни глупо, что хоть малая часть ее добродетелей перейдет к нему и поможет стать лучше.
– Ты мне очень нравишься, Айви, – признался он. – А скоро, я уверен, я полюблю тебя.
Девушка рассмеялась, но смех не показался Хэнсу издевательским.
– Ты решил все это на основании нашей короткой дружбы?
Хэнс кивнул и осторожно спросил:
– Ты не любишь меня, Айви?
Девушка спокойно посмотрела на него большими ясными глазами:
– Я не знаю, Хэнс. Почему ты уехал, не попрощавшись? Почему так долго не возвращался?
Хэнс нежно поцеловал ей руку.
– Мне было ужасно стыдно за то, что произошло. Я считал, что недостоин тебя, Айви.
– А сейчас?
– И сейчас недостоин. Но я подумал, может быть, ты примешь меня таким, каков я есть?
– Приму?
Хэнс сжал ее руку:
– Я настаиваю, любимая.
Девушка отвела взгляд:
– Хэнс…
– Скажи, что я должен делать, Айви: ухаживать за тобой с цветами и красивыми словами, покупать тебе подарки…
– Нет-нет, Хэнс. Не нужно этого, – покачала головой Айви и снова посмотрела на зажатый между их ладонями листок бумаги. – Пусть все будет так, как ты это делаешь. Но нам нужно время, чтобы побыть вместе и узнать друг друга.
Обняв девушку за плечи, Хэнс привлек ее к себе и заставил замолчать, быстрым поцелуем закрыв ей рот. Как только их губы сомкнулись, Хэнс понял, что он первый, кто целует Айви.
А едва заметный вздох истомы свидетельствовал о том, что она любит его.
Вот уже месяц, скитаясь по изрезанным реками и ручейками зарослям северо-западного Кентукки, по холмам и оврагам, по обширным равнинам, Люк видел окружающий мир сквозь гриву своего пегого коня. Он останавливался только для того, чтобы поесть, поспать да дать отдохнуть лошадям.
Люк посмотрел на свою спутницу и тут же был награжден приветливой улыбкой. Сила Марии поражала его. Девушка без жалоб делила с ним все тяготы их нелегкого пути: помогала вытаскивать увязшую лошадь, разводила костер, просто каждую минуту находилась рядом.
Кроме того, Мария оказалась хорошим проводником. Она безошибочно находила дорогу в этой лесной глуши, могла назвать десятки растений, разбираясь при этом, какое из них годится в качестве приправы, какое будет горчить, а каким вообще можно отравиться. Мария не раз угощала Люка вкусными лесными ягодами, каким-то чудом находя их в непролазных зарослях, а огонь разводила в считанные секунды, потерев кремень о сталь и поджигая обуглившуюся тряпку или сухой шалфей.
Люк чувствовал настоятельную потребность хоть в чем-то превзойти девушку и очень гордился собой, когда она попросила научить ее, как следует заряжать ружье. Восторг, с которым Мария подстрелила свою первую индейку, наполнил его сердце теплотой и доселе неизвестной нежностью.
Сотни раз в день Люк ловил себя на том, что рассматривает Марию, любуясь чистыми линиями ее профиля, когда девушка, прикрыв от солнца глаза, выбирала дорогу; искрами света в иссиня-черных волосах; стройными ногами в штанах из оленьей кожи, сжимающими бока коня. Ночами Люк лежал без сна и, слушая ровное дыхание Марии, думал о ней так, как еще не думал ни об одной женщине.
Переправа вброд через желтые бурные воды Вабаша измучила их обоих. Люк развел небольшой костер, и путешественники, слишком усталые, чтобы готовить что-то серьезное, поужинали сухарями и яблоками. Люк сквозь огонь задумчиво смотрел на лицо Марии. Игра света и тени обострила ее черты, сделав глаза девушки глубокими и таинственными. Интересно, о чем она сейчас думает?
В темноте резко закричала древесная лягушка. Этот звук только подчеркнул царившее возле костра молчание. Мария беспокойно пошевелилась и вздохнула.
Выругавшись про себя, Люк подкинул в костер веток. Девушка говорила очень мало, но он знал, что мозг ее напряженно работает. По иронии судьбы, Люк всегда избегал без умолку щебечущих женщин, но в компании молчаливой Марии мечтал, чтобы она сказала хоть слово.
Неожиданно девушка поднялась и, не издав ни звука, скользнула в темноту леса. Люк выругался, но поначалу не придал этому никакого значения: Мария никогда не объясняла ему свое стремление уединиться, а он ни о чем не спрашивал ее.
Люк достал еще одно яблоко и принялся рассеянно жевать, стараясь не обращать внимание на сгущающиеся сумерки и великолепное сияющее темное небо. Однако в его душе росло беспокойство, которое с каждой минутой усиливалось. Они находились во враждебной дикой стране, где камни падали в реки со сплошных монолитных скал, где леса кишели злобными медведями и волками. Кроме того, это была земля индейцев.
Подумав об этом, Люк с проклятьем вскочил на ноги, с гулко бьющимся сердцем зарядил ружье и достал из ножен нож. Он знал: если с Марией что-нибудь случится, вся его жизнь превратится в сплошной кошмар.
Очевидно, она направилась к реке. С трудом продравшись в темноте сквозь заросли, Люк вышел на берег. Было тихо; лишь молодая луна окрашивала серебряным светом воду, которая пенилась, перекатываясь через камни.
Люк посмотрел вниз и заметил у края воды темные очертания фигуры. Охваченный смятением, он с проклятиями устремился туда, решив, что Мария упала со скалы: человек на берегу был неподвижен, как сама смерть.
– Мария! – хрипло вырвалось из его горла.
Но это оказалась не Мария, а всего лишь расправленная на камнях ее одежда.
– Глупая женщина! – яростно прорычал сквозь зубы Люк. – Чертовски глупая женщина!
Река даже возле берега оказалась глубокой, а течение настолько стремительным, что могло смыть целый дуб. Люк содрогнулся от мысли, что может сделать подобный поток с пловцом, особенно, таким легким, как Мария.
Люк понимал, что бесполезно искать Марию в бурлящей серебряной воде, но просто не мог беспомощно стоять на берегу и выкрикивать ее имя. Прислонив к камню ружье, он снял шляпу, разделся и медленно вошел в воду. Доплыв до середины, Люк принялся нырять, доставая до камней и песка на дне. Он ползал по дну до тех пор, пока выдерживали легкие, потом рывком поднимался на поверхность.
– О Боже, Мария! – задыхаясь, шептал Люк, чувствуя свою полную беспомощность.
Неожиданно он услышал, как кто-то с берега зовет его по имени. Охваченный паникой, Люк сначала не узнал голос Марии и принялся энергично осматриваться по сторонам. К своему огромному облегчению, он увидел ее стоящей на берегу в охотничьей рубашке, которая явно была ей велика, маленькую, словно ребенок.
Тяжело дыша, Люк медленно вышел из реки. Вслед за облегчением пришел гнев, вычеркнув из сердца нежность и притупив разум. Он остановился в нескольких дюймах от девушки и окинул яростным взглядом ее хрупкую фигурку от блестящих черных волос до босых ног, выглядывавших из-под большой бесформенной рубашки – худеньких и стройных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44