Дигби Ферт торопливо провел Рурка и Женевьеву по боковому переулку к конюшне. Там они запрягли в тележку коня Рурка, и уже через несколько минут молодые супруги мчались на север, стараясь держаться в тени домов, чтобы по возможности не привлекать к себе внимания британских часовых.
– Куда мы едем, Рурк? – тихим испуганным голосом спросила Женевьева, слушая, как под копытами коня чавкает грязь Черного болота.
– Пока в Вильямсбург, – мрачно ответил он. – На территорию патриотов.
Женевьева понимающе кивнула. Ее маленькое личико выглядело грустным и усталым, сложенные на коленях руки дрожали. Рурк бросил на жену полный жалости взгляд и, обняв одной рукой, поцеловал в висок.
– Ах, Дженни, любовь моя, – прошептал он. – Не такой представлял я себе нашу свадьбу. Я даже не догадался взять с собой купленное для тебя кольцо. Ты уже во второй раз лишаешься шанса побыть невестой и предстать во всей своей красе.
Услышав в его голосе печаль и раскаяние, Женевьева немедленно взяла себя в руки.
– Я мечтаю вовсе не об этом, – успокоила она Рурка. – Я мечтаю стать твоей женой. А для этого у меня впереди целая жизнь.
– Да, да, но ни одна женщина не возмечтает провести свою брачную ночь, убегая в фермерской тележке.
– Я хочу провести ее с тобой, Рурк, и провожу. Ничего большего я пока не прошу, – она хитро улыбнулась. – Однако в будущем, я уверена, ты убедишься, что я достаточно требовательна.
Они провели в дороге весь остаток ночи. Рурк старался соблюдать крайнюю осторожность, понимая, что и лошадь, и повозка представляют интерес для каждой из армий: нужно было перевозить пушки и боеприпасы. Утром молодожены добрались до таверны, где устало отпраздновали свою свадьбу кукурузным пудингом.
Неожиданно к их столику подошел довольно потрепанного вида мужчина и принялся недоверчиво разглядывать Рурка, словно не веря своим глазам.
– Хвала всевышнему! – наконец воскликнул незнакомец. – Рурк Эдер! А я считал, что ты погиб в Винсенне!
Рурк тоже узнал мужчину. Им оказался Нил Кумз. Он встал и пожал руку своему старому другу, встреча с которым напомнила ему о месяцах горячки и безнадежности. Рурк никогда не рассказывал Женевьеве об обстоятельствах своего возвращения из Кентукки, да и теперь не хотел говорить об этом.
– Женевьева, познакомься с Нилом Кумзом. Нил, это моя жена, – Рурк даже немного надулся от гордости, объявив Женевьеву «своей». – Что привело тебя в Вильямсбург? – поинтересовался он.
– Мы направляемся к Йорктауну, – возбужденно ответил Нил. – Видит бог, я не могу пропустить это.
Впереди нас ждет самая серьезная битва за всю войну. Вашингтон полон решимости прогнать красные мундиры с берегов Вирджинии.
Рурк в волнении ухватился за край стола:
– Вашингтон?! Но когда я слышал о нем в последний раз, говорили, что он подходит к Нью-Йорку.
– Да, Вашингтон и хотел, чтобы все в это поверили. Клинтон так и считал до самого конца. Но он здесь! Кроме того, и де Грасс находится в бухте с двадцатью девятью кораблями и тремя тысячами солдат из Вест-Индии.
– Черт побери! – медленно произнес Рурк.
Между тем, Нил выцедил до дна свою кружку сидра и поднялся, сняв перед Женевьевой шляпу:
– Мы выходим через час, – при этом он многозначительно посмотрел на Рурка. – Это полк капитана Лэнгстона. Ему нужны хорошие люди.
Во время завтрака Женевьева внимательно наблюдала за мужем. Она слишком хорошо изучила Рурка, поэтому смогла прочитать в глубине его глаз мучительную внутреннюю борьбу.
– Возможно, эта битва будет последней, – осторожно сказала она, думая о той неразберихе, которую они увидели в Вильямсбурге.
– Да, давай надеяться на это, – сдержанно ответил Рурк.
– Тебе ведь хочется принять в этом участие, правда, Рурк?
Он резко поднял голову и пристально посмотрел Женевьеве в глаза:
– Все, что мне нужно, есть в тебе, Дженни. Ты, Хэнс, ферма – ради этого я живу. Я не солдат. Я понял это, пока сражался на передовой.
– То, что ты не любишь воевать, вовсе не означает, что тебе не дорога свобода, Рурк, – тихо сказала Женевьева, с трудом выдавливая из себя слова. – Разве ты не понимаешь? Все, через что ты прошел, воюя с индейцами, обретет смысл, если ты доведешь начатое дело до конца.
Рурк ошеломленно смотрел на жену:
– Но, Дженни, ведь это означает разлуку.
– Я могу подождать, – решительно ответила она, хотя чувствовала совсем обратное. – А вот Вирджиния не может.
Рурк тяжело вздохнул. Женевьева сидела напротив него с ярко сверкающими от слез глазами и плотно сжатыми губами – такая смелая, самоотверженная, готовая пожертвовать своим счастьем ради общего дела.
Он наклонился через стол и прошептал:
– Милая моя Дженни. Я не заслуживаю тебя, – Рурк замолчал, будучи от волнения не в силах произнести больше ни слова.
Женевьева схватила мужа за руки и ободряюще улыбнулась.
– Иди с ними, Рурк, – твердо и убежденно сказала она. – Иди и выиграй свою войну.
– Черт возьми, что же там такое? – проговорил Рурк, отодвигая низко нависшую ветку и напряженно вглядываясь вдаль сквозь листву.
Услышав впереди звуки боя, патриоты, продвигавшиеся к фронту, свернули с дороги в лес. Полковник Джон Мерсер, который вместе со своим отрядом присоединился к легиону Лэнгстона, поднес к глазам подзорную трубу и принялся внимательно осматривать местность.
– О Боже! – со смехом воскликнул он. – Да это же французская кавалерия! Должно быть, перед нами герцог де Лаузун. Его кавалеристы – единственные в войске Вашингтона. Это помощь, парни!
Между тем, французы с ходу атаковали британский отряд, который охранял тяжело нагруженный обоз и стадо скота. Мерсер и Лэнгстон вывели своих людей из леса и также приняли участие в сражении.
Это был первый опыт Рурка в войне европейского образца. Вместо того, чтобы стрелять из засады по движущимся мишеням, американские колонны храбро двинулись в наступление, стреляя прямо в скопление британских солдат. Воздух сразу наполнился запахом серного дыма и криками. Французы что-то лопотали на своем языке, а американцы оглашали окрестности победным кличем, прокладывая себе путь вглубь британского войска.
Рурк не хотел никого убивать, но когда прямо перед ним с поднятым в руке мечом возник человек в красном мундире, он, не раздумывая, выстрелил в него. Рурка охватило знакомое чувство жестокой радости от победы над врагом, но оно было настолько противно самой его природе, что ему, как никогда, захотелось поскорее вернуться на свою ферму, в объятия Дженни.
Через несколько минут все было кончено. По команде полковника Тарлтона красные мундиры бросились врассыпную, оставив победителям обоз и скот. В порыве радости союзники обнимали друг друга, бросали вверх шляпы.
Когда же спустя три дня объявили, что союзные войска могут оставить окопы, ликование достигло вершины. Рурк вместе со всеми участвовал в празднике с вином и песнями. Однако, как только он устроился на ночлег и взглянул сквозь листву на звезды, усеявшие небо, сразу затосковал о Женевьеве.
Рурк прошептал имя любимой октябрьскому ветру и закрыл глаза, стараясь вызвать в памяти ее образ. Он до сих пор не мог до конца поверить, что они поженились. Позади остались долгие годы непонимания и невысказанного желания. Рурка утешала мысль, что Женевьева сейчас находится в безопасности и спокойно возвращается в Дэнсез Медоу. Наконец-то у них будет своя семья и свой дом.
Где-то вдалеке еще гремели пушки. Очевидно, это британцы, отошедшие из занятых редутов во внутренние укрепления, стреляли по окопам в минеров и саперов.
Рурк снова открыл глаза и вознес к небу молчаливую молитву. Одно время ему казалось совершенно безразличным, останется ли он в живых или же нет, но сейчас его ждала Дженни.
– Боже, сохрани мне жизнь, – шептал Рурк, обращаясь к звездам, – позволь мне снова обнять ее.
Повозка громко скрипела под тяжестью семьи квакеров, согласившейся вместе с Дженни доехать до Скотс-Лэндинга. Это оказались очень добрые люди, а их дети не приставали к ней с расспросами, давая Женевьеве возможность побыть наедине со своими невеселыми мыслями.
С одной стороны, Женевьева радовалась тому, что она, наконец, стала женой Рурка Эдера, и это давало ей жизненные силы. Но когда девушка думала о тысячах двигавшихся к Йорктауну мужчин, ее охватывал ужас. Вполне вероятно, что Рурк поступит с ней так же, как и Корнелиус Калпепер: оставит вдовой прежде, чем сделает своей женой.
Размышления Женевьевы прервало появление впереди на дороге небольшой группы вооруженных людей. Путники торопливо съехали с дороги и спрятались в зарослях. Но было уже поздно: британский отряд успел их заметить. Через пару минут красные мундиры окружили повозку с лошадью.
Глава семейства лишь смиренно вздыхал, прижав к себе жену и детей и уповая на милость Божию. Но ярости Женевьевы не было предела.
– Ты – грязный вор, – закричала она в лицо командиру отряда, – неужели ты осмелишься грабить детей и женщин?
Солдаты рассмеялись.
– Что ж, это самый простой способ, – отшутился командир.
Поборов страх, Женевьева смело шагнула вперед:
– Неужели вы сможете убить женщину, чтобы захватить эту повозку?
– Нет, нет, – неожиданно раздался за ее спиной хорошо знакомый голос. – В этом нет необходимости.
Женевьева даже задохнулась от возмущения. Между ней и офицером встал Генри Пиггот, грубо оттолкнув девушку в сторону.
– Я долго ждал случая все уладить между нами, миссис Эдер, – заявил он, нагло ухмыляясь. – Правда, закон освободил вас от долга, но, по-моему, мы еще не рассчитались до конца.
– У меня ничего нет, – процедила Женевьева сквозь сжатые зубы.
Пиггот лишь покачал головой и кивнул в сторону повозки и коня Рурка:
– Вы обладаете достаточно ценным товаром, миссис Эдер.
– Подонок! – в сердцах воскликнула Женевьева. Солдаты снова загоготали, придя в восторг от ее темперамента.
Пиггот, вне себя от ярости, придвинулся вплотную к Женевьеве. Девушка закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой это отвратительное алчное лицо. Кровь, стучавшая у нее в висках, почти заглушала дикие крики солдат.
Неожиданно из зарослей над дорогой раздались чьи-то отрывистые голоса. В ту же минуту на британский отряд, подобно стае диких собак, налетела другая группа людей. Спустя мгновение-другое, англичане с воем бросились прочь.
И только Генри Пиггот не сдвинулся с места. Не обращая внимания на то, что происходит вокруг, он в дикой злобе швырнул Женевьеву на повозку, забыв всякую осторожность. Девушка словно издалека услышала собственный крик о помощи.
– Отпусти! – вдруг приказал кто-то полным тихой ярости голосом.
Женевьева оглянулась и увидела Калвина Гринлифа.
– Калвин! – воскликнула она, почти лишившись чувств от столь внезапного избавления от своего мучителя.
Натренированный за годы войны с индейцами, Калвин ловко схватил вытянутой рукой Пиггота сзади за воротник и оттащил орущего и извергающего проклятья англичанина от повозки.
Женевьева слишком поздно заметила нож в руке Пиггота. Она пронзительно закричала, но он уже успел вонзить его Калвину прямо в живот. Женевьева ожидала, что ее спаситель сразу ослабеет от боли, но этого не произошло. Калвин с еще большей яростью схватил англичанина за шею. Послышался ужасный хруст, и тело Пиггота мешком осело на землю. Только после этого Калвин позволил себе потерять сознание и упасть.
В Треблз-Лэндинге они увидели на пристани шумную веселую толпу, которая собралась полюбопытствовать, как разгружают припасы. Всем этим хаосом пытался управлять отчаявшийся французский интендант Клод Бланшар.
Женевьева сидела в повозке, рассеянно гладя потный лоб Калвина и с изумлением взирая на происходящее вокруг. После сражения на дороге генерал-майор Генри Нокс, командир отряда Калвина, попросил миссис Эдер предоставить в их распоряжение коня и повозку. В нее уложили раненого, а затем собирались с ее помощью перетащить по песчаной дороге тяжелые пушки от Треблз-Лэндинга к театру военных действий.
Между тем, Калвин чувствовал себя все хуже и хуже. У него началась горячка, что, по словам врача, было верным признаком заражения крови. Однако раненый еще находился в сознании, и это вселяло надежду.
Когда он открыл глаза, Женевьева заставила себя ободряюще улыбнуться:
– Ты что-нибудь хочешь, Калвин?
Юноша покачал головой и нахмурился.
– Вы не должны оставаться здесь, – хрипло произнес он. – Ваш муж уверен, что вы на пути в Дэнсез Медоу.
– Так и должно было быть. Но я неожиданно встретила старого друга.
Калвин досадливо поморщился и отвернулся. Женевьева знала, что его мучает мысль о том, что он ранен не в достойной битве, а этим негодяем Пигготом.
– Кстати, я разговаривала с твоим лейтенантом, – постаралась возобновить разговор девушка: врач предупредил ее, что раненый не должен впадать в забытье. – По его словам, ты уже не однажды проявляешь себя героем.
Услышав это, Калвин заметно оживился; в глазах появился интерес к жизни.
– Расскажи, пожалуйста, о войне в Кентукки, – осторожно попросила девушка.
– Сотни индейцев в желтых перьях, – слабым голосом начал юноша; разум его явно мутился. – Краснокожие раскрашиваются ужасно. Дождь целыми днями… Порох мокрый… Люди полуголодные… У меня не было выбора… забрал все их припасы и оружие…
Губы раненого искривились в улыбке. Воспоминания неожиданно придали ему силы. Это был уже не тот смертельно усталый солдат, которого привезли в Треблз-Лэндинг три дня назад. Женевьева снова увидела перед собой юношу, которого так хорошо знала раньше: напористого, горящего желанием чего-то достичь в жизни.
Но Калвин по-прежнему все больше слабел, ему было нестерпимо больно. Женевьева с озабоченным видом выглянула из повозки. Работа на пристани шла полным ходом; американские пушки грузили на телеги или же тащили вручную. Однако никто не собирался оказывать раненым медицинскую помощь, как обещали французы.
Женевьева расстроенно закусила губу.
– Мистер Бланшар! – окликнула она французского интенданта.
Тот недовольно оглянулся и нетерпеливо топнул ногой:
– Да, мадам, в чем дело?
– Раненые не могут больше ждать, сэр. Все повязки грязные, необходимы болеутоляющие средства.
– О Господи! – воскликнул интендант, снова топнув ногой. – Де Грасс приказал мне в первую очередь организовать пекарни, а все необходимое для этого до сих пор находится на Чиспике!
Женевьева поняла, что от Бланшара ждать помощи бесполезно. Этот раздражающе суетливый, лишенный точности и спокойствия человечек чувствовал себя в Вирджинии так же неуютно, как комнатная собачка на охоте.
Девушка посмотрела на Калвина: раненый уже начал впадать в забытье и тихо стонал. Неподалеку от них врач перевязывал солдата с обожженным лицом и проклинал все на свете, сетуя на нехватку лекарств и перевязочного материала.
– Что вам необходимо, сэр? – тихо спросила его Женевьева.
Доктор с гримасой отчаяния взглянул на пациента, затем посмотрел на девушку и поднял глаза к небу:
– Чудо, мадам. Вот что нам необходимо.
Женевьева кивнула головой в сторону гавани:
– Как вы считаете, нам поможет что-нибудь из корабельных припасов?
– Да, здесь от них пользы было бы гораздо больше, чем на корабле.
Эти слова послужили для девушки необходимым толчком к действию. Женевьева бросилась на пристань и, подобрав юбки, залезла в маленькую лодочку. Позади раздались гневные крики Бланшара, но она уже что есть силы гребла к французскому кораблю.
17 октября выстрелы союзных пушек разорвали рассвет, сея смерть среди британских солдат, которые в панике метались по своему разрушенному форту. Бушевавшая всю ночь непогода не позволила генералу Корнвалису вовремя переправить передовые полки через бухту в Глочестер.
Рурк сидел со своим отрядом в грязном окопе. За последние две недели он уже побывал в двух перестрелках, убив при этом столько англичан, что об этом даже не хотелось думать. Американские солдаты воевали хорошо. Эти крепкие, закаленные в боях парни изучили каждую пядь своей земли и умело пользовались этим.
Во время взрыва Рурка слегка ранило в голову, и повязка теперь постоянно сползала ему на глаз, мешая целиться. Однако он начинал подозревать, что перестрелки скоро прекратятся, и не придется больше рыть окопы.
Американцам оставалось только смотреть, как артиллеристы стреляют из пушек. К девяти часам прекратился ответный огонь. Потянулось томительное ожидание. Наконец эта скука была прервана появлением на разрушенном парапете британских укреплений человека в красном мундире. Он отчаянно бил в барабан, но звук тонул в артиллерийском салюте союзников. Все затаили дыхание. Каждый из них, будучи опытным солдатом, понимал, что означает барабанная дробь.
Вскоре, вяло размахивая белым платком, появился офицер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44