Говорят, неверные любят дешевые украшения, – с насмешкой произнес он. – Как, по-вашему, Хардвин? Не странно ли быть неверным, как Халь и его невеста? Я имею в виду, что все знают: у неверных женщины управляют мужчинами.
Ладонь Халя уже легла на рукоять меча, но Кеовульф вклинился между ним и Тапвеллом, беспечно смеясь.
– Друг мой, – сказал он Тапвеллу, – я еще в жизни не встречал человека, который мог бы добиться от своей жены всего, чего хотел. Так что тут говорить?
Его слова нимало не успокоили Халя. Он был по-настоящему задет. Неужели все на свете так и будут его высмеивать? Но он не подкаблучник! Он покажет Тапвеллу, покажет всему миру, и самой Брид тоже покажет!
Пылая гневом, Халь смог справиться с яростью, лишь стиснув зубы. Несколько лет назад он просто расквасил бы наглецу рожу!
Молодой человек погрузился в мрачные мысли и едва замечал происходящее вокруг, пока они не выехали с узких крутых улочек на просторную рыночную площадь.
За прилавками меховщиков, заваленными волчьими шкурами, и возле вонючих загонов для скота стояли печальные усталые люди, скованные цепями. Их тоже привели на продажу. Сгрудившись, они дрожали под дождем, а работорговцы отбирали самых сильных для работы в глубоких шахтах на обледеневшем севере Кеолотии. От этого зрелища Халю сделалось не по себе.
Вскоре процессия пересекла площадь и опять стала подниматься по террасам следующего квартала. Здесь стояли роскошные и ярко раскрашенные купеческие особняки, а над ними, будто белая роза среди анютиных глазок, возвышался королевский дворец. Его мраморные стены сияли даже тогда, когда небо затянуло облаками. К дворцовым зданиям вела высокая стройная арка.
Глядя на ворота, усеянные солнечными рубинами, Халь позабыл обо всех своих печалях. Да, король Дагонет богат. Очень богат! Одно плохо – возле ворот сидел на цепи, как сторожевой пес, огромный черный медведь. Когда всадники проезжали мимо него, зверь рванулся. Судя по безумным глазам и белым шрамам на морде зверя, тот, кто его натаскивал, любил поработать хлыстом.
Бельбидийские дворяне въехали под арку стройным шагом: впереди принц Ренауд, за ним Тапвелл, как второй по рангу, потом Кеовульф и Халь и, наконец, Хардвин. Солдаты верхом на одинаковых гнедых лошадях скакали следом. Принц, явно уставший после долго го пути по улицам, выпрямился. Справа затрубили фанфары. Из конюшни прибежали конюхи и увели коней (Халь не забыл предупредить их обращаться с Тайной поосторожнее, чтобы не попасть под удар копыта). Посланцев короля Бельбидии провели в приемную.
Во дворце было светло и свежо. Высокие окна прикрывали резные ставни из слоновой кости; солнечный свет, пройдя через них, падал на полы из полированных известняковых плит, выложенных по швам серебром. Вдоль стен стояла ажурная мебель, такая легкая, что, казалось, ее способен унести любой порыв ветра. Пажи повели путников через лабиринт богато украшенных коридоров и залов, распахивая двери одну за другой. По всюду висели выставленные напоказ предметы оружия и трофеи, нелепо смотревшиеся рядом с изящными стульями и шкафами. Халь споткнулся о настоящий слоновый бивень, вделанный в какую-то сложную скульптуру, и вся конструкция с грохотом рухнула на пол. Молодой человек тут же поспешил дальше, не оборачиваясь и делая вид, что он тут ни при чем.
– У короля Дагонета была бы страна получше, трать он свое богатство на более важные вещи, – пробормотал Кеовульф на подходе к тронному залу.
Ответ Халя утонул в оглушительном реве фанфар. Двери отворились, и гостей пригласили в круглую палату. Вдоль стен вздымались стройные колонны, с каждой капители спускались гирлянды и ленты. На мраморном возвышении находился высокий трон, резное дерево украшали ряды медвежьих зубов. Вокруг стояли троны поменьше, а за ними ряды мягких кресел. Принц Ренауд незваным прошествовал вперед и нагнул голову в небрежном поклоне. Халь огляделся по сторонам, быстро запоминая лица придворных, а когда поднял голову, то встретился взглядом с самим королем Дагонетом.
Это был дородный человек с пухлыми щеками и волосами то ли светлыми, то ли седыми, длинными локонами, лежавшими по плечам. Король тепло улыбнулся вошедшим, чего Халь никак не мог ожидать от отца принца Тудвала. Золотая корона, украшенная огромным рубином, явно мешала королю, потому что он снял ее и держал на коленях, поглаживая пальцами грани драгоценного камня. По сторонам от Дагонета стояли двое его сыновей, глядя на корону с досадливым видом. За три года принц Турквин и принц Тудвал почти не изменились.
Старший, принц Турквин, даже не посмотрел на вошедших. Принц Тудвал же, обладавший прямыми жестки ми волосами и квадратным лицом, напротив, изумленно поднял брови, увидев Халя. На лбу у Тудвала блестел пот; судя по его кольчуге, искусно укрепленной стальными пластинками, и гофрированным перчаткам Халь решил, что тот только что пришел с тренировки и не стал утруждать себя переодеванием для встречи королевского посольства из Бельбидии.
Халь стиснул зубы и посмотрел Тудвалу в голубые глаза, пламеневшие заносчивостью. Когда ледяное противостояние прервалось, он, наконец, увидел за спиной у принца третьего сына короля, которого раньше не встречал. Тот сидел рядом с королевой, сияя широкой улыбкой на беззаботном лице. Юношу коротко представили как принца Туллиса, суровые братья явно стыдились его доброжелательности.
Как тут было не вспомнить о темном пятне на долгой и блистательной истории королевской семьи Кеолотии! Король Дардонус, отдаленный предок Дагонета, женился на дочери короля Лониса, темноволосой красавице, однако за много лет та не сумела родить ему наследника. Как ни странно, однажды король Дардонус представил двору двух малышей, мальчика и девочку, ничуть не напоминавших его супругу, зато как две капли воды похожих на его очаровательную сестру. Сын короля рос сильным, но таким недалеким умом, что был сочтен, неспособным занять престол, и корона перешла напрямую к сыну его сестры (ни одна женщина никогда не правила Кеолотией, и сама мысль об этом показалась бы смешной). С тех пор в каждом поколении королевского рода, по меньшей мере, один сын рождался с тем же прискорбным недостатком.
Все в семье Дагонета отличались необычайно светлыми волосами, прямыми, тонкими и блестящими, как серебро. Но никто из них не превосходил красотой прекрасную юную девушку, что сидела на изящном троне, покрытом горностаевым мехом. Голову ее украшал бело-золотой венец, покрытый, как все работы ювелиров Кеолотии, солнечными рубинами; на плечи ниспадали серебряные кудри. Халь позабыл, что в комнате есть еще кто-то, кроме этого сокровища – единственной дочери короля Дагонета.
«Почему я? Почему я должен был ехать сюда, в дикую даль, за таким искушением?» подумал Халь. Он постарался вспомнить Брид и не смотреть на невесту короля Рэвика… Не получалось. Принцесса была так красива, что честный человек не мог совладать с собой. Заметив, что Тудвал не сводит с него холодного взгляда, Халь вежливо улыбнулся, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от принцессы Кимбелин.
Атласный лиф охватывал грудь и талию, а дальше начиналась юбка, шире которой Халь никогда не видал. По подолу шли ленты и кружева, все платье сияло бесчисленными сапфирами и бриллиантами. Одно одеяние принцессы могло стоить всего королевского выкупа за невесту. Король Дагонет представил своих сыновей, без лишних церемоний назвав их по именам, а затем перевел дыхание.
– Это моя дочь, принцесса Кимбелин, вне всякого сомнения, прекраснейшая из дев всего мира, непрестанная услада моего сердца. – Он закашлялся и промокнул глаза, будто только что вспомнил, что вскоре принцессу придется отдать королю Бельбидии.
– Не срамись, – негромко и сухо проговорила королева.
Принц Турквин, похоже, застеснялся, а принц Тудвал бросил на сестру короткий взгляд, не выражающий никаких чувств.
Король Дагонет не обратил на супругу ни малейшего внимания и продолжил с любовью глядеть на дочку. Та смотрела на него с такой же преданностью. Кимбелин была непохожа на мать: черты мягкие, округлые, женственные, на губах веселая улыбка, не такая, как у Турквина, Тудвала и самой королевы. Несомненно, принцесса пошла в отца. И король это тоже знал, потому что все время смотрел на нее, лучась от гордости.
Халь встряхнулся. Кто-то упомянул Торра-Альту, и он поднял голову с умным видом, будто ясно слышал, о чем речь. Ах, ничего. Всего лишь принц Ренауд он представил его, назвав почему-то Хальгардом. К сожалению, люди порой принимали имя «Халь» за сокращение от более длинного имени.
– Халь, – поправил молодой человек. – Не Хальгард, а Халь.
Ренауд презрительно взглянул на него.
– Как вы смеете меня перебивать? Но король улыбнулся.
– Ничего, ничего. Человека следует звать правильно. В конце концов, если у нас отнять имена, то, что останется?
Халь ответил такой же улыбкой, с удовлетворением заметив, что это пришлось не по нраву Тудвалу и Турквину. Кимбелин его слова тоже понравились, и Халь почти уже убедился, что принцесса смотрит на него, когда она вдруг опустила ресницы. Халь вздохнул про себя. От того, чтобы посмотреть, дурного ведь не будет, верно? А Брид не обидится, потому что ничего даже и не узнает.
Кто-то пихнул его под ребра.
– Куда глазеешь? – прошипел Кеовульф.
Халь сглотнул. Хватит Кеовульфу его поучать. Он закусил губу и упрямо продолжал смотреть на красавицу принцессу. Неужели эта прекрасная девушка, в самом деле, должна выйти замуж за дряхлого тощего короля Рэвика? Ужасная мысль!
Глава 9
Брид опустилась на колени возле хнычущего существа и ласково погладила его.
– Что случилось, маленький?
– Осторожно, – предупредил Каспар.
Из косы у Брид выбилось несколько медных волосков. Она сунула их за ухо и повернулась к Каспару.
– Что значит осторожно? Шутишь, что ли? Бедняжка плачет.
Жрица нежно потянула существо за мохнатые ручки, чтобы оно не закрывало мордочку, но то лишь громче зарыдало. Тогда Брид стала терпеливо его гладить, пока несчастная зверушка не уткнулась ей в плечо. Девушка прижала его к себе и стала качать на руках, как ребенка.
Каспар постепенно успокаивался и, оглядываясь по сторонам, с удивлением заметил цветущие колокольчики. На каштанах набухли маленькие липкие почки, а на ветках ив показались желтые пушистые комочки. Но ведь стоял рогень, до весны еще далеко! Тем не менее, казалось, будто наступил радолунь. Воздух благоухал, откуда-то слышалось пение птиц.
Наверное, это сон, подумал Каспар. Должно быть, волк его ранил, и теперь он бредит в лихорадке. Голоса принадлежат лесным поселянам, очевидно, они подоспели на подмогу, унесли его к себе в хижину, положили у огня и теперь поют. Музыка походила на пронзительные трели далекой дудочки.
Вдруг Каспар вспомнил о свирели. Когда это все началось, Брид держала ее в руках.
Плач стих. Мохнатый карлик прерывисто дышал, пряча голову на груди у девушки, а потом, наконец посмотрел ей в лицо.
– Пропала, – прошептал он. – Не могу ее найти.
– Это часть круговорота, – ответила Брид, будто понимала, о чем идет речь. Каспар-то точно не понимал.
У существа оказалось длинное узкое личико с плоским носом и темно-карими глазами. Кожа на лице поросла мягким рыжеватым пушком, на подбородке делавшимся длиннее и превращавшимся в бородку. Волосы у него были короткие и курчавые, а на голове торчали два маленьких рога, как у детеныша косули. Лёсик, догадался Каспар, полуолень-получеловек, он читал про таких в сказках.
– Моя Примула, – хныкало существо, – меня бросила.
– Если ты ее по-настоящему любишь, вы снова встретитесь, – сказала Брид.
– А вдруг нет? – Лёсик в унынии посмотрел на свои ручки с короткими толстыми пальчиками и слишком крупными и толстыми ногтями. – Кажется, Великая Мать еще не решила, кем мне быть. Ты ее знаешь, пожалуйста, попроси за меня. Я должен вернуться. Примула мертва, кто еще будет приглядывать за моей Петрушкой? Кто о ней позаботится? А ведь кругом звери!
– Какие звери? – спросил Каспар, совершенно не в силах уразуметь, о чем говорит лёсик.
– Да волки же, глупый. Большие злые волки. Ты что, их не заметил? Ты кто вообще такой? А главное, не встревай. Невежливо говорить, не представившись. Мохнатый человечек дернул головой, а его уши – Каспар мог бы поклясться! – сами навострились и повернулись туда, от куда доносилось пение. Они приближаются… Надо уходить! За мной, быстро, возбужденно велел он, но никуда не пошел, а только стал оглядываться по сторонам, подпрыгивать и пинать кусты. – Куда она делась? Она мне так нужна!
Каспар подумал, что лёсик просто сумасшедший. Та кого абсурдного сна он никогда еще не видел.
– А, вот она, у тебя! – Существо повернулось к Брид и облегченно вздохнуло, увидев у нее в руках дубовую свирель. – Ну, так чего же мы ждем?
Лёсик нырнул под бревно и секундой позже показался на другой стороне прогалины, где вскарабкался на пригорок и принялся лихорадочно махать им ручкой. Брид бросилась туда, пригибаясь под ветками и стараясь не отставать, а Каспар в полном замешательстве побежал за ней. Когда пение наконец сделалось едва слышным, существо остановилось, сорвало пучок травы и принялось задумчиво жевать.
– Давай сюда свирель, – сказало оно, протягивая ручку к Брид. – Она мне нужна.
– Сам знаешь, лучше не надо, – ответила запыхавшаяся жрица, пряча инструмент за спиной. – От нее одни неприятности.
– Давай сюда, говорю! – Лёсик топнул раздвоенным копытцем.
Каспар решил, что требуется вмешательство.
– Слышишь ты, мелкий, в чем дело? Раз Брид сказала, что не отдаст…
– Я тебе уже говорил, что невежливо вступать в беседу, не представившись, – прервал его мохнатый коротышка и стал жевать побыстрее.
– Ты ведь с Брид разговариваешь без знакомства, а почему со мной не можешь?
– Ну, с ней-то мы знакомы, – фыркнул лёсик. – Ее все знают. Она Дева. Птицы ее знают, зайцы ее знают, в общем, мы все ее знаем. – Он неуверенно оглядел свое тельце. Даже волки помельче.
– Но черномордые волки нет, – заметила Брид.
– Нет, злые волки нет, – согласился крошка лёсик. – А остальные все знают. И мы, конечно. Она Дева, Одна-из-Трех. Он взглянул на Брид, склонив голову на сторону.
Та засмеялась, а Каспар нахмурился.
– Кто это мы?
Лёсик буквально спал с лица.
– Мы больше не мы. Раньше мы ходили стадом, а теперь у Петрушки шерстка блестит, как полированный каштан, а глаза темные, будто глубокое лесное озеро. Я что же, никогда к ней не вернусь? – Он посмотрел на Брид молящим взглядом. – Пожалуйста, отдай мне свирель, пока не поздно.
– Уже поздно, – ответила жрица твердо, но ласково. – Слишком поздно. Смирись. Ты ничего не можешь поделать и ничего не должен. Это против Природы.
– Мне надо вернуться к крошке Петрушке. Волки! – воскликнул он. – Дай мне свирель.
– Ну-ка не смей! – Каспар ухватил лёсика за руку. Тот вырвался и отскочил.
– Не говори со мной, пока не представишься!
– Спар, – назвался юноша, протягивая ладонь. Лёсик искоса на него поглядел.
– Это мне ничего не говорит. Из какого ты стада?
– Он из Торра-Альты, – объяснила Брид. – Мой самый дорогой друг.
Сердце у Каспара забилось под самым горлом. Ничего подобного Брид никогда не говорила. С той самой минуты, как они повстречались, Каспар полюбил ее всем телом и душой. А теперь она называет его своим самым дорогим другом! Стало быть, он ей дороже, чем Халь?
– Любой твой друг… – начало существо, подступая поближе. – Папоротник, – поклонилось оно, – из стада Лешей реки. Это самое старое стадо в лесу. Рад познакомиться. – Лёсик резко обернулся к Брид: – А теперь можно мне свирель?
– Нет, – отрезала девушка. – Она не твоя. Ты ее взял у них и лезешь в дела, к которым не должен и прикасаться. Они ее ищут.
– Пожалуйста, – вскинул руки Каспар, – пожалуйста, объясните мне кто-нибудь, что тут происходит. Брид, что случилось с волками?
При упоминании о волках лёсик побледнел, перестал жевать и уронил изо рта комок травы.
– Их тут нет, – успокоила его Брид.
– Прошу тебя, – взмолился Каспар, не в силах больше терпеть. – Мне надо знать, в чем дело.
Было тепло, в воздухе приятно пахло колокольчиками, что росли в тени деревьев огромными множествами, похожими на волнующееся море. Дубы покрылись раскрывающимися почками, а на ветвях буков уже трепета ли на ветру зеленые листочки. Точно, сон.
Брид села среди цветов, внимательно следя, чтобы заплаканный лёсик не приближался к свирели, глубоко вздохнула и посмотрела на Каспара.
– Садись, я все тебе объясню.
– Некогда рассиживаться. Надо найти Пипа и Брока. Я первый раз повел отряд и потерял двух человек. Что отец обо мне подумает?
– Спешить некуда. Такова природа этого места. Здесь время идет по-другому.
– Брид! – воскликнул Каспар в отчаянии, чувствуя, что скоро окончательно свихнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ладонь Халя уже легла на рукоять меча, но Кеовульф вклинился между ним и Тапвеллом, беспечно смеясь.
– Друг мой, – сказал он Тапвеллу, – я еще в жизни не встречал человека, который мог бы добиться от своей жены всего, чего хотел. Так что тут говорить?
Его слова нимало не успокоили Халя. Он был по-настоящему задет. Неужели все на свете так и будут его высмеивать? Но он не подкаблучник! Он покажет Тапвеллу, покажет всему миру, и самой Брид тоже покажет!
Пылая гневом, Халь смог справиться с яростью, лишь стиснув зубы. Несколько лет назад он просто расквасил бы наглецу рожу!
Молодой человек погрузился в мрачные мысли и едва замечал происходящее вокруг, пока они не выехали с узких крутых улочек на просторную рыночную площадь.
За прилавками меховщиков, заваленными волчьими шкурами, и возле вонючих загонов для скота стояли печальные усталые люди, скованные цепями. Их тоже привели на продажу. Сгрудившись, они дрожали под дождем, а работорговцы отбирали самых сильных для работы в глубоких шахтах на обледеневшем севере Кеолотии. От этого зрелища Халю сделалось не по себе.
Вскоре процессия пересекла площадь и опять стала подниматься по террасам следующего квартала. Здесь стояли роскошные и ярко раскрашенные купеческие особняки, а над ними, будто белая роза среди анютиных глазок, возвышался королевский дворец. Его мраморные стены сияли даже тогда, когда небо затянуло облаками. К дворцовым зданиям вела высокая стройная арка.
Глядя на ворота, усеянные солнечными рубинами, Халь позабыл обо всех своих печалях. Да, король Дагонет богат. Очень богат! Одно плохо – возле ворот сидел на цепи, как сторожевой пес, огромный черный медведь. Когда всадники проезжали мимо него, зверь рванулся. Судя по безумным глазам и белым шрамам на морде зверя, тот, кто его натаскивал, любил поработать хлыстом.
Бельбидийские дворяне въехали под арку стройным шагом: впереди принц Ренауд, за ним Тапвелл, как второй по рангу, потом Кеовульф и Халь и, наконец, Хардвин. Солдаты верхом на одинаковых гнедых лошадях скакали следом. Принц, явно уставший после долго го пути по улицам, выпрямился. Справа затрубили фанфары. Из конюшни прибежали конюхи и увели коней (Халь не забыл предупредить их обращаться с Тайной поосторожнее, чтобы не попасть под удар копыта). Посланцев короля Бельбидии провели в приемную.
Во дворце было светло и свежо. Высокие окна прикрывали резные ставни из слоновой кости; солнечный свет, пройдя через них, падал на полы из полированных известняковых плит, выложенных по швам серебром. Вдоль стен стояла ажурная мебель, такая легкая, что, казалось, ее способен унести любой порыв ветра. Пажи повели путников через лабиринт богато украшенных коридоров и залов, распахивая двери одну за другой. По всюду висели выставленные напоказ предметы оружия и трофеи, нелепо смотревшиеся рядом с изящными стульями и шкафами. Халь споткнулся о настоящий слоновый бивень, вделанный в какую-то сложную скульптуру, и вся конструкция с грохотом рухнула на пол. Молодой человек тут же поспешил дальше, не оборачиваясь и делая вид, что он тут ни при чем.
– У короля Дагонета была бы страна получше, трать он свое богатство на более важные вещи, – пробормотал Кеовульф на подходе к тронному залу.
Ответ Халя утонул в оглушительном реве фанфар. Двери отворились, и гостей пригласили в круглую палату. Вдоль стен вздымались стройные колонны, с каждой капители спускались гирлянды и ленты. На мраморном возвышении находился высокий трон, резное дерево украшали ряды медвежьих зубов. Вокруг стояли троны поменьше, а за ними ряды мягких кресел. Принц Ренауд незваным прошествовал вперед и нагнул голову в небрежном поклоне. Халь огляделся по сторонам, быстро запоминая лица придворных, а когда поднял голову, то встретился взглядом с самим королем Дагонетом.
Это был дородный человек с пухлыми щеками и волосами то ли светлыми, то ли седыми, длинными локонами, лежавшими по плечам. Король тепло улыбнулся вошедшим, чего Халь никак не мог ожидать от отца принца Тудвала. Золотая корона, украшенная огромным рубином, явно мешала королю, потому что он снял ее и держал на коленях, поглаживая пальцами грани драгоценного камня. По сторонам от Дагонета стояли двое его сыновей, глядя на корону с досадливым видом. За три года принц Турквин и принц Тудвал почти не изменились.
Старший, принц Турквин, даже не посмотрел на вошедших. Принц Тудвал же, обладавший прямыми жестки ми волосами и квадратным лицом, напротив, изумленно поднял брови, увидев Халя. На лбу у Тудвала блестел пот; судя по его кольчуге, искусно укрепленной стальными пластинками, и гофрированным перчаткам Халь решил, что тот только что пришел с тренировки и не стал утруждать себя переодеванием для встречи королевского посольства из Бельбидии.
Халь стиснул зубы и посмотрел Тудвалу в голубые глаза, пламеневшие заносчивостью. Когда ледяное противостояние прервалось, он, наконец, увидел за спиной у принца третьего сына короля, которого раньше не встречал. Тот сидел рядом с королевой, сияя широкой улыбкой на беззаботном лице. Юношу коротко представили как принца Туллиса, суровые братья явно стыдились его доброжелательности.
Как тут было не вспомнить о темном пятне на долгой и блистательной истории королевской семьи Кеолотии! Король Дардонус, отдаленный предок Дагонета, женился на дочери короля Лониса, темноволосой красавице, однако за много лет та не сумела родить ему наследника. Как ни странно, однажды король Дардонус представил двору двух малышей, мальчика и девочку, ничуть не напоминавших его супругу, зато как две капли воды похожих на его очаровательную сестру. Сын короля рос сильным, но таким недалеким умом, что был сочтен, неспособным занять престол, и корона перешла напрямую к сыну его сестры (ни одна женщина никогда не правила Кеолотией, и сама мысль об этом показалась бы смешной). С тех пор в каждом поколении королевского рода, по меньшей мере, один сын рождался с тем же прискорбным недостатком.
Все в семье Дагонета отличались необычайно светлыми волосами, прямыми, тонкими и блестящими, как серебро. Но никто из них не превосходил красотой прекрасную юную девушку, что сидела на изящном троне, покрытом горностаевым мехом. Голову ее украшал бело-золотой венец, покрытый, как все работы ювелиров Кеолотии, солнечными рубинами; на плечи ниспадали серебряные кудри. Халь позабыл, что в комнате есть еще кто-то, кроме этого сокровища – единственной дочери короля Дагонета.
«Почему я? Почему я должен был ехать сюда, в дикую даль, за таким искушением?» подумал Халь. Он постарался вспомнить Брид и не смотреть на невесту короля Рэвика… Не получалось. Принцесса была так красива, что честный человек не мог совладать с собой. Заметив, что Тудвал не сводит с него холодного взгляда, Халь вежливо улыбнулся, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от принцессы Кимбелин.
Атласный лиф охватывал грудь и талию, а дальше начиналась юбка, шире которой Халь никогда не видал. По подолу шли ленты и кружева, все платье сияло бесчисленными сапфирами и бриллиантами. Одно одеяние принцессы могло стоить всего королевского выкупа за невесту. Король Дагонет представил своих сыновей, без лишних церемоний назвав их по именам, а затем перевел дыхание.
– Это моя дочь, принцесса Кимбелин, вне всякого сомнения, прекраснейшая из дев всего мира, непрестанная услада моего сердца. – Он закашлялся и промокнул глаза, будто только что вспомнил, что вскоре принцессу придется отдать королю Бельбидии.
– Не срамись, – негромко и сухо проговорила королева.
Принц Турквин, похоже, застеснялся, а принц Тудвал бросил на сестру короткий взгляд, не выражающий никаких чувств.
Король Дагонет не обратил на супругу ни малейшего внимания и продолжил с любовью глядеть на дочку. Та смотрела на него с такой же преданностью. Кимбелин была непохожа на мать: черты мягкие, округлые, женственные, на губах веселая улыбка, не такая, как у Турквина, Тудвала и самой королевы. Несомненно, принцесса пошла в отца. И король это тоже знал, потому что все время смотрел на нее, лучась от гордости.
Халь встряхнулся. Кто-то упомянул Торра-Альту, и он поднял голову с умным видом, будто ясно слышал, о чем речь. Ах, ничего. Всего лишь принц Ренауд он представил его, назвав почему-то Хальгардом. К сожалению, люди порой принимали имя «Халь» за сокращение от более длинного имени.
– Халь, – поправил молодой человек. – Не Хальгард, а Халь.
Ренауд презрительно взглянул на него.
– Как вы смеете меня перебивать? Но король улыбнулся.
– Ничего, ничего. Человека следует звать правильно. В конце концов, если у нас отнять имена, то, что останется?
Халь ответил такой же улыбкой, с удовлетворением заметив, что это пришлось не по нраву Тудвалу и Турквину. Кимбелин его слова тоже понравились, и Халь почти уже убедился, что принцесса смотрит на него, когда она вдруг опустила ресницы. Халь вздохнул про себя. От того, чтобы посмотреть, дурного ведь не будет, верно? А Брид не обидится, потому что ничего даже и не узнает.
Кто-то пихнул его под ребра.
– Куда глазеешь? – прошипел Кеовульф.
Халь сглотнул. Хватит Кеовульфу его поучать. Он закусил губу и упрямо продолжал смотреть на красавицу принцессу. Неужели эта прекрасная девушка, в самом деле, должна выйти замуж за дряхлого тощего короля Рэвика? Ужасная мысль!
Глава 9
Брид опустилась на колени возле хнычущего существа и ласково погладила его.
– Что случилось, маленький?
– Осторожно, – предупредил Каспар.
Из косы у Брид выбилось несколько медных волосков. Она сунула их за ухо и повернулась к Каспару.
– Что значит осторожно? Шутишь, что ли? Бедняжка плачет.
Жрица нежно потянула существо за мохнатые ручки, чтобы оно не закрывало мордочку, но то лишь громче зарыдало. Тогда Брид стала терпеливо его гладить, пока несчастная зверушка не уткнулась ей в плечо. Девушка прижала его к себе и стала качать на руках, как ребенка.
Каспар постепенно успокаивался и, оглядываясь по сторонам, с удивлением заметил цветущие колокольчики. На каштанах набухли маленькие липкие почки, а на ветках ив показались желтые пушистые комочки. Но ведь стоял рогень, до весны еще далеко! Тем не менее, казалось, будто наступил радолунь. Воздух благоухал, откуда-то слышалось пение птиц.
Наверное, это сон, подумал Каспар. Должно быть, волк его ранил, и теперь он бредит в лихорадке. Голоса принадлежат лесным поселянам, очевидно, они подоспели на подмогу, унесли его к себе в хижину, положили у огня и теперь поют. Музыка походила на пронзительные трели далекой дудочки.
Вдруг Каспар вспомнил о свирели. Когда это все началось, Брид держала ее в руках.
Плач стих. Мохнатый карлик прерывисто дышал, пряча голову на груди у девушки, а потом, наконец посмотрел ей в лицо.
– Пропала, – прошептал он. – Не могу ее найти.
– Это часть круговорота, – ответила Брид, будто понимала, о чем идет речь. Каспар-то точно не понимал.
У существа оказалось длинное узкое личико с плоским носом и темно-карими глазами. Кожа на лице поросла мягким рыжеватым пушком, на подбородке делавшимся длиннее и превращавшимся в бородку. Волосы у него были короткие и курчавые, а на голове торчали два маленьких рога, как у детеныша косули. Лёсик, догадался Каспар, полуолень-получеловек, он читал про таких в сказках.
– Моя Примула, – хныкало существо, – меня бросила.
– Если ты ее по-настоящему любишь, вы снова встретитесь, – сказала Брид.
– А вдруг нет? – Лёсик в унынии посмотрел на свои ручки с короткими толстыми пальчиками и слишком крупными и толстыми ногтями. – Кажется, Великая Мать еще не решила, кем мне быть. Ты ее знаешь, пожалуйста, попроси за меня. Я должен вернуться. Примула мертва, кто еще будет приглядывать за моей Петрушкой? Кто о ней позаботится? А ведь кругом звери!
– Какие звери? – спросил Каспар, совершенно не в силах уразуметь, о чем говорит лёсик.
– Да волки же, глупый. Большие злые волки. Ты что, их не заметил? Ты кто вообще такой? А главное, не встревай. Невежливо говорить, не представившись. Мохнатый человечек дернул головой, а его уши – Каспар мог бы поклясться! – сами навострились и повернулись туда, от куда доносилось пение. Они приближаются… Надо уходить! За мной, быстро, возбужденно велел он, но никуда не пошел, а только стал оглядываться по сторонам, подпрыгивать и пинать кусты. – Куда она делась? Она мне так нужна!
Каспар подумал, что лёсик просто сумасшедший. Та кого абсурдного сна он никогда еще не видел.
– А, вот она, у тебя! – Существо повернулось к Брид и облегченно вздохнуло, увидев у нее в руках дубовую свирель. – Ну, так чего же мы ждем?
Лёсик нырнул под бревно и секундой позже показался на другой стороне прогалины, где вскарабкался на пригорок и принялся лихорадочно махать им ручкой. Брид бросилась туда, пригибаясь под ветками и стараясь не отставать, а Каспар в полном замешательстве побежал за ней. Когда пение наконец сделалось едва слышным, существо остановилось, сорвало пучок травы и принялось задумчиво жевать.
– Давай сюда свирель, – сказало оно, протягивая ручку к Брид. – Она мне нужна.
– Сам знаешь, лучше не надо, – ответила запыхавшаяся жрица, пряча инструмент за спиной. – От нее одни неприятности.
– Давай сюда, говорю! – Лёсик топнул раздвоенным копытцем.
Каспар решил, что требуется вмешательство.
– Слышишь ты, мелкий, в чем дело? Раз Брид сказала, что не отдаст…
– Я тебе уже говорил, что невежливо вступать в беседу, не представившись, – прервал его мохнатый коротышка и стал жевать побыстрее.
– Ты ведь с Брид разговариваешь без знакомства, а почему со мной не можешь?
– Ну, с ней-то мы знакомы, – фыркнул лёсик. – Ее все знают. Она Дева. Птицы ее знают, зайцы ее знают, в общем, мы все ее знаем. – Он неуверенно оглядел свое тельце. Даже волки помельче.
– Но черномордые волки нет, – заметила Брид.
– Нет, злые волки нет, – согласился крошка лёсик. – А остальные все знают. И мы, конечно. Она Дева, Одна-из-Трех. Он взглянул на Брид, склонив голову на сторону.
Та засмеялась, а Каспар нахмурился.
– Кто это мы?
Лёсик буквально спал с лица.
– Мы больше не мы. Раньше мы ходили стадом, а теперь у Петрушки шерстка блестит, как полированный каштан, а глаза темные, будто глубокое лесное озеро. Я что же, никогда к ней не вернусь? – Он посмотрел на Брид молящим взглядом. – Пожалуйста, отдай мне свирель, пока не поздно.
– Уже поздно, – ответила жрица твердо, но ласково. – Слишком поздно. Смирись. Ты ничего не можешь поделать и ничего не должен. Это против Природы.
– Мне надо вернуться к крошке Петрушке. Волки! – воскликнул он. – Дай мне свирель.
– Ну-ка не смей! – Каспар ухватил лёсика за руку. Тот вырвался и отскочил.
– Не говори со мной, пока не представишься!
– Спар, – назвался юноша, протягивая ладонь. Лёсик искоса на него поглядел.
– Это мне ничего не говорит. Из какого ты стада?
– Он из Торра-Альты, – объяснила Брид. – Мой самый дорогой друг.
Сердце у Каспара забилось под самым горлом. Ничего подобного Брид никогда не говорила. С той самой минуты, как они повстречались, Каспар полюбил ее всем телом и душой. А теперь она называет его своим самым дорогим другом! Стало быть, он ей дороже, чем Халь?
– Любой твой друг… – начало существо, подступая поближе. – Папоротник, – поклонилось оно, – из стада Лешей реки. Это самое старое стадо в лесу. Рад познакомиться. – Лёсик резко обернулся к Брид: – А теперь можно мне свирель?
– Нет, – отрезала девушка. – Она не твоя. Ты ее взял у них и лезешь в дела, к которым не должен и прикасаться. Они ее ищут.
– Пожалуйста, – вскинул руки Каспар, – пожалуйста, объясните мне кто-нибудь, что тут происходит. Брид, что случилось с волками?
При упоминании о волках лёсик побледнел, перестал жевать и уронил изо рта комок травы.
– Их тут нет, – успокоила его Брид.
– Прошу тебя, – взмолился Каспар, не в силах больше терпеть. – Мне надо знать, в чем дело.
Было тепло, в воздухе приятно пахло колокольчиками, что росли в тени деревьев огромными множествами, похожими на волнующееся море. Дубы покрылись раскрывающимися почками, а на ветвях буков уже трепета ли на ветру зеленые листочки. Точно, сон.
Брид села среди цветов, внимательно следя, чтобы заплаканный лёсик не приближался к свирели, глубоко вздохнула и посмотрела на Каспара.
– Садись, я все тебе объясню.
– Некогда рассиживаться. Надо найти Пипа и Брока. Я первый раз повел отряд и потерял двух человек. Что отец обо мне подумает?
– Спешить некуда. Такова природа этого места. Здесь время идет по-другому.
– Брид! – воскликнул Каспар в отчаянии, чувствуя, что скоро окончательно свихнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43