Приложение I



ИНСТИТУТЫ ПСИХОАНАЛИЗА В ФРГ И ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ



В настоящее время в ФРГ процветает международно при-знанный
психоанализ, насчитывающий множество инсти-тутов Немецкого
психоаналитического объединения среди которых: Институт Михаэля Балинта в
Гамбурге, Бременская рабочая группа психоанализа и психотерапии, Институт
Зигмунда Фрейда во Франкфурте, Психологическое содру-жество
Штутгарт-Тюбинген, Берлинский психоаналитичес-кий институт Карла Абрахама,
Психоаналитическое товари-щество Кельн-Дюссельдорф, Кассельский
психоаналитичес-кий институт Александра Мичерлиха и психоаналитический
семинар во Фрейбурге, причем во всех институтах психоана-литиков готовят в
соответствии с духом Немецкого психоана-литического объединения.
Учебный институт психотерапии и психоанализа в Ганновере, Институт
психоанализа и психотерапии в Геттингене, Институт аналитической терапии в
Рейнланде (Кельн), Институт психоанализа, психотерапии и психосоматики в
Берлине, ориентируются на Немецкое психоаналитичес-кое общество.
Психоаналитический учебный и исследо-вательский институт Штутгартской группы
Штутгартской академии глубинной психологии и аналитической психоте-рапии,
Академия психоанализа и психотерапии в Мюнхене и Институт психотерапии и
психоанализа Гейдельберг-Мангейм подчиняются непосредственно Высшему совету
Немец-кого общества психотерапии, психосоматики и глубинной психологии.
Кроме того, существуют институты, в которых преподается аналитическая
психология К. Г. Юнга (Инсти-тут К. Г. Юнга в Берлине и Штутгарте) и
институты психо-логии личности в Мюнхене, Дюссельдорфе, Аахене и
Дельменхорсте, занимающиеся развитием созданного Альфредом Адлером анализа
личности.

Приложение 2
УПОРЯДОЧЕНИЕ БОЛЬНИЧНЫХ КАСС
Правление Немецкого общества психотерапии, психосоматики и глубинной
психологии будет с помощью адвокатов защищать политические и
профессиональные права 1300 (на 1988 г.) членов этого объединения. При
поддержке авторитет-ного представителя кассового врачебного федерального
объ-единения правлению удалось добиться признания того, что в настоящее
время не только невротические нарушения не признаются болезнями с точки
зрения государственного стра-хования, но и аналитическая психотерапия на
основе глубин-ной психологии фактически является непризнанным методом
лечения. Заключение договора между больничными кассами и врачебным
федеральным объединением делает возможным соответствующее финансирование
всех психоаналитиков и психиатров, которые получили образование в
непризнанном этим федеральным объединением институте независимо от того,
медики они или психологи.
Были выдвинуто положение, что, как писал Фрейд в 1923 году, психоанализ
"выпадает на долю большего числа тех людей, которые слишком бедны, чтобы
лично вознагра-дить психоаналитика за его тяжелую работу".
Нужно, наконец, упомянуть и тот факт, что в ФРГ и Западном Берлине
психотерапевтическим обслуживанием пациентов занято до 50% психоаналитиков,
получивших пси-хологическое образование наряду со специалистами,
полу-чившими медицинское образование, и это, к сожалению, ока-залось
возможным только при условии, что никакие иные профессиональные группы
(богословы, философы, социо-логи, коллеги, получившие педагогическое
образование) не будут получать от врачебных касс помощи.
3. Психоанализ в университете -- шансы для взаимных инициатив
Гаральд Леопольд-Левенталь -- родом из Вены, колыбели психо-анализа,--
издал в 1987 году пособие по психоанализу. В юбилейном сборнике в его честь
под названием "Психоанализ сегодня" (Лобнср, 1986) были опубликованы многие
его статьи по психоаналитической теории и практике, мышлению и речи. по
проблемам современности, отраженным в зеркале психоанализа. В октябре 1987
года Леопольд-Левепталь проводил первые Фрейдовские чтения, организованные
Институтом Зигмунда Фрейда и Институтом психоанализа Франк-фуртского
университета. Тем самым психоанализ был введен в универ-ситет и занял
достойное место в академической жизни наравне с меди-циной, социологией,
педагогикой и психологией. Это был вызов обеим сторонам: психоанализу --
заново проверить и объективизировать пси-хоаналитическую теорию и практику в
конструктивной междисципли-нарной работе с использованием методов других
наук; другим наукам (включая филологию и литературу) -- попытаться,
используя психо-аналитический метод, проанализировать и истолковать то, что
не подда-ется методам данной науки. Имеются обширные психоаналитические
интерпретации художественной литературы, выполненные, в частности, Петером
Детмерингом 3. Сюда же можно добавить психоаналитические
исследования Герхарда Даля о "Смерти Вергилия" Германа Броха (1974), книгу
Жана Лапланша " Гельдерлинге и поиски отца" (1975). Многочисленные
психопатографии, предметом анализа в которых ста-новятся, например, драмы
Августа Стриндберга, романы Оноре де Бальзака, баллады Конрада Фердинанда
Мейера, "Смерть в Венеции" Томаса Манна и болезнь Флобера, доказывают
возможность плодотвор-ного психоаналитического истолкования
литературы4. Филология и литература обращают на это самое
серьезное внимание (Wolt, 1975).
С другой стороны, перед психоанализом стоит вопрос о критичес-ком
изучении его другими науками, например, лингвистикой или (как во Франкфурте)
психологией и социологией. Психоанализ не должен при этом опасаться
конструктивной критики со стороны других наук, если те, в свою очередь,
способны довериться психоанализу. Социолог Ульрих Еверман (1976) говорит о
"скрытых смысловых структурах", а лингвист Гисберт Кезелинг (Keseling, 1983)
-- о "скрытых речевых структурах" Такие ученые, как Конрад Элпх (Ehlich,
1980) и Дитер Фладер (Flader, 1982), проводя лингвистические исследования
психо-аналитических интервью и текстов группы Балинта, выясняют, что
бес-сознательные процессы имеют решающее значение не только при лече-нии, но
и в обыденной жизни; вот то конструктивное сотрудничество, которое позволяет
ожидать внушительных результатов.
Совместная работа психологов и психоаналитиков, напротив, оста-вляет
желать много лучшего. В США Мэтью X. Эрдели (Erdelyi, 1985) ввел психоанализ
в академическую психологию в виде "психологии познания". Одна за другой в
психологии появляются новые работы, в которых (порой неумышленно) давно
известные психоанализу сведе-ния преподносятся как открытия. В качестве
примера (среди множества подобных работ) можно назвать статью о "покинутых
мужьях" ("Пси-хология сегодня". 1988 _ 4.), в которой описываются давно уже
извест-ный психоанализу факт, а именно, что покинутые женами мужья ищут у
своих матерей потерянную любовь и чувство семьи. В Саарбрюкене Райнер Краузе
путем изощренного эксперимента заново проверил пси-хоаналитическую концепцию
переноса и контрпереноса и достиг, та-ким образом, конструктивного вклада в
сотрудничество психологии и психоанализа (Krause Luetolf 1988). Во
Франкфурте подобные воз-можности для взаимоотношений используются довольно
односторонне. Психоаналитики при поддержке научных сотрудников применяют
опре-деленные психологические тесты в том числе франкфуртскую шкалу
"представления о себе" (Deusinger 1986) -- в своих исследованиях группового
процесса ( Kutter 1985) и природы процесса психосомати-ческого (Kutter,
1988). Психологи же, за редким исключением, прене-брегают возможностью
получить неочевидные сведения посредством психоаналитических "интервью" (см.
главу VII).

IV. ПСИХОАНАЛИЗ НА ФОНЕ НАУКИ
1. Является ли психоанализ наукой?

Используя дерево психоаналитического познания, мы проследили развитие
психоанализа на протяжении десятилетий, прошедших после его открытия
Фрейдом, вплоть до современной ситуации в ФРГ. Настало время обсудить
нередко поднимаемый вопрос о науч-ности психоанализа. Как уже отмечалось во
вступлении, наука неодно-кратно отрицала психоанализ. Если психоанализ
включают в универси-тетской программе в раздел медицины, социологии или
психологии (как во Франкфурте), то ему отводят разве что вспомогательную
роль и вос-принимают его с недоверием как науку очень сомнительную. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует представить себе общую панораму
наук и отыскать в ней положение той или иной науки. Для этого зададим себе
несколько научно-теоретических вопросов: Как уст-роены отдельные науки по
методу, теории и практике? Чем они отлича-ются друг от друга? В чем состоит
общее и на чем основано различие?
Сначала в университете (от латинского universitas -- совокупность)
преподавали только признанные церковью науки ( universitas litterarum),
изучая которые школяры, тогдашние студенты, постигали грамматику, риторику,
диалектику, математику, логику, физику, метафизи-ку, этику, политику,
астрономию и геометрию. Позднее стали готовить художников, юристов, медиков
и богословов. Сегодня только во Франк-фуртском университете насчитывается 21
факультет, на которых мож-но получить специальность как по гуманитарным, так
и по естественным наукам. К первым относятся социология, педагогика,
психология, бого-словие, история, классическая филология, современная
филология и ис-кусствоведение, ко вторым -- математика, физика, химия,
биология, география, геология и медицина. Двадцатый факультет --
информати-ка, двадцать первый -- физкультура и спорт.
Я могу быть экспертом лишь в определенной науке: в ней я хорошо во всем
ориентируюсь, могу все сам проверить. Что касается других наук, то я
полагаюсь на утверждения моих коллег с других факультетов. Физик
продемонстрирует мне с помощью электронного микроскопа, как выгля-дит
микроструктура клетки, объяснит что такое модель атома. В лучшем случае, я
используя логику и здравый смысл, пойму его объяснения, в худшем -- поверю
представителю другой науки, что то, что он объяс-няет на основании своих
методов и теории, соответствует действитель-ности. При этом возникнут
дополнительные трудности в понимании спе-циального языка другой науки,
поскольку я не знаком ни с определени-ями понятий, ни с методами
исследований, ни с объемлющей их теорией.
Все ученые говорят, однако, на обычном языке. Если бы они взяли на себя
труд и перевели свой специальный язык на обычный, тогда по-нимание стало бы
возможным: сложные понятия специального языка утратили бы свою загадочность.
Об этой возможности свидетельствуют многочисленные научно-популярные
издания. При этом существует, конечно, опасность упрощения, которой
подвергаюсь и я. В каждой на-уке имеются положения, многозначность которых
вряд ли выразима обычным языком. Особые методы исследований и сложные теории
не удается перевести на обычный язык без смысловых потерь. В таких случаях я
могу верить свидетельству ученых, а могу и не верить. Если Я им не верю, то,
по большому счету, у меня остается возможность само-му изучить
соответствующую науку, т: е. научиться самостоятельно применять ее методы,
чтобы независимо от других проверить, можно ли с помощью методов этой науки
повторно обнаружить те или иные дан-ные или нет.
Выразим это образно: в "ландшафте" различных наук я могу иссле-довать
неприступную гору, лишь используя необходимое снаряжение, чтобы затем, как
Вильгельм фон Гумбольдт, с помощью сектанта изго-товить карту, но с этим
снаряжением мне не удастся осуществить под-водные исследования. Понятно, что
без тренировки и обучения мастер-ству погружаться в неизвестные глубины
нельзя. Впрочем, кое-какие возможности познакомиться с подводным миром есть
и у ныряльщика-любителя без специального снаряжения: ему нужны только
здоровые легкие, подводная маска и дыхательная трубка. Читатель уже
догадался, к чему я клоню.

2. Различие между естественными и гуманитарными науками
Все науки собирают знания и посредством публикаций в журналах и книгах
делают их доступными широкой общественности. Предметом знаний считаются
достоверные явления, т. е. те, что происходят при определенных условиях
неизменно и действительно что-то объясняют, а не наблюдаются случайно. Всему
должны предшествовать системати-ческие исследования, в которых гипотезы
проверялись бы при помощи определенных методов. В первую очередь это
возможно в естествен-ных или точных науках. В них формулируются
номотетические зако-ны, например, закон тяготения, когда после множества
проведенных опытов делается вывод , касающийся общих закономерностей. В
широ-ком смысле можно говорить об эмпирических науках (греческое слово
empeiria соответствует слову "опыт"), т. е. о науках, данные которых
опираются на опыт и, следовательно, на наблюдение. Если наблю-дениям
соответствуют точные показания, то мы говорим о точных науках, выводы
которых оформляются в так называемых протоколах. Требующее объяснения
положение вещей (Explanandum), таким обра-зом, определяется через
объясняющее положение вещей (Explanans). За основу берется показание,
отнесенное только к одному случаю. Если это показание подтверждается при
повторных исследованиях, оно становит-ся выводом из всеобщей закономерности.
Следуя т. н. схеме Гемпеля-Опенгейма, мы используем "гипотезу о законе",
которая при определен-ных обстоятельствах должна логически объяснить
положение вещей так, что "объясняемое" действительно будет объяснено
посредством "объясняющего", в виде возобновляемых исследований по новой
про-верке закономерностей.
Интерпретационные науки
В гуманитарных науках такого рода исследование невозможно.Будучи
идеографическими дисциплинами они описывают только частное в его совершенном
своеобразии, например, определенную историческую эпоху или поведение
отдельной личности. Подобные явления мыуже не станем -- как в случае
естественных наук -- считать и измерять,а напротив, займемся отдельной
личностью, попытаемся достичь эмпатии, чтобы понять, как она думает,
чувствует и действует.
Гуманитарные науки имеют дело не с измеримой вещественностью природы, а
с изменчивыми субъективными переживаниями и индивиду-альным душевным складом
человека. В соответствии с предметом их изучения -- духовно-психическим
образом -- их метод является не объ-ясняющим, а понимающим, истолковывающим,
интерпретирующим. Мышление связано с интерпретацией произведения искусства
или лите-ратурного текста. Наша цель -- обнаружить, что хотел сказать
худож-ник, понять стоящий за строками текста смысл или сокровенное
сообще-ние, которое скрыто за явно изображенным на картине. В этой работе
принимают участие наша интуиция, фантазия, способность сопережи-вать и
способность "входить" в текст, пластику или живописное полот-но, что
является важным условием для того, чтобы неочевидное сделать очевидным.
Нагляднее всего это проявляется на примере изобразитель-ного и
драматического искусства.
Художник творчески и образно работает, побуждаемый силой сво-его
воображения. Выражение сознательно пережитой реальности при-дает его
произведению индивидуально-субъективный характер: это касается равным
образом и художника, и зрителя. Только при условии общего исторического
понимания можно понимать художественное про-изведение, причем,
импрессионистическая и экспрессионистическая живопись демонстрирует нам, что
субъективная реальность не всегда точно соответствует реальности
объективной.
В литературоведении, а прежде всего в философии тоже занимаются
интерпретацией, истолкованием. Большинство текстов этих наук истолковывают
стихи, рассказы и романы, интерпретируют мифы и реаль-ность (Watzlawick,
1976). При этом учитывается, какую именно инфор-мацию для людей как существ
родовых несут в себе мифы: интерпрета-ция становится, таким образом, учением
о смысле (Rapoport, 1972) или истолкованием знаков (Есо, 1972).
Герменевтика и феноменология
Мы оказались в области гуманитарных наук, которые, в отличие от
естественных наук, не поддаются точным измерениям, но к объективной
реальности которых нам удастся приблизиться посредством нашего субъективного
понимания. Это вовсе не значит, что научный характер гуманитарных наук
берется нами под сомнение,-- просто мы имеем дело с двумя разными научными
парадигмами. В гуманитарных науках нередко удается довольно точно описать те
или иные процессы. С дру-гой стороны, в естественных науках многие процессы
описываются лишь приблизительно, как в современной атомной физике лишь с
опре-деленной вероятностью. Зачастую физик вынужден прибегать к об-разности
описывая, например, свойства электронов то как волну, то как частицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41