Палафокс с минуту молча изучал Берана, затем кивнул с выражением
удовлетворения.
- Я вижу, ты достаточно вырос, чтобы часто посещать космопорт. Нашел
ли ты какую-нибудь женщину себе по вкусу?
Беран прикусил губу:
- Меня волнует ситуация на Пао. Что там происходит? Никогда я не
видел своих соплеменников настолько униженными...
Палафокс изобразил изумление:
- Но служить на благо Брейкнесса - никак не значит унизиться!
Беран, чувствуя, что одно очко в этой схватке он выиграл, продолжал с
жаром:
- Ведь вы не ответили на мой вопрос!
- Да, это правда. - Палафокс придвинул стул. - Сядь. Я расскажу тебе,
что происходит на Пао на самом деле.
Беран робко присел. Палафокс глядел на него, полузакрыв глаза.
- То, что рассказали тебе о бедах и беспорядках - лишь полуправда.
Нечто в этом роде, конечно, имеет место - это досадно, но неизбежно.
Беран был озадачен:
- Засуха? Эпидемия? Голод?
- Нет. Ничего подобного. Лишь изменения в социальной структуре
общества. Бустамонте отважился на принципиально новое, требующее изрядного
мужества, предприятие. Ты помнишь вторжение вояк Батмарша?
- Да, но где...
- Бустамонте желает предотвратить любую возможность повторения этого
постыдного факта в истории Пао. Он формирует военный корпус для обороны
планеты. С этой целью он в качестве плацдарма избрал Химант Литторал на
Шрайманде. Коренное население было перемещено. В этом регионе теперь
проживает особая группа паонитов, которая воспитывается в воинственном
духе и говорит на новом языке. На Видаманде Бустамонте предпринял
аналогичные меры для создания мощного промышленного комплекса, чтобы Пао
обрела независимость от Меркантиля.
Беран молчал, пораженный масштабами этих потрясающих планов. Но
сомнения у него все еще оставались. Палафокс терпеливо ждал. Беран
неопределенно пожал плечами, прикусил костяшки пальцев, и наконец выпалил:
- Но паониты никогда не были ни воинами, ни механиками, они сроду
ничего не понимали в этих вещах! Как это удается Бустамонте?
- Ты должен помнить, - сухо сказал Палафокс, - что я являюсь
советником Бустамонте во всех этих предприятиях.
Это встревожило Берана - между Палафоксом и Бустамонте явно
существовала сделка. Беран подавил эти мысли, усилием воли загнав их в
потаенный уголок сознания. Он лишь произнес подавленно:
- А была ли необходимость в перемещении коренного населения?
- Да. На этих территориях не должно оставаться ничего, что напоминало
бы о старом языке и прежних обычаях.
Беран, урожденный паонит, знавший, что бедствия таких масштабов
обычны для Пао, принял объяснения Палафокса как должное:
- А эти новые люди - они останутся истинными паонитами?
Палафокс выказал удивление:
- А почему бы нет? И по крови, и по рождению, и по воспитанию.
Беран открыл было рот, но в замешательстве не сказал ничего. Палафокс
ждал, но Беран, явно удрученный, все-таки не мог найти логического
выражения своим эмоциям.
- А теперь скажи мне, - тон Палафокса стал совсем другим, - как дела
в институте?
- Очень хорошо. Я закончил свою четвертую курсовую работу, и ректор
заинтересовался моим последним эссе на вольную тему.
- И какова же тема?
- Исследование семантического поля паонитского ключевого слова
"настоящее" с попыткой перенесения его на образ мышления, характерный для
Брейкнесса.
Голос Палафокса прозвучал резко:
- Как ты можешь с такой легкостью анализировать образ мышления людей
Брейкнесса?
Беран, удивленный столь явным неодобрением, все же ответил смело:
- Несомненно, именно я - уже не паонит, и еще не человек Брейкнесса,
но частица обоих миров - могу легче всего сравнивать.
- И может быть, даже легче, чем я?
Беран осторожно произнес:
- У меня нет оснований для подобного вывода.
Палафокс ответил ему тяжелым взглядом, затем рассмеялся:
- Я должен затребовать твое эссе и изучить его внимательно. Ты уже
избрал основное направление твоей научной работы?
Беран покачал головой:
- Есть масса возможностей. Сейчас я поглощен историей человечества,
возможностью существования общей модели развития, равно как и ее полного
отсутствия. Но мне надо еще во многом разобраться, проконсультироваться со
специалистами, и, может быть, в скором времени этот вопрос для меня
прояснится.
- Похоже, тебя вдохновляют идеи Магистра Арбурссона, Телеолога.
- Да, я изучал его работы.
- И они тебя не заинтересовали?
Беран был осторожен:
- Лорд Арбурссон - Магистр Института Брейкнесса, я - паонит.
Палафокс издал короткий смешок:
- Форма твоего высказывания как бы ставит на одну доску два образа
существования, не так ли?
Беран, удивленный придирчивостью Палафокса, ничего не отвечал.
- Ну, хорошо, - сказал Палафокс, все еще слегка недовольно, -
кажется, ты уже нащупываешь собственный путь в науке и делаешь успехи. -
Он оглядел Берана с головы до ног. - Ты зачастил в космопорт?
Беран, как истинный паонит, покраснел:
- Да.
- Настало для тебя время стать продолжателем рода. Несомненно, ты уже
теоретически подкован?
- Студенты - мои ровесники редко говорят о чем-либо другом. Но, Лорд
Палафокс, сегодня в космопорту...
- А, так вот в чем причина твоего волнения! Ну-ну, и как же ее зовут?
- Гитан Нецко, - тихо сказал Беран.
- Жди меня здесь, - Палафокс вышел из комнаты. Минут через двадцать
он появился в дверях и сделал Берану знак идти следом.
Бочкообразный летательный аппарат уже ждал около дома. Внутри,
свернувшись калачиком, затаилась маленькая жалкая фигурка. Палафокс
взглянул на Берана.
- Наш обычай таков, что родитель дает сыну образование, его первую
женщину и минимум беспристрастных советов. Ты уже сделал успехи на ниве
просвещения, в этой машине - та, которую ты выбрал, машину также можешь
оставить себе. А теперь совет - и запомни, никогда ты не получишь более
ценного! Хорошенько контролируй эту паонитскую сентиментальность и
мистицизм, что так въелись в твое сознание. Сдерживай эти импульсы,
никогда не выпускай их наружу, никогда не давай им воли - иначе они в
конце концов разрушат твои устои. - Палафокс обычным для Брейкнесса резким
жестом вскинул руку: - А теперь я слагаю отныне с себя всю ответственность
на твое будущее. Желаю тебе успешной карьеры и сотен сыновей, которые
прославят твое имя своими достижениями, а также уважительной зависти
равных тебе, - Палафокс церемонно и торжественно кивнул головой.
- Благодарю вас, - столь же церемонно ответил Беран, повернулся и
пошел по направлению к машине.
Гитан Нецко вскинула на него глаза, затем отвела взгляд и
засмотрелась на великую Реку Ветров.
Беран сидел молча, его сердце переполняли чувства, и он не мог
говорить. Наконец он протянул руку и коснулся руки девушки, она была
мягкой и прохладной, лицо ее - спокойным.
- Теперь я буду о тебе заботиться. Я - паонит...
- Лорд Палафокс приказал мне служить тебе, - сказала она бесстрастно.
Беран вздохнул. Он чувствовал себя несчастным, его одолевали сомнения
- вот они, паонитские сентиментальность и мистицизм, которые Палафокс
советовал ему подавлять. Машину подхватил ветер, и вскоре она уже
снижалась над его жилищем. С противоречивыми чувствами он проводил девушку
в свою комнату. Они стояли посреди строгой небольшой комнатки, с
неловкостью изучая друг друга. Беран произнес:
- Завтра я подготовлю более подходящую комнату, а сегодня уже поздно.
Глаза девушки раскрывались все шире, и вдруг она опустилась на
кушетку и заплакала от одиночества, унижения и горя. Беран, преисполненный
чувства вины, присел рядом. Он держал ее за руку, гладил, бормотал слова
утешения, но она, казалось, их не слышала. Он впервые видел горе так
близко - это чрезвычайно взволновало его.
Девушка говорила тихо и монотонно:
- Мой отец был добрым человеком, он и мухи никогда не обидел. Нашему
дому было почти тысячу лет. Дерево почернело от времени и все камни
поросли мхом. Мы жили возле озера Мерван, а за озером были луга
тысячелистника и сливовый сад на склоне голубой горы. Когда прибыли
чиновники и приказали нам уезжать, отец был поражен. Оставить наш старый
дом? Да это шутка! Никогда! Но они произнесли лишь несколько слов, и отец
побледнел от ярости и замолчал. Но мы не уехали... И когда они снова
пришли... - ее грустный голос прервался, слезы горячо закапали на руку
Берана.
- Все будет по-другому, я... - начал Беран.
- Это невозможно. И я тоже скоро умру.
- Нет, никогда не говори так! - Берану хотелось утешить девушку. Он
гладил ее по волосам, целовал мокрые щеки. Юноша ничего не мог поделать -
близость девушки волновала, и его ласки делались все более пылкими. Она не
сопротивлялась, напротив, ласки утешали.
...Они проснулись ранним утром, небо все еще было стального цвета,
склон - непроницаемо-черным, словно деготь. Река Ветров ревела во тьме.
Чуть погодя Беран сказал:
- Ты так мало обо мне знаешь - и не хочешь узнавать?
Гитан Нецко уклончиво промолчала, и Беран почувствовал себя слегка
уязвленным.
- Я - паонит, - сказал он. - Я родился в Эйльянре пятнадцать лет тому
назад. Временно я живу на Брейкнессе, - он сделал паузу, ожидая, что
девушка поинтересуется причиной, но она отвернулась, глядя на небо сквозь
высокое узкое окно.
- Пока я учусь в Институте, - продолжал Беран. - До вчерашнего вечера
я был в неуверенности - не знал, на чем буду специализироваться в
дальнейшем. Теперь я это знаю. Я стану Магистром Лингвистики!
Гитан Нецко отвернулась от окна и поглядела на него. В ее глазах
Беран не смог прочесть никаких чувств. Они были большими, зелеными как
море, и ярко выделялись на бледном лице. Он знал, что она на год моложе
его, но, встретив этот взгляд, почувствовал себя маленьким и глупым.
- О чем ты думаешь? - грустно спросил он.
Гитан пожала плечами:
- Почти ни о чем.
- Иди ко мне, - он наклонился над девушкой, целуя ее лоб, щеки, губы.
Она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуи. Беран
взволновался:
- Я не нравлюсь тебе? Я тебе неприятен?
- Нет, - мягко сказала Гитан, - как же это возможно? Ведь по условиям
моего контракта с Брейкнессом мои чувства ничего не значат.
Беран резко вскочил:
- Но ведь я - не человек Брейкнесса! Я же говорил тебе! Я - паонит!
Гитан Нецко ничего не ответила и, казалось, целиком ушла в себя.
- Когда-нибудь я вернусь на Пао. Может быть, уже скоро - кто знает? И
ты вернешься туда со мной.
Она снова не ответила. Беран начал выходить из себя.
- Ты мне не веришь?
- Если бы ты был настоящим паонитом, то понял бы, что верю, - глухо
сказала она.
Беран умолк. Наконец ответил:
- Неважно, кто я, но я вижу, что ты не веришь мне.
И тут она взорвалась:
- Какая разница? С какой стати так гордиться тем, что ты паонит? Они
- беспозвоночные, червяки дождевые, они позволяют тирану Бустамонте
разорять их жилища, убивать их - и пальцем не шевельнут, чтобы
воспротивиться! Они спасаются, как овцы во время бури, поворачиваясь
задницей к противнику! Некоторые убегают на другие континенты, другие, -
она холодно оглядела Берана, - на другие планеты. И я не горжусь тем, что
я - паонитка!
Беран мрачно поднялся, не глядя на девушку. Но вдруг увидел себя ее
глазами и скривился: какое же он ничтожество! И ведь ему нечего сказать в
свою защиту - ссылка на беспомощность и неведение была бы подобна овечьему
блеянию, подлому и трусливому. Беран глубоко вздохнул и принялся
одеваться. Вдруг он почувствовал прикосновение ее руки.
- Прости меня - я знаю, ты не хотел ничего дурного.
Беран покачал головой, вдруг ощутив себя тысячелетним старцем.
- Ты права - я не хотел ничего дурного. Но то, что ты сказала... В
мире так много правд - и как выбрать одну?..
- Я ничего не знаю об этом множестве правд, - сказала девушка, - я
знаю лишь то, что я чувствую, и еще знаю, что если бы я была в силах, я
убила бы тирана Бустамонте!

Как только позволили Брейкнесские правила приличия, Беран появился в
доме Палафокса. Один из сыновей хозяина, живущий в доме, приветствовал
юношу, осведомился о его деле, но от обсуждения последнего Беран
уклонился. В течение двух минут Беран, нервничая, ждал в строгой небольшой
приемной в самом верхнем этаже дома.
Инстинкт велел ему быть осмотрительным и прощупать предварительно
почву, но он знал - и от этого знания ощущал противную тошноту, - что ему
явно недостаточно мастерства в области дискуссий. Наконец его вызвали и
проводили вниз по эскалатору в отделанную панелями темного дерева комнату
для утренних приемов, где сидел Палафокс в темно-синем платье и ел кусочки
маринованных фруктов. При виде Берана выражение его лица не изменилось, он
кивнул. Беран же со своей стороны сделал церемонный жест уважения и
заговорил так серьезно, как только мог:
- Лорд Палафокс, я пришел к важному решению.
- Почему бы нет? Что в этом особенного? Ты достиг возраста, когда
человек уже отвечает сам за себя, и ни одно твое решение не должно быть
легкомысленным.
- Я хочу возвратиться на Пао, - сказал Беран резко.
Палафокс помешкал с ответом, но было уже ясно, что решение Берана не
встретило в Палафоксе сочувствия. Затем он сказал крайне сухо:
- Я поражен отсутствием у тебя мудрости.
Снова недолгое молчание, и обмен тонкими подспудными токами. Но на
решимость Берана это никак не повлияло.
- Я обдумал программу Бустамонте, и я обеспокоен. Да, она может
принести очевидную выгоду, но во всем этом есть что-то ненормальное,
неестественное.
Губы Палафокса скривились:
- Если допустить, что ты прав, что можешь ты противопоставить
решимости Бустамонте?
- Я - истинный Панарх, не так ли? А Бустамонте - не более чем Старший
Аюдор. Если я предстану перед ним, он обязан будет мне повиноваться.
- Теоретически - да, обязан. Но как ты докажешь, что ты - это ты? Ну
предположим, что он объявит тебя сумасшедшим. Или самозванцем.
Беран молчал - вот этого-то он и не предусмотрел. А Палафокс
продолжал безжалостно:
- Тебя уничтожат. Утопят. И чего ты достигнешь?
- Ну, допустим, я не обнаружу себя перед Бустамонте. Если бы я прибыл
на один из островов - на Фераи или Виамне...
- Очень хорошо. Допустим, тебе удастся убедить некоторое количество
людей в том, что ты - Панарх. Бустамонте будет продолжать сопротивляться.
Ты можешь спровоцировать гражданскую войну. Если ты считаешь действия
Бустамонте жестокими, то посмотри на свои собственные намерения в этом же
свете.
Беран улыбнулся:
- Все-таки вы не знаете паонитов. Войны не будет. Бустамонте просто
утратит всякую поддержку в народе.
Палафокс не удовлетворился объяснениями Берана.
- А если Бустамонте узнает о твоем прибытии, и корабль встретит отряд
нейтралоидов, что тогда?
- Каким же образом он узнает?
Палафокс съел кусочек яблока и неторопливо сказал:
- Я сообщу ему об этом.
- Значит, вы пойдете против меня?
Палафокс улыбнулся своей неуловимой улыбкой:
- Никогда, если ты не будешь действовать вразрез с моими интересами,
которые в данный момент совпадают с интересами Бустамонте.
- И каковы же ваши интересы? - закричал Беран. - Чего вы хотите
добиться?
- На Брейкнессе - мягко сказал Палафокс, - не принято задавать такие
вопросы.
С минуту Беран молчал. Затем отвернулся, воскликнув с горечью:
- Зачем вы привезли меня сюда? Зачем протежировали мне, помогли
поступить в Институт?
Палафокс расслабился и сел поудобнее - причина конфликта прояснилась
для него.
- В чем же тайна? Хороший стратег обеспечивает себя максимумом
инструментов. Ты - козырная карта в игре против Бустамонте, если, конечно,
возникнет надобность.
- И сейчас я больше вам не нужен?
Палафокс пожал плечами:
- Я не провидец - в будущем читать не в моей власти. Но мои планы
относительно Пао...
- Ваши планы относительно Пао! - воскликнул Беран.
- ...продвигаются гладко. И вот чего я достиг - ты больше не мой
козырь, ибо теперь в тебе таится угроза успеху моего предприятия. В любом
случае самое лучшее - это прояснить наши отношения. Я тебе никоим образом
не враг, но наши интересы не совпадают. У тебя нет оснований для жалоб.
Если бы не я, ты был бы уже мертв. Я обеспечил тебя пищей и кровом, дал
прекрасную возможность для образования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18