Долго в полной тишине рассматривали они горные склоны, покрытые внизу густыми лесами, устремляющиеся отвесными голыми стенами ввысь, к зазубренным вершинам, которые дали Сотуфской цепи ее название.
— Вот он, — наконец вымолвил Тед. — Вот он, рай. А теперь единственное, что нам нужно сделать, это найти подходящее место.
Они поехали вниз, в долину, обследовали истерзанные ветрами и непогодой старые постройки Станлея, затем повернули назад, по пути сворачивая на каждую тропку, извилисто убегающую в предгорья, пока наконец не наткнулись на Сугарлоафскую долину — миниатюрный вариант необозримых пространств Сотуфа, перегороженный в восточной части суровым ликом Сугарлоафского пика.
Деревенька, приютившаяся у самого краешка долины, с высокими тротуарами вдоль расположенных по обеим сторонам немощеной дороги зданий, лишенных архитектурных излишеств, напоминала безукоризненно выполненную декорацию для ковбойского фильма. Между городом и каменным ликом Сугарлоафа долина поднималась вверх с возрастающей крутизной, первозданную красоту природы нарушали лишь поля да извилистые длинные дороги, ведущие к почти незаметным домам, — единственные признаки человеческого жилья.
В конце дороги они набрели на объявление о продаже трехсот акров земли вместе с домом, сараем и расположенным отдельно туалетом.
— Вот оно место, — обрадовался Тед.
— Какое место? — не поняла Одри.
— Место, где мы собираемся жить после того, как поженимся, — пояснил Тед, как будто для него самой естественной вещью на свете было делать предложение женщине, которую он знал всего лишь месяц, и решать, что жить они будут на полуразрушенной ферме в сотнях миль от цивилизации.
— На мой взгляд, неплохо, — услышала Одри собственный голос. — Как ты думаешь, нам стоит осмотреть дом или просто купить его?
— Давай просто купим его, — ответил Тед. Спустя полчаса он так и сделал.
Закончив оформление документов на приобретение фермы, они вновь направились в Солнечную долину, но по дороге решили, что нет причин откладывать начатое дело, поэтому, миновав курортный городок, поехали вниз, в Хайлей, заполнили заявление в здании суда и к обеду уже были женаты.
— Ты уверена, что не хочешь никого пригласить на свадьбу? — спросил Тед в последнюю минуту.
Пригласить она хотела бы только Марианну, с которой они дружили с детства и до сих пор оставались лучшими подругами, но Марианна была за две тысячи миль отсюда.
— Да, уверена, — ответила Одри. Затем, озаренная внезапной мыслью, спросила: — А ты уверен, что не хочешь позвать хотя бы своих родителей?
Машина наполнилась смехом Теда.
— Не имею такой возможности. Мать сбежала от меня через неделю после того, как ее бросил мой отец. С тех пор я никого из них не видел. И не собираюсь портить самый лучший выходной в моей жизни, пытаясь их разыскать.
Когда они стояли перед чиновником, регистрирующим их брак, крепко держась за руки и повторяя клятву, Одри вдруг пришла в голову мысль, что прошел всего лишь месяц со времени их знакомства в курортном городке и она мало что знает о Теде Уилкенсоне. Но это уже не имело значения. С тех пор как она потеряла родителей, которых пырнул ножом наркоман на ступенях многоквартирного дома на Аппер-вест-сайд в Нью-Йорке, Одри чувствовала себя такой же одинокой на белом свете, каким должен был чувствовать себя и Тед, когда его оставила мать. Но спустя четыре коротких недели после их встречи, у каждого из них появилось чувство, будто они превосходно знают друг друга.
И что касается Теда, чувство это никогда не менялось.
Меньше чем через год на свет появился Джо, и. Тед по существу отошел от дел в компании, лишь периодически наведываясь туда, чтобы изложить свои идеи для новых программ или запастись материалами для их детальной разработки.
Старый жилой дом снесли, а на его месте построили бревенчатый охотничий домик.
Ранчо медленно разрасталось, и Уилкенсоны вплотную подобрались к городским постройкам.
Они оба знали, что им выпал счастливый жребий: каждый из них нашел в другом идеального партнера.
Итак, Тед, которому не было еще сорока, жил сейчас вдали от городских проблем в созданном своими руками рае вместе с женой, ставшей ему лучшим другом, и воспитывал своего сына.
Его сын.
«Ложка дегтя в бочке меда», — печально подумал Тед, тотчас же пожалев о мелькнувшей мысли. Он напомнил себе, что Джо, кажется, начал исправляться. Единственное, чего не хватало мальчику, это дисциплины, но и с ней дело налаживалось. Нельзя сказать, чтобы Джо являлся по-настоящему плохим ребенком, он просто был человеком настроения: то позволял себе играть в молчанку, то отличался крайней забывчивостью. Иногда часами не произносил ни слова, а то вдруг исчезал из дома на целый день.
И наконец пару лет назад Тед решительно воспротивился.
— Он больше не ребенок, — объяснил он Одри, прежде чем впервые тронуть Джо ремнем. — Мы пытались воспитывать его по-твоему, но это не принесло результатов. Теперь попробуем мой метод.
Когда Тед в первый раз воспользовался ремнем, Джо надулся и молчал целых два часа, до тех пор, пока Тед не сказал, что если он станет продолжать дуться, будет наказан вновь. Это возымело действие, и постепенно у Джо прекратились столь странные перепады настроения.
Однако вчера Джо исчез сразу после завтрака, не выполнив своих домашних обязанностей и не сообщив никому, куда он направился. Когда на закате мальчик наконец-то появился, Тед потащил его к сараю, объясняя на ходу, что наказание лишь пойдет ему на пользу. Едва он снял ремень, как Джо съежился от страха, но не сопротивлялся и не стал звать на помощь мать. Напротив, он сказал ей, что кормил вместе с отцом лошадей. Вот как все обернулось. Тед остался доволен.
Мальчик не пожаловался и не надулся.
Наконец-то он начал взрослеть.
Теда охватило чувство удовлетворенности, когда он вошел в сарай, чтобы вычистить стойла.
Он отвел Шейку — черную арабскую кобылу, свою любимицу — к перекладине, привязал ее и начал чистить стойло. Едва он нагрузил тачку грязной соломой, как Шейка беспокойно заржала и забила копытом о землю.
— Все в порядке, Шейка, — крикнул ей Тед, но вместо того чтобы успокоиться, лошадь еще раз ударила копытом о настил вычищенного стойла, затем изо всех сил дернула головой, пытаясь освободиться от сдерживающих пут.
— Эй, старушка, успокойся, — увещевал ее Тед, выйдя из стойла и направляясь к лошади.
Шейка не обращала на него внимания, ее взгляд был устремлен на открытую дверь сарая, уши прижаты к голове, а сама она беспокойно фыркала.
— Что с тобой, девочка? Что случилось? — Тед бросил взгляд на дверь, но яркое сияние солнечного света, льющегося в дверной проем, ослепило его, и он не мог ничего рассмотреть.
— Джо? Сайкес? Есть там кто за дверью? — Но он знал, что сын ушел на рыбалку, и сам видел, как Билл Сайкес, его сторож, уехал в город. Что же, черт возьми, происходит?
Внезапно он почувствовал смутное беспокойство. С недавних пор странные вещи происходили на ранчо. Лошади были напуганы, а временами он испытывал неясное ощущение, будто кто-то невидимый следит за ним. Пару ночей назад, сказав Одри, что хочет подышать свежим воздухом, Тед вышел из дома, чтобы осмотреть все вокруг. В ту ночь лошади в стойлах вели себя нервно, но быстро успокоились, когда он с ними поговорил, и ничего неладного в сарае Тед не заметил.
Несмотря на теплый вечер, его била дрожь, и он поспешил к освещенному жилищу.
Но даже вернувшись в дом, не мог отделаться от ощущения, будто за ним наблюдают откуда-то из темноты.
И сейчас, в самый разгар дня, Тед ощущал то же беспокойство. Он опять крикнул:
— Кто там? Есть там кто-нибудь?
И вновь ответа не последовало. Наконец Тед повернулся к Шейке, протянул правую руку, чтобы отвязать лошадь, а левой ласково поглаживал ее. На какую-то долю секунды крупная кобыла, казалось, успокоилась, но раздавшийся со стороны двери звук испугал ее, и она резко дернула головой, вырвав ремень из рук Теда. Мужчина быстро обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел в сарай, но увидел лишь мелькнувшую тень, и в этот момент лошадь вновь жалобно заржала, встала на дыбы и замахала передними копытами, как бы протестуя против вторжения в сарай постороннего.
Правое копыто Шейки опустилось Теду Уилкенсону на затылок, мгновенно свалив его с ног. Он был еще в сознании, но, прежде чем сумел откатиться в сторону, увидел приближающуюся от дверей фигуру и лошадь, с громким ржанием отпрянувшую назад.
Ее сильное левое копыто с новой железной подковой, поставленной накануне, изо всех сил ударило Теда в правый висок, раздробив кость.
Лошадь вновь встала на дыбы, окончательно освободившись от привязи, и устремилась прочь из вычищенного стойла; копыта ее громко стучали по крепкому дощатому полу сарая, когда она галопом мчалась к двери.
Через мгновение она уже была на свободе и во весь опор неслась через поле к расположенному в отдалении лесу.
А в сарае, почуяв внезапную опасность, испуганно забились две оставшиеся лошади: они громко ржали, вставали на дыбы, сотрясали боковые перегородки мощными ударами копыт. Но ощущение опасности исчезло так же быстро, как и появилось, и лошади успокоились, только нервно перебирали копытами, чувствуя в воздухе незнакомый запах меди.
А Тед Уилкенсон лежал мертвый на полу, и голова его покоилась в луже собственной крови.
* * *
Марианна Карпентер пристально смотрела в кухонное окно, рука ее застыла в наполненной мыльной водой раковине. Зрелище во дворе выглядело так, что любой мог подумать, будто обычная американская семья наслаждается вечерними часами одного из последних летних дней. Алисон убирала со стола оставшуюся после ужина посуду, в жаровне догорали красные угольки, и лишь робкая струйка дыма выдавала, что внизу под грилем оставался не только пепел.
Логан и Алан стояли по обе стороны небольшого газона и с силой бросали друг другу мягкий мячик, как будто они занимались этим каждый день на протяжении всего лета. И, наверное, именно для детей все выглядело так, будто их отец никогда не уходил. Они вернулись к своим старым привычкам и соперничали друг с другом, стараясь привлечь его внимание. Спустя некоторое время и сама Марианна расслабилась, задумавшись, уж не изменился ли в самом деле после всего происшедшего Алан.
Впрочем, от возникшего однажды подозрения избавиться достаточно трудно. Несмотря на постоянные уверения Алана, что он действительно хочет вернуться в семью, разве может она быть уверена в том, что, помани его Эйлин Чандлер пальцем, Алан не бросится с радостью в ее дом с хорошо оборудованным гимнастическим залом, которым, судя по его подтянутой фигуре, он наверняка пользовался, и бассейном, поплавать в котором она категорически не разрешила Алисон и Логану?
И все же, несмотря на свои опасения, Марианна должна была признаться: день ей понравился, и она испытала приятное чувство успокоенности, оттого что Алан вернулся, присмотрел за жаровней и приготовил прекрасные отбивные, которые ей никогда не удавались, хотя она тщательно соблюдала все рекомендации. Она даже заметила, что увлеклась обсуждением всевозможных усовершенствований, которые они проведут в доме, как только Алан вновь переедет к ним.
— И ты получишь повышение, чтобы мы смогли оплатить все эти расходы? — не удержалась она от вопроса.
Но он не клюнул на наживку, а, выслушав ее вопрос, тактично покраснел от смущения и согласился, что вполне заслуживает упрека.
Сейчас же он играл с Логаном в садочки, как будто ничего не произошло и их совместная жизнь не дала трещину. Но счастливое выражение лица ее сына болью отзывалось в сердце Марианны.
— Мамочка? — с тревогой обратилась к ней Алисон, едва удерживая одной рукой стопку тарелок и сжимая четыре стакана пальцами другой. — А сейчас ты не разрешишь папе вернуться домой?
Вопрос вывел Марианну из задумчивости. Она запустила руку в подернутую жирной пленкой воду и выловила оттуда сковородку, в которой жарился картофель, поданный на гарнир к отбивным Алана.
— Я... я не уверена, — замялась она, не желая разрушать надежды дочери. — Многое нужно обсудить, прежде чем это может произойти.
Алисон осторожно поставила стаканы на столик.
— А не проще было бы обговорить все проблемы, если бы он был здесь? — спросила она, вновь, как и несколько часов назад, когда заговорила об этом, избегая смотреть матери в глаза. — Я имею в виду, мы с Логаном действительно по нему скучаем и...
— А я действительно не хочу обсуждать этот вопрос сейчас, договорились? — перебила ее Марианна гораздо более резко, чем намеревалась. — То, что происходит между твоим отцом и мной, очень сложно. Я... я просто не могу обсуждать это с тобой сию минуту.
— А с кем тогда ты будешь обсуждать этот вопрос? — потребовала ответа Алисон, и в голосе ее послышалось раздражение. — Если ты не способна говорить на эту тему со мной, с кем тогда можешь?
«С Одри, — подумала Марианна. — Я могла бы обсудить все с Одри... Впрочем, она в тысячах миль отсюда и вряд ли поймет меня! Я вышла замуж за человека, с которым была знакома целых два года, но все закончилось тем, что он обманул меня, она же выходит за мужчину, которого знает меньше месяца, и все оборачивается как нельзя лучше. Какая несправедливость!» Она оборвала себя, понимая, что и сама несправедлива. Если кто и поймет, какие испытания выпали на ее долю, то только Одри, лучшая подруга детства, которое обе они провели здесь, в Канаане.
— С тетей Одри, — произнесла Марианна вслух, улыбнувшись дочери. — На самом деле, думаю, я позвоню ей завтра, и посмотрим, что скажет она.
Глаза Алисон загорелись.
— Правда? Ты обещаешь?
Марианна подняла голову и взглянула на дочь.
— А почему ты так радуешься, милая девочка?
— Потому что тете Одри очень нравится папа, и она будет на нашей стороне.
— Стороне? — повторила Марианна, изумленно приподняв брови. — С каких это пор вы с Логаном становитесь на чью-либо сторону?
— Я не имела в виду ничего плохого, — быстро ретировалась Алисон. — Я просто хотела сказать, что нам с Логаном очень хочется, чтобы вы с папой были вместе, вот и все.
Они не успели продолжить дискуссию, потому что Алан широкими шагами вошел в дом со стороны заднего хода, за ним по пятам следовал сын, умоляя поиграть в салочки еще хотя бы пять минут.
— А тебе не кажется, что будет лучше, если я помогу маме с посудой? — спросил Алан, подхватывая полотенце и начиная вытирать вымытые тарелки.
— Но... — начал было Логан.
— Никаких «но», — отрезал Алан, слегка шлепнув полотенцем мальчика, который тут же отскочил на безопасное расстояние. — А теперь беги отсюда и дай нам с мамой возможность побыть немного наедине, хорошо?
Логан открыл было рот, чтобы возразить, как старшая сестра сгребла его в охапку и буквально потащила в гостиную.
— Замолчи, Логан, — приказала она. — Хоть раз в своей бестолковой жизни постарайся не ляпнуть какой-нибудь глупости!
— Алисон, не смей так разговаривать с братом, — Марианна машинально сделала замечание дочери, но дверь кухни уже захлопнулась за детьми. И тут, прежде чем она до конца осознала происходящее, Алан обхватил ее руками и уткнулся лицом ей в шею. Слова протеста уже готовы были сорваться с ее уст, но Марианна вдруг почувствовала, как от его прикосновений по телу начало разливаться знакомое тепло.
— Разве сегодня было плохо? — прошептал Алан ей в ухо. — Сознайся, милая, тебе понравилось, что я здесь, и я тоже рад был прийти сюда. А то, что произошло между мною и Эйлин, уже кончено. Кончено и забыто. Для меня не существует никого, кроме тебя, и никогда никого больше не будет. Единственное, что мне осталось сделать, это собрать свои вещи, и мы опять сможем быть вместе.
Марианна хотела было сказать ему, чтобы он не торопил события, оставил ее одну и дал возможность спокойно все обдумать. Но слова мужа проникали в сознание, его руки крепко держали ее, и она подумала, что если постарается забыть события последнего года, просто выбросить их из памяти, отношения смогут наладиться и стать такими же, как и прежде.
Он повернул ее к себе, прижался губами к ее губам, и по мере того как поцелуй становился все более и более страстным, она понимала, как же сильно ей его не хватало.
— Разреши мне остаться, — прошептал Алан. — По крайней мере, разреши мне остаться хотя бы на сегодняшнюю ночь.
Марианна чувствовала, как рушится возведенная ею крепость, но прежде чем сдаться окончательно, она решила, что утро вечера мудренее и завтра она обязательно выполнит данное Алисон обещание.
Она позвонит Одри Уилкенсон.
Одри поможет ей понять, как быть дальше.
Глава II
Тени, отбрасываемые Сотуфскими горами, уже расползались по долине, когда Одри Уилкенсон подъехала к воротам, ведущим в Эль-Монте. Хотя прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как она впервые увидела этот уголок, до сих пор настолько отчетливо помнила все подробности, будто все произошло только вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Вот он, — наконец вымолвил Тед. — Вот он, рай. А теперь единственное, что нам нужно сделать, это найти подходящее место.
Они поехали вниз, в долину, обследовали истерзанные ветрами и непогодой старые постройки Станлея, затем повернули назад, по пути сворачивая на каждую тропку, извилисто убегающую в предгорья, пока наконец не наткнулись на Сугарлоафскую долину — миниатюрный вариант необозримых пространств Сотуфа, перегороженный в восточной части суровым ликом Сугарлоафского пика.
Деревенька, приютившаяся у самого краешка долины, с высокими тротуарами вдоль расположенных по обеим сторонам немощеной дороги зданий, лишенных архитектурных излишеств, напоминала безукоризненно выполненную декорацию для ковбойского фильма. Между городом и каменным ликом Сугарлоафа долина поднималась вверх с возрастающей крутизной, первозданную красоту природы нарушали лишь поля да извилистые длинные дороги, ведущие к почти незаметным домам, — единственные признаки человеческого жилья.
В конце дороги они набрели на объявление о продаже трехсот акров земли вместе с домом, сараем и расположенным отдельно туалетом.
— Вот оно место, — обрадовался Тед.
— Какое место? — не поняла Одри.
— Место, где мы собираемся жить после того, как поженимся, — пояснил Тед, как будто для него самой естественной вещью на свете было делать предложение женщине, которую он знал всего лишь месяц, и решать, что жить они будут на полуразрушенной ферме в сотнях миль от цивилизации.
— На мой взгляд, неплохо, — услышала Одри собственный голос. — Как ты думаешь, нам стоит осмотреть дом или просто купить его?
— Давай просто купим его, — ответил Тед. Спустя полчаса он так и сделал.
Закончив оформление документов на приобретение фермы, они вновь направились в Солнечную долину, но по дороге решили, что нет причин откладывать начатое дело, поэтому, миновав курортный городок, поехали вниз, в Хайлей, заполнили заявление в здании суда и к обеду уже были женаты.
— Ты уверена, что не хочешь никого пригласить на свадьбу? — спросил Тед в последнюю минуту.
Пригласить она хотела бы только Марианну, с которой они дружили с детства и до сих пор оставались лучшими подругами, но Марианна была за две тысячи миль отсюда.
— Да, уверена, — ответила Одри. Затем, озаренная внезапной мыслью, спросила: — А ты уверен, что не хочешь позвать хотя бы своих родителей?
Машина наполнилась смехом Теда.
— Не имею такой возможности. Мать сбежала от меня через неделю после того, как ее бросил мой отец. С тех пор я никого из них не видел. И не собираюсь портить самый лучший выходной в моей жизни, пытаясь их разыскать.
Когда они стояли перед чиновником, регистрирующим их брак, крепко держась за руки и повторяя клятву, Одри вдруг пришла в голову мысль, что прошел всего лишь месяц со времени их знакомства в курортном городке и она мало что знает о Теде Уилкенсоне. Но это уже не имело значения. С тех пор как она потеряла родителей, которых пырнул ножом наркоман на ступенях многоквартирного дома на Аппер-вест-сайд в Нью-Йорке, Одри чувствовала себя такой же одинокой на белом свете, каким должен был чувствовать себя и Тед, когда его оставила мать. Но спустя четыре коротких недели после их встречи, у каждого из них появилось чувство, будто они превосходно знают друг друга.
И что касается Теда, чувство это никогда не менялось.
Меньше чем через год на свет появился Джо, и. Тед по существу отошел от дел в компании, лишь периодически наведываясь туда, чтобы изложить свои идеи для новых программ или запастись материалами для их детальной разработки.
Старый жилой дом снесли, а на его месте построили бревенчатый охотничий домик.
Ранчо медленно разрасталось, и Уилкенсоны вплотную подобрались к городским постройкам.
Они оба знали, что им выпал счастливый жребий: каждый из них нашел в другом идеального партнера.
Итак, Тед, которому не было еще сорока, жил сейчас вдали от городских проблем в созданном своими руками рае вместе с женой, ставшей ему лучшим другом, и воспитывал своего сына.
Его сын.
«Ложка дегтя в бочке меда», — печально подумал Тед, тотчас же пожалев о мелькнувшей мысли. Он напомнил себе, что Джо, кажется, начал исправляться. Единственное, чего не хватало мальчику, это дисциплины, но и с ней дело налаживалось. Нельзя сказать, чтобы Джо являлся по-настоящему плохим ребенком, он просто был человеком настроения: то позволял себе играть в молчанку, то отличался крайней забывчивостью. Иногда часами не произносил ни слова, а то вдруг исчезал из дома на целый день.
И наконец пару лет назад Тед решительно воспротивился.
— Он больше не ребенок, — объяснил он Одри, прежде чем впервые тронуть Джо ремнем. — Мы пытались воспитывать его по-твоему, но это не принесло результатов. Теперь попробуем мой метод.
Когда Тед в первый раз воспользовался ремнем, Джо надулся и молчал целых два часа, до тех пор, пока Тед не сказал, что если он станет продолжать дуться, будет наказан вновь. Это возымело действие, и постепенно у Джо прекратились столь странные перепады настроения.
Однако вчера Джо исчез сразу после завтрака, не выполнив своих домашних обязанностей и не сообщив никому, куда он направился. Когда на закате мальчик наконец-то появился, Тед потащил его к сараю, объясняя на ходу, что наказание лишь пойдет ему на пользу. Едва он снял ремень, как Джо съежился от страха, но не сопротивлялся и не стал звать на помощь мать. Напротив, он сказал ей, что кормил вместе с отцом лошадей. Вот как все обернулось. Тед остался доволен.
Мальчик не пожаловался и не надулся.
Наконец-то он начал взрослеть.
Теда охватило чувство удовлетворенности, когда он вошел в сарай, чтобы вычистить стойла.
Он отвел Шейку — черную арабскую кобылу, свою любимицу — к перекладине, привязал ее и начал чистить стойло. Едва он нагрузил тачку грязной соломой, как Шейка беспокойно заржала и забила копытом о землю.
— Все в порядке, Шейка, — крикнул ей Тед, но вместо того чтобы успокоиться, лошадь еще раз ударила копытом о настил вычищенного стойла, затем изо всех сил дернула головой, пытаясь освободиться от сдерживающих пут.
— Эй, старушка, успокойся, — увещевал ее Тед, выйдя из стойла и направляясь к лошади.
Шейка не обращала на него внимания, ее взгляд был устремлен на открытую дверь сарая, уши прижаты к голове, а сама она беспокойно фыркала.
— Что с тобой, девочка? Что случилось? — Тед бросил взгляд на дверь, но яркое сияние солнечного света, льющегося в дверной проем, ослепило его, и он не мог ничего рассмотреть.
— Джо? Сайкес? Есть там кто за дверью? — Но он знал, что сын ушел на рыбалку, и сам видел, как Билл Сайкес, его сторож, уехал в город. Что же, черт возьми, происходит?
Внезапно он почувствовал смутное беспокойство. С недавних пор странные вещи происходили на ранчо. Лошади были напуганы, а временами он испытывал неясное ощущение, будто кто-то невидимый следит за ним. Пару ночей назад, сказав Одри, что хочет подышать свежим воздухом, Тед вышел из дома, чтобы осмотреть все вокруг. В ту ночь лошади в стойлах вели себя нервно, но быстро успокоились, когда он с ними поговорил, и ничего неладного в сарае Тед не заметил.
Несмотря на теплый вечер, его била дрожь, и он поспешил к освещенному жилищу.
Но даже вернувшись в дом, не мог отделаться от ощущения, будто за ним наблюдают откуда-то из темноты.
И сейчас, в самый разгар дня, Тед ощущал то же беспокойство. Он опять крикнул:
— Кто там? Есть там кто-нибудь?
И вновь ответа не последовало. Наконец Тед повернулся к Шейке, протянул правую руку, чтобы отвязать лошадь, а левой ласково поглаживал ее. На какую-то долю секунды крупная кобыла, казалось, успокоилась, но раздавшийся со стороны двери звук испугал ее, и она резко дернула головой, вырвав ремень из рук Теда. Мужчина быстро обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел в сарай, но увидел лишь мелькнувшую тень, и в этот момент лошадь вновь жалобно заржала, встала на дыбы и замахала передними копытами, как бы протестуя против вторжения в сарай постороннего.
Правое копыто Шейки опустилось Теду Уилкенсону на затылок, мгновенно свалив его с ног. Он был еще в сознании, но, прежде чем сумел откатиться в сторону, увидел приближающуюся от дверей фигуру и лошадь, с громким ржанием отпрянувшую назад.
Ее сильное левое копыто с новой железной подковой, поставленной накануне, изо всех сил ударило Теда в правый висок, раздробив кость.
Лошадь вновь встала на дыбы, окончательно освободившись от привязи, и устремилась прочь из вычищенного стойла; копыта ее громко стучали по крепкому дощатому полу сарая, когда она галопом мчалась к двери.
Через мгновение она уже была на свободе и во весь опор неслась через поле к расположенному в отдалении лесу.
А в сарае, почуяв внезапную опасность, испуганно забились две оставшиеся лошади: они громко ржали, вставали на дыбы, сотрясали боковые перегородки мощными ударами копыт. Но ощущение опасности исчезло так же быстро, как и появилось, и лошади успокоились, только нервно перебирали копытами, чувствуя в воздухе незнакомый запах меди.
А Тед Уилкенсон лежал мертвый на полу, и голова его покоилась в луже собственной крови.
* * *
Марианна Карпентер пристально смотрела в кухонное окно, рука ее застыла в наполненной мыльной водой раковине. Зрелище во дворе выглядело так, что любой мог подумать, будто обычная американская семья наслаждается вечерними часами одного из последних летних дней. Алисон убирала со стола оставшуюся после ужина посуду, в жаровне догорали красные угольки, и лишь робкая струйка дыма выдавала, что внизу под грилем оставался не только пепел.
Логан и Алан стояли по обе стороны небольшого газона и с силой бросали друг другу мягкий мячик, как будто они занимались этим каждый день на протяжении всего лета. И, наверное, именно для детей все выглядело так, будто их отец никогда не уходил. Они вернулись к своим старым привычкам и соперничали друг с другом, стараясь привлечь его внимание. Спустя некоторое время и сама Марианна расслабилась, задумавшись, уж не изменился ли в самом деле после всего происшедшего Алан.
Впрочем, от возникшего однажды подозрения избавиться достаточно трудно. Несмотря на постоянные уверения Алана, что он действительно хочет вернуться в семью, разве может она быть уверена в том, что, помани его Эйлин Чандлер пальцем, Алан не бросится с радостью в ее дом с хорошо оборудованным гимнастическим залом, которым, судя по его подтянутой фигуре, он наверняка пользовался, и бассейном, поплавать в котором она категорически не разрешила Алисон и Логану?
И все же, несмотря на свои опасения, Марианна должна была признаться: день ей понравился, и она испытала приятное чувство успокоенности, оттого что Алан вернулся, присмотрел за жаровней и приготовил прекрасные отбивные, которые ей никогда не удавались, хотя она тщательно соблюдала все рекомендации. Она даже заметила, что увлеклась обсуждением всевозможных усовершенствований, которые они проведут в доме, как только Алан вновь переедет к ним.
— И ты получишь повышение, чтобы мы смогли оплатить все эти расходы? — не удержалась она от вопроса.
Но он не клюнул на наживку, а, выслушав ее вопрос, тактично покраснел от смущения и согласился, что вполне заслуживает упрека.
Сейчас же он играл с Логаном в садочки, как будто ничего не произошло и их совместная жизнь не дала трещину. Но счастливое выражение лица ее сына болью отзывалось в сердце Марианны.
— Мамочка? — с тревогой обратилась к ней Алисон, едва удерживая одной рукой стопку тарелок и сжимая четыре стакана пальцами другой. — А сейчас ты не разрешишь папе вернуться домой?
Вопрос вывел Марианну из задумчивости. Она запустила руку в подернутую жирной пленкой воду и выловила оттуда сковородку, в которой жарился картофель, поданный на гарнир к отбивным Алана.
— Я... я не уверена, — замялась она, не желая разрушать надежды дочери. — Многое нужно обсудить, прежде чем это может произойти.
Алисон осторожно поставила стаканы на столик.
— А не проще было бы обговорить все проблемы, если бы он был здесь? — спросила она, вновь, как и несколько часов назад, когда заговорила об этом, избегая смотреть матери в глаза. — Я имею в виду, мы с Логаном действительно по нему скучаем и...
— А я действительно не хочу обсуждать этот вопрос сейчас, договорились? — перебила ее Марианна гораздо более резко, чем намеревалась. — То, что происходит между твоим отцом и мной, очень сложно. Я... я просто не могу обсуждать это с тобой сию минуту.
— А с кем тогда ты будешь обсуждать этот вопрос? — потребовала ответа Алисон, и в голосе ее послышалось раздражение. — Если ты не способна говорить на эту тему со мной, с кем тогда можешь?
«С Одри, — подумала Марианна. — Я могла бы обсудить все с Одри... Впрочем, она в тысячах миль отсюда и вряд ли поймет меня! Я вышла замуж за человека, с которым была знакома целых два года, но все закончилось тем, что он обманул меня, она же выходит за мужчину, которого знает меньше месяца, и все оборачивается как нельзя лучше. Какая несправедливость!» Она оборвала себя, понимая, что и сама несправедлива. Если кто и поймет, какие испытания выпали на ее долю, то только Одри, лучшая подруга детства, которое обе они провели здесь, в Канаане.
— С тетей Одри, — произнесла Марианна вслух, улыбнувшись дочери. — На самом деле, думаю, я позвоню ей завтра, и посмотрим, что скажет она.
Глаза Алисон загорелись.
— Правда? Ты обещаешь?
Марианна подняла голову и взглянула на дочь.
— А почему ты так радуешься, милая девочка?
— Потому что тете Одри очень нравится папа, и она будет на нашей стороне.
— Стороне? — повторила Марианна, изумленно приподняв брови. — С каких это пор вы с Логаном становитесь на чью-либо сторону?
— Я не имела в виду ничего плохого, — быстро ретировалась Алисон. — Я просто хотела сказать, что нам с Логаном очень хочется, чтобы вы с папой были вместе, вот и все.
Они не успели продолжить дискуссию, потому что Алан широкими шагами вошел в дом со стороны заднего хода, за ним по пятам следовал сын, умоляя поиграть в салочки еще хотя бы пять минут.
— А тебе не кажется, что будет лучше, если я помогу маме с посудой? — спросил Алан, подхватывая полотенце и начиная вытирать вымытые тарелки.
— Но... — начал было Логан.
— Никаких «но», — отрезал Алан, слегка шлепнув полотенцем мальчика, который тут же отскочил на безопасное расстояние. — А теперь беги отсюда и дай нам с мамой возможность побыть немного наедине, хорошо?
Логан открыл было рот, чтобы возразить, как старшая сестра сгребла его в охапку и буквально потащила в гостиную.
— Замолчи, Логан, — приказала она. — Хоть раз в своей бестолковой жизни постарайся не ляпнуть какой-нибудь глупости!
— Алисон, не смей так разговаривать с братом, — Марианна машинально сделала замечание дочери, но дверь кухни уже захлопнулась за детьми. И тут, прежде чем она до конца осознала происходящее, Алан обхватил ее руками и уткнулся лицом ей в шею. Слова протеста уже готовы были сорваться с ее уст, но Марианна вдруг почувствовала, как от его прикосновений по телу начало разливаться знакомое тепло.
— Разве сегодня было плохо? — прошептал Алан ей в ухо. — Сознайся, милая, тебе понравилось, что я здесь, и я тоже рад был прийти сюда. А то, что произошло между мною и Эйлин, уже кончено. Кончено и забыто. Для меня не существует никого, кроме тебя, и никогда никого больше не будет. Единственное, что мне осталось сделать, это собрать свои вещи, и мы опять сможем быть вместе.
Марианна хотела было сказать ему, чтобы он не торопил события, оставил ее одну и дал возможность спокойно все обдумать. Но слова мужа проникали в сознание, его руки крепко держали ее, и она подумала, что если постарается забыть события последнего года, просто выбросить их из памяти, отношения смогут наладиться и стать такими же, как и прежде.
Он повернул ее к себе, прижался губами к ее губам, и по мере того как поцелуй становился все более и более страстным, она понимала, как же сильно ей его не хватало.
— Разреши мне остаться, — прошептал Алан. — По крайней мере, разреши мне остаться хотя бы на сегодняшнюю ночь.
Марианна чувствовала, как рушится возведенная ею крепость, но прежде чем сдаться окончательно, она решила, что утро вечера мудренее и завтра она обязательно выполнит данное Алисон обещание.
Она позвонит Одри Уилкенсон.
Одри поможет ей понять, как быть дальше.
Глава II
Тени, отбрасываемые Сотуфскими горами, уже расползались по долине, когда Одри Уилкенсон подъехала к воротам, ведущим в Эль-Монте. Хотя прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как она впервые увидела этот уголок, до сих пор настолько отчетливо помнила все подробности, будто все произошло только вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41