– Грубишь рабочему человеку… Эх, папаша, папаша!
– Игорь! – крикнула Светлана. – Берегись! Игорь!
Аккуратно уложив на землю гитары – девушка, вскрикнув, убежала, – трое медленно, улыбаясь и паясничая, двинулись к Игорю Саввовичу. Было видно, что сыгравшиеся гитаристы опытны в кулачных битвах – их движения были точно скорректированными и привычными; они на ходу устрашающе засучивали рукава.
– Игорь! Беги, Игорь!
Игорь Саввович машинально оттолкнул жену, трезвея до волнующей бодрости, вкрадчиво попятился, чтобы не обошли сзади, двигаясь неторопливо, снял пиджак, бросил на землю, принял боксерскую стойку.
– Папаша, убивать не будем, не боись! Наставим фонарей и пойдем спать.
Игорь Саввович с наслаждением заржал, но как раз именно в это мгновение длинная рука верзилы мелькнула в воздухе, Игорю Саввовичу пришлось отклониться – вместо лица кулак главы гитаристов угодил в плечо, и ровно через полсекунды верзила, переломившись пополам, взвыл от боли. Этого, однако, было мало – левая рука Игоря Саввовича снизу вверх нанесла привычный в такой ситуации удар в наклоненный подбородок. Длинновязый с криком упал и ударился головой об асфальт.
– Одна персона! – удовлетворенно заметил Игорь Саввович. – Ай-ай, как мне сегодня страшно!
Он все внимание сосредоточил на коротышке, понимая, как тот опасен – теннисный мяч, а не человек: и попасть трудно, и на ногах устойчив. Поэтому, наверное, Игорь Саввович не доглядел за молодцом среднего роста и немедленно получил удар в область солнечного сплетения, от чего перестал дышать, перед глазами поплыло, закружилось, и он сам не знал о том, что его ответный удар – сработала автоматика – пришелся коротышке в переносицу, а извернувшись, он одновременно с этим на лету поймал кулак парня среднего роста. Рывок на себя, переворот, удар коленом… и раздался такой крик, – что в ушах зазвенело. Игорю Саввовичу после крика показалось, что в переулке сделалось светло, как днем.
– Игорь! – крикнула Светлана.
Оказывается, коротышка оклемался и, несмотря на то, что из носа струей била черная кровь, шел на Игоря Саввовича с гитарой, держа ее в руках, как молот. Игорь Саввович начал лениво отступать назад, то есть до стены дома. Он уперся в нее спиной, и коротышка радостно ощерился: «папаша» сам угодил в западню. Со звоном описав дугу – Игорь Саввович мгновенно отклонился, – гитара врезалась в стену, разлетелась на мелкие части, а коротышка, потеряв равновесие, начал падать вперед и, естественно, наткнулся на кулак Игоря Саввовича, который опять радостно заржал, наблюдая, как коротышка медленно опускался на землю. Он делал это так, точно сонный укладывался спать.
– Вторая персона лежит под ногами! А третья где?
Парень среднего роста исчез. Длинный гитарист лежал в прежней позе, коротышка едва ворочался, и осталось произвести чисто техническую работу: разбежавшись, вскочить на первую из гитар, протанцевать на ней дикарский танец, что Игорь Саввович сделал немедленно. Он вспрыгнул на гитару верзилы, с треском и звоном струн расплющил ее, потом то же самое сделал с другой гитарой и вздел руки с торжественным криком:
– Слава! Чемпионом города Черногорска остался Игорь Гольцов, средний вес… Поздравим победителя.
Дрожащая от страха, задыхающаяся Светлана бросилась к мужу, прижалась. Она не могла выговорить ни слова, только мычала, мотала головой, и он снисходительно гладил жену по горячей щеке.
– Перестань, перестань. Вот дуреха!
Большой дом осветился почти весь, с первого этажа до последнего; поэтому Игорю Саввовичу и показалось, что стало светло как днем. Люди высовывались в окна, полураздетые, торчали на балконах, и кто-то уже бежал, кричал, махал руками…
– Пошли, мамаша! – хохоча, воскликнул Игорь Саввович. – Папаша здорово хочет спать. Па-па-ша баиньки хочет… – Он опять начал пьянеть. – Эй, мамаша, кому говорят, идти надо… А хочешь, я тебе чего-нибудь спою. Хочешь, я тебе спою песню скворца? Ну, этого, который у… который у Валентинова. «Любовь – кольцо, а у кольца начала нет и нет конца…»
Он качался, почти падал, снова ничего не видел, не слышал, не понимал. Сгибаясь под тяжестью, Светлана тащила на себе окончательно опьяневшего мужа: тащила его так, как это делали женщины в ее родной деревне, – с терпеливым и рабочим лицом.
Глава четвертая
Командировка
Нос сильного быстроходного катера в зеленоватое шампанское сбивал темную обскую воду, чайки не отставали, кружились и орали так жалобно, словно в трюмах катера увозили всю рыбу. Спаренные дизели реактивно выли, водяной бурун клубился водопадом, а Игорь Саввович хотел только одного: сунуть насовсем голову в холодную обскую воду. Голова у него не болела – голова у него треснула, разделилась на несколько частей, а вот каждая часть уже болела по-особенному. Затылок пронзали тонкие стальные спицы, лоб казался раскаленным, лобные доли, казалось, кровоточили.
Утром Светлана с трудом поставила Игоря Саввовича на ноги, посадила в ванну, отмочив немного, напоила густым, точно мед, кофе. Она помогла полуживому мужу надеть командировочные доспехи, проводила до машины и поцеловала нежно. Шофер дядя Вася, увидев «шефа» в непотребном состоянии, без согласования завез Игоря Саввовича на рынок, напоил огуречным рассолом.
Вчерашнего Игорь Саввович Гольцов совсем не помнил: ни того, что творил в особняке Карцева, ни дороги домой, ни драки, во время которой он, протрезвев, одержал внушительную победу. Странно, но весь вчерашний день тоже совершенно стерся из памяти. Он, например, до сих пор не мог вспомнить, почему ругался с управляющим Николаевым. Игорь Саввович знал, конечно, что вчера он безобразно напился, но жил только тем, что происходило сейчас, – своими неимоверными страданиями и тем, что слева, на той же носовой палубе катера, где лежал распятым Игорь Саввович, сидел в низком кресле из металла и поролона главный инженер Сергей Сергеевич Валентинов в сверкающем белизной полотняном костюме, в сомбреро с яркой лентой да еще с журналом «Смена» в руках. Он, видите ли, вышел насладиться солнечным днем и стремительным бегом по родной Оби своего персонального катера «Лена».
– Растение с волокнистыми листьями… – бормотал Валентинов, прищуриваясь в небесные высоты. – Интересно, интересно… Забавно!
За три-четыре часа быстроходная «Лена» успела из Роми выскочить на вольный Обский плес, берега делались с каждым километром все ниже и пустынней, сосны и кедры исчезали, уступая берега кустам ивняка и чернотала; все чаще левый или правый берег походил на прекрасный искусственный пляж – это и были так называемые пески, знаменитые места, пригожие для ловли рыбы гигантскими стрежевыми неводами. Да, под килем прекрасного катера бурлила великая сибирская река, а Игорь Саввович трупом лежал на палубе и болел весь – от мизинца ноги до вихрастой макушки.
– Волокнистое растение – кукуруза! – сморщившись от боли, сказал Игорь Саввович. – Волокнистые листья в кроссвордах – всегда кукуруза…
– Правильно. Браво, Игорь Саввович, браво!
– Спасибо! Но, если можно, Сергей Сергеевич, разгадывайте кроссворд молча…
Валентинов разволновался:
– Ах-ах-ах! Простите, Игорь Саввович, я совсем забыл о вашей странной ране, или, если хотите, синяке на лице. Простите, пожалуйста!
Черт знает какие фокусы выкидывал главный инженер, если до сих пор делал вид, что не замечает состояния своего заместителя, а здоровенный фингал на скуле именует синяком. Валентинов вел себя до того естественно, что Игорю Саввовичу пришла в голову мысль: «А может быть, он на самом деле ничего не понял?» – но тут же устыдился такого предположения.
– Курорт на юге Франции… Забавно! Курорт? На юге Франции?
Комедия, боже! Какая комедия! Смертельно напиться на собственном дне рождения, разжиться великолепными синяками и фингалами, дойти до полного изнеможения – и все для того, чтобы, распластавшись на деревянном настиле палубы, сквозь боль, страх, тоску и отчаяние смотреть снизу вверх на родного папеньку Валентинова, отгадывающего кроссворд в журнале «Смена». Нога закинута на ногу, сомбреро сбито на затылок, из босоножек видны носки умопомрачительной расцветки; загорелое лицо сосредоточено, азартно подвижно от мысли и напряжения. А руки! Волосатые, большие, но с тонким запястьем, длинными пальцами; по одним только рукам было ясно, как любит жить и как жадно живет человек в белоснежном полотняном костюме. И этот человек – родня Игоря Гольцова, трупом лежащего у ног отца!
Зависть! Зависть, оказывается, была такой же острой, больной, таранящей, как и вспышки ненависти, которые страшили самого Игоря Саввовича. А человек, не знающий, что справа от него умирает родной сын, наслаждался жизнью, солнцем, водой, работой, предстоящей удачей, дурацким кроссвордом. Глядя в сияющие небеса, с блестящими от солнца и мысли глазами, он бормотал:
– Курорт на юге Франции? Шесть букв… Курорт на юге Франции! Предпоследняя буква «и». Забавно!
– Биариц! – зло выкрикнул Игорь Саввович и открыл глаза. – Уважаемый Сергей Сергеевич, не откажите в любезности посмотреть на дату выпуска журнала. Очень прошу!
Валентинов посмотрел на обложку журнала.
– Боже великий! Июль прошлого года! – воскликнул он, срывая с переносицы очки и пораженно глядя на Игоря Саввовича. – Вы помните прошлогодние кроссворды? Нет, действительно вы способны запомнить прошлогодний кроссворд? Пора-а-а-азительно, уникально! – Он размахивал журналом. – Ну а кто вот это? Герой романа «Как закалялась сталь»? Третья буква «у». Кто?
– Брузжак.
– Боже великий!
С забавной досадой Валентинов швырнул журнал за борт, расхохотавшись, переменил позу, то есть спрятал руки за спину, и теперь без кроссворда, заставляющего сосредоточиваться, главный инженер блаженно расслабился и от этого в добавление ко всему прочему еще и помолодел. Разгладились морщины, посвежела кожа у глаз, и, даже глубокие волевые складки возле губ смягчились. Добрым, славным, простецким и моложавым был сейчас Валентинов, и Игорь Саввович совершил неожиданный поступок – приподнял тяжелую голову и раздельно спросил:
– Скажите, Сергей Сергеевич, почему вы назвали катер «Леной»? Это женское имя или название реки?
Как и ожидалось, улыбка медленно сползла с лица главного инженера, словно ее, улыбку, стянули за кончики, брови сдвинулись, бородка превратилась в пику. Сейчас он был страшным, этот интеллигентный добряк и душка Валентинов. Наверное, таким бывал главный инженер на войне, когда зарабатывал раны, ордена и медали. От такого человека можно было ожидать всего – удара в челюсть, выстрела, взмаха ножа. Ого-го, какие дремлющие силы и скрытые возможности вскрыл в родном отце Игорь Саввович Гольцов!
– Извольте не совать нос не в свои дела! – медленно и жестко сказал Валентинов. – Простите за резкость!
Игорь Саввович был так удивлен, что позабыл обидеться и в ответ нахамить главному, что в любой другой обстановке непременно сделал бы… Пять лет назад катер главного инженера треста Ромсксплав ранним утром лихо пришвартовался к деревянному причалу плотбища Коло-Юл, а встречающий начальство руководитель сплавного участка Гольцов на искреннее приветствие Валентинова не ответил, так как впервые узнал, что скоростной катер главного называется «Леной». Это слово было написано с двух сторон носовой части, на корме и на шести спасательных кругах. Молодому начальнику сплавного участка Гольцову пришлось отвернуться от удивленного этим главного инженера, чтобы Валентинов не прочел в глазах: «Я знаю, почему вы так назвали катер. В честь моей матери и вашей бывшей жены. Я – ваш сын!»
Теперь Валентинов сидел в поролоновом кресле такой, что казалось, брось в него камешком – раздастся металлический звон, и неизвестно, что произошло бы дальше, если бы на палубу не взлетел из трюма матрос-радист.
– Игорь Саввович, вас зовут до рации. Чей-то производственный отдел запрашивает. Срочно!
Никакой производственный отдел ничего не запрашивал, а просто Володечка Лиминский, бесясь от безделья после отъезда Валентинова, интересовался бесценной жизнью и здоровьем своего дружка Гольцова. В ответ на «Иди к черту!», произнесенному энергично, Володечка не смутился, а передал еще и поклон от полковника Митрия Микитича. «Ты хоть и чертыхаешься, – сказал он, – а без тебя скучно. Пулька не состоится… Слушай, есть анекдот: Ах не хотите! Тогда будьте здоровы!»
Обливаясь потом, с огромным трудом поднявшись на палубу, Игорь Саввович сразу заметил, что с Валентиновым произошло еще что-то новенькое. Ноги у него были не скрещенными, а вытянутыми, руки – такое наблюдалось впервые! – беспомощно лежали на коленях, голова опустилась на грудь, глаза были закрыты, и даже сомбреро наползало на лоб.
Игорь Саввович нервно зевнул. В постаревшем лице Валентинова, в сомкнутых веках, в подбородке, во всей согбенной фигуре было такое, что глаз от главного инженера отрывать не хотелось… В далекое-далекое прошлое, в молодость ушел Валентинов. Школьные звонки, старинные танго и вальсы, запах черемухи в саду на Воскресенской горе, лодка на темной реке, Ленка Веселовская с косой ниже пояса, страх и боль войны, и опять Елена Веселовская, одна только она – разная: новая и старая, в бриллиантах и бархате, в телогрейке и кимоно. Лена, Лена, Лена! Счастливым было постаревшее лицо, нежно подрагивали губы, нежность таилась в раздвоенном подбородке…
«Валентинов до сих пор любит мать! – сквозь головную боль и вертящуюся муть с жалостью и нежностью думал Игорь Саввович. – От него можно ожидать всего… Любит! Он любит маму!..» Игорь Саввович осторожно лег, сдерживая тошноту и обморочное головокружение, думал теперь о том, что он – как это ни горько и ни обременительно – тоже любит главного инженера, тянется к нему, хочет всегда видеть и слышать, гордиться Валентиновым, подражает ему. «Проклятые гены! Яблоко от яблони… Черт возьми, отваливается голова! Идиот несчастный – захотелось напиться!»
– Погибаю во цвете лет! – жалобно простонал Игорь Саввович. – Нет ли в аптечке анальгина, тройчатки или, наконец, синильной кислоты?
Валентинов, не открывая глаз, распорядился:
– Октябрин Васильевич, принесите Игорю Саввовичу две пилюли анальгина и воды…
Выпив лекарство, Игорь Саввович лег на спину. Солнце светило в лицо, небо казалось почти черным, так как не было ни единого облачка; чайки походили на бумажных «птичек», и все это густо и плотно усыпано бордовыми и коричневыми точками – так рябило в глазах. «Князь Болконский на ратном поле! – иронизировал над собой Игорь Саввович. – Высокие философские мысли бороздили его высокое чело!..»
– Сергей Сергеевич, – негромко спросил Игорь Саввович. – Знаете ли вы хоть одну скамейку в нашем городском парке?
Валентинов посмотрел на Игоря Саввовича удивленно.
– Скамейку? В парке? Гм! – Главный инженер пожал плечами. – Извольте! Позади раковины для духового оркестра… Самая тихая и тенистая скамейка! Гм! Почему это вас интересует, Игорь Саввович?
– Утилитарно! Интересуюсь, скоро ли буду водворен на псишку…
– Гм! Бог знает, что вы плетете!
Главный инженер откинулся, опять закрыл глаза, и было ясно, что вспоминает о тихой скамейке в городском парке, на которой когда-то целовался с матерью Игоря Саввовича. Главный инженер не знал, что его сын три дня назад сидел в одиночестве на этой скамейке и думал, идти или не идти к отцу. Валентинов также не знал, что его бывшая жена, рассказывая сыну о тайне его рождения, мельком упомянула о скамейке за раковиной для духового оркестра… «А что, если мать тоже любит Валентинова? – подумал Игорь Саввович и криво улыбнулся. – Чего только не бывает».
Чушь, похмельный бред! Елена Платоновна Гольцова – женщина, которая никогда не ошибается, жена члена-корреспондента Академии медицинских наук, сама профессор-доктор, светская львица – возможно ли, чтобы она столько лет любила пикобородого Валентинова, романтика и анахорета? «Пить надо меньше, уважаемый Игорь Саввович!»
Видимо, эта здравая мысль что-то сдвинула в мозгу Игоря Саввовича. Как вспышка.
… Переулок, который Игорь Саввович условно называет Гаражным, празднично освещен, горят три загадочные неоновые буквы, хрипло звучит последняя басовая струна последней погибающей гитары, со стоном, держась обеими руками за землю, шатаясь, пытается сесть верзила; лежит пластом коротышка…
– Простите, Сергей Сергеевич, еще один вопрос. Представьте такую ситуацию. Человек, падая, ударился головой об асфальт. Он, наверное, здорово-таки ударился, но потом сел, опираясь на руки… Что это? Серьезная травма черепа или простое сотрясение мозга?
Главный инженер досадливо поморщился, но глаза не открыл.
– Вы мне сегодня определенно не нравитесь, Игорь Саввович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Игорь! – крикнула Светлана. – Берегись! Игорь!
Аккуратно уложив на землю гитары – девушка, вскрикнув, убежала, – трое медленно, улыбаясь и паясничая, двинулись к Игорю Саввовичу. Было видно, что сыгравшиеся гитаристы опытны в кулачных битвах – их движения были точно скорректированными и привычными; они на ходу устрашающе засучивали рукава.
– Игорь! Беги, Игорь!
Игорь Саввович машинально оттолкнул жену, трезвея до волнующей бодрости, вкрадчиво попятился, чтобы не обошли сзади, двигаясь неторопливо, снял пиджак, бросил на землю, принял боксерскую стойку.
– Папаша, убивать не будем, не боись! Наставим фонарей и пойдем спать.
Игорь Саввович с наслаждением заржал, но как раз именно в это мгновение длинная рука верзилы мелькнула в воздухе, Игорю Саввовичу пришлось отклониться – вместо лица кулак главы гитаристов угодил в плечо, и ровно через полсекунды верзила, переломившись пополам, взвыл от боли. Этого, однако, было мало – левая рука Игоря Саввовича снизу вверх нанесла привычный в такой ситуации удар в наклоненный подбородок. Длинновязый с криком упал и ударился головой об асфальт.
– Одна персона! – удовлетворенно заметил Игорь Саввович. – Ай-ай, как мне сегодня страшно!
Он все внимание сосредоточил на коротышке, понимая, как тот опасен – теннисный мяч, а не человек: и попасть трудно, и на ногах устойчив. Поэтому, наверное, Игорь Саввович не доглядел за молодцом среднего роста и немедленно получил удар в область солнечного сплетения, от чего перестал дышать, перед глазами поплыло, закружилось, и он сам не знал о том, что его ответный удар – сработала автоматика – пришелся коротышке в переносицу, а извернувшись, он одновременно с этим на лету поймал кулак парня среднего роста. Рывок на себя, переворот, удар коленом… и раздался такой крик, – что в ушах зазвенело. Игорю Саввовичу после крика показалось, что в переулке сделалось светло, как днем.
– Игорь! – крикнула Светлана.
Оказывается, коротышка оклемался и, несмотря на то, что из носа струей била черная кровь, шел на Игоря Саввовича с гитарой, держа ее в руках, как молот. Игорь Саввович начал лениво отступать назад, то есть до стены дома. Он уперся в нее спиной, и коротышка радостно ощерился: «папаша» сам угодил в западню. Со звоном описав дугу – Игорь Саввович мгновенно отклонился, – гитара врезалась в стену, разлетелась на мелкие части, а коротышка, потеряв равновесие, начал падать вперед и, естественно, наткнулся на кулак Игоря Саввовича, который опять радостно заржал, наблюдая, как коротышка медленно опускался на землю. Он делал это так, точно сонный укладывался спать.
– Вторая персона лежит под ногами! А третья где?
Парень среднего роста исчез. Длинный гитарист лежал в прежней позе, коротышка едва ворочался, и осталось произвести чисто техническую работу: разбежавшись, вскочить на первую из гитар, протанцевать на ней дикарский танец, что Игорь Саввович сделал немедленно. Он вспрыгнул на гитару верзилы, с треском и звоном струн расплющил ее, потом то же самое сделал с другой гитарой и вздел руки с торжественным криком:
– Слава! Чемпионом города Черногорска остался Игорь Гольцов, средний вес… Поздравим победителя.
Дрожащая от страха, задыхающаяся Светлана бросилась к мужу, прижалась. Она не могла выговорить ни слова, только мычала, мотала головой, и он снисходительно гладил жену по горячей щеке.
– Перестань, перестань. Вот дуреха!
Большой дом осветился почти весь, с первого этажа до последнего; поэтому Игорю Саввовичу и показалось, что стало светло как днем. Люди высовывались в окна, полураздетые, торчали на балконах, и кто-то уже бежал, кричал, махал руками…
– Пошли, мамаша! – хохоча, воскликнул Игорь Саввович. – Папаша здорово хочет спать. Па-па-ша баиньки хочет… – Он опять начал пьянеть. – Эй, мамаша, кому говорят, идти надо… А хочешь, я тебе чего-нибудь спою. Хочешь, я тебе спою песню скворца? Ну, этого, который у… который у Валентинова. «Любовь – кольцо, а у кольца начала нет и нет конца…»
Он качался, почти падал, снова ничего не видел, не слышал, не понимал. Сгибаясь под тяжестью, Светлана тащила на себе окончательно опьяневшего мужа: тащила его так, как это делали женщины в ее родной деревне, – с терпеливым и рабочим лицом.
Глава четвертая
Командировка
Нос сильного быстроходного катера в зеленоватое шампанское сбивал темную обскую воду, чайки не отставали, кружились и орали так жалобно, словно в трюмах катера увозили всю рыбу. Спаренные дизели реактивно выли, водяной бурун клубился водопадом, а Игорь Саввович хотел только одного: сунуть насовсем голову в холодную обскую воду. Голова у него не болела – голова у него треснула, разделилась на несколько частей, а вот каждая часть уже болела по-особенному. Затылок пронзали тонкие стальные спицы, лоб казался раскаленным, лобные доли, казалось, кровоточили.
Утром Светлана с трудом поставила Игоря Саввовича на ноги, посадила в ванну, отмочив немного, напоила густым, точно мед, кофе. Она помогла полуживому мужу надеть командировочные доспехи, проводила до машины и поцеловала нежно. Шофер дядя Вася, увидев «шефа» в непотребном состоянии, без согласования завез Игоря Саввовича на рынок, напоил огуречным рассолом.
Вчерашнего Игорь Саввович Гольцов совсем не помнил: ни того, что творил в особняке Карцева, ни дороги домой, ни драки, во время которой он, протрезвев, одержал внушительную победу. Странно, но весь вчерашний день тоже совершенно стерся из памяти. Он, например, до сих пор не мог вспомнить, почему ругался с управляющим Николаевым. Игорь Саввович знал, конечно, что вчера он безобразно напился, но жил только тем, что происходило сейчас, – своими неимоверными страданиями и тем, что слева, на той же носовой палубе катера, где лежал распятым Игорь Саввович, сидел в низком кресле из металла и поролона главный инженер Сергей Сергеевич Валентинов в сверкающем белизной полотняном костюме, в сомбреро с яркой лентой да еще с журналом «Смена» в руках. Он, видите ли, вышел насладиться солнечным днем и стремительным бегом по родной Оби своего персонального катера «Лена».
– Растение с волокнистыми листьями… – бормотал Валентинов, прищуриваясь в небесные высоты. – Интересно, интересно… Забавно!
За три-четыре часа быстроходная «Лена» успела из Роми выскочить на вольный Обский плес, берега делались с каждым километром все ниже и пустынней, сосны и кедры исчезали, уступая берега кустам ивняка и чернотала; все чаще левый или правый берег походил на прекрасный искусственный пляж – это и были так называемые пески, знаменитые места, пригожие для ловли рыбы гигантскими стрежевыми неводами. Да, под килем прекрасного катера бурлила великая сибирская река, а Игорь Саввович трупом лежал на палубе и болел весь – от мизинца ноги до вихрастой макушки.
– Волокнистое растение – кукуруза! – сморщившись от боли, сказал Игорь Саввович. – Волокнистые листья в кроссвордах – всегда кукуруза…
– Правильно. Браво, Игорь Саввович, браво!
– Спасибо! Но, если можно, Сергей Сергеевич, разгадывайте кроссворд молча…
Валентинов разволновался:
– Ах-ах-ах! Простите, Игорь Саввович, я совсем забыл о вашей странной ране, или, если хотите, синяке на лице. Простите, пожалуйста!
Черт знает какие фокусы выкидывал главный инженер, если до сих пор делал вид, что не замечает состояния своего заместителя, а здоровенный фингал на скуле именует синяком. Валентинов вел себя до того естественно, что Игорю Саввовичу пришла в голову мысль: «А может быть, он на самом деле ничего не понял?» – но тут же устыдился такого предположения.
– Курорт на юге Франции… Забавно! Курорт? На юге Франции?
Комедия, боже! Какая комедия! Смертельно напиться на собственном дне рождения, разжиться великолепными синяками и фингалами, дойти до полного изнеможения – и все для того, чтобы, распластавшись на деревянном настиле палубы, сквозь боль, страх, тоску и отчаяние смотреть снизу вверх на родного папеньку Валентинова, отгадывающего кроссворд в журнале «Смена». Нога закинута на ногу, сомбреро сбито на затылок, из босоножек видны носки умопомрачительной расцветки; загорелое лицо сосредоточено, азартно подвижно от мысли и напряжения. А руки! Волосатые, большие, но с тонким запястьем, длинными пальцами; по одним только рукам было ясно, как любит жить и как жадно живет человек в белоснежном полотняном костюме. И этот человек – родня Игоря Гольцова, трупом лежащего у ног отца!
Зависть! Зависть, оказывается, была такой же острой, больной, таранящей, как и вспышки ненависти, которые страшили самого Игоря Саввовича. А человек, не знающий, что справа от него умирает родной сын, наслаждался жизнью, солнцем, водой, работой, предстоящей удачей, дурацким кроссвордом. Глядя в сияющие небеса, с блестящими от солнца и мысли глазами, он бормотал:
– Курорт на юге Франции? Шесть букв… Курорт на юге Франции! Предпоследняя буква «и». Забавно!
– Биариц! – зло выкрикнул Игорь Саввович и открыл глаза. – Уважаемый Сергей Сергеевич, не откажите в любезности посмотреть на дату выпуска журнала. Очень прошу!
Валентинов посмотрел на обложку журнала.
– Боже великий! Июль прошлого года! – воскликнул он, срывая с переносицы очки и пораженно глядя на Игоря Саввовича. – Вы помните прошлогодние кроссворды? Нет, действительно вы способны запомнить прошлогодний кроссворд? Пора-а-а-азительно, уникально! – Он размахивал журналом. – Ну а кто вот это? Герой романа «Как закалялась сталь»? Третья буква «у». Кто?
– Брузжак.
– Боже великий!
С забавной досадой Валентинов швырнул журнал за борт, расхохотавшись, переменил позу, то есть спрятал руки за спину, и теперь без кроссворда, заставляющего сосредоточиваться, главный инженер блаженно расслабился и от этого в добавление ко всему прочему еще и помолодел. Разгладились морщины, посвежела кожа у глаз, и, даже глубокие волевые складки возле губ смягчились. Добрым, славным, простецким и моложавым был сейчас Валентинов, и Игорь Саввович совершил неожиданный поступок – приподнял тяжелую голову и раздельно спросил:
– Скажите, Сергей Сергеевич, почему вы назвали катер «Леной»? Это женское имя или название реки?
Как и ожидалось, улыбка медленно сползла с лица главного инженера, словно ее, улыбку, стянули за кончики, брови сдвинулись, бородка превратилась в пику. Сейчас он был страшным, этот интеллигентный добряк и душка Валентинов. Наверное, таким бывал главный инженер на войне, когда зарабатывал раны, ордена и медали. От такого человека можно было ожидать всего – удара в челюсть, выстрела, взмаха ножа. Ого-го, какие дремлющие силы и скрытые возможности вскрыл в родном отце Игорь Саввович Гольцов!
– Извольте не совать нос не в свои дела! – медленно и жестко сказал Валентинов. – Простите за резкость!
Игорь Саввович был так удивлен, что позабыл обидеться и в ответ нахамить главному, что в любой другой обстановке непременно сделал бы… Пять лет назад катер главного инженера треста Ромсксплав ранним утром лихо пришвартовался к деревянному причалу плотбища Коло-Юл, а встречающий начальство руководитель сплавного участка Гольцов на искреннее приветствие Валентинова не ответил, так как впервые узнал, что скоростной катер главного называется «Леной». Это слово было написано с двух сторон носовой части, на корме и на шести спасательных кругах. Молодому начальнику сплавного участка Гольцову пришлось отвернуться от удивленного этим главного инженера, чтобы Валентинов не прочел в глазах: «Я знаю, почему вы так назвали катер. В честь моей матери и вашей бывшей жены. Я – ваш сын!»
Теперь Валентинов сидел в поролоновом кресле такой, что казалось, брось в него камешком – раздастся металлический звон, и неизвестно, что произошло бы дальше, если бы на палубу не взлетел из трюма матрос-радист.
– Игорь Саввович, вас зовут до рации. Чей-то производственный отдел запрашивает. Срочно!
Никакой производственный отдел ничего не запрашивал, а просто Володечка Лиминский, бесясь от безделья после отъезда Валентинова, интересовался бесценной жизнью и здоровьем своего дружка Гольцова. В ответ на «Иди к черту!», произнесенному энергично, Володечка не смутился, а передал еще и поклон от полковника Митрия Микитича. «Ты хоть и чертыхаешься, – сказал он, – а без тебя скучно. Пулька не состоится… Слушай, есть анекдот: Ах не хотите! Тогда будьте здоровы!»
Обливаясь потом, с огромным трудом поднявшись на палубу, Игорь Саввович сразу заметил, что с Валентиновым произошло еще что-то новенькое. Ноги у него были не скрещенными, а вытянутыми, руки – такое наблюдалось впервые! – беспомощно лежали на коленях, голова опустилась на грудь, глаза были закрыты, и даже сомбреро наползало на лоб.
Игорь Саввович нервно зевнул. В постаревшем лице Валентинова, в сомкнутых веках, в подбородке, во всей согбенной фигуре было такое, что глаз от главного инженера отрывать не хотелось… В далекое-далекое прошлое, в молодость ушел Валентинов. Школьные звонки, старинные танго и вальсы, запах черемухи в саду на Воскресенской горе, лодка на темной реке, Ленка Веселовская с косой ниже пояса, страх и боль войны, и опять Елена Веселовская, одна только она – разная: новая и старая, в бриллиантах и бархате, в телогрейке и кимоно. Лена, Лена, Лена! Счастливым было постаревшее лицо, нежно подрагивали губы, нежность таилась в раздвоенном подбородке…
«Валентинов до сих пор любит мать! – сквозь головную боль и вертящуюся муть с жалостью и нежностью думал Игорь Саввович. – От него можно ожидать всего… Любит! Он любит маму!..» Игорь Саввович осторожно лег, сдерживая тошноту и обморочное головокружение, думал теперь о том, что он – как это ни горько и ни обременительно – тоже любит главного инженера, тянется к нему, хочет всегда видеть и слышать, гордиться Валентиновым, подражает ему. «Проклятые гены! Яблоко от яблони… Черт возьми, отваливается голова! Идиот несчастный – захотелось напиться!»
– Погибаю во цвете лет! – жалобно простонал Игорь Саввович. – Нет ли в аптечке анальгина, тройчатки или, наконец, синильной кислоты?
Валентинов, не открывая глаз, распорядился:
– Октябрин Васильевич, принесите Игорю Саввовичу две пилюли анальгина и воды…
Выпив лекарство, Игорь Саввович лег на спину. Солнце светило в лицо, небо казалось почти черным, так как не было ни единого облачка; чайки походили на бумажных «птичек», и все это густо и плотно усыпано бордовыми и коричневыми точками – так рябило в глазах. «Князь Болконский на ратном поле! – иронизировал над собой Игорь Саввович. – Высокие философские мысли бороздили его высокое чело!..»
– Сергей Сергеевич, – негромко спросил Игорь Саввович. – Знаете ли вы хоть одну скамейку в нашем городском парке?
Валентинов посмотрел на Игоря Саввовича удивленно.
– Скамейку? В парке? Гм! – Главный инженер пожал плечами. – Извольте! Позади раковины для духового оркестра… Самая тихая и тенистая скамейка! Гм! Почему это вас интересует, Игорь Саввович?
– Утилитарно! Интересуюсь, скоро ли буду водворен на псишку…
– Гм! Бог знает, что вы плетете!
Главный инженер откинулся, опять закрыл глаза, и было ясно, что вспоминает о тихой скамейке в городском парке, на которой когда-то целовался с матерью Игоря Саввовича. Главный инженер не знал, что его сын три дня назад сидел в одиночестве на этой скамейке и думал, идти или не идти к отцу. Валентинов также не знал, что его бывшая жена, рассказывая сыну о тайне его рождения, мельком упомянула о скамейке за раковиной для духового оркестра… «А что, если мать тоже любит Валентинова? – подумал Игорь Саввович и криво улыбнулся. – Чего только не бывает».
Чушь, похмельный бред! Елена Платоновна Гольцова – женщина, которая никогда не ошибается, жена члена-корреспондента Академии медицинских наук, сама профессор-доктор, светская львица – возможно ли, чтобы она столько лет любила пикобородого Валентинова, романтика и анахорета? «Пить надо меньше, уважаемый Игорь Саввович!»
Видимо, эта здравая мысль что-то сдвинула в мозгу Игоря Саввовича. Как вспышка.
… Переулок, который Игорь Саввович условно называет Гаражным, празднично освещен, горят три загадочные неоновые буквы, хрипло звучит последняя басовая струна последней погибающей гитары, со стоном, держась обеими руками за землю, шатаясь, пытается сесть верзила; лежит пластом коротышка…
– Простите, Сергей Сергеевич, еще один вопрос. Представьте такую ситуацию. Человек, падая, ударился головой об асфальт. Он, наверное, здорово-таки ударился, но потом сел, опираясь на руки… Что это? Серьезная травма черепа или простое сотрясение мозга?
Главный инженер досадливо поморщился, но глаза не открыл.
– Вы мне сегодня определенно не нравитесь, Игорь Саввович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48