Барри улыбнулся, мягко отстранился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Теперь плохая новость. Эта «кто-то» хочет спеть ее сама.
Кто-то хотел спеть мою песню.
— Передай ей, что я не согласна. — Мне вдруг стало не по себе. — Нет, Барри. Пожалуйста. Ты же не решил за меня?
— А ты не хочешь узнать, кто эта «кто-то»? Мне пришлось согласиться. Пришлось нарушить условия контракта.
Я представила, как мою песню исполняет какая-нибудь третьеразрядная певичка, еще одна перспективная выскочка, как она калечит то, что принадлежит только мне.
— Конечно, хочу. Но если она испортит мою песню, я ее убью!
Не самый лучший выбор слов, согласна.
— Думаю, она все сделает как надо. — Барри усмехнулся и превратился вдруг в самого милого на свете человека, каким становился по собственному желанию, но, к сожалению, не часто. — Это Барбра Стрейзанд. Она хочет записать «Расставание с надеждами». И хочет, чтобы ты присутствовала при этом.
Я снова обняла Барри. Прижала его к себе и расцеловала в обе щеки. Прощайте, походы за кофе и сандвичами! Привет, Голливуд!
Глава 11
Я заказала два билета на рейс в Лос-Анджелес, для себя и Дженни. Мы заслужили это. Мы это заработали. Прилетев туда, я взяла напрокат «сааб-турбо», в котором и подкатила к отелю «Беверли-Хиллз». Казалось, Вест-Пойнт остался где-то в другом мире, за миллионы миль отсюда.
— Розовый! — воскликнула Дженни, когда мы, свернув с подъездной дорожки, остановились перед входом. — Мой любимый цвет! И он здесь везде!
— Я попросила, чтобы все покрасили в розовый, специально для тебя. Позвонила заранее и сказала: «Все должно быть розовым! Сделайте нам розовое!»
— Болтушка! — крикнула Дженни.
— Навсегда!
Симпатичный коридорный подхватил наши потертые сумки так бережно, как будто это были дорогие кожаные чемоданы, и отвел нас к очаровательному коттеджу, расположенному за главным корпусом, бунгало номер шесть, нашему временному жилью, о котором предусмотрительно позаботился Барри («чтобы вы с Дженни произвели должное впечатление») и о котором я ничего не знала.
— Вам сюда, мэм. И вам тоже, мисс, — с улыбкой сказал коридорный, распахивая дверь.
Я невольно сделала шаг назад. Комната была уставлена великолепными ярко-красными розами.
— Здесь всегда столько цветов? — пошутила я, но коридорный, похоже, не понял моего юмора. Свет включен, подумала я, но в «Отеле Калифорния» явно не все дома.
— Нет, мэм, — ответил парень. — Это подарок. Здесь карточка.
Добро пожаловать в Голливуд.
Думаю, вы ему еще покажете.
Только не верьте всему, что блестит...
Как и нескольким дюжинам роз.
Люблю и целую тебя и Дженни.
Б.
«Я тоже люблю тебя, Барри. Но кофе ты от меня больше не дождешься».
Глава 12
Нетрудно представить, что я чувствовала.
Это было все, о чем только можно мечтать. Я шла по полутемному коридору к звукозаписывающей комнате "А" знаменитой студии «Деван», чувствуя, как невидимая рука вяжет в узлы мои внутренности.
Здесь записывались знаменитые песни. И моя песня тоже может стать знаменитой. Кто бы мог подумать!..
Вот он, тот самый успех, тот самый выстрел в «яблочко», о котором все твердят и к которому все стремятся. Многие ждут его всю жизнь, а я и не думала, что он выпадет на мою долю.
Я знала, что некоторые звукозаписывающие студии снискали себе довольно любопытную, почти мистическую репутацию в тесной среде самых великих музыкантов, мегазвезд и их менеджеров. На протяжении многих лет Элтон Джон соглашался записываться только в уединенном шато на юге Франции. «Роллинг Стоунз» предпочитали какой-то вонючий плавучий дом на Ямайке, где только и могли получить устраивающее их звучание. Многие исполнители кантри делали выбор в пользу весьма специфичной студии в Нэшвилле, где отдавали себя не иначе как в руки Чета Аткинса.
«Деван» имел такую же репутацию в Лос-Анджелесе. Я сжимала ручку Дженни. Словно зачарованные, наблюдали мы за тем, что разворачивалось прямо у нас на глазах.
Мне это не нравилось! Мне это очень сильно не нравилось. Я с трудом сдерживалась, чтобы не крикнуть им двоим, Барбре Стрейзанд и Барри Кану, что они делают все не так. Когда я сочиняла «Расставание», в голове у меня звучал совсем другой голос. Стиль Барбры так отличался от моего, был так узнаваем, что от моей песни не оставалось почти ничего.
— Что ты об этом думаешь? — обратилась я к дочери. Она слышала «Расставание» в моем исполнении сотни раз. Она знала об этой песне все.
— У нее получается не так хорошо, как у тебя, — после секундной паузы ответила Дженни, — но мне тоже нравится. Очень мило.
Предательница.
По мере того как они работали, песня звучала все лучше и лучше с каждой новой пробой. Я начинала слышать в своем произведении то, о существовании чего и не догадывалась. Песня оставалась моей, но становилась и ее. Приходилось признать, они составляли идеальный дуэт.
Я немного успокоилась. В перерывах между пробами к нам подходил Барри, который стал вдруг внимательным, милым и заботливым.
Через какое-то время мне начало казаться, что Барбра Стрейзанд поет только для меня, как я когда-то пела только для Дженни. Я словно перенеслась в некое место, где музыка соединяется с чувствами. Я снова оказалась в Вест-Пойнте, но в Вест-Пойнте счастливого периода, когда я пела только Смучу и лишь изредка позволяла себе дать волю мечтам.
Мной овладело приятное оцепенение.
Прошло по меньшей мере сто проб, прежде чем Барбра и Барри получили то, что хотели, и напряжение в студии рассеялось, сменившись нехитрыми шуточками и заразительным смехом. Я и сама вздохнула с облегчением, словно пережила все пробы, и устало опустила голову.
Кто-то положил руку мне на плечо. Я обернулась и увидела Барбру Стрейзанд, которая как-то незаметно оказалась рядом.
В реальной жизни — если это была реальная жизнь — она оказалась поразительно, хотя и не в привычном смысле слова, красива. Глаза сияли добротой, а улыбка источала сочувствие и доброжелательность. Я уже видела, что она может быть резкой и твердой, но в ней была и другая, мягкая сторона. Не верьте тому, что пишут в газетах, — поверьте мне.
— Я знаю, что вы сейчас чувствуете, — сказала Барбра. — Помню свой дебют на Бродвее, первую запись. Нервничаете, да?
— Такое чувство, как будто душа и тело живут отдельно друг от друга, — ответила я.
Она села рядом со мной и Дженни.
— Вы только не забывайте, что сами заработали все это. Все ваши слезы, весь пролитый пот дают вам право получить наконец это волшебное удовольствие. Ваша песня обязательно стала бы хитом, независимо от того, кто бы ее исполнил. Я лишь помогу привлечь к ней должное внимание. Мне очень нравится ваша музыка, Мэгги, и я не сомневаюсь, что она понравится всем. Напишите для меня что-нибудь еще. Пожалуйста.
Она обняла и поцеловала меня в щеку.
— В вашей песне правда жизни, и эта правда потрясает. На какое-то время я лишилась дара речи, но потом начала успокаиваться.
— Извините, я просто боюсь ляпнуть какую-нибудь глупость. Вы даже не представляете, как много это для нас значит, для меня и Дженни.
— Представляю, — уверила меня Барбра. — Прекрасно представляю. Первая песня всегда самая лучшая. — Она посмотрела на Дженни: — Твоя мама удивительная.
Моя дочь улыбнулась и кивнула:
— Я знаю. А вот она иногда — нет.
Глава 13
Мечтала ли я о чем-то подобном? Конечно, мечтала. Об этом мечтают все. Но мало у кого самые безумные мечты становятся вдруг реальностью.
За короткий период времени я продала множество своих песен. Они расходились, как хот-доги на стадионе. Но каждое утро, просыпаясь в своей крохотной квартирке в доме без лифта, я думала, что еще не могу от нее отказаться, потому что этого не могло быть.
Однажды вечером Барри повел меня в шикарный нью-йоркский ресторан, чтобы отпраздновать, как он выражался, «лучшие хиты Мэгги». Я все еще пользовалась бешеной популярностью. Статьи обо мне появились в таких журналах, как «Роллинг стоун», «Спин», «Пипл». Странно, удивительно, чудесно, нереально! Это был не мой стиль, но я не могла остановиться. И не хотела останавливаться. Пожалуй, впервые в жизни я чувствовала себя кем-то другим.
Уже смеркалось, когда мы подъехали к «Лютеции» на Пятидесятой улице Манхэттена. Нас встретили с немалой помпой и усадили в саду. Барри знал здесь и владельца, и шеф-повара, и официантов.
— Ты пригласил меня на свидание? — спросила я, надеясь, что он примет мои слова за шутку.
— Я лишь хочу раз и навсегда загладить свою вину за нашу первую встречу.
Он улыбнулся. Барри был в прекрасном настроении. Я тоже. Мы выпили шампанского, потом заказали закуску, лосося под щавелевым соусом и сливовое суфле.
— Я бы и сама могла все это приготовить, — сказала я, когда мы перешли к бренди и кофе.
— Нисколько не сомневаюсь. Знаешь, мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как ты...
— Как я возвращаюсь к жизни?
— Как ты расцветаешь. Мне трудно даются такие признания, но это правда.
Мне вдруг стало не по себе. Неужели Барри действительно пригласил меня на свидание? Если так, то мне нечего было ему сказать. Я не была готова к серьезным отношениям и боялась потерять дружбу с таким человеком, как Барри.
Словно почувствовав мой дискомфорт, Барри подмигнул.
— Люди хотят слушать тебя, Мэгги. И таких людей все больше и больше. Им нужны твои слова, твоя музыка, твой несравненный голос. Твое знойное контральто. Тебя уже не остановить, Мэгги. Ты взлетишь на самый верх.
Слезы навернулись мне на глаза. Мне было наплевать, видит меня кто-нибудь или нет. Я была абсолютно счастлива.
Барри вытер мне щеки подвернувшейся салфеткой. Мы оба рассмеялись.
— Расскажи о себе. Откуда ты, черт возьми, взялась, Мэгги? Кто ты такая? Не называть же тебя «блондинкой в плаще», а?
Раньше я старалась держать все в себе, но в тот вечер приоткрыла створки раковины. Барри стал моим другом, и я доверяла ему, что тоже было большим шагом вперед.
— Милях в двадцати от Вест-Пойнта есть один маленький городок, Ньюберг.
— Бывал там. Не хотел бы вернуться. — Он скорчил гримасу. — Главная улица напоминает Бейрут. Тот Ньюберг?
— Когда-то это был красивый город, Барри. Расположен прямо на Гудзоне. Так что я из той, маленькой, Америки.
— Я это понял по твоим песням, Мэгги. Искренним, честным, без цинизма. Немного сентиментальные, но что из того, верно? — Он лукаво усмехнулся.
— Ты действительно хочешь услышать мою историю? — неуверенно спросила я.
— Перестань осторожничать. Пожалуйста. Ты теперь большая звезда. Что бы ты ни сказала, людям будет интересно. А меня ты заинтересовала еще при первой встрече.
Я ущипнула себя за руку. Сильно. Зажмурилась и снова открыла глаза. Мне было трудно рассказывать о себе. Даже Барри.
Наконец я глубоко вздохнула и начала:
— Мои родители сильно пили. Это мягко говоря. Они оба были алкоголиками. Отец, когда напивался, буянил. Бросил нас, когда мне исполнилось четыре. Из-за него у меня развилось сильное заикание. Я даже плакала. Но потом справилась. Сама. Мама умерла, когда я перешла в восьмой класс. Мы, три сестры, остались с тетей Ирэн. Я жила у нее, пока не закончила школу. Сестры вышли замуж и перебрались в Нью-Йорк. Учителя советовали мне идти в колледж, но я даже не представляла, как и на что буду учиться. Пошла работать в ресторан возле Вест-Пойнта. Там и познакомилась с Филиппом. Он меня любил. Говорил, что любит. И вел себя соответственно. Мне было так нужно, чтобы кто-то меня любил. Я просто не могла без любви.
Барри нахмурился:
— С Филиппом у тебя повторилась та же история, что и с отцом. Мы все упорно повторяем собственные ошибки. Причем самые худшие из них. Согласна?
— Наверное, ты прав. Он был математиком в Военной академии. Слабый. Подавленный. Уязвимый. Филипп тоже пил, но об этом я узнала позднее. Разумеется, я хотела и пыталась спасти его. Думала, что у меня получится.
— Он бил тебя, верно?
Барри протянул руку и ласково погладил меня по щеке. Я не отстранилась, потому что он был моим другом.
— Я не знала, что делать, как выбраться из этой ситуации. Мне некуда было пойти, я не представляла, на какие средства буду воспитывать Дженни. Обычно я просто уходила на чердак и писала песни. Потом пела их Дженни. Мы обе там прятались.
— Значит, ты никогда не выступала на сцене?
Я покачала головой.
— О чем ты говоришь! У меня и в мыслях такого не было.
— Ты солгала мне при устройстве на работу. Уволена!
— Ладно. Теперь я в состоянии позаботиться о себе и дочери. Спасибо за помощь.
— Не за что. Я почти ничего не сделал. Ты удивительная женщина, Мэгги. Надеюсь, когда-нибудь ты и сама это поймешь.
Я наклонилась через стол и нежно коснулась его щеки губами. Мы были друзьями, и я любила его. Я так думала, но не могла сказать ему об этом.
— Ты — самый лучший.
— Нет. Я только на втором месте. Серьезно, Мэгги. И не забывай, кто сказал тебе об этом первым.
Глава 14
Второе июля — лучший день в моей жизни. В этот день я вместе с Дженни и Барри была на стадионе «Мидоулендс», расположенном за городской чертой Нью-Йорка.
Это я не забуду никогда. И это у меня никто не отнимет.
В половине восьмого на концертную сцену стадиона вышел пританцовывая скандально знаменитый диск-жокей Брет Вульф, манерами и одеждой напоминающий проказливого подростка, родители которого совершили большую ошибку, выпустив сынишку из дому.
Зрители не знали, кого им предложат для разогрева, но знали, что те, ради кого они здесь собрались — группа «РВСР», — появятся намного позже, в лучшем случае часам к десяти вечера.
Однако их ждал большой сюрприз.
Голос Брета Вульфа едва перекрыл шум толпы:
— Мне доставляет истинное удовольствие представить вам... — Оркестр заиграл знакомую мелодию, и на крыше стадиона вспыхнул бледный полумесяц, к которому уже мчались сияющие диски, звезды и треугольники. — Леди и джентльмены, — «РВСР»!
На стадион словно обрушилась лавина тишины, сменившаяся полным хаосом. Лениво ползшие к трибунам струйки зрителей задергались и раскатились по рядам.
— Невероятно! Это они!
— Откуда? Их не должно быть еще пару часов!
— Боже! Да что же здесь происходит?
Стоя за сценой, я видела, как взмыли в небо длинные бумажные транспаранты и голубые электрические ленты фейерверка. Клубы дыма и золотистые искры вырвались словно из кратера вулкана и медленно потянулись в сторону Нью-Йорка. Эндрю Тоун, ведущий солист группы, гибкий и сексуальный красавец, взял микрофон будто живую и смертельно ядовитую змею. Правой рукой он отбросил со лба прядь длинных каштановых волос.
— Это мы! Нас еще рано хоронить!
Он вскинул руку со сжатым кулаком, и группа заиграла песню, которая уже несколько недель возглавляла списки хит-парадов по всему миру.
За ней последовал «Чемпион».
Потом знаменитая баллада «Женщина с характером».
Публика словно обезумела. Никто не понимал, что происходит. Десятки тысяч фэнов, не ожидавших столь раннего появления своих кумиров, спешно подтягивались к стадиону.
Наконец музыка смолкла. Эндрю снова подошел к микрофону и поднял руки, призывая к тишине.
— Не волнуйтесь. Мы еще повторим эти песни, когда все соберутся. Те же, кто не поленился прийти пораньше, заслуживают особого блюда. Вы ведь настоящие любители музыки, верно?
Аплодисменты. Свист. Смех. Но загадка так и не прояснилась. Почему «РВСР» вышли так рано? Что они делают на сцене?
— Мы спели эти песни, потому что на то есть особая причина. Все они, все три, — наши лучшие. Я это знаю. И вы тоже это знаете. Верно?
Зрители бурно выразили свое согласие с мнением Эндрю.
— А дело в том, что все они написаны одним человеком, одной женщиной.
Кто-то из десятков тысяч собравшихся, наверное, знал мое имя. Кто-то, возможно, слышал о том, что я еще и пою. За спиной Эндрю Тоуна несколько рабочих выкатили на сцену пианино. Огни погасли, остался лишь круг света, в который мне предстояло войти.
Зрители настороженно притихли. Эндрю удалось разжечь их любопытство.
— Она — настоящая женщина с характером, — продолжал Тоун, отступая в тень. — Сегодня ее первый живой концерт — вот почему мы пришли пораньше. Мы хотим представить ее вам. Так что слушайте. Откройте души. ПЕРЕД ВАМИ УДИВИТЕЛЬНАЯ, ПОТРЯСАЮЩАЯ, ВЕЛИКОЛЕПНАЯ МЭГГИ БРЭДФОРД!
Глава 15
Я слушала Эндрю, а он все говорил и говорил. Лишнее, подумала я. Они будут ждать слишком многого. Они будут ожидать не меня, а какую-то звездную певицу.
Я слушала Эндрю. Он говорил не обо мне. Эти слова не имели ко мне никакого отношения. Не могли иметь. Напряжение уже сдавило грудь будто стальным обручем, а я и без того с трудом брала высокие ноты со своим контральто.
В какой-то момент показалось, что я не смогу не только петь, но и играть. Я совершенно не ощущала себя «женщиной с характером». Скорее наоборот.
От волнения я едва дышала.
И все же я заставила себя выйти на сцену. Раздались аплодисменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26