Главный вход в Озерный клуб отмечали высокие, в десять футов, каменные колонны. Неровная каменная ограда шла по всей границе владений. Проехав мимо входа, Уилл остановил машину на предназначенном для стоянки месте и вышел.
Пройдя по дорожке к задней части здания, он нашел служебный вход, дверь которого мог заметить только тот, кто знал, где ее искать.
Внутри клуба царила та тщательно поддерживаемая тишина, которой удостаиваются лишь немногие привилегированные. Уилл сталкивался с такой тишиной в соборах и банках Европы. Миновав пустую бильярдную и курительную, он оказался перед еще одной дверью, в которую постучал дважды, с паузой между ударами.
Дверь открылась изнутри, и Уилл невольно зажмурился от ударившего в глаза яркого света. Комната, куда его впустили, была отделана тяжелыми панелями красного дерева. Длинный дубовый бар занимал почти целую стену. Картины старых мастеров в тяжелых рамах практически не отражали приглушенный свет, льющийся из дорогих бра.
Стоявшие у бара мужчины повернулись к вошедшему. Увидев, кто это, и признав в нем своего, они поздоровались.
Одним из них был Питер О'Мэлли. Как ни странно это может показаться, но в клубе они сошлись и даже подружились. В конце концов, их ведь объединяла Мэгги, не так ли? Благодаря Мэгги они познакомились, о ней они часто говорили. Питер мечтал о том, чтобы привести ее сюда.
В тот вечер они оба присутствовали на специальном, строго неформальном собрании.
Один или два раза в год, после того как клуб закрывался, несколько его членов оставались, чтобы поразвлечься особенным образом. Так они, влиятельные люди, снимали напряжение, находя удовольствие в забавах, которые считались неприемлемыми как с общественной, так и с политической точки зрения. Видит Бог, не искать же острых ощущений дома, в обществе жен.
Комнату освещало золотисто-красноватое пламя, потрескивавшее в глубине громадного, сложенного из крупных булыжников камина. Адов огонь, называл его Уилл. Предвестник того, что ожидает нас всех.
Перед камином, выстроившись в более или менее ровную шеренгу, стояли шесть девушек. Все молодые и красивые. На обнаженной коже и длинных волосах прыгали отблески пламени.
Старшая выглядела не более чем на двадцать, младшей едва ли исполнилось шестнадцать. Лицо каждой закрывала черная маска. Девушкам не разрешалось видеть лица членов клуба. Они даже не знали, где он расположен.
Эксклюзивный Озерный клуб Бедфорд-Хиллз, думал Уилл. Всего лишь фасад, как и все остальное.
В тот вечер он выбрал себе одну из шести девушек. Высокая и светловолосая, она напомнила ему Дженни.
Глава 80
Наверное, в глубине души я уже понимала, что наш с Уиллом брак обречен. Оставалось только ждать, когда время подведет под ним окончательную черту. Так было бы лучше для детей, для меня и для самого Уилла. Я не желала ему ничего плохого и хотела только, чтобы он ушел.
По возвращении Уилл встретил нас дома. Наш приезд как будто оживил его, и он превратился в себя прежнего — веселого и счастливого. Уилла, как мне показалось, сильно опечалило и обеспокоило то, что произошло со мной на концерте в Сан-Франциско. Он сказал, что нечто подобное случалось и с ним, и я ему поверила.
Он пообещал также, что больше не будет ни сцен, ни исчезновений. Страх остаться в одиночестве поставил его на грань отчаяния.
Я слушала Уилла, слушала его обещания. Я слышала слова. Но решение уже было принято. Уилл показал мне, пусть всего лишь на миг, ту сторону своей личности, которую я не хотела и не могла принять.
Тревожное спокойствие снизошло на наш дом.
В Вест-Пойнте, с Филиппом, тоже иногда бывало спокойно.
* * *
Я занималась делами, приводила все в порядок, консультировалась с Натаном Бейлфордом по поводу юридических аспектов и собиралась через пару дней поговорить с Уиллом о разводе. Мне порекомендовали очень хорошего психиатра в соседнем городке Тарритауне, и я по мере возможности посещала его. Позднее в газетах обо мне писали как о «находящейся под наблюдением врача», предоставив читателям понимать это в меру своего разумения.
В один из дней мне совершенно неожиданно позвонили из школы, где училась Дженни. Меня попросили срочно прийти. Административное здание школы Бедфорд-Хиллз представляло собой крошечный опрятный домик в викторианском стиле, напоминающий процветающую загородную гостиницу. Учащиеся и преподаватели при виде спешащей знаменитости старательно отводили взгляды. Я помахала тем немногим, кого знала, и даже кому-то, кого не знала, взбежала вверх по лестнице, заглянула в туалет, где поправила волосы, подкрасила губы и проверила, на месте ли голова.
Мне предстояла встреча с доктором Генри Фоллетом, директором школы, и я не хотела как-то отличаться от других приходящих в школу матерей. Еще не зная причины вызова, я уже чувствовала — ничего хорошего меня не ждет.
Доктор Фоллет занимал небольшой, но очень милый кабинет с венецианским окном, из которого открывался вид на кампус, и разбросанными повсюду памятными вещицами: кубками, вымпелами и фотографиями, на которых сам директор был запечатлен как с учениками, так и с местными чинами.
Навстречу мне поднялся приятный мужчина лет пятидесяти с небольшим, плотный и аккуратный, по-видимому, с чувством юмора, хотя лицо его сохраняло серьезное выражение, а улыбка была чисто профессиональной. Тем не менее я отметила, что у него добрые глаза и крепкое, открытое рукопожатие.
Я не знала, почему меня вызвали. Дел хватало, мысли занимал Уилл, однако я пришла сразу, пусть и с завязанными в узлы нервами.
— Речь пойдет о Дженни, — сказал он, когда я села на стул перед большим, заваленным бумагами письменным столом.
— Да. Я так и поняла. У нее какие-то проблемы? — спросила я, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.
— Не уверен, миссис Брэдфорд. Может быть, вы мне скажете.
Ничего необычного в поведении Дженни я не замечала, но с подростками никогда ничего нельзя знать наверняка.
— По-моему, у нее все в порядке. Конечно, она бывает порой непослушной, временами принимает в штыки любое замечание или сводит меня с ума глупыми ужимками в духе Бивиса и Батхеда.
— Она не болела в последнее время? Может быть, была не в духе, казалась угнетенной, несчастной?
Я покачала головой. Меня не покидало чувство растерянности и тревоги. К чему он клонит? Я видела дочь каждый день. Конечно, у нее своя жизнь и свои друзья. Мне представлялось, что в отношении с дочерью-подростком матери следует придерживаться одного главного принципа: предоставить ей разумную свободу. И разумеется, дать ей свою любовь.
— Нет, она не болела. В чем дело, доктор Фоллет? Пожалуйста, скажите, зачем вы меня вызвали?
Он побарабанил пальцами по столу.
— В нынешнем семестре Дженни пропустила семнадцать учебных дней.
Вот это новость! Меня словно облили ледяной водой.
— Пропустила семнадцать дней?
— Да, пропустила все уроки. Ее вообще не было в школе.
— Боже! Не могу поверить, но, конечно, не сомневаюсь в ваших словах. Это так на нее не похоже.
— Да, на Дженни это не похоже, — согласился он, подавая мне какие-то бумаги. Табель успеваемости и несколько объяснительных. — Это ваша подпись?
Я посмотрела на объяснительные. Руки дрожали, и листки прыгали перед глазами.
— Здесь указана моя фамилия, но подпись не моя.
— А чья? Дженни?
— Не уверена. Может быть.
У меня закружилась голова. Ничего подобного я не могла и ожидать. У Дженни никогда не было никаких серьезных проблем.
— Мы полагаем, что Дженни пыталась подделать вашу подпись, — сказал доктор Фоллет, возвращая меня к реальности.
— Моя дочь никогда бы не сделала ничего подобного.
Я вздохнула. Похоже, все же сделала.
— Вы уверены? Если это не ваша подпись и не подделка Дженни, то кто тогда мог это сделать?
— Не знаю, — пробормотала я. — Представить не могу.
Во мне вдруг вскипела злость. Мы всегда доверяли друг другу. Что бы ни происходило, я всегда находила для нее время.
— Мистер Шеппард? — спросил директор.
— Нет. Он ее отчим. Он бы просто расписался. К тому же подпись и не его.
— Посмотрите также и табель успеваемости. Вы это видели?
Я посмотрела. «Хорошо» и «удовлетворительно». Мне хотелось плакать. Дженни всегда училась только на «отлично». Может быть, поэтому я и не интересовалась в последнее время ее оценками?
— Миссис Брэдфорд, ваша дочь — одна из лучших учениц школы. В этом семестре она совершенно неожиданно для нас всех стала получать плохие оценки. По крайней мере плохие для нее. Такое случается иногда с ребятами старшего класса, теми, кого уже приняли в колледж. Они считают, что заслужили небольшой перерыв. Но к Дженни это не относится. У нее сейчас должны быть самые высокие оценки.
— Знаю. И Дженни это знает.
Я не понимала, как такое могло случиться. Для меня это было громом среди ясного неба. Почему? Может быть, из-за того, что произошло между нами, мной и Уиллом?
Доктор Фоллет поднялся из-за стола и протянул руку.
— Мы в школе любим Дженни. Все, преподаватели и ученики. Если выясните что-нибудь, позвоните мне. Вы не выдадите этим какие-то ее секреты. Дженни не первая, с кем происходит нечто подобное, и у нас есть немалый опыт урегулирования таких ситуаций.
Я пожала ему руку, повернулась и вышла. Надо найти Дженни. В школу она в тот день опять не пришла.
Но прежде чем отправляться на поиски, я села в машину и попыталась успокоиться, остановить сотрясавшую тело дрожь.
Мой мир снова рассыпался на кусочки.
Глава 81
Дженни пришла домой к половине третьего с набитым книжками рюкзаком и безмятежным лицом человека, твердо стоящего на стороне праведности. Я попросила ее прокатиться со мной.
Мы сели на велосипеды и отправились в резервацию Паунд-Ридж, природный заповедник в самом центре Уэстчестера, а около четырех поднялись на высокий холм со старинной пожарной башней. С вершины можно было увидеть пролив Лонг-Айленд и даже очертания самого Нью-Йорка далеко на горизонте.
Дженни, конечно, пожелала узнать, в чем дело, но я не ответила.
Всему свое время, моя милая.
Некоторое время мы шли молча — я не знала, с чего начать — и остановились, запыхавшись, только когда достигли самого верха. Во мне бурлили разные чувства, от обиды и злости до озабоченности и гордости, — точь-в-точь как в моих песнях.
— Меня приглашал к себе директор Фоллет, — сказала я наконец.
Только что Дженни смотрела на меня. Теперь она отвернулась. И ни слова.
— Он сказал, что оценки у тебя становятся все хуже. И еще что ты пропускаешь занятия.
— В школе скучно. Я ее ненавижу.
Угрюмая, дерзкая. Совсем не моя Дженни. Точнее, Дженни в ее худшем варианте, который она демонстрировала не так уж часто.
— Раньше ты так не думала.
— А теперь думаю. Там все равно ничему не научишься. Знаешь, учителя на самом деле совсем не такие умные.
— И поэтому ты решила больше не ходить туда. Интересно. Ты на многое открываешь мне глаза. И чем ты занимаешься, когда никуда не ходишь?
— Ничем особенным. Но лучше ничем, чем сидеть на уроках.
— Но дома тебя нет.
— Откуда ты знаешь? Ты же большую часть дня просиживаешь в своем кабинете.
Это было уже совсем несправедливо, однако мне удалось сохранить хладнокровие.
— Если бы ты оставалась дома, я бы знала об этом. И тебе это прекрасно известно. Я люблю тебя, Дженни, и если у тебя какие-то неприятности...
— Перестань! Всем на всех наплевать! Не притворяйся, что ты другая. И мне не надо твоих одолжений.
Даже не притрагиваясь к ней, я видела, как ужасно она напряглась, как трудно ей говорить. Когда же это случилось? Как произошло? Почему?
— Я люблю тебя. — Голос у меня задрожал. — Ты самое ценное, что у меня есть. Так было всегда.
Больше она не выдержала. И я тоже.
— Не надо, мама, — захныкала вдруг Дженни. — Не говори, что ты меня любишь. Я этого не заслуживаю.
Только бы не расплакаться.
— Почему? Я действительно люблю тебя. Почему я не должна говорить об этом?
— Потому что ты не можешь меня любить. Ты даже не знаешь, какая я. Ты не обращаешь на меня внимания. И сейчас бы не обратила, если бы тебя не вызвали в школу. Оценки хуже! Да кому какое дело!
В конце концов я все же отвернулась и разрыдалась. Раньше мне казалось, что справиться можно с чем угодно. Оказалось — нет.
Дженни вдруг бросилась ко мне, обхватила за шею, прижалась лицом к груди. Я чувствовала, какие горячие у нее слезы.
— Я не могу ничего тебе сказать. Я и сама не знаю, в чем дело. — Она шмыгнула носом. — Мне пятнадцать, а мир как будто сошел с ума. Что же в этом нового?
* * *
— Боже, мам, да тебя трясет, — пробормотала Дженни.
Еще очень долго мы сидели обнявшись на земле. Потом подул ветер, и я прикрыла ее своим свитером.
Моя девочка. Моя самая верная подруга. Моя милая Дженни.
Но я так и не придумала, что нужно сделать, чтобы утешить ее, чтобы ей стало лучше и легче. Разумеется, я винила себя. Я так долго старалась быть супермамой, но этого оказалось недостаточно. Быть «супер» — всегда мало.
Глава 82
Следующее утро выдалось не по сезону теплым, и я провела целый час в саду за бассейном. Неспешно текущее время, ощущение солнца на лице, физическое напряжение — как раз то, что «доктор прописал».
Мне нужно было многое обдумать. Ухудшающуюся ситуацию с Уиллом. Школьные проблемы Дженни. Мою собственную неудачу в Сан-Франциско. Не многовато ли для одного раза? Я боялась, что могу не справиться со всем сразу.
В лесу за бассейном прозвучал выстрел.
Я замерла. Перестала думать и дышать. Прислушалась.
Вслед за первым выстрелом раздался второй. На сей раз за густой стеной вечнозеленых деревьев, которые не позволяли увидеть, что происходит.
Выстрелы? Господи!
Я выпрямилась, отбросила инструменты и помчалась к рощице. В горле уже застрял крик.
Господи... Господи... Что же случилось?
Что на этот раз?
Я шла между деревьями, ориентируясь на звук выстрелов. Сердце колотилось, в груди появилась острая боль.
Меня вел инстинкт; я даже не подумала позвать на помощь. Да и кого я могла позвать?
Выстрелы? Возле дома? Как такое возможно?
Ветки хлестали по рукам, колючки впивались в ноги. Выстрелов больше не было, только тяжелая, пугающая тишина. Наконец я выбежала на поляну. И остановилась.
Я увидела Уилла. Он стоял возле большого камня, в руке ружье.
Мой муж обернулся на звук шагов. Он смотрел на меня так, словно я пришла из другого мира.
— Что ты делаешь? — едва ворочая языком, спросила я.
— Тренируюсь в стрельбе по мишени. — Уилл кивнул в сторону поваленного дерева, на котором стояли банки из-под содовой и пива. — Хочешь попробовать, Мэгги? — Он улыбнулся той улыбкой, которая так часто появлялась на лице Норта Даунинга. — Знаешь, у меня довольно-таки неплохо получается. Похоже, я прирожденный стрелок.
У Филиппа тоже было ружье. Из ружья я его и убила.
Память нарисовала картину: лежащий на полу Филипп... темная кровь, вытекающая из его рта... Я вновь увидела выражение ужаса в его глазах, услышала удивленный вскрик, когда пуля попала ему в грудь.
— Избавься от него! — закричала я. — Не хочу, чтобы в моем доме было оружие! Избавься от него!
Уилл холодно посмотрел на меня, потом усмехнулся:
— В нашем доме, Мэгги. Ну конечно, конечно. Если оно так тебя беспокоит, его здесь не будет. Если ты не доверяешь самой себе, то, конечно... я понимаю.
Глава 83
И вот день настал. Только тогда я этого не знала. Я не ждала его. Но он настал.
Ночь прошла без сна, и на рассвете я выскользнула из дома, надела старое плюшевое пальто и сбитые кроссовки. Спутавшиеся волосы свисали космами. Пугало.
Я подумала, что свежий воздух взбодрит меня, поможет начать новый день с оптимизмом. Оставалось надеяться, что в столь ранний час меня никто не увидит, что за забором не прячется какой-нибудь папарацци с фотокамерой.
Я прошла к полуразрушенной каменной стене, отделявшей мои владения от территории Озерного клуба. Под ногами шуршали давно опавшие листья. Высоко над головой, в ветвях деревьев, мелькали шумные малиновки и сойки.
— Эй, вы, там, — проворчала я, — стихните.
Внезапно до меня долетел еще один звук. Звук человеческого голоса. В лесу? Ранним утром?
— Кто там? — выкрикнула я. — Эй?
Из-за деревьев появился Джей Си Фрэзер. Он шел со стороны лужайки, принадлежавшей Озерному клубу, где Джей Си работал главным садовником. Большую часть времени он проводил под открытым небом, так что мы виделись довольно часто. Я знала, что с ним встречается миссис Лей, которая считала его хорошим человеком. Каждый раз, когда она упоминала об этом, меня так и подмывало ответить: «Они так редко попадаются».
— Доброе утро, миссис Брэдфорд. Это из-за вас сегодня такая чудесная погода? — приветствовал меня Фрэзер.
Вот уж кого ничто не тревожит, подумала я. Да и с какой стати? Его-то газоны в полном порядке.
— А мне казалось, что за погоду отвечаете вы, Джей Си, — ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26