– Негоже друзьям задавать подобные вопросы, – ответил Артур.
– Он был моим покровителем. И однажды ночью он обнаружил меня в своей спальне, где я голый прятался в сундуке. Я был в постели с его женой, – с грубоватой прямотой сказал Дени.
Казалось, Артур немного смутился. Мгновение спустя он сказал:
– Уверен, у вас есть веское оправдание. Возможно, она вынудила вас зайти так далеко.
Дени не мог удержаться от смеха.
– В любом случае, какое это имеет отношение к Мод? – продолжал Артур. – Перестаньте наконец смеяться, и поговорим серьезно.
– Я совершенно серьезен, – заверил его Дени. – Я из числа беспокойных странников, Артур. Мы, трубадуры, посвящаем себя служению любви. Я храню в душе смутный образ дамы, которой я должен служить и любить вечно. У нас у всех есть такая мечта, у всех, кто сочиняет песни. И буду с вами откровенен, я не в силах решить, что для меня важнее: поселиться в хорошем, приятном месте, сделаться вассалом и землевладельцем, иметь жену или же искать даму, которой мне захочется поклясться в верности.
– Надеюсь, я вас понимаю, – покачав головой, промолвил Артур. – Но это нелегко. Я никогда не встречал человека, похожего на вас, Дени.
Он прошелся по комнате, вернулся обратно и, положив руки на плечи Дени, сказал серьезно:
– Могу ли я сказать то, что думаю?
– Разумеется.
– Я думаю, что, хотя вы и трувер, вы также принадлежите к благородному, знатному роду. Предложив Мод вступить в брак, вы не можете просто повернуться и уйти. Это было бы равносильно пощечине.
Дени кивнул. Он знал, что Артур намерен сказать, прежде чем тот заговорил. Он угодил в ловушку, называемую дружбой. Его опутали прочные силки, которые люди сами себе готовят вопреки своим наклонностям и желаниям, боясь остаться одинокими в этом мире. Дени отчетливо видел в своей душе еще один образ, помимо образа Любви, и это было его собственное отражение в глазах Артура. И если он вдруг разобьет это зеркало, то всю оставшуюся жизнь осколки будут ранить его сердце. Он сказал:
– Полагаю, вы правы. Вы пойдете со мной?
– Если хотите.
– Тогда в путь.
Они вдвоем двинулись по лесной дороге. Сухие листья шелестели у них под ногами. Кое-где лес казался поредевшим, зелень уступила место серым краскам. Отчетливей раздавались голоса птиц, холоднее стало в тени – все напоминало о приближении морозов. Они миновали бревенчатый мост, и Артур сказал:
– Свернем ненадолго. Посмотрим, как поживает архангел.
– Вы помните, как первый раз позвали меня проведать его? У меня такое чувство, будто это было несколько лет назад, – признался Дени. – Интересно, он вправду наделен даром предвидения? Помните, он сказал мне: «Твой путь лежит дальше, чем ты думаешь, но ты не найдешь того, что ищешь». Как он мог знать тогда, что я ищу, когда я даже не знаю этого сам?
– Меня никогда не волновали предсказания, – заметил Артур. – Все, о чем я задумывался, какая будет погода в том или ином месяце.
Они вышли на поляну.
– Здесь тихо, – промолвил Артур.
Дени встал рядом с ним. На поляне царила необычная тишина, словно в этой части леса устроили засаду и под каждым кустом таилась опасность. Дени сжал руку друга.
Дверь хижины отшельника была сорвана с кожаных петель и завалилась набок. Котелок, в котором он готовил еду, перевернутый вверх дном, валялся на разворошенном кострище. Чуть в стороне лицом вверх лежал он сам. У него на ноге сидела малиновка, беззаботно чистила клювом перышки на груди и прихорашивалась. Птичка встрепенулась, взглянула на незваных гостей и, стремительно взмахнув крыльями, улетела.
Дени выхватил меч.
– Оставьте, – мягко сказал Артур. – Вокруг ни души. Он мертв уже давно – птицы привыкли к нему.
Они приблизились к телу. Одна рука была почти полностью отрублена. Белая кость торчала сквозь лохмотья одежды. На груди засохла кровавая корка. Когда они склонились над архангелом, рой мух, жужжа, поднялся вверх.
– Господи! – воскликнул Дени. – Кто мог сделать такое?
– Риверы – одичавшие люди, которые прячутся в лесах. Возможно, грабители, – сказал Артур. – Бесполезно искать их. Они не будут дожидаться погони. Но зачем? Что они надеялись украсть у него? Если только они не сделали это для развлечения…
Дени окинул взглядом поляну и сказал горько:
– Нет, не для развлечения.
Как он и ожидал, серебряное распятие Мод исчезло.
– Я должен был предостеречь его, – простонал он. – Суета – так он сказал. Это все моя суетность: я жаждал благих дел, чтобы понравиться Мод. Боже мой! Я принес ему смерть. Вот какое благо я сделал для него.
Артур покачал головой.
– Это неверно, Дени.
– Думаете, нет?
– В его власти было отказаться. Возможно, он предвидел, к чему это приведет. Возможно, он желал смерти.
– Вы не верите, что он был архангелом, – хрипло сказал Дени. – Он был сумасшедшим стариком. Конечно! Иначе как бы мог Бог висеть тут на дереве и смотреть, позволив ему умереть и не поразив его убийц!
– Как вы считаете, что бы он сам сказал?
Дени вложил меч в ножны.
– Я знаю, что он сказал бы, – ответил он наконец. – «Я прощаю тех, кто убил меня». Он был способен произнести это совершенно искренне. Но не я. Если я когда-нибудь найду тех, кто сотворил это, если я когда-нибудь вновь увижу тот серебряный крест – пусть я вечно буду гореть в аду, если не разрежу на куски того, кто им владеет, виновен он или нет.
– Дом Мод ближе, чем мой, – печально сказал Артур. – Возьмем людей, перевезем его на освященную землю и похороним.
Когда Мод узнала о случившемся, она немедленно послала четырех работников и телегу с лошадью за телом старика. Потом она пригласила Дени и Артура в зал и велела подать им вина.
Дени залпом осушил полный кубок. Затем он медленно вылил остатки в едва тлевший очаг, расположенный в центре зала, и послушал, как шипят на огне капли вина. Наконец он вымолвил:
– Я уезжаю.
Артур и Мод молча смотрели на него.
– Я отправляюсь с королем Ричардом в Святую Землю, – сказал он.
Мод тихо вскрикнула.
– Хотя бы эту малость я обязан сделать на помин души старика, – продолжал он, пристально глядя на девушку. – И так будет лучше. Гораздо лучше.
– Превосходно. Я еду с вами, – сказал Артур.
– Вы сошли с ума, – мрачно сказал Дени. – Этого я и боялся…
– Вы говорили, будто опасаетесь, что Ричард бросит вас на произвол судьбы и вы окажетесь в одиночестве, без друзей, в чужой, неведомой стране. Полагаю, я принял окончательное решение.
– Я не могу остановить вас, – пожал плечами Дени. – Вы вполне взрослый человек, чтобы знать, чего хотите.
– Нет, Артур. Только не вы, – внезапно воскликнула Мод.
Оба воззрились на нее. Она стояла бледная, прижимая ладони к щекам.
– Что я буду делать без вас? – прошептала Мод. – Мы выросли вместе. Мы жили по соседству всю нашу жизнь. Вас беспокоит, что Дени будет одиноко. А как же я? Неужели вы думаете, что у меня нет сердца?
Она расплакалась и обвила руками шею Артура, спрятав лицо у него на груди. Артур беспомощно посмотрел на Дени.
– Она хочет выйти замуж именно за вас, – сказал Дени, прикусив губу, чтобы сдержать улыбку.
– За меня? Выйти за меня замуж?
Артур взглянул сверху вниз на ее светлую головку, мягко взял за плечи и, немного отстранив от себя, переспросил:
– Это правда, Мод?
– Вы глупец. – Ее слова прозвучали очень тихо. – А он еще больший глупец. Просто я… Все станет так скучно и пусто… – Она резко отстранилась. – Да, вы просто дурак. Это за вас я волновалась во время турнира. Я была уверена, что Дени сумеет позаботиться о себе… То была только игра, игра в любовь с трубадуром. Но когда вы вступили в сражение, я испугалась, что вас ранят. И я так гордилась вами, когда вы отличились. – Она закрыла лицо руками и вновь заплакала. – Я знаю, что веду себя нескромно, как девушкам не подобает…
– Клянусь честью, я даже не догадывался, – пробормотал Артур. Он обнял ее и поцеловал в темя, еще не оправившись от изумления. – Но это ничего не меняет, дорогая, – сказал он. – Я должен поехать с Дени.
Я хочу этого. Я хочу находиться среди тех, кто освободит Гроб Господень из рук неверных.
Она всхлипнула и нежно взяла его голову в свои руки.
– В таком случае, – твердо сказала она, – вы должны исполнить свой долг крови и оставить наследника рода.
Артуру нечего было возразить. Дени повернулся к ним спиной и вышел. Его душа словно освободилась от тяжкого бремени – так легко он не чувствовал себя с давних пор. А они даже не заметили, что он покинул их.
Глава 3
Сицилия и Кипр
Дневник Дени из Куртбарба. Отрывок 5-й.
Декабрьские календы , 1189.
Артур и леди Мод сочетались браком на ноябрьские календы в день праздника Всех Святых в домовой церкви Хайдхерста. На церемонии присутствовали оба сеньора новобрачных: Уильям Хотерив, который вручил Мод супругу после уплаты выкупа за невесту, и епископ Чичестерский, который сочетал их браком. Гостей было не много, но все весьма знатные, а потом мы поднимали кубки за здоровье молодых на свадебном пиру, соблюдая благопристойность и лишь немного захмелев, так что легкое опьянение не ознаменовалось какими-нибудь неприличными поступками.
До нас дошли вести, что на двадцать пятый день месяца король отбыл в Кентербери и готовится в путь за море, во Францию, где он намерен отпраздновать Рождество. Тогда мы с Артуром вместе отправились в тот город, совершив трехдневное путешествие верхом, которое завершилось благополучно, поскольку погода держалась ясная и холодная – лишь однажды стал накрапывать дождь – и дороги оставались проезжими. В Кентербери мы нашли Ричарда поглощенным своими делами и весьма воодушевленным. Он собрал огромную сумму на военные расходы, а казна все еще пополнялась. Он готовился заключить договор с Уильямом Львом Шотландским на предмет принесенной им ранее вассальной клятвы английской короне. Это свидетельствует о таланте Ричарда как политика. Шотландские лорды, занимая земли по северной границе Англии, долго ссорились с английскими королями по поводу своих владений и верноподданства, и случалось множество набегов и вылазок с обеих сторон. В правление старого короля Генриха вождь шотландцев, тот самый Уильям Лев Шотландский, вторгся на английские земли. Он был взят в плен, застигнутый врасплох в густом тумане английскими рыцарями, которые вдвое превосходили числом его войско. Он купил себе свободу, принеся вассальную клятву королю Генриху и сдав несколько замков и городов. Но эта клятва, как полагали шотландцы, была вырвана силой, и они с нетерпением ждали удобного случая, чтобы напасть на Англию и вернуть свои владения. И тогда король Ричард выказал и рыцарское благородство, и необыкновенную ловкость, как и надлежит королю. Он охотно и великодушно отказался от всего того, что король Генрих отнял у Уильяма, признал недействительной вассальную клятву шотландских лордов и возвратил им земли, которыми они прежде владели в пределах английской границы. Взамен Уильям обязался выплатить сумму в размере десяти тысяч марок серебром. Таким образом Ричард свел на нет злые умыслы этих неуправляемых северян и обезопасил границы королевства на время своего отсутствия, а также заслужил искреннюю преданность шотландского короля, какой он ни за что бы не добился силой оружия. Это соглашение, кстати, было, ко всеобщему удовольствию, заключено ранее чем через две недели после нашего приезда.
Король отнесся ко мне весьма по-дружески, расспрашивал о здоровье и проявил заботу, которая убедила меня в том, что мое длительное отсутствие только укрепило мое положение при дворе. Затем в Кентербери прибыло свыше сотни рыцарей и землевладельцев из южных графств. Мы все вместе приняли крест в кафедральном соборе и поклялись выступить с Ричардом в священный поход. Я вновь встретился с Хью Хемлинкортом, а также с Арнаутом Даниэлем, который обнял меня с большой любовью и сказал, что мы непременно увиделись бы во Франции, ибо он намеревался сопровождать короля по крайней мере до Везеле, если не до самого Марселя. И я удостоился больших почестей, так как Ричард велел мне петь для собравшихся однажды вечером после обеда. Я спел три песни, в их числе наставление, содержавшее советы дамам, чьи возлюбленные отправились в путь за Гробом Господним. Я был награжден аплодисментами и получил множество богатых даров. Ричард поднес мне кубок из чистого золота, а другие лорды, дабы не отстать от него в щедрости, также сделали мне подарки. В тот же вечер мы с Арнаутом выступили с тенсоной, или поэтическим диспутом, на тему, предложенную благородным Роже де Прё: какая из добродетелей больше украшает рыцаря, храбрость или великодушие? Конечно, всем хорошо известно, что именно это состязание требует необычайного искусства. Мы с Арнаутом прекрасно справились с задачей, экспромтом сочиняя стихи (я принял сторону великодушия, а Арнаут – храбрости), и слушатели кричали, стучали по столам в знак одобрения, издавали удивленные и восхищенные возгласы так громко, как никогда прежде мне слышать не доводилось.
Накануне нашего отъезда я также узнал, что архиепископы Руанский, Дублинский и Кентерберийский (старый архиепископ Трирский умер, а его преемник еще не был избран) согласились, чтобы король использовал свои самострелы в священной войне, и получили из Рима грамоты, подтверждающие это исключительное право. Сам Ричард почти ежедневно упражнялся со своей новой игрушкой для того, чтобы, как он говорил, хорошо изучить все ее возможности. Он показал нам, как удобно целиться из этого механизма, приложив его к плечу и глядя вдоль ложа прямо на мишень, в отличие от обычного лука, из которого можно прицелиться только наугад, полагаясь на опыт. Он выпустил шесть особых арбалетных стрел – или «болтов», как их называют, – в плетеные корзины, наполненные землей и поставленные на некотором удалении друг от друга, поразив все мишени с расстояния в пятьдесят пейсов и ни разу не промахнувшись. «Я преподам неверным хороший урок с помощью этого оружия», – сказал он, потирая руки.
Он предупредил нас, что намерен прибыть в Кале до середины декабря и встретиться с королем Филиппом-Августом в первых числах апреля, исполняя обещание, данное французскому посольству. Мы все поклялись, что присоединимся к нему раньше. После этого он нас покинул и, расставаясь со мной, сказал: «Не опоздай, трувер, на встречу со мной, ибо во имя Господа мы завоюем великую славу, а также много добра – довольно, чтобы ты стал богаче, чем у меня на службе». Я ответил: «Милорд король, я не желаю ничего иного, кроме как служить вам и Господу», – на чем мы и распрощались, весьма довольные друг другом…
Третий день до февральских ид , 1190 .
За прошедшую зиму, которую мы провели в праздности, греясь у камина, так как было холодно и сыро, не случилось почти ничего, достойного упоминания. Однако я хотел бы описать происшествие, которое меня глубоко потрясло и решительно изменило мое отношение к путешествию в Святую Землю. Если до тех пор я, хотя и принял решение, смотрел на эту затею без особого азарта, то теперь мою душу охватило некое предвкушение, и я уже нетерпеливо ждал весны и начала похода.
Вскоре после нашего возвращения из Кентербери мать Артура, старая леди Элизабет Хастиндж, скончалась от горячки, простудившись во время зимних морозов. Кто-то говорил мне, что она родилась в начале правления Вильгельма Рыжего, но я не понимаю, как это может быть, если только она не была старухой, нося во чреве Артура. Думаю, она только казалась старой, ибо неблагоприятный климат сказывается губительно на английских женщинах, которые ведут деревенский образ жизни, подобно тому, как в слишком влажном саду расцветают цветы, которые поначалу радуют глаз свежестью и красотой, но очень скоро вянут от сырости. Артур скорбел о ней, но я полагаю, что он горевал бы еще больше, если бы не находил утешения у своей молодой жены.
И действительно, его брак оказался на редкость удачным, поскольку эти двое ворковали, точно голубки в гнездышке, больше напоминая влюбленных, чем законных супругов. Было странно видеть, как они держатся за руки, шепчутся в уголках, томно смотрят друг на друга телячьими глазами. Странно, что они знали друг друга всю свою жизнь, были близкими соседями и не помышляли о женитьбе, пока не появился я. И за это они были мне бесконечно благодарны.
Вот наконец я дошел в своем повествовании до Рождества. Этот праздник, еще называемый в Англии Святками, был ознаменован грандиозным пиршеством, который Артур устроил для своих работников, свободных и крепостных; во дворе жгли костры и зажарили целую тушу быка, а в замке подавали всякое жареное и печеное угощение, выставили бочки с теплым элем, в котором плавали яблоки. Гости развлекались, ловя их ртом, заложив руки за спину. Многие опьянели, но никому от этого плохо не стало. Весь дом был украшен зелеными еловыми ветвями и увешан венками из белой омелы, которая, как мне объяснили, была священным растением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54