Чернов громко, как всамделишный сумасшедший, рассмеялся, возмутив тоннельное эхо.
– Я нашёл твоего мучителя, Младенец!!!
– …денец… денец… денец, – сказали коридоры. Ему в голову пришла светлая идея – всё-таки человеколюбие в тебе, Чернов, неистребимо, каким бы циником тебя ни представляли окружающие…
Он оторвал от подола рубахи длинный лоскут и, прижав его камнем, разместил так, что капли перестали падать, а впитывались в ткань, которая, промокнув, стала недостающим звеном в беге подземных вод. Теперь ручеёк, не прерываясь, стекал прямо в землю.
В подземелье воцарилась настоящая тишина. Оглушающая, вязкая как кисель, тяжёлая как свинец.
Чернов слышал своё дыхание, слышал шум в ушах, слышал сердцебиение, слышал, как поскрипывают шейные позвонки, если покрутить головой. Безумного капанья больше не было.
И вдруг яркой молнией в мыслях возник знакомый детский плачущий голос:
– Спасибо тебе, Бегун! Продолжай Путь! Я теперь точно знаю: ты готов…
И подземелье исчезло.
Глава семнадцатая
ДРАКОН
А и впрямь всё кручее и кручее…
Цитата из лексикона соседской девочки как нельзя кстати.
Чернов неспешно шёл вверх по крутому холму, на склон которого его высадил Главный Диспетчер ПВ-перемещений и на полставки Ведущий Шутник Межмирового Клуба Юмористов. Юмор состоял в том, что Чернова десантировали аккурат на крону невысокого деревца, да так ловко запутали среди веток, прямо-таки вплели в них, что он изрядно исцарапался, пока выбирался из этой деревянной клетки. Очухавшись от перехода (вроде только-только в подземелье был, и – бах! – природа, травка, птички поют), Чернов огляделся и, не заметив никаких признаков родного Вефиля, решил идти вверх. Во-первых, подумалось, что обозреть окрестности с высоты будет сподручнее, а во-вторых, что-то подсказало, что это направление и есть единственно правильное. Слова вефильцев о том, что заблудившегося горожанина всегда приведёт домой ощущение Силы, находили своё подтверждение. Чернов поднимался и вспоминал, как в Скандинавской Империи он, не раздумывая, порулил вниз с горы, едва выбрался из снега, и нашёл Вефиль. Видать, и тогда Сила вела. Хотя, с другой стороны, при том холоде и разрежённом воздухе переть в гору вверх, а не вниз, даже в голову не пришло. А сейчас вот прёт. Пришло, значит.
Реализуемое право выбора. Подаренное право выбора. Право неминуемого и означенного свыше выбора… Обидно, но что делать?..
В новом ПВ по всем признакам – весна. На злополучном дереве имелись липкие почки, а под ногами торчала светло-зелёная новорождённая травка. Чернов мысленно поблагодарил Верховного Лотерейщика за хорошую погоду почти во всех ПВ, куда бы ни попадал Вефиль и Чернов вместе с ним. Почти, кроме… Лучше не вспоминать! Там, где «кроме» – жуть жуткая. Но в целом – всё, в общем, преодолимо, а значит, можно сделать вывод, что Великая Игра ведётся в более-менее щадящем режиме – ведь если Герой занеможет и потеряет свои способности, то и интерес пропадёт… Стало быть, бережёт Чернова Самый Большой Ребёнок, не станет лишний раз подвергать испытанию арктическими холодами и адским пеклом. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Поднимаясь на холм, Чернов праздно рассматривал окрестности. Его внимание привлекла птица необычно больших размеров, парящая высоко в небе. Хотя в чистейшем, безоблачном голубом море постоянных ориентиров нет и быть не может, тем не менее Чернову казалось, что высота всё-таки приличная. Это не пресловутый «птичий полёт», а гораздо выше. И хвост у неё странный – вытянутый, а не распушённый, как того требуют законы аэродинамики пернатых. И размеры… Если учесть, что это существо сейчас летает именно на той высоте, какую предполагает Чернов, то при ближайшем рассмотрении оно должно напоминать самолёт АН-2. Если не Як-40… В том, что это не сами названные аппараты, Чернов был в общем-то уверен, так как наблюдаемый объект изредка взмахивал крыльями, а алюминиевые чудеса отечественного самолётостроения таким гибкостям инженерами не обучены. А может, это обман зрения?.. В весеннем воздухе, изобилующим разнонаправленными течениями с непостоянными температурами, возможны и не такие эффекты. Сия богатая сентенция была некогда подарена Чернову знакомым метеорологом для произведения впечатления на различных дамочек, любящих восторгаться размерами луны среди ночи или солнца на закате. Ах, молодость, молодость, школа комсомола…
Добравшись до вершины холма, Чернов увидел Вефиль, уютно расположившийся на холме-близнеце. Ещё пара километров ненапряженного бега – и он в городе. Чернов вновь взглянул на небо, большой птицы там более не наблюдалось. Улетела, растворилась в высоте, слилась с ярким, режущим глаза голубым фоном. А может, и вообще показалось…
В Вефиле Бегуну были рады. Ему, в принципе, всегда рады, хотя иногда и не особо показывают это, но сейчас у горожан настроение было на самом высоком уровне. Ещё бы – новый мир приятен во всех отношениях: не пустыня, не полутёмная степь, не зима, наконец.
Кармель, встретив Чернова, заключил его в объятья:
– Спасибо тебе, Бегун!
– За что? – удивился Чернов.
– За новый отрезок Пути, конечно. Здесь очень хорошо, есть вода и почва плодородная. Наши животные уже истосковались по свежей траве.
– Не меня надо благодарить, а Сущего, – сердито сказал Чернов и сразу же перевёл разговор на другую тему: – А воду-то когда вы успели найти? Вроде прошло меньше одного времени?
– Родник бьёт прямо на площади. Сейчас для него делают жёлоб и бассейн, чтобы удобно было пользоваться. Хочешь, пойдём посмотрим?
Чернов не горел желанием наблюдать за авральными плотницкими работами.
– Я лучше отдохну, Кармель.
– Конечно, конечно, как скажешь, Бегун! Прости меня, дурака, что забыл о твоей усталости. Пойдём в дом, там всё готово к твоему возвращению.
Спасибо Кармелю, готово действительно было всё. Еда и питьё, чистая одежда и даже новая дерюжка на топчане для сна. Воспользовавшись всеми предоставленными услугами – поев, переодевшись и завалившись на топчан, – Чернов уснул на несколько часов сном усталого, но чертовски довольного собой человека.
«Я чертовски доволен собой, батенька»… Цитата?.. Или не цитата?..
Разбужен он был парадоксальным по сути и оглушительно громким криком:
– Тихо! Бегун спит!
За криком последовал грохот некоего упавшего предмета. Мотая головой и промаргиваясь – вредно спать под вечер, – Чернов вышел на улицу, где узрел следующую картину: четверо мужиков волокли несколько свежеструганых, длинных досок, которые издавали при этом характерные и совсем не тихие звуки. Рядом крутился малец, который, видимо, и требовал столь пронзительно спокойствия для Бегуна.
– Тихо же! – опять завопил парень, но, увидев Бегуна, стоящего на крыльце и сонно улыбающегося, осёкся. – Ну вот, разбудили, – протянул разочарованно.
Весело подмигнув мальчишке, Чернов подхватил доски и поволок их вместе с мужиками. Стройматериалы предназначались для того самого жёлоба, о котором говорил Кармель. На площади вовсю стучали топоры и молотки, летела стружка. Бодро текущий из-под камня ручеёк был одет в деревянный короб и направлен в круглый бассейн. Отсюда уже по нескольким желобам вода должна направляться в разные части городка в существующие капитальные бассейны. Чернов подивился, как основательно вефильцы мастерят свои деревянные конструкции: может, всего на пару дней придётся задержаться в этом ПВ, а сколько труда в водопровод вкладывается… Хотя эту основательность можно только похвалить. Чернов знал, как порой работают люди в стране, где всё кругом временное и наспех сколоченное, хотя и строящееся – как всё временное – надолго. Русский народ родил даже печальную поговорку о самом себе: нет ничего более постоянного, чем временное. Уродливая деревянная ярмарка в родных Сокольниках, возле метро, тоже строилась «на время», как уверяли. А стоит до сих пор.
Вспомнив о доме, Чернов автоматически затосковал. Ему периодически думалось о превратностях ПВ-переходов, в частности – об отношении времени реального, того, где он находится в данную минуту, и времени домашнего, в котором, может, уже кот сдох с голоду, а в сберкассе истерично начисляют пени за пропущенные сроки оплаты коммунальных радостей. Искренне хотелось думать о хорошем: кот жив, квартира не сгорела, пени небольшие. Тем более что не ему – с его-то заработками – печалиться о пенях… или это слово не склоняется?.. Да и логика, взращённая на благодатной почве фантастической литературы, подсказывала, что герой, путешествующий по времени, всегда возвращается в ту же самую минуту, из которой стартовал. Ну, может, опоздает на полчасика, но кот этого опоздания точно не заметит…
На площади царил комсомольско-бамовский настрой, коли уж ссылка на комсомольскую школу ранее возникала. Водопровод сочиняли всем миром. Бегуну тоже вручили топор и определили фронт работ, спросив предварительно, не против ли он. Он оказался не против. Младший помощник плотника, подмастерье Игорь Чернов, был брошен на неответственную работу: обухом топора подбивал клинышки, придающие жёсткость конструкции. Встретились Асав с Керимом, которые рассказали, что посаженные накануне в подвал нехорошие, злые люди – СКЗТэшники из прошлого ПВ – пропали, остались только верёвки, которые связывали их руки. Всё правильно, с не подтверждённой ничем, кроме прочитанной фантастики, уверенностью ответил им Чернов, то, что принадлежит миру, то в нём и остаётся. Им – люди, нам – верёвки. Занятно, наверное, было этим солдафонам из подвала дома разом очутиться в сумрачной пустой степи. Вот ощущений-то нахватались с непривычки…
В строительной суете Чернов заметил детей, играющих со странными предметами: у них в руках были зеленоватые ленты с явно резиновыми свойствами, шириной примерно с два пальца, которыми они звонко щёлкали по всем окружающим поверхностям, а иногда и друг по дружке. Остановившись передохнуть, Чернов отловил одного дитенка и попросил посмотреть, что за штука у него такая. Дитенок охотно согласился и протянул Чернову абсолютно реальную резиновую ленту с неровными краями и тёмными прожилками. На вопрос, что это такое да где взял, дитенок сбивчиво рассказал, что в округе растут деревья с такими листьями и что этими штуками очень забавно играть. Чернов без зазрения совести оставил работу по подбиванию клинышков и пошёл в указанном дитенком направлении. Очень интересно, думал он, в этом ПВ резина растёт на деревьях… Если есть резиновые деревья, то, по логике, должны быть и бензиновые реки и бетонные горы – это одного порядка вещи. Встретятся ли?.. Занятное ПВ, однако…
Искомое дерево обнаружилось без труда. Приметой было бурное и не контролируемое никем детское оживление вокруг него. При ближайшем рассмотрении оказалось, что и впрямь вместо листьев у этого растения растут упругие длинные ленты. Нижние были уже оборваны детьми, а несколько тех, что повыше, оторвал Чернов. Ну ни дать ни взять – медицинский жгут: такой же тянущийся, по ширине похож, да и по цвету недалеко ушёл. О биологическом его происхождении свидетельствуют прожилки и пигментные пятна, как у обычных листьев. Поражённый Чернов, подобно детям, начал щёлкать резиновыми листьями по всему подряд, но вовремя остановился – не подобает Бегуну заниматься подобными глупостями, резины, что ли, не видал?.. Прихватив парочку лент с собой, он пошёл назад, на площадь, прикидывая, как этот подарок природы можно было бы применить в местном, не пестрящем техникой быту. Кроме банальной рогатки, на ум ничего не шло.
К наступлению сумерек водопровод в общих чертах был построен, а о резиновых деревьях знал каждый в городе. Взрослых, не знакомых с химией полимеров, не меньше, чем детей, забавляло щёлканье резинками. Чернов, снисходительно глядя на всё это, подумал, что идея с рогаткой будет воспринята на «ура», и решил утром поискать на площади, где осталось много деревянного мусора, подходящую рогулину. Таким образом, он войдёт в историю Вефиля не только как Бегун, но и как изобретатель волшебного предмета, могущего быть как развлечением, так и оружием. Развивая мысль, Чернов решил ещё, что неплохо было бы захватить парочку таких деревьев с собой в Путь, чтобы резина не кончалась. Надо будет погутарить с местными агрономами на предмет этого… Хотя что это он? Только что сам утверждал: принадлежащее данному миру в данном и остаётся. Не взять, стало быть, с собой… С этой мыслью Чернов заснул. Хоть днём и поспал, а режим соблюдать надо. Прежде чем заснуть, честно признал: мысль идиотская… Но опять недолго ему довелось нежиться в объятиях старика Морфея. В сон вкрался некий звук, который разрастался, увеличивался, становился громче, и, наконец, нестерпимое гудение подняло Чернова с топчана и заставило выглянуть на улицу. Звук шёл сверху, с неба. Чернов поднял глаза и увидел дракона.
То есть он подумал, что драконы должны выглядеть именно так – длинное тело-фюзеляж с перепончатыми крыльями, невесть как находящийся в горизонтальном состоянии хвост без оперения, мощные трёхпалые лапы с когтями и жуткого вида голова со змеиными глазами. Только очень большими. В немом изумлении Чернов проводил глазами пролетевшее совсем низко над Вефилем чудо природы и увидел, что и другие жители тоже – в нехилом ступоре. Чудо пошло на второй заход. Опять гудение, опять чешуйчатое пузо, опять мёртвый взгляд полуметровых глаз. Чем он так гудит-то? – пришёл в голову Чернову не совсем своевременный вопрос. То есть интересно было всё: от биологического происхождения сего летучего ящера и возможной угрозы, которую он представляет для города, до собственно странного гудения. Будто он, в самом деле, не дракон, а и впрямь самолёт АН-2 с поршневым мотором. Очередной пролёт над городом выявил, что гудение исходит изо рта сего чудища, стало быть, это он так мяукает-каркает-лает… Но от этого не легче: Чернов заметил в пасти дракона какое-то свечение. Неужто он ещё и огнедышащий? Предположение подтвердилось на следующем заходе. Дракон, величественно махнув крыльями, подкорректировал свой полёт и, издав какое-то особо громкое гудение, изрыгнул из себя многометровый язык ярко-оранжевого пламени. Сумерки испуганно раздвинулись, уступив место рыжему свету, который на несколько секунд залил весь Вефиль. Пламя, по счастью, до крыш домов не долетело. То ли чудо природы промахнулось, то ли просто хотело продемонстрировать людишкам свои воистину сказочные возможности, но, так или иначе, дракон, видимо удовлетворённый произведённым впечатлением или, напротив, раздосадованный промахом, ещё раз масштабно махнув огромными крылами и родив порыв ветра, взмыл в небо и растворился в сгущающейся ночи.
– Это что? – только и спросил Чернов у стоящего рядом Кармеля.
– Это дракон, – подтвердил очевидное Хранитель.
– Ты о нём знаешь? – Чернову казалось: Кармель имеет что сказать по этому поводу.
– Ничего не знаю. В Книге написано: такое существо называется драконом, вот и всё.
– Постой, – вспомнил Чернов, – ты же мне как-то рассказывал, что какие-то огнедышащие чудища напали на ваш народ, а потом пришли люди с невидимыми сетями… Это оно?
– Не знаю. Может быть. Я сам этих чудищ не видел, я тогда ещё не родился даже, но Книга описывает их по-другому. Этот дракон – без огненного шара на спине… Не знаю, Бегун, не знаю…
Хранитель говорил как-то нерешительно, это смутило Чернова. Обычно Кармель излагал всё бойко и складно, если дело касалось событий, описываемых в Книге, а сейчас… Что-то промямлил неопределённое и ушёл в дом. Ушли и другие вефильцы – оно и понятно, шоу окончено, надо спать. Что за бытовое отношение к чуду? Хотя каким драконом можно удивить этих людей, когда для них перемещение по пространству-времени уже не чудо?
В течение ночи дракон ещё гудел несколько раз где-то неподалёку, Чернов нервно просыпался, вслушивался в ночь, засыпал опять. Ему снилось, что дракон, пролетая над Вефилем, смотрит ему, Чернову, в глаза своим холодным змеиным взглядом и прицельно бьёт рыжим огнём в дом Хранителя. Чернов вскакивал, пытался успокоить частое дыхание, утирал пот со лба, ловил слухом отголосок драконьего гудения, закрывал глаза и видел тот же сон… Ночка не задалась.
Утро принесло новые хозяйственные заботы: свежепостроенные желоба кое-где дали течь, и на дорогах образовались лужи. Население Вефиля вспоминало о ночном налёте весело, с шутками, безо всякого страха, будто такие драконы прилетают каждый день по многу раз. Нет, их положительно ничем не удивишь, поражался Чернов, слушая непринуждённую болтовню вефильцев. Дети продолжали щёлкать резинками, взрослые доделывали водопровод, Чернову больше никто не предлагал переквалифицироваться в плотники, и он этому обстоятельству был в общем-то рад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Я нашёл твоего мучителя, Младенец!!!
– …денец… денец… денец, – сказали коридоры. Ему в голову пришла светлая идея – всё-таки человеколюбие в тебе, Чернов, неистребимо, каким бы циником тебя ни представляли окружающие…
Он оторвал от подола рубахи длинный лоскут и, прижав его камнем, разместил так, что капли перестали падать, а впитывались в ткань, которая, промокнув, стала недостающим звеном в беге подземных вод. Теперь ручеёк, не прерываясь, стекал прямо в землю.
В подземелье воцарилась настоящая тишина. Оглушающая, вязкая как кисель, тяжёлая как свинец.
Чернов слышал своё дыхание, слышал шум в ушах, слышал сердцебиение, слышал, как поскрипывают шейные позвонки, если покрутить головой. Безумного капанья больше не было.
И вдруг яркой молнией в мыслях возник знакомый детский плачущий голос:
– Спасибо тебе, Бегун! Продолжай Путь! Я теперь точно знаю: ты готов…
И подземелье исчезло.
Глава семнадцатая
ДРАКОН
А и впрямь всё кручее и кручее…
Цитата из лексикона соседской девочки как нельзя кстати.
Чернов неспешно шёл вверх по крутому холму, на склон которого его высадил Главный Диспетчер ПВ-перемещений и на полставки Ведущий Шутник Межмирового Клуба Юмористов. Юмор состоял в том, что Чернова десантировали аккурат на крону невысокого деревца, да так ловко запутали среди веток, прямо-таки вплели в них, что он изрядно исцарапался, пока выбирался из этой деревянной клетки. Очухавшись от перехода (вроде только-только в подземелье был, и – бах! – природа, травка, птички поют), Чернов огляделся и, не заметив никаких признаков родного Вефиля, решил идти вверх. Во-первых, подумалось, что обозреть окрестности с высоты будет сподручнее, а во-вторых, что-то подсказало, что это направление и есть единственно правильное. Слова вефильцев о том, что заблудившегося горожанина всегда приведёт домой ощущение Силы, находили своё подтверждение. Чернов поднимался и вспоминал, как в Скандинавской Империи он, не раздумывая, порулил вниз с горы, едва выбрался из снега, и нашёл Вефиль. Видать, и тогда Сила вела. Хотя, с другой стороны, при том холоде и разрежённом воздухе переть в гору вверх, а не вниз, даже в голову не пришло. А сейчас вот прёт. Пришло, значит.
Реализуемое право выбора. Подаренное право выбора. Право неминуемого и означенного свыше выбора… Обидно, но что делать?..
В новом ПВ по всем признакам – весна. На злополучном дереве имелись липкие почки, а под ногами торчала светло-зелёная новорождённая травка. Чернов мысленно поблагодарил Верховного Лотерейщика за хорошую погоду почти во всех ПВ, куда бы ни попадал Вефиль и Чернов вместе с ним. Почти, кроме… Лучше не вспоминать! Там, где «кроме» – жуть жуткая. Но в целом – всё, в общем, преодолимо, а значит, можно сделать вывод, что Великая Игра ведётся в более-менее щадящем режиме – ведь если Герой занеможет и потеряет свои способности, то и интерес пропадёт… Стало быть, бережёт Чернова Самый Большой Ребёнок, не станет лишний раз подвергать испытанию арктическими холодами и адским пеклом. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Поднимаясь на холм, Чернов праздно рассматривал окрестности. Его внимание привлекла птица необычно больших размеров, парящая высоко в небе. Хотя в чистейшем, безоблачном голубом море постоянных ориентиров нет и быть не может, тем не менее Чернову казалось, что высота всё-таки приличная. Это не пресловутый «птичий полёт», а гораздо выше. И хвост у неё странный – вытянутый, а не распушённый, как того требуют законы аэродинамики пернатых. И размеры… Если учесть, что это существо сейчас летает именно на той высоте, какую предполагает Чернов, то при ближайшем рассмотрении оно должно напоминать самолёт АН-2. Если не Як-40… В том, что это не сами названные аппараты, Чернов был в общем-то уверен, так как наблюдаемый объект изредка взмахивал крыльями, а алюминиевые чудеса отечественного самолётостроения таким гибкостям инженерами не обучены. А может, это обман зрения?.. В весеннем воздухе, изобилующим разнонаправленными течениями с непостоянными температурами, возможны и не такие эффекты. Сия богатая сентенция была некогда подарена Чернову знакомым метеорологом для произведения впечатления на различных дамочек, любящих восторгаться размерами луны среди ночи или солнца на закате. Ах, молодость, молодость, школа комсомола…
Добравшись до вершины холма, Чернов увидел Вефиль, уютно расположившийся на холме-близнеце. Ещё пара километров ненапряженного бега – и он в городе. Чернов вновь взглянул на небо, большой птицы там более не наблюдалось. Улетела, растворилась в высоте, слилась с ярким, режущим глаза голубым фоном. А может, и вообще показалось…
В Вефиле Бегуну были рады. Ему, в принципе, всегда рады, хотя иногда и не особо показывают это, но сейчас у горожан настроение было на самом высоком уровне. Ещё бы – новый мир приятен во всех отношениях: не пустыня, не полутёмная степь, не зима, наконец.
Кармель, встретив Чернова, заключил его в объятья:
– Спасибо тебе, Бегун!
– За что? – удивился Чернов.
– За новый отрезок Пути, конечно. Здесь очень хорошо, есть вода и почва плодородная. Наши животные уже истосковались по свежей траве.
– Не меня надо благодарить, а Сущего, – сердито сказал Чернов и сразу же перевёл разговор на другую тему: – А воду-то когда вы успели найти? Вроде прошло меньше одного времени?
– Родник бьёт прямо на площади. Сейчас для него делают жёлоб и бассейн, чтобы удобно было пользоваться. Хочешь, пойдём посмотрим?
Чернов не горел желанием наблюдать за авральными плотницкими работами.
– Я лучше отдохну, Кармель.
– Конечно, конечно, как скажешь, Бегун! Прости меня, дурака, что забыл о твоей усталости. Пойдём в дом, там всё готово к твоему возвращению.
Спасибо Кармелю, готово действительно было всё. Еда и питьё, чистая одежда и даже новая дерюжка на топчане для сна. Воспользовавшись всеми предоставленными услугами – поев, переодевшись и завалившись на топчан, – Чернов уснул на несколько часов сном усталого, но чертовски довольного собой человека.
«Я чертовски доволен собой, батенька»… Цитата?.. Или не цитата?..
Разбужен он был парадоксальным по сути и оглушительно громким криком:
– Тихо! Бегун спит!
За криком последовал грохот некоего упавшего предмета. Мотая головой и промаргиваясь – вредно спать под вечер, – Чернов вышел на улицу, где узрел следующую картину: четверо мужиков волокли несколько свежеструганых, длинных досок, которые издавали при этом характерные и совсем не тихие звуки. Рядом крутился малец, который, видимо, и требовал столь пронзительно спокойствия для Бегуна.
– Тихо же! – опять завопил парень, но, увидев Бегуна, стоящего на крыльце и сонно улыбающегося, осёкся. – Ну вот, разбудили, – протянул разочарованно.
Весело подмигнув мальчишке, Чернов подхватил доски и поволок их вместе с мужиками. Стройматериалы предназначались для того самого жёлоба, о котором говорил Кармель. На площади вовсю стучали топоры и молотки, летела стружка. Бодро текущий из-под камня ручеёк был одет в деревянный короб и направлен в круглый бассейн. Отсюда уже по нескольким желобам вода должна направляться в разные части городка в существующие капитальные бассейны. Чернов подивился, как основательно вефильцы мастерят свои деревянные конструкции: может, всего на пару дней придётся задержаться в этом ПВ, а сколько труда в водопровод вкладывается… Хотя эту основательность можно только похвалить. Чернов знал, как порой работают люди в стране, где всё кругом временное и наспех сколоченное, хотя и строящееся – как всё временное – надолго. Русский народ родил даже печальную поговорку о самом себе: нет ничего более постоянного, чем временное. Уродливая деревянная ярмарка в родных Сокольниках, возле метро, тоже строилась «на время», как уверяли. А стоит до сих пор.
Вспомнив о доме, Чернов автоматически затосковал. Ему периодически думалось о превратностях ПВ-переходов, в частности – об отношении времени реального, того, где он находится в данную минуту, и времени домашнего, в котором, может, уже кот сдох с голоду, а в сберкассе истерично начисляют пени за пропущенные сроки оплаты коммунальных радостей. Искренне хотелось думать о хорошем: кот жив, квартира не сгорела, пени небольшие. Тем более что не ему – с его-то заработками – печалиться о пенях… или это слово не склоняется?.. Да и логика, взращённая на благодатной почве фантастической литературы, подсказывала, что герой, путешествующий по времени, всегда возвращается в ту же самую минуту, из которой стартовал. Ну, может, опоздает на полчасика, но кот этого опоздания точно не заметит…
На площади царил комсомольско-бамовский настрой, коли уж ссылка на комсомольскую школу ранее возникала. Водопровод сочиняли всем миром. Бегуну тоже вручили топор и определили фронт работ, спросив предварительно, не против ли он. Он оказался не против. Младший помощник плотника, подмастерье Игорь Чернов, был брошен на неответственную работу: обухом топора подбивал клинышки, придающие жёсткость конструкции. Встретились Асав с Керимом, которые рассказали, что посаженные накануне в подвал нехорошие, злые люди – СКЗТэшники из прошлого ПВ – пропали, остались только верёвки, которые связывали их руки. Всё правильно, с не подтверждённой ничем, кроме прочитанной фантастики, уверенностью ответил им Чернов, то, что принадлежит миру, то в нём и остаётся. Им – люди, нам – верёвки. Занятно, наверное, было этим солдафонам из подвала дома разом очутиться в сумрачной пустой степи. Вот ощущений-то нахватались с непривычки…
В строительной суете Чернов заметил детей, играющих со странными предметами: у них в руках были зеленоватые ленты с явно резиновыми свойствами, шириной примерно с два пальца, которыми они звонко щёлкали по всем окружающим поверхностям, а иногда и друг по дружке. Остановившись передохнуть, Чернов отловил одного дитенка и попросил посмотреть, что за штука у него такая. Дитенок охотно согласился и протянул Чернову абсолютно реальную резиновую ленту с неровными краями и тёмными прожилками. На вопрос, что это такое да где взял, дитенок сбивчиво рассказал, что в округе растут деревья с такими листьями и что этими штуками очень забавно играть. Чернов без зазрения совести оставил работу по подбиванию клинышков и пошёл в указанном дитенком направлении. Очень интересно, думал он, в этом ПВ резина растёт на деревьях… Если есть резиновые деревья, то, по логике, должны быть и бензиновые реки и бетонные горы – это одного порядка вещи. Встретятся ли?.. Занятное ПВ, однако…
Искомое дерево обнаружилось без труда. Приметой было бурное и не контролируемое никем детское оживление вокруг него. При ближайшем рассмотрении оказалось, что и впрямь вместо листьев у этого растения растут упругие длинные ленты. Нижние были уже оборваны детьми, а несколько тех, что повыше, оторвал Чернов. Ну ни дать ни взять – медицинский жгут: такой же тянущийся, по ширине похож, да и по цвету недалеко ушёл. О биологическом его происхождении свидетельствуют прожилки и пигментные пятна, как у обычных листьев. Поражённый Чернов, подобно детям, начал щёлкать резиновыми листьями по всему подряд, но вовремя остановился – не подобает Бегуну заниматься подобными глупостями, резины, что ли, не видал?.. Прихватив парочку лент с собой, он пошёл назад, на площадь, прикидывая, как этот подарок природы можно было бы применить в местном, не пестрящем техникой быту. Кроме банальной рогатки, на ум ничего не шло.
К наступлению сумерек водопровод в общих чертах был построен, а о резиновых деревьях знал каждый в городе. Взрослых, не знакомых с химией полимеров, не меньше, чем детей, забавляло щёлканье резинками. Чернов, снисходительно глядя на всё это, подумал, что идея с рогаткой будет воспринята на «ура», и решил утром поискать на площади, где осталось много деревянного мусора, подходящую рогулину. Таким образом, он войдёт в историю Вефиля не только как Бегун, но и как изобретатель волшебного предмета, могущего быть как развлечением, так и оружием. Развивая мысль, Чернов решил ещё, что неплохо было бы захватить парочку таких деревьев с собой в Путь, чтобы резина не кончалась. Надо будет погутарить с местными агрономами на предмет этого… Хотя что это он? Только что сам утверждал: принадлежащее данному миру в данном и остаётся. Не взять, стало быть, с собой… С этой мыслью Чернов заснул. Хоть днём и поспал, а режим соблюдать надо. Прежде чем заснуть, честно признал: мысль идиотская… Но опять недолго ему довелось нежиться в объятиях старика Морфея. В сон вкрался некий звук, который разрастался, увеличивался, становился громче, и, наконец, нестерпимое гудение подняло Чернова с топчана и заставило выглянуть на улицу. Звук шёл сверху, с неба. Чернов поднял глаза и увидел дракона.
То есть он подумал, что драконы должны выглядеть именно так – длинное тело-фюзеляж с перепончатыми крыльями, невесть как находящийся в горизонтальном состоянии хвост без оперения, мощные трёхпалые лапы с когтями и жуткого вида голова со змеиными глазами. Только очень большими. В немом изумлении Чернов проводил глазами пролетевшее совсем низко над Вефилем чудо природы и увидел, что и другие жители тоже – в нехилом ступоре. Чудо пошло на второй заход. Опять гудение, опять чешуйчатое пузо, опять мёртвый взгляд полуметровых глаз. Чем он так гудит-то? – пришёл в голову Чернову не совсем своевременный вопрос. То есть интересно было всё: от биологического происхождения сего летучего ящера и возможной угрозы, которую он представляет для города, до собственно странного гудения. Будто он, в самом деле, не дракон, а и впрямь самолёт АН-2 с поршневым мотором. Очередной пролёт над городом выявил, что гудение исходит изо рта сего чудища, стало быть, это он так мяукает-каркает-лает… Но от этого не легче: Чернов заметил в пасти дракона какое-то свечение. Неужто он ещё и огнедышащий? Предположение подтвердилось на следующем заходе. Дракон, величественно махнув крыльями, подкорректировал свой полёт и, издав какое-то особо громкое гудение, изрыгнул из себя многометровый язык ярко-оранжевого пламени. Сумерки испуганно раздвинулись, уступив место рыжему свету, который на несколько секунд залил весь Вефиль. Пламя, по счастью, до крыш домов не долетело. То ли чудо природы промахнулось, то ли просто хотело продемонстрировать людишкам свои воистину сказочные возможности, но, так или иначе, дракон, видимо удовлетворённый произведённым впечатлением или, напротив, раздосадованный промахом, ещё раз масштабно махнув огромными крылами и родив порыв ветра, взмыл в небо и растворился в сгущающейся ночи.
– Это что? – только и спросил Чернов у стоящего рядом Кармеля.
– Это дракон, – подтвердил очевидное Хранитель.
– Ты о нём знаешь? – Чернову казалось: Кармель имеет что сказать по этому поводу.
– Ничего не знаю. В Книге написано: такое существо называется драконом, вот и всё.
– Постой, – вспомнил Чернов, – ты же мне как-то рассказывал, что какие-то огнедышащие чудища напали на ваш народ, а потом пришли люди с невидимыми сетями… Это оно?
– Не знаю. Может быть. Я сам этих чудищ не видел, я тогда ещё не родился даже, но Книга описывает их по-другому. Этот дракон – без огненного шара на спине… Не знаю, Бегун, не знаю…
Хранитель говорил как-то нерешительно, это смутило Чернова. Обычно Кармель излагал всё бойко и складно, если дело касалось событий, описываемых в Книге, а сейчас… Что-то промямлил неопределённое и ушёл в дом. Ушли и другие вефильцы – оно и понятно, шоу окончено, надо спать. Что за бытовое отношение к чуду? Хотя каким драконом можно удивить этих людей, когда для них перемещение по пространству-времени уже не чудо?
В течение ночи дракон ещё гудел несколько раз где-то неподалёку, Чернов нервно просыпался, вслушивался в ночь, засыпал опять. Ему снилось, что дракон, пролетая над Вефилем, смотрит ему, Чернову, в глаза своим холодным змеиным взглядом и прицельно бьёт рыжим огнём в дом Хранителя. Чернов вскакивал, пытался успокоить частое дыхание, утирал пот со лба, ловил слухом отголосок драконьего гудения, закрывал глаза и видел тот же сон… Ночка не задалась.
Утро принесло новые хозяйственные заботы: свежепостроенные желоба кое-где дали течь, и на дорогах образовались лужи. Население Вефиля вспоминало о ночном налёте весело, с шутками, безо всякого страха, будто такие драконы прилетают каждый день по многу раз. Нет, их положительно ничем не удивишь, поражался Чернов, слушая непринуждённую болтовню вефильцев. Дети продолжали щёлкать резинками, взрослые доделывали водопровод, Чернову больше никто не предлагал переквалифицироваться в плотники, и он этому обстоятельству был в общем-то рад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45