Правильно говорит Мария, очень уж она у них слабенькая, не пройти ей по жизни без чьей-то помощи и поддержки.
Остаток дня Криста была грустной и беспокойной. Уж не испугала ли ее Юлиана своей глупой шуткой насчет бога, который карает неверующих? Кто его знает, вдруг он и правда страдает мнительностью, этот благодушный старец. Вообще, слабый человеческий род не должен легкомысленно шутить с неведомыми силами мироздания.
Под вечер Криста сказала:
— Я хочу видеть бабушку.
— Ну что ж! — ответила Юлиана с притворным равнодушием. — Вот будешь возвращаться в Софию, и заедем.
— Нет, я хочу завтра! — решительно заявила девушка.
Наверное, захотела откупиться от совершенного греха каким-нибудь добрым делом. Но Юлиане только и нужен был предлог, чтоб усесться за руль. И на следующее утро они и в самом деле помчались в Карлово. Криста внешне была очень спокойна, шутила с теткой. Как и всякая женщина, она еще не сознавала, что ее ждет. Да и не очень об этом задумывалась. Жизненные беды всегда застают женщин неподготовленными, всегда поражают их неожиданностью. Чтобы развлечь племянницу, Юлиана вовсю гнала машину. И не успели они оглянуться, как оказались на калоферских высотах и перед ними раскинулась карловская долина, порядком задымленная городскими трубами. Даже эту благословенную, единственную в мире долину не пощадило наступление цивилизации.
В Карпове они не сразу нашли дом старой Дражевой. Люди ее не знали, хотя род их был им известен. Но язык куда хочешь приведет, даже к скрытому кладу. И чем ближе они подходили к ее дому, тем беспокойнее становилась Криста, пока наконец не призналась:
— Мне страшно!
— Э нет, нечего надо мной издеваться! Мы уже пришли!
— Ну и прекрасно, что пришли! — огрызнулась девушка. — А что я могу поделать, раз мне страшно.
Бабушка жила в настоящем старинном карловском доме, наверное, отреставрированном, потому что на стене висела жестяная табличка: «Памятник архитектуры». И двор тоже был настоящий карловский, архитектор отвел в него чистый горный ручей, который журчал в своем естественном русле. Хорошо орошенный двор буйно зарос бузиной, пыреем и папоротником. По фасаду полз вьюнок, нежные граммофончики цветов в этот час дня были закрыты. В тени старых кипарисов, растущих вдоль ограды, в защищенном от ветра месте стояла небольшая скамья, сколоченная из очищенных от коры яворовых сучьев, настолько старая и отполированная сидевшими на ней людьми, что стала похожа на алюминиевую. На ней сидела старая женщина, черный шелковый платок стягивал небольшую головку. И вся она была маленькая, костлявая, худое и мрачное лицо было так же черно и коряво, как кора кипарисов. Криста испуганно остановилась. Неужели это все, что осталось от той красивой пожилой женщины, которая, когда-то, рыдая, целовала ей руки? Может быть, они ошиблись? Эта старуха была больше похожа на мумию, злобный, мрачный огонь горел в ее запавших глазах. Увидев их, старуха внезапно вскочила и визгливо крикнула:
— Я уже сказала!.. Нет у меня, не сдаю!..
Наверное, она приняла их за кого-то другого, потому что взгляд ее был полон ненависти.
— Нам ничего не надо, тетя Сия. Ты нас не за тех принимаешь, — мягко сказала Юлиана.
— Кто бы вы ни были — я уже сказала!.. Комнат не сдаю!
Юлиана начала злиться.
— Тетя Сия, я сестра твоей невестки… Мы с тобой знакомы. А эта девушка — твоя внучка, Христинка.
Криста чуть не сбежала, так она испугалась. Старуха вперила взгляд во внучку. В угасших глазах как будто что-то появилось — какое-то воспоминание, может быть, или еле мерцающая надежда. Криста видела, как бессильна ее борьба с немощью и мраком, как быстро погас ее взгляд. И опять сделался если не злым, то во всяком случае равнодушным.
— А, это вы? — сказала она. — Что ж, садитесь.
И подвинулась, давая им место рядом с собой. Юлиана села слева, Криста, очевидно, должна была сесть справа, но она предусмотрительно устроилась рядом с теткой. Старуха опустила голову, теперь по крайней мере не было видно ее пустых глаз.
— По какому случаю? — спросила она глухо.
— Просто проезжали мимо, решили заглянуть. Да и ты чтоб на внучку посмотрела, увидела, что не одинока на этом свете.
— Все мы одиноки на этом свете! — тихо сказала старуха. — Одиноки и сиры!
Похоже, в ней опять затлел какой-то огонек, голос прозвучал сейчас совсем по-человечески. И опять, на этот раз плаксиво, задрожал сухонький подбородок.
— Оно так, — мягко сказала Юлиана.
— А Христинку я много раз видела, когда жила в Софии… Да и она меня однажды видела, только вряд ли помнит.
— Помню, — тихо сказала девушка.
— А помнишь, как ты убежала? — спросила она, и в голосе ее вновь мелькнула злоба.
— Помню. Но я… испугалась. И потом, откуда мне было знать, что у меня есть бабушка?
— Вот видишь! Во всем виновата твоя мать! — с ненавистью проговорила старуха. — Она и сына моего выжила.
— Не надо так говорить! — умоляюще произнесла девушка. — Разве она его выгоняла? Думаешь, ей было легко?.. Осталась одна, с маленьким ребенком на руках.
— Почему одна? Ко мне даже не обратилась. Даже не сказала тебе, что у тебя есть бабушка.
— Но я тогда была очень маленькой.
— А как ты потом узнала?
— Мама сказала.
Старуха не ответила. Все долго молчали и слушали, как тихо журчит вода в своем каменном русле. Чемерица издавала злой, одуряющий запах, кипарис еле слышно поскрипывал престарелыми костями. Даже немного страшно было в этом безлюдном солнечном дворе, куда, казалось, не залетали и птицы. Наконец старуха снова заговорила:
— Отец тебе пишет?
— Нет.
— Я думала, что он по крайней мере тебе пишет, — потухшим голосом произнесла она. — Ты хотя бы знаешь, где он?
— Не знаю.
Поговорили еще немного, голос старухи становился все более пустым и утомленным, потом она совсем умолкла. Минут десять прошло в молчании. Криста чувствовала себя ужасно неловко. Наконец они с теткой встали. Криста знала, что перед уходом нужно поцеловать ей руку, но не решилась. Рука была тощей и довольно страшной, но остановило ее не это, а равнодушный взгляд старухи. Как только они вышли на улицу, Криста расплакалась. Тетка тоже выглядела очень расстроенной. Кому было нужно это глупое и бессмысленное посещение?
— Ладно, не плачь! Не плачь, а то я тоже разревусь за компанию.
— За что она меня не любит?
— А ты ее любишь?
— Но я же меньше всех виновата в этой истории… И больше всех пострадала.
— По-моему, ты становишься нахалкой! — сказала тетка. — Больше всех пострадала его мать… Видела, на что она стала похожа?
Криста быстро успокоилась, даже с аппетитом поела в местном ресторане «Балкантуриста». Ресторан был заполнен советскими туристами, узбеками или таджиками, тихими и чинными, словно они попали в девический пансион. Обслуживали их кривоногие и волосатые девушки из бедных окрестных сел, которые смотрели на них довольно косо. От таких гостей не было никакой выгоды, все оплачивалось по счету. Тем, кто обслуживал свободные столики, все-таки кое-что перепадало. Дожидаясь, пока им принесут суп по-монастырски, Криста окончательно успокоилась. И вдруг заявила:
— Завтра я возвращаюсь!.. Бедная моя мамочка, наверное, страшно без меня скучает. Не привыкла она одна.
Был понедельник, и как раз в это время ее мать рассеянно жевала в кухне плохо подогретую лапшу с брынзой. Лицо ее было задумчиво. Что угодно можно было сказать о ней, кроме того, что она скучает. Горькие, горше самой подгоревшей еды, мысли одолевали ее. Нет, она не скучала, бедная Кристина мамочка, другая, гораздо более тяжкая забота лежала у нее на сердце.
— Хорошо, — ответила тетка. — Завтра я тебя отвезу.
— Я могу и одна… Поездом.
— И речи быть не может! — испуганно возразила тетка. — Я должна передать тебя из рук в руки живой и здоровой… Иначе мне не жить.
Пообедав, они вышли на улицу. Даже здесь, в долине, зажатой крутыми склонами двух горных массивов, было душно. Взявшись за руль, Юлиана обожглась, словно дотронулась до раскаленного утюга.
— Самое время для поездки! — недовольно проворчала она.
— Тут нельзя выкупаться где-нибудь поблизости?
— Выкупаться можно, купальников нет… Так что — вперед!
Они открыли в машине все окна и поехали. За городом сильное воздушное течение быстро их освежило. Но над полями, словно живое, трепетало марево, хлеба горели. Сильно пахло лавандой, к которой примешивался далекий запах мяты. Приятный, сильный, одуряющий аромат, от которого Кристе стало почти плохо, как от мятной водки в «Варшаве». Через десять минут машина нырнула в густую тень калоферских высот. Шоссе вилось по очень крутому склону, со множеством стремительных поворотов. Но Юлиана вела машину осторожно, плотно держась правого кювета. И не без причины. Время от времени из-за поворотов выскакивали пустые самосвалы, которые возили щебенку на какую-то стройку.
Миновали Калофер, совершенно безлюдный в этот ранний послеобеденный час. Только какая-то слепая старушка постукивала костылем на пустынной улице. За городом, у развилки шоссе, находилась автозаправочная станция. Юлиана взглянула на бензомер.
— Неплохо бы немного долить, — сказала она.
Со своим бензином они вполне могли бы доехать не только до Казанлыка, а гораздо дальше. Но почему не пополнить запасы, если у самой дороги стоит удобная автозаправочная станция?
— Хорошо, тетя, — рассеянно ответила девушка.
И эти небрежные слова решили судьбы всех.
Подъехав к станции, Юлиана совсем сбавила скорость. Там уже стоял автопоезд с двумя прицепами, который так яростно глотал бензин, что, казалось, захлебывался от жадности. Надо было становиться в очередь. Впрочем, какая очередь — только головная машина, прицепам ведь бензин не нужен. Шланг, сунутый в резервуар, давился, хрипел и хлюпал, бензин лился щедрым потоком. Девушка, обслуживавшая станцию, дремала неподалеку и, раскрыв от жары губастый рот, ждала, пока не щелкнет автомат. Когда подъехала еще одна машина, девушка лениво направилась к ней.
— Вам какого?
— Девяностого, — ответила Юлиана.
— Вон к той отдельной колонке! — показала девушка.
Юлиане нужно было немного податься назад, чтобы объехать неуклюжий прицеп. Она дала задний ход, и машина медленно тронулась. Юлиана даже не заметила, что хвост ее выдвинулся на шоссе. Поняв это, она нажала на тормоз, но тут на них внезапно налетел громадный и бронированный, словно танк, самосвал, мчавшийся сверху на большой скорости. Раздался сокрушительный, оглушающий треск, раздираемый визгом тормозов.
Затем все стихло.
12
В понедельник после обеда в то самое время, когда возле калоферской автозаправочной станции произошла авария, в институте случилось событие, которое могло сыграть гораздо более существенную роль в жизни всего человечества. Сашо только было собрался обойти подопытных животных, как в кабинет вошел один из лаборантов. И по внешнему виду, и по походке он напоминал циркового комика, резиновая улыбка казалась привязанной к его ушам. А сейчас она была к тому же и очень торжественной.
— Удалось заразить еще одну мышь! — заявил он. — Из группы «С».
— Насморком, что ли? — сдержанно спросил Сашо.
— Раком! — довольно сообщил лаборант и сунул ему под нос пачку «Арды» без фильтра.
— Спасибо, — ответил молодой человек с еле скрытым раздражением. — Ну чего ты скалишься, это все-таки рак, не какой-нибудь триппер!
Лаборант, естественно, обиделся. Швырнул на стол результаты и смешной своей походкой направился к выходу. Кто их разберет, этих ученых. То до небес готовы прыгать от радости, то злятся — и все из-за одних и тех же результатов! Им и в голову не приходит, каково ему сотни и тысячи раз говорить «нет!». За что тогда он получает свою зарплату, не за красивые же глаза? У порога он остановился, выпустил изо рта клуб дыма и тут же с невероятной ловкостью поймал его своими клоунскими губами.
— Между прочим, похоже, что еще одна заболела! — добавил он злорадно. — Тоже из группы «С», я как раз сейчас обрабатываю результаты…
— Когда будут готовы, принеси! Я подожду.
Лаборант вышел. Сашо встревоженно облокотился на стол. Зловещая новость! Одна зараженная мышь — отлично! Две — куда ни шло. Но три может означать катастрофу! Немного погодя он уже сидел на этом отвратительном, обитом искусственной кожей стуле, который все так же пах мышиным пометом. Аврамов тоже встревожился. Оба были в одних рубашках, но это не помешало их вспотевшим спинам прилипнуть к спинкам стульев.
— Не зря народ говорит: слишком хорошо — не к добру! — мрачно вздохнул Аврамов. — А если заразятся все мыши? Что это будет значить? Скорее всего, что заражает их катализатор.
— Не обязательно, — неуверенно ответил молодой человек. — Это может и значить, что мы случайно нащупали оптимальные условия для взаимозамещения структур.
— Не знаю! — пожал плечами Аврамов. — Мне страшно. Если первое наше предположение окажется верным — ужас!.. Все равно как если бы на мир обрушилась сотня чумных эпидемий. Даже страшнее…
— Раз она до сих пор не обрушилась…
— Ты начинаешь говорить, как Азманов! — раздраженно сказал директор. — Ведь, в сущности, никто не знает, откуда может грянуть беда!
— И все же злой дух пока еще в бутылке, — ответил Сашо. — И мы даже знаем, в какой!
— Знаем, знаем! — все так же мрачно ворчал Аврамов. — Не можем же мы, словно какие-нибудь иллюзионисты, ее проглотить.
Аврамов позвонил в лабораторию и попросил работать, пока не будет получен результат. Когда кончится рабочий день, пусть уйдут только те, кто не занят в опыте. А они оба остались ждать в кабинете, встревоженные, взмокшие от волнения. И хоть бы было какое-нибудь прохладительное питье, что-нибудь вроде остуженного сока грейпфрута всего лишь с несколькими глотками джина. Сашо просто видел перед собой запотевший стакан, но это ничуть его не утешало. Теперь оба походили на людей, в ожидании томящихся у двери, за которой идет решающая операция. Но на операционном столе лежал не какой-нибудь сват или даже тетушка, а все человечество. Наконец около шести явился похожий на клоуна лаборант. Вид у него был наполовину радостный, наполовину испуганный, улыбка кривая.
— Третья мышь тоже заражена! — осторожно сказал он. — Самец, из группы «С». Вот результаты.
Аврамов и Сашо кинулись к ним. Да, никакой ошибки не было. Обоих внезапно охватило уныние.
— Надо посоветоваться с Урумовым, — предложил Аврамов. — Ведь нам все равно придется рассказать ему обо всем.
Сашо, казалось, был в нерешительности.
— Не сегодня, — нехотя произнес он. — Старик может и высмеять нас за наши страхи.
— Как раз для смеха нет никаких причин! — нервно ответил Аврамов. — Хороший смех! Это смерть… Сегодня мышь, завтра может быть человек.
— Это так… Но лучше, пожалуй, не спешить…
Он все еще не знал, что всего через четверть часа нарушит это джентльменское соглашение. Рабочий день давно кончился, Сашо спустился к себе в кабинет за пиджаком. И тут настойчиво зазвонил телефон. Все еще погруженный в свои мысли, Сашо небрежно взял трубку. И услышал растерянный и тревожный женский голос:
— Товарищ Илиев? Извините, говорит тетка Христины. Не из Казанлыка, из карловской больницы. Прошу вас, не пугайтесь, но сегодня мы попали в аварию.
— В аварию? — воскликнул он с ужасом.
— Нет, ничего страшного! — торопливо продолжала Юлиана. — Только легкая контузия. Но, к несчастью, от сотрясения у Кристы случился выкидыш… С очень сильным кровотечением…
— Кровотечение? И сейчас? — Сашо просто не верил своим ушам.
— И сейчас… Криста очень напугана, уж не знаю, чем больше — аварией или кровотечением.
— А что врач? — Он нервно вытер взмокший лоб.
— Врачи уверяют, что жизнь ее вне опасности. Но вы знаете Кристу лучше меня… Она боится, хочет видеть вас.
— Выезжаю немедленно! — ответил Сашо. — Где эта больница?
— В Карлове вам всякий скажет. Самое главное — не пугайтесь, наверное, ничего страшного не случилось. Да и Криста сразу же успокоится, как только узнает, что вы приедете… Как вы поедете, поездом?
— Нет, на дядиной машине… Но, пожалуйста, поговорите с врачом… Он может успокоить ее двумя словами…
— Да ну его, этого врача! — с досадой сказала Юлиана. — Такого я еще не видела. Из его горла, наверное, легче удалить миндалины, чем вырвать слово. Хорошо хоть сестра попалась разговорчивая…
Сашо положил трубку и торопливо набросил пиджак. Первый страх прошел и уступил место какому-то нелепому чувству справедливого возмездия. Не хотела слушаться, так ей и надо! Будет знать, как бегать из больницы! Будет знать, как удирать от него неизвестно куда! Делала бы, как он говорит, и ничего бы не случилось… А что теперь!
Не помня себя Сашо выскочил на улицу. И инстинктивно оглянулся, высматривая машину. И правда, от подъезда отъезжал «фольксваген» цвета томатной пасты. Сашо машинально поднял руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Остаток дня Криста была грустной и беспокойной. Уж не испугала ли ее Юлиана своей глупой шуткой насчет бога, который карает неверующих? Кто его знает, вдруг он и правда страдает мнительностью, этот благодушный старец. Вообще, слабый человеческий род не должен легкомысленно шутить с неведомыми силами мироздания.
Под вечер Криста сказала:
— Я хочу видеть бабушку.
— Ну что ж! — ответила Юлиана с притворным равнодушием. — Вот будешь возвращаться в Софию, и заедем.
— Нет, я хочу завтра! — решительно заявила девушка.
Наверное, захотела откупиться от совершенного греха каким-нибудь добрым делом. Но Юлиане только и нужен был предлог, чтоб усесться за руль. И на следующее утро они и в самом деле помчались в Карлово. Криста внешне была очень спокойна, шутила с теткой. Как и всякая женщина, она еще не сознавала, что ее ждет. Да и не очень об этом задумывалась. Жизненные беды всегда застают женщин неподготовленными, всегда поражают их неожиданностью. Чтобы развлечь племянницу, Юлиана вовсю гнала машину. И не успели они оглянуться, как оказались на калоферских высотах и перед ними раскинулась карловская долина, порядком задымленная городскими трубами. Даже эту благословенную, единственную в мире долину не пощадило наступление цивилизации.
В Карпове они не сразу нашли дом старой Дражевой. Люди ее не знали, хотя род их был им известен. Но язык куда хочешь приведет, даже к скрытому кладу. И чем ближе они подходили к ее дому, тем беспокойнее становилась Криста, пока наконец не призналась:
— Мне страшно!
— Э нет, нечего надо мной издеваться! Мы уже пришли!
— Ну и прекрасно, что пришли! — огрызнулась девушка. — А что я могу поделать, раз мне страшно.
Бабушка жила в настоящем старинном карловском доме, наверное, отреставрированном, потому что на стене висела жестяная табличка: «Памятник архитектуры». И двор тоже был настоящий карловский, архитектор отвел в него чистый горный ручей, который журчал в своем естественном русле. Хорошо орошенный двор буйно зарос бузиной, пыреем и папоротником. По фасаду полз вьюнок, нежные граммофончики цветов в этот час дня были закрыты. В тени старых кипарисов, растущих вдоль ограды, в защищенном от ветра месте стояла небольшая скамья, сколоченная из очищенных от коры яворовых сучьев, настолько старая и отполированная сидевшими на ней людьми, что стала похожа на алюминиевую. На ней сидела старая женщина, черный шелковый платок стягивал небольшую головку. И вся она была маленькая, костлявая, худое и мрачное лицо было так же черно и коряво, как кора кипарисов. Криста испуганно остановилась. Неужели это все, что осталось от той красивой пожилой женщины, которая, когда-то, рыдая, целовала ей руки? Может быть, они ошиблись? Эта старуха была больше похожа на мумию, злобный, мрачный огонь горел в ее запавших глазах. Увидев их, старуха внезапно вскочила и визгливо крикнула:
— Я уже сказала!.. Нет у меня, не сдаю!..
Наверное, она приняла их за кого-то другого, потому что взгляд ее был полон ненависти.
— Нам ничего не надо, тетя Сия. Ты нас не за тех принимаешь, — мягко сказала Юлиана.
— Кто бы вы ни были — я уже сказала!.. Комнат не сдаю!
Юлиана начала злиться.
— Тетя Сия, я сестра твоей невестки… Мы с тобой знакомы. А эта девушка — твоя внучка, Христинка.
Криста чуть не сбежала, так она испугалась. Старуха вперила взгляд во внучку. В угасших глазах как будто что-то появилось — какое-то воспоминание, может быть, или еле мерцающая надежда. Криста видела, как бессильна ее борьба с немощью и мраком, как быстро погас ее взгляд. И опять сделался если не злым, то во всяком случае равнодушным.
— А, это вы? — сказала она. — Что ж, садитесь.
И подвинулась, давая им место рядом с собой. Юлиана села слева, Криста, очевидно, должна была сесть справа, но она предусмотрительно устроилась рядом с теткой. Старуха опустила голову, теперь по крайней мере не было видно ее пустых глаз.
— По какому случаю? — спросила она глухо.
— Просто проезжали мимо, решили заглянуть. Да и ты чтоб на внучку посмотрела, увидела, что не одинока на этом свете.
— Все мы одиноки на этом свете! — тихо сказала старуха. — Одиноки и сиры!
Похоже, в ней опять затлел какой-то огонек, голос прозвучал сейчас совсем по-человечески. И опять, на этот раз плаксиво, задрожал сухонький подбородок.
— Оно так, — мягко сказала Юлиана.
— А Христинку я много раз видела, когда жила в Софии… Да и она меня однажды видела, только вряд ли помнит.
— Помню, — тихо сказала девушка.
— А помнишь, как ты убежала? — спросила она, и в голосе ее вновь мелькнула злоба.
— Помню. Но я… испугалась. И потом, откуда мне было знать, что у меня есть бабушка?
— Вот видишь! Во всем виновата твоя мать! — с ненавистью проговорила старуха. — Она и сына моего выжила.
— Не надо так говорить! — умоляюще произнесла девушка. — Разве она его выгоняла? Думаешь, ей было легко?.. Осталась одна, с маленьким ребенком на руках.
— Почему одна? Ко мне даже не обратилась. Даже не сказала тебе, что у тебя есть бабушка.
— Но я тогда была очень маленькой.
— А как ты потом узнала?
— Мама сказала.
Старуха не ответила. Все долго молчали и слушали, как тихо журчит вода в своем каменном русле. Чемерица издавала злой, одуряющий запах, кипарис еле слышно поскрипывал престарелыми костями. Даже немного страшно было в этом безлюдном солнечном дворе, куда, казалось, не залетали и птицы. Наконец старуха снова заговорила:
— Отец тебе пишет?
— Нет.
— Я думала, что он по крайней мере тебе пишет, — потухшим голосом произнесла она. — Ты хотя бы знаешь, где он?
— Не знаю.
Поговорили еще немного, голос старухи становился все более пустым и утомленным, потом она совсем умолкла. Минут десять прошло в молчании. Криста чувствовала себя ужасно неловко. Наконец они с теткой встали. Криста знала, что перед уходом нужно поцеловать ей руку, но не решилась. Рука была тощей и довольно страшной, но остановило ее не это, а равнодушный взгляд старухи. Как только они вышли на улицу, Криста расплакалась. Тетка тоже выглядела очень расстроенной. Кому было нужно это глупое и бессмысленное посещение?
— Ладно, не плачь! Не плачь, а то я тоже разревусь за компанию.
— За что она меня не любит?
— А ты ее любишь?
— Но я же меньше всех виновата в этой истории… И больше всех пострадала.
— По-моему, ты становишься нахалкой! — сказала тетка. — Больше всех пострадала его мать… Видела, на что она стала похожа?
Криста быстро успокоилась, даже с аппетитом поела в местном ресторане «Балкантуриста». Ресторан был заполнен советскими туристами, узбеками или таджиками, тихими и чинными, словно они попали в девический пансион. Обслуживали их кривоногие и волосатые девушки из бедных окрестных сел, которые смотрели на них довольно косо. От таких гостей не было никакой выгоды, все оплачивалось по счету. Тем, кто обслуживал свободные столики, все-таки кое-что перепадало. Дожидаясь, пока им принесут суп по-монастырски, Криста окончательно успокоилась. И вдруг заявила:
— Завтра я возвращаюсь!.. Бедная моя мамочка, наверное, страшно без меня скучает. Не привыкла она одна.
Был понедельник, и как раз в это время ее мать рассеянно жевала в кухне плохо подогретую лапшу с брынзой. Лицо ее было задумчиво. Что угодно можно было сказать о ней, кроме того, что она скучает. Горькие, горше самой подгоревшей еды, мысли одолевали ее. Нет, она не скучала, бедная Кристина мамочка, другая, гораздо более тяжкая забота лежала у нее на сердце.
— Хорошо, — ответила тетка. — Завтра я тебя отвезу.
— Я могу и одна… Поездом.
— И речи быть не может! — испуганно возразила тетка. — Я должна передать тебя из рук в руки живой и здоровой… Иначе мне не жить.
Пообедав, они вышли на улицу. Даже здесь, в долине, зажатой крутыми склонами двух горных массивов, было душно. Взявшись за руль, Юлиана обожглась, словно дотронулась до раскаленного утюга.
— Самое время для поездки! — недовольно проворчала она.
— Тут нельзя выкупаться где-нибудь поблизости?
— Выкупаться можно, купальников нет… Так что — вперед!
Они открыли в машине все окна и поехали. За городом сильное воздушное течение быстро их освежило. Но над полями, словно живое, трепетало марево, хлеба горели. Сильно пахло лавандой, к которой примешивался далекий запах мяты. Приятный, сильный, одуряющий аромат, от которого Кристе стало почти плохо, как от мятной водки в «Варшаве». Через десять минут машина нырнула в густую тень калоферских высот. Шоссе вилось по очень крутому склону, со множеством стремительных поворотов. Но Юлиана вела машину осторожно, плотно держась правого кювета. И не без причины. Время от времени из-за поворотов выскакивали пустые самосвалы, которые возили щебенку на какую-то стройку.
Миновали Калофер, совершенно безлюдный в этот ранний послеобеденный час. Только какая-то слепая старушка постукивала костылем на пустынной улице. За городом, у развилки шоссе, находилась автозаправочная станция. Юлиана взглянула на бензомер.
— Неплохо бы немного долить, — сказала она.
Со своим бензином они вполне могли бы доехать не только до Казанлыка, а гораздо дальше. Но почему не пополнить запасы, если у самой дороги стоит удобная автозаправочная станция?
— Хорошо, тетя, — рассеянно ответила девушка.
И эти небрежные слова решили судьбы всех.
Подъехав к станции, Юлиана совсем сбавила скорость. Там уже стоял автопоезд с двумя прицепами, который так яростно глотал бензин, что, казалось, захлебывался от жадности. Надо было становиться в очередь. Впрочем, какая очередь — только головная машина, прицепам ведь бензин не нужен. Шланг, сунутый в резервуар, давился, хрипел и хлюпал, бензин лился щедрым потоком. Девушка, обслуживавшая станцию, дремала неподалеку и, раскрыв от жары губастый рот, ждала, пока не щелкнет автомат. Когда подъехала еще одна машина, девушка лениво направилась к ней.
— Вам какого?
— Девяностого, — ответила Юлиана.
— Вон к той отдельной колонке! — показала девушка.
Юлиане нужно было немного податься назад, чтобы объехать неуклюжий прицеп. Она дала задний ход, и машина медленно тронулась. Юлиана даже не заметила, что хвост ее выдвинулся на шоссе. Поняв это, она нажала на тормоз, но тут на них внезапно налетел громадный и бронированный, словно танк, самосвал, мчавшийся сверху на большой скорости. Раздался сокрушительный, оглушающий треск, раздираемый визгом тормозов.
Затем все стихло.
12
В понедельник после обеда в то самое время, когда возле калоферской автозаправочной станции произошла авария, в институте случилось событие, которое могло сыграть гораздо более существенную роль в жизни всего человечества. Сашо только было собрался обойти подопытных животных, как в кабинет вошел один из лаборантов. И по внешнему виду, и по походке он напоминал циркового комика, резиновая улыбка казалась привязанной к его ушам. А сейчас она была к тому же и очень торжественной.
— Удалось заразить еще одну мышь! — заявил он. — Из группы «С».
— Насморком, что ли? — сдержанно спросил Сашо.
— Раком! — довольно сообщил лаборант и сунул ему под нос пачку «Арды» без фильтра.
— Спасибо, — ответил молодой человек с еле скрытым раздражением. — Ну чего ты скалишься, это все-таки рак, не какой-нибудь триппер!
Лаборант, естественно, обиделся. Швырнул на стол результаты и смешной своей походкой направился к выходу. Кто их разберет, этих ученых. То до небес готовы прыгать от радости, то злятся — и все из-за одних и тех же результатов! Им и в голову не приходит, каково ему сотни и тысячи раз говорить «нет!». За что тогда он получает свою зарплату, не за красивые же глаза? У порога он остановился, выпустил изо рта клуб дыма и тут же с невероятной ловкостью поймал его своими клоунскими губами.
— Между прочим, похоже, что еще одна заболела! — добавил он злорадно. — Тоже из группы «С», я как раз сейчас обрабатываю результаты…
— Когда будут готовы, принеси! Я подожду.
Лаборант вышел. Сашо встревоженно облокотился на стол. Зловещая новость! Одна зараженная мышь — отлично! Две — куда ни шло. Но три может означать катастрофу! Немного погодя он уже сидел на этом отвратительном, обитом искусственной кожей стуле, который все так же пах мышиным пометом. Аврамов тоже встревожился. Оба были в одних рубашках, но это не помешало их вспотевшим спинам прилипнуть к спинкам стульев.
— Не зря народ говорит: слишком хорошо — не к добру! — мрачно вздохнул Аврамов. — А если заразятся все мыши? Что это будет значить? Скорее всего, что заражает их катализатор.
— Не обязательно, — неуверенно ответил молодой человек. — Это может и значить, что мы случайно нащупали оптимальные условия для взаимозамещения структур.
— Не знаю! — пожал плечами Аврамов. — Мне страшно. Если первое наше предположение окажется верным — ужас!.. Все равно как если бы на мир обрушилась сотня чумных эпидемий. Даже страшнее…
— Раз она до сих пор не обрушилась…
— Ты начинаешь говорить, как Азманов! — раздраженно сказал директор. — Ведь, в сущности, никто не знает, откуда может грянуть беда!
— И все же злой дух пока еще в бутылке, — ответил Сашо. — И мы даже знаем, в какой!
— Знаем, знаем! — все так же мрачно ворчал Аврамов. — Не можем же мы, словно какие-нибудь иллюзионисты, ее проглотить.
Аврамов позвонил в лабораторию и попросил работать, пока не будет получен результат. Когда кончится рабочий день, пусть уйдут только те, кто не занят в опыте. А они оба остались ждать в кабинете, встревоженные, взмокшие от волнения. И хоть бы было какое-нибудь прохладительное питье, что-нибудь вроде остуженного сока грейпфрута всего лишь с несколькими глотками джина. Сашо просто видел перед собой запотевший стакан, но это ничуть его не утешало. Теперь оба походили на людей, в ожидании томящихся у двери, за которой идет решающая операция. Но на операционном столе лежал не какой-нибудь сват или даже тетушка, а все человечество. Наконец около шести явился похожий на клоуна лаборант. Вид у него был наполовину радостный, наполовину испуганный, улыбка кривая.
— Третья мышь тоже заражена! — осторожно сказал он. — Самец, из группы «С». Вот результаты.
Аврамов и Сашо кинулись к ним. Да, никакой ошибки не было. Обоих внезапно охватило уныние.
— Надо посоветоваться с Урумовым, — предложил Аврамов. — Ведь нам все равно придется рассказать ему обо всем.
Сашо, казалось, был в нерешительности.
— Не сегодня, — нехотя произнес он. — Старик может и высмеять нас за наши страхи.
— Как раз для смеха нет никаких причин! — нервно ответил Аврамов. — Хороший смех! Это смерть… Сегодня мышь, завтра может быть человек.
— Это так… Но лучше, пожалуй, не спешить…
Он все еще не знал, что всего через четверть часа нарушит это джентльменское соглашение. Рабочий день давно кончился, Сашо спустился к себе в кабинет за пиджаком. И тут настойчиво зазвонил телефон. Все еще погруженный в свои мысли, Сашо небрежно взял трубку. И услышал растерянный и тревожный женский голос:
— Товарищ Илиев? Извините, говорит тетка Христины. Не из Казанлыка, из карловской больницы. Прошу вас, не пугайтесь, но сегодня мы попали в аварию.
— В аварию? — воскликнул он с ужасом.
— Нет, ничего страшного! — торопливо продолжала Юлиана. — Только легкая контузия. Но, к несчастью, от сотрясения у Кристы случился выкидыш… С очень сильным кровотечением…
— Кровотечение? И сейчас? — Сашо просто не верил своим ушам.
— И сейчас… Криста очень напугана, уж не знаю, чем больше — аварией или кровотечением.
— А что врач? — Он нервно вытер взмокший лоб.
— Врачи уверяют, что жизнь ее вне опасности. Но вы знаете Кристу лучше меня… Она боится, хочет видеть вас.
— Выезжаю немедленно! — ответил Сашо. — Где эта больница?
— В Карлове вам всякий скажет. Самое главное — не пугайтесь, наверное, ничего страшного не случилось. Да и Криста сразу же успокоится, как только узнает, что вы приедете… Как вы поедете, поездом?
— Нет, на дядиной машине… Но, пожалуйста, поговорите с врачом… Он может успокоить ее двумя словами…
— Да ну его, этого врача! — с досадой сказала Юлиана. — Такого я еще не видела. Из его горла, наверное, легче удалить миндалины, чем вырвать слово. Хорошо хоть сестра попалась разговорчивая…
Сашо положил трубку и торопливо набросил пиджак. Первый страх прошел и уступил место какому-то нелепому чувству справедливого возмездия. Не хотела слушаться, так ей и надо! Будет знать, как бегать из больницы! Будет знать, как удирать от него неизвестно куда! Делала бы, как он говорит, и ничего бы не случилось… А что теперь!
Не помня себя Сашо выскочил на улицу. И инстинктивно оглянулся, высматривая машину. И правда, от подъезда отъезжал «фольксваген» цвета томатной пасты. Сашо машинально поднял руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49