– Разве только это был какой-нибудь прибор для слежения, какие иногда применяют зоологи.
– Не думаю. Та женщина описала его – совсем не похоже. Я думаю… Ну, не знаю. В городе что-то происходит, что-то непонятное. У меня такое чувство, как будто люди что-то скрывают. Надо бы разобраться, во всяком случае, я собираюсь этим заняться. Одно из двух: либо моя журналистская интуиция меня не обманывает, либо мне надо к врачу.
Берт подумал и сказал:
– У меня тоже было чувство, что некоторые люди как-то странно отдалились. Как будто они что-то делают вместе, а я не с ними – и я рад, что не с ними. То есть, я хочу сказать, это не похоже на мою обычную замкнутость. Но… – Он пожал плечами. – Это просто чувство. Ничего конкретного.
– А может, и не ничего. Но если вы что-то увидите…
Вернулся Кол.
– Эй, послушайте! Я видел эту зеленую вспышку. Ту, которая иногда бывает на закате.
Он указал направление, и они стали смотреть на заходящее солнце, но вспышка, естественно, уже погасла, больше никто ее не увидел. Они стали наблюдать за альбатросами, за маленькими черными лысухами, которые покачивались на волнах. Лысухи составляли хороший контраст с элегантными белыми альбатросами, те исчезали под поверхностью и через полминуты появлялись с маленьким крабом в клюве. Тут же были и вездесущие чайки – ныряли, взмывали вверх.
Когда небо настолько потемнело, что стали видны исчезающе-быстрые бело-голубые черточки метеоритного дождя, Берт, сам не заметив как, процитировал: «Кто сердце Богу отдает, звездою ввысь взлетит».
Кол огляделся:
– Ага, в натуре, красиво. – И, намеренно подчеркивая тинейджеровскую позу, добавил: – Неплохая графика.
Берт про себя подумал: Парень знает, как мыслит человек вроде меня, даже если я не произношу этого вслух. Нельзя недооценивать этих подростков.
Тем не менее он решил рассказать:
– Когда я жил на востоке, то однажды пошел в художественный музей в Конкорде, там привезли передвижную выставку самых известных импрессионистов. Некоторые пришли на нее с видеокамерами и сделали запись. Они смотрели на Ван Гога только через линзу камеры, ни разу не взглянули на саму картину собственными глазами, хотя оригинал был здесь, прямо перед носом.
Лэси рассмеялась и покачала головой:
– Я понимаю, о чем вы.
Кол с раздраженным видом пожал плечами. Чувствовал, что это его сравнивают с этими безмозглыми туристами. Они пошли дальше, вдруг Лэси воскликнула:
– Бен Джонсон?
– Что? – не понял Берт. – Ах да, моя цитата. Да. Звезда – это вы. – И он погладил ее волосы.
– Хм-м-м, – промычал Кол. – Звезда. Чушь.
Лэси взяла Берта за руку, и тут он почувствовал – и чувствовал еще некоторое время, – что мир пребывает в гармонии. Ну и пусть она будет немного сумасшедшая.
Лэси смотрела на падающие звезды.
– Говорят, что жизнь на Землю принесли метеориты. Аминокислоты, белки, в общем, то, из чего состоит жизнь, видимо, залетело на Землю из какого-то другого мира и упало в океан. – Она повернулась к морю. – Случайно это произошло или намерено?
– Мне тоже всегда было интересно. А может, если серьезно подумать, то это и не имеет большого значения. Дискуссия о «разумном акте творения» никогда не кончится. А на самом деле – кто знает?
Берт проводил взглядом еще одну огненно-белую полосу на темно-синем полотне неба – метеор. На мгновение ему показалось, что небеса в такой драматической форме демонстрируют единение всего сущего, что верхнему миру небезразличен мир внизу, что земля и небо едины. А у него под ногами чайка расклевывала гниющие остатки небольшой морской звезды – цикл замкнулся, смерть снова переходила в жизнь. Вечная двойственность – выделение индивида из целого – на мгновение отступила.
Может быть, Лэси – его последний шанс? Или она, в конце концов, тоже обойдется с ним так же, как Хуанита? Неужели он навсегда завяз в одной лишь работе? И не сделал ли он в жизни слишком много ошибок?
Эти сомнения никогда не покидали Берта, успели стать неотделимой частью его души. Но сейчас, пусть ненадолго, он ощутил связь с неким неизмеримым целым, сияющим в небе и горизонте, в камнях и звездах, он был свободен.
Лэси смотрела на него, словно бы разделяя его состояние. Глаза ее были в тени, но он чувствовал ее небезразличие.
Но тут Адэр разрушила колдовство. Очень тихо, Берт едва различал слова, она проговорила:
– Падающие звезды тоже бывают разными. Падают самолеты… или спутники.
– Здесь у нас упал спутник, и с ним связана куча тайн, – объяснила Лэси, поймав недоумевающий взгляд Берта.
– Да?
– Им не положено об этом рассказывать. Что-то, связанное со спасательными работами их отца.
– С тех пор и началась эта фигня, – внезапно вмешался Кол, перестав с раздраженным видом смотреть на облака.
Лэси быстро на него взглянула, но промолчала, и после долгого неловкого молчания они пошли обратно, к машине. Берт размышлял о недосказанном, о том, что осталось висеть в воздухе, словно метеорит, так и не упавший куда следует.
Они доехали до Пайнкреста, почти не разговаривая по дороге, лишь несколько раз притормозили, чтобы полюбоваться рождественской иллюминацией – цепочками мигающих разноцветных огней, развешанными у домов. Культ автомобиля был очень силен в Квибре – перед одним из домов стоял классический «плимут» 1940 года, чей силуэт сиял на газоне рождественскими огоньками. Только автомобиль, но не дом.
– А вот дом О'Хары, – указала Адэр. Дом сиял, как взрыв сверхновой. И пока они смотрели, Берт понял, что здесь не просто перебрали с иллюминацией, а сделали это очень странно. Рождественские огоньки висели как-то беспорядочно, словно бы образуя паутинные сети гигантских пауков-крестовиков, но только здесь не было обычной спиральной симметрии, которая делает их такими прекрасными, но явно присутствовал какой-то иной, непонятный замысел. И те же цепочки огней тянулись из дома О'Хары к соседнему дому, но там было абсолютно темно, только перекрещивались, как таинственные письмена, световые нити. Казалось, чуть-чуть – и поймешь закодированную в них весть, надо только внимательней посмотреть. Кто слышал бормотание помешанного, тот знает: всегда, кажется, что слова бреда почти осмысленны, только еще чуть-чуть прислушаться…
Рассматривая цепочки огней, Берт чувствовал, как в нем нарастает беспокойство. Как будто бы там действительно было послание, послание, обращенное именно к нему, только вот языка он не знал.
– Надо отвезти ваших ребят домой, – наконец проговорил он.
И он отвез, больше нигде не задерживаясь.
6 декабря
Через полчаса после занятий Вейлон нашел мистера Моргенталя в мастерской электроники. Тот сидел за своим верстаком и, похоже, копался в каком-то приемнике.
Вейлон подошел поближе посмотреть, над чем именно работает мистер Моргенталь. Ему было интересно, что учителю удалось спасти после кражи и нападения вандалов. Но Вейлон тут же отступил подальше. От мистера Моргенталя сильно и неприятно пахло. Запах был странным. Не то чтобы мистер Моргенталь давно не мылся. Запах немного отдавал горелым, как если бы игрушечный трансформатор для детского электровоза слишком долго оставляли включенным. Но может, это воняло от его работы? Похоже на то. Он вроде бы паял.
Тут Вейлон наконец заметил, что мистер Моргенталь на него смотрит. И улыбается. Интересно почему? С иронией? Вейлон забыл что-то сделать?
– Значит, – начал Вейлон, – у вас все же есть новая работа?
– «Все же»? Это спутниковая тарелка. Но модифицированная.
Теперь Вейлон видел, что это действительно спутниковая тарелка из тех, что поменьше, сейчас все ими пользуются. Но мистер Моргенталь ее переделал, припаял массу мелких деталей так, что получилась сеть из проводков.
Черт, круто, – подумал Вейлон.
Мистер Моргенталь продолжал объяснять:
– Модификация спутниковой тарелки большей мощности. В «Попьюлар сайенс» была схема.
Он произнес это с такой улыбкой и так смотрел, словно пытался угадать, как Вейлон воспримет подобное объяснение, Вейлон просто кивнул.
– Тебе что-нибудь нужно, Вейлон?
У Вейлона сложилось впечатление, будто этот человек на него за что-то сердится, но решил не показывать виду.
– Нет, ничего не надо. М-м-м… вы вроде бы вернули кое-что из своих вещей?
– Моих вещей?
– Которые украли.
– Украли?
– Ну да. Помните, вандалы, кража оборудования?
– Ничего не украли. – Мистер Моргенталь повернулся спиной к инструментам. – Просто… э-э-э… недоразумение. Я сам дал разрешение на использование тех материалов, а потом забыл. У меня есть все, что нужно. Но занятий пока не будет.
– Не будет? Ваших занятий? А куда же я буду ходить в то время, которое всегда был у вас в мастерской?
– Куда хочешь.
– Ну… – Вейлон усмехнулся. – У директора могут быть другие представления.
– Не беспокойся. Сам увидишь. Мистер Эрнандес полностью в курсе дела. А теперь извини…
– Я понял, понял.
Никому нет дела, куда он пойдет? Круто. Но все равно тут какая-то туфта.
Каждый знакомый подросток, насколько знал Вейлон, имел понятие о том, что нужно, чтобы нормально развиваться. Да и как может быть иначе, если круглые сутки только об этом и слышишь? В фильмах по телевизору, в интернете, во всяких шоу типа «Бостон паблик» – кругом этот отстой. «Вот чего, друг, я, типа, не просекаю, что это за туфта такая – модель поведения. У меня только дядя. Ну, чисто козел, мать его. А спать мы ложимся не раньше трех. Ну что, схавал? Что? Ну, извини. Я имею в виду, он всегда под градусом».
Но все же. Не будет занятий по электронике. Правда, это дает еще час в неделю для его собственного расследования. Может, это, блин, судьба?
А все равно, типа, противно, блин.
Вейлон повернулся и медленно пошел к двери, разглядывая по дороге мастерскую. В помещении почти ничего не осталось, кроме рабочих столов. Все инструменты для учащихся исчезли. Приборы тоже. Он обернулся на мистера Моргенталя, в груди возникло какое-то странное чувство. Грусть.
Вейлон оказался в вестибюле. Ну точно. Ему было грустно, он сам не мог понять почему. Как будто кто-то умер, но только он не знал кто.
Но вообще-то он как раз знал. Умер мистер Моргенталь.
12.
6 декабря
В этот же самый день, сырой и хмурый, с тусклым солнечным светом, скупо пробивавшимся сквозь туман и дым от печей, Адэр шла из школы и уже почти дошла, когда увидела, как старый мистер Гаррети подтянулся и влез на крышу своего дома.
Она остановилась, в недоумении глядя, как он висит, ухватившись руками за металлический желоб вдоль края крыши, потом решила, что, наверное, у него упала лестница, хотя никакой лестницы она не увидела. С таким же недоумением за этим зрелищем наблюдала и сидящая на крыше пестрая кошка. Может, мистер Гаррети хотел снять кошку, а лестница упала.
Но лестницы не было.
Вот старик резко подтянулся, ухватился за край карниза и ловко, как мультяшный супергерой, забросил свое тело на крышу.
– Мистер Гаррети, – пробормотала Адэр.
Он встал на крыше и посмотрел на нее, причем его голова повернулась на плечах необыкновенно далеко.
– Адэр, это ты? – Его тело тоже повернулось и пришло в соответствие с положением головы – во всяком случае, так это выглядело со стороны. Адэр сразу вспомнила Мейсона – та же иллюзия. От резкого движения инструменты на поясе мистера Гаррети звякнули, отвертки застучали о гаечные ключи.
Фигура мистера Гаррети казалась слегка наклоненной к земле, по идее, он должен бы полететь носом в траву, но никуда он не полетел, а просто стоял, согнувшись, и с улыбкой смотрел на Адэр. Странный это был взгляд, хотя так сразу и не скажешь, что в нем такого уж странного.
Адэр прочистила горло:
– Все о'кей, мистер Гаррети? – спросила она, хотя смутно чувствовала, как мало смысла в таком вопросе. У него явно все было прекрасно, причем куда прекраснее, чем обычно. Он только что проделал трюк, больше подходящий олимпийскому чемпиону по гимнастике, чем старому пенсионеру из Квибры. – Я имею в виду, с вашей кошкой все о'кей? Вы туда влезли, чтобы ее снять? Вам не нужна… э-э-э… лестница? Или еще что-нибудь?
Мистер Гаррети обернулся и посмотрел на кошку, и в тот же миг кошка попятилась, зашипела и быстро исчезла за коньком крыши.
– Нет. Именно этот паразит, эта кошка, вовсе не моя собственность. Она бродячая или соседская, а ведет себя так, будто моя крыша принадлежит ей. Нет. Не моя кошка. Нет, нет. – Он снова повернулся и посмотрел на Адэр. Причем выражение лица у него было в точности такое же, как прежде. Та же улыбка. Тот же оценивающий взгляд, который, казалось, ее взвешивал. – А ты подросла, – заметил он. – За последние несколько недель.
Адэр удивленно мигнула:
– Подросла?
– Да, на одну восьмую дюйма. – Он отвернулся и посмотрел на жену. Держа что-то в одной руке, миссис Гаррети вскарабкалась на крышу с задней стороны дома и встала на самом коньке крыши с непринужденностью циркового акробата. И спокойно там стояла с неким подобием спутниковой антенны в руках – тарелкой размером с крышку от мусорного контейнера. Сравнение с крышкой приходило в голову абсолютно естественным образом потому, что, на взгляд Адэр, тарелка и на самом деле была частично сделана из металлической крышки от мусоросборника, но на ее поверхность напаяли множество проводков, радиально расходящихся от центра.
И тут в голове у Адэр всплыло: миссис Гаррети по крайней мере два года не поднимается из инвалидного кресла. А теперь спокойно стоит на крыше дома.
Миссис Гаррети злобно смотрела на Адэр, но потом будто бы что-то вспомнила и улыбнулась, но выражение глаз осталось.
Что это был за взгляд! Адэр находилась футах в сорока от нее, к тому же намного ниже уровня крыши, тем не менее взгляд ударил в нее, словно попавшая в голову стрела. Девушке захотелось поскорее уйти.
– Мы устанавливаем спутниковую тарелку, – объяснила миссис Гаррети. – Мой муж нашел схему в разделе «Сделай сам» в «Попьюлар мекэникс». Вот мы и сделали. Сейчас они очень популярны. То и дело их видишь. И какая экономия! Бесплатное спутниковое телевидение, так-то, красотка.
Разговор все время происходил между людьми, стоящими на крыше, и Адэр, которая оставалась на земле. В конце концов у нее заболела шея, но она все никак не могла уйти, не могла не пялиться на них. Вдруг она почувствовала, что тут еще кто-то есть. Обернулась и увидела мистера Тана, старого доброжелательного вьетнамца, который жил рядом с Гаррети. Мистер Тан стоял у себя во дворе с граблями в руках и с открытым ртом смотрел на миссис Гаррети. Он явно был удивлен не меньше Адэр.
Мистер Тан и Адэр обменялись смущенными взглядами. Оба ничего не понимали, и оба чувствовали себя не вправе задавать вопросы.
– Китайская медицина, – жизнерадостно проговорил мистер Гаррети. – Вы-то должны ее оценить, Тан. Мы ходили к китайскому доктору. Он дал нам чудодейственный… – И он обернулся к жене, они обменялись взглядами. Мистер Гаррети кивнул и снова обратился к мистеру Тану: -… женьшень. Он дал нам чудодейственный женьшень.
– Ах вот как! – воскликнул мистер Тан. – Женьшеню я доверяю. Я сам его принимаю, но ничего подобного… Господи, вы считаете, ей там не опасно?
– У меня все о'кей, мистер Тан, – рассмеялась миссис Гаррети. – Как видите, я чувствую себя более чем прекрасно. И так счастлива, что выбралась из этого кресла. Теперь я просто ожила. Держи, дорогой. – И она сунула ему самодельную спутниковую тарелку с таким видом, словно подавала упаковку таблеток. Потом повернулась и уверенно прошла к дальней стороне крыши. Теперь Адэр ее не видела, но вскоре услышала глухой стук, в точности как если бы миссис Гаррети упала.
– Господи, мистер Гаррети, она не… Мистер Тан тоже услышал грохот.
– Ваша жена… С ней все в порядке? Мне показалось, кто-то упал. Послушайте, Гаррети, с ней ничего не случилось?
Гаррети не обращал на Тана никакого внимания, он продолжал устанавливать спутниковую тарелку на самом коньке крыши, поворачивая ее так, чтобы она смотрела не в небо, а по линии верхних оконечностей крыш.
Тут из-за угла дома в передний дворик вышла миссис Гаррети, благополучно спустившаяся с крыши, бросила взгляд сначала на Адэр, потом на мистера Тана и сказала:
– Разумеется, у меня все отлично, благодарю вас.
Адэр посмотрела на ноги миссис Гаррети. К ее белым теннисным туфелькам прилипла трава, причем сверху. У Адэр возникла иррациональная мысль, что миссис Гаррети просто спрыгнула с крыши позади дома, и туфли вдавились в грязь до самого верха. Разумеется, такое невозможно.
Мистер Гаррети сосредоточенно прикручивал основание самодельной спутниковой тарелки к коньку крыши. Снизу было видно, как ловко работают кисти его рук.
– А теперь, если позволите… – произнесла миссис Гаррети, – мне бы не хотелось, чтобы мой муж отвлекался. Он может…
– … может упасть, – проговорил ее муж в то же мгновение, что и она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Не думаю. Та женщина описала его – совсем не похоже. Я думаю… Ну, не знаю. В городе что-то происходит, что-то непонятное. У меня такое чувство, как будто люди что-то скрывают. Надо бы разобраться, во всяком случае, я собираюсь этим заняться. Одно из двух: либо моя журналистская интуиция меня не обманывает, либо мне надо к врачу.
Берт подумал и сказал:
– У меня тоже было чувство, что некоторые люди как-то странно отдалились. Как будто они что-то делают вместе, а я не с ними – и я рад, что не с ними. То есть, я хочу сказать, это не похоже на мою обычную замкнутость. Но… – Он пожал плечами. – Это просто чувство. Ничего конкретного.
– А может, и не ничего. Но если вы что-то увидите…
Вернулся Кол.
– Эй, послушайте! Я видел эту зеленую вспышку. Ту, которая иногда бывает на закате.
Он указал направление, и они стали смотреть на заходящее солнце, но вспышка, естественно, уже погасла, больше никто ее не увидел. Они стали наблюдать за альбатросами, за маленькими черными лысухами, которые покачивались на волнах. Лысухи составляли хороший контраст с элегантными белыми альбатросами, те исчезали под поверхностью и через полминуты появлялись с маленьким крабом в клюве. Тут же были и вездесущие чайки – ныряли, взмывали вверх.
Когда небо настолько потемнело, что стали видны исчезающе-быстрые бело-голубые черточки метеоритного дождя, Берт, сам не заметив как, процитировал: «Кто сердце Богу отдает, звездою ввысь взлетит».
Кол огляделся:
– Ага, в натуре, красиво. – И, намеренно подчеркивая тинейджеровскую позу, добавил: – Неплохая графика.
Берт про себя подумал: Парень знает, как мыслит человек вроде меня, даже если я не произношу этого вслух. Нельзя недооценивать этих подростков.
Тем не менее он решил рассказать:
– Когда я жил на востоке, то однажды пошел в художественный музей в Конкорде, там привезли передвижную выставку самых известных импрессионистов. Некоторые пришли на нее с видеокамерами и сделали запись. Они смотрели на Ван Гога только через линзу камеры, ни разу не взглянули на саму картину собственными глазами, хотя оригинал был здесь, прямо перед носом.
Лэси рассмеялась и покачала головой:
– Я понимаю, о чем вы.
Кол с раздраженным видом пожал плечами. Чувствовал, что это его сравнивают с этими безмозглыми туристами. Они пошли дальше, вдруг Лэси воскликнула:
– Бен Джонсон?
– Что? – не понял Берт. – Ах да, моя цитата. Да. Звезда – это вы. – И он погладил ее волосы.
– Хм-м-м, – промычал Кол. – Звезда. Чушь.
Лэси взяла Берта за руку, и тут он почувствовал – и чувствовал еще некоторое время, – что мир пребывает в гармонии. Ну и пусть она будет немного сумасшедшая.
Лэси смотрела на падающие звезды.
– Говорят, что жизнь на Землю принесли метеориты. Аминокислоты, белки, в общем, то, из чего состоит жизнь, видимо, залетело на Землю из какого-то другого мира и упало в океан. – Она повернулась к морю. – Случайно это произошло или намерено?
– Мне тоже всегда было интересно. А может, если серьезно подумать, то это и не имеет большого значения. Дискуссия о «разумном акте творения» никогда не кончится. А на самом деле – кто знает?
Берт проводил взглядом еще одну огненно-белую полосу на темно-синем полотне неба – метеор. На мгновение ему показалось, что небеса в такой драматической форме демонстрируют единение всего сущего, что верхнему миру небезразличен мир внизу, что земля и небо едины. А у него под ногами чайка расклевывала гниющие остатки небольшой морской звезды – цикл замкнулся, смерть снова переходила в жизнь. Вечная двойственность – выделение индивида из целого – на мгновение отступила.
Может быть, Лэси – его последний шанс? Или она, в конце концов, тоже обойдется с ним так же, как Хуанита? Неужели он навсегда завяз в одной лишь работе? И не сделал ли он в жизни слишком много ошибок?
Эти сомнения никогда не покидали Берта, успели стать неотделимой частью его души. Но сейчас, пусть ненадолго, он ощутил связь с неким неизмеримым целым, сияющим в небе и горизонте, в камнях и звездах, он был свободен.
Лэси смотрела на него, словно бы разделяя его состояние. Глаза ее были в тени, но он чувствовал ее небезразличие.
Но тут Адэр разрушила колдовство. Очень тихо, Берт едва различал слова, она проговорила:
– Падающие звезды тоже бывают разными. Падают самолеты… или спутники.
– Здесь у нас упал спутник, и с ним связана куча тайн, – объяснила Лэси, поймав недоумевающий взгляд Берта.
– Да?
– Им не положено об этом рассказывать. Что-то, связанное со спасательными работами их отца.
– С тех пор и началась эта фигня, – внезапно вмешался Кол, перестав с раздраженным видом смотреть на облака.
Лэси быстро на него взглянула, но промолчала, и после долгого неловкого молчания они пошли обратно, к машине. Берт размышлял о недосказанном, о том, что осталось висеть в воздухе, словно метеорит, так и не упавший куда следует.
Они доехали до Пайнкреста, почти не разговаривая по дороге, лишь несколько раз притормозили, чтобы полюбоваться рождественской иллюминацией – цепочками мигающих разноцветных огней, развешанными у домов. Культ автомобиля был очень силен в Квибре – перед одним из домов стоял классический «плимут» 1940 года, чей силуэт сиял на газоне рождественскими огоньками. Только автомобиль, но не дом.
– А вот дом О'Хары, – указала Адэр. Дом сиял, как взрыв сверхновой. И пока они смотрели, Берт понял, что здесь не просто перебрали с иллюминацией, а сделали это очень странно. Рождественские огоньки висели как-то беспорядочно, словно бы образуя паутинные сети гигантских пауков-крестовиков, но только здесь не было обычной спиральной симметрии, которая делает их такими прекрасными, но явно присутствовал какой-то иной, непонятный замысел. И те же цепочки огней тянулись из дома О'Хары к соседнему дому, но там было абсолютно темно, только перекрещивались, как таинственные письмена, световые нити. Казалось, чуть-чуть – и поймешь закодированную в них весть, надо только внимательней посмотреть. Кто слышал бормотание помешанного, тот знает: всегда, кажется, что слова бреда почти осмысленны, только еще чуть-чуть прислушаться…
Рассматривая цепочки огней, Берт чувствовал, как в нем нарастает беспокойство. Как будто бы там действительно было послание, послание, обращенное именно к нему, только вот языка он не знал.
– Надо отвезти ваших ребят домой, – наконец проговорил он.
И он отвез, больше нигде не задерживаясь.
6 декабря
Через полчаса после занятий Вейлон нашел мистера Моргенталя в мастерской электроники. Тот сидел за своим верстаком и, похоже, копался в каком-то приемнике.
Вейлон подошел поближе посмотреть, над чем именно работает мистер Моргенталь. Ему было интересно, что учителю удалось спасти после кражи и нападения вандалов. Но Вейлон тут же отступил подальше. От мистера Моргенталя сильно и неприятно пахло. Запах был странным. Не то чтобы мистер Моргенталь давно не мылся. Запах немного отдавал горелым, как если бы игрушечный трансформатор для детского электровоза слишком долго оставляли включенным. Но может, это воняло от его работы? Похоже на то. Он вроде бы паял.
Тут Вейлон наконец заметил, что мистер Моргенталь на него смотрит. И улыбается. Интересно почему? С иронией? Вейлон забыл что-то сделать?
– Значит, – начал Вейлон, – у вас все же есть новая работа?
– «Все же»? Это спутниковая тарелка. Но модифицированная.
Теперь Вейлон видел, что это действительно спутниковая тарелка из тех, что поменьше, сейчас все ими пользуются. Но мистер Моргенталь ее переделал, припаял массу мелких деталей так, что получилась сеть из проводков.
Черт, круто, – подумал Вейлон.
Мистер Моргенталь продолжал объяснять:
– Модификация спутниковой тарелки большей мощности. В «Попьюлар сайенс» была схема.
Он произнес это с такой улыбкой и так смотрел, словно пытался угадать, как Вейлон воспримет подобное объяснение, Вейлон просто кивнул.
– Тебе что-нибудь нужно, Вейлон?
У Вейлона сложилось впечатление, будто этот человек на него за что-то сердится, но решил не показывать виду.
– Нет, ничего не надо. М-м-м… вы вроде бы вернули кое-что из своих вещей?
– Моих вещей?
– Которые украли.
– Украли?
– Ну да. Помните, вандалы, кража оборудования?
– Ничего не украли. – Мистер Моргенталь повернулся спиной к инструментам. – Просто… э-э-э… недоразумение. Я сам дал разрешение на использование тех материалов, а потом забыл. У меня есть все, что нужно. Но занятий пока не будет.
– Не будет? Ваших занятий? А куда же я буду ходить в то время, которое всегда был у вас в мастерской?
– Куда хочешь.
– Ну… – Вейлон усмехнулся. – У директора могут быть другие представления.
– Не беспокойся. Сам увидишь. Мистер Эрнандес полностью в курсе дела. А теперь извини…
– Я понял, понял.
Никому нет дела, куда он пойдет? Круто. Но все равно тут какая-то туфта.
Каждый знакомый подросток, насколько знал Вейлон, имел понятие о том, что нужно, чтобы нормально развиваться. Да и как может быть иначе, если круглые сутки только об этом и слышишь? В фильмах по телевизору, в интернете, во всяких шоу типа «Бостон паблик» – кругом этот отстой. «Вот чего, друг, я, типа, не просекаю, что это за туфта такая – модель поведения. У меня только дядя. Ну, чисто козел, мать его. А спать мы ложимся не раньше трех. Ну что, схавал? Что? Ну, извини. Я имею в виду, он всегда под градусом».
Но все же. Не будет занятий по электронике. Правда, это дает еще час в неделю для его собственного расследования. Может, это, блин, судьба?
А все равно, типа, противно, блин.
Вейлон повернулся и медленно пошел к двери, разглядывая по дороге мастерскую. В помещении почти ничего не осталось, кроме рабочих столов. Все инструменты для учащихся исчезли. Приборы тоже. Он обернулся на мистера Моргенталя, в груди возникло какое-то странное чувство. Грусть.
Вейлон оказался в вестибюле. Ну точно. Ему было грустно, он сам не мог понять почему. Как будто кто-то умер, но только он не знал кто.
Но вообще-то он как раз знал. Умер мистер Моргенталь.
12.
6 декабря
В этот же самый день, сырой и хмурый, с тусклым солнечным светом, скупо пробивавшимся сквозь туман и дым от печей, Адэр шла из школы и уже почти дошла, когда увидела, как старый мистер Гаррети подтянулся и влез на крышу своего дома.
Она остановилась, в недоумении глядя, как он висит, ухватившись руками за металлический желоб вдоль края крыши, потом решила, что, наверное, у него упала лестница, хотя никакой лестницы она не увидела. С таким же недоумением за этим зрелищем наблюдала и сидящая на крыше пестрая кошка. Может, мистер Гаррети хотел снять кошку, а лестница упала.
Но лестницы не было.
Вот старик резко подтянулся, ухватился за край карниза и ловко, как мультяшный супергерой, забросил свое тело на крышу.
– Мистер Гаррети, – пробормотала Адэр.
Он встал на крыше и посмотрел на нее, причем его голова повернулась на плечах необыкновенно далеко.
– Адэр, это ты? – Его тело тоже повернулось и пришло в соответствие с положением головы – во всяком случае, так это выглядело со стороны. Адэр сразу вспомнила Мейсона – та же иллюзия. От резкого движения инструменты на поясе мистера Гаррети звякнули, отвертки застучали о гаечные ключи.
Фигура мистера Гаррети казалась слегка наклоненной к земле, по идее, он должен бы полететь носом в траву, но никуда он не полетел, а просто стоял, согнувшись, и с улыбкой смотрел на Адэр. Странный это был взгляд, хотя так сразу и не скажешь, что в нем такого уж странного.
Адэр прочистила горло:
– Все о'кей, мистер Гаррети? – спросила она, хотя смутно чувствовала, как мало смысла в таком вопросе. У него явно все было прекрасно, причем куда прекраснее, чем обычно. Он только что проделал трюк, больше подходящий олимпийскому чемпиону по гимнастике, чем старому пенсионеру из Квибры. – Я имею в виду, с вашей кошкой все о'кей? Вы туда влезли, чтобы ее снять? Вам не нужна… э-э-э… лестница? Или еще что-нибудь?
Мистер Гаррети обернулся и посмотрел на кошку, и в тот же миг кошка попятилась, зашипела и быстро исчезла за коньком крыши.
– Нет. Именно этот паразит, эта кошка, вовсе не моя собственность. Она бродячая или соседская, а ведет себя так, будто моя крыша принадлежит ей. Нет. Не моя кошка. Нет, нет. – Он снова повернулся и посмотрел на Адэр. Причем выражение лица у него было в точности такое же, как прежде. Та же улыбка. Тот же оценивающий взгляд, который, казалось, ее взвешивал. – А ты подросла, – заметил он. – За последние несколько недель.
Адэр удивленно мигнула:
– Подросла?
– Да, на одну восьмую дюйма. – Он отвернулся и посмотрел на жену. Держа что-то в одной руке, миссис Гаррети вскарабкалась на крышу с задней стороны дома и встала на самом коньке крыши с непринужденностью циркового акробата. И спокойно там стояла с неким подобием спутниковой антенны в руках – тарелкой размером с крышку от мусорного контейнера. Сравнение с крышкой приходило в голову абсолютно естественным образом потому, что, на взгляд Адэр, тарелка и на самом деле была частично сделана из металлической крышки от мусоросборника, но на ее поверхность напаяли множество проводков, радиально расходящихся от центра.
И тут в голове у Адэр всплыло: миссис Гаррети по крайней мере два года не поднимается из инвалидного кресла. А теперь спокойно стоит на крыше дома.
Миссис Гаррети злобно смотрела на Адэр, но потом будто бы что-то вспомнила и улыбнулась, но выражение глаз осталось.
Что это был за взгляд! Адэр находилась футах в сорока от нее, к тому же намного ниже уровня крыши, тем не менее взгляд ударил в нее, словно попавшая в голову стрела. Девушке захотелось поскорее уйти.
– Мы устанавливаем спутниковую тарелку, – объяснила миссис Гаррети. – Мой муж нашел схему в разделе «Сделай сам» в «Попьюлар мекэникс». Вот мы и сделали. Сейчас они очень популярны. То и дело их видишь. И какая экономия! Бесплатное спутниковое телевидение, так-то, красотка.
Разговор все время происходил между людьми, стоящими на крыше, и Адэр, которая оставалась на земле. В конце концов у нее заболела шея, но она все никак не могла уйти, не могла не пялиться на них. Вдруг она почувствовала, что тут еще кто-то есть. Обернулась и увидела мистера Тана, старого доброжелательного вьетнамца, который жил рядом с Гаррети. Мистер Тан стоял у себя во дворе с граблями в руках и с открытым ртом смотрел на миссис Гаррети. Он явно был удивлен не меньше Адэр.
Мистер Тан и Адэр обменялись смущенными взглядами. Оба ничего не понимали, и оба чувствовали себя не вправе задавать вопросы.
– Китайская медицина, – жизнерадостно проговорил мистер Гаррети. – Вы-то должны ее оценить, Тан. Мы ходили к китайскому доктору. Он дал нам чудодейственный… – И он обернулся к жене, они обменялись взглядами. Мистер Гаррети кивнул и снова обратился к мистеру Тану: -… женьшень. Он дал нам чудодейственный женьшень.
– Ах вот как! – воскликнул мистер Тан. – Женьшеню я доверяю. Я сам его принимаю, но ничего подобного… Господи, вы считаете, ей там не опасно?
– У меня все о'кей, мистер Тан, – рассмеялась миссис Гаррети. – Как видите, я чувствую себя более чем прекрасно. И так счастлива, что выбралась из этого кресла. Теперь я просто ожила. Держи, дорогой. – И она сунула ему самодельную спутниковую тарелку с таким видом, словно подавала упаковку таблеток. Потом повернулась и уверенно прошла к дальней стороне крыши. Теперь Адэр ее не видела, но вскоре услышала глухой стук, в точности как если бы миссис Гаррети упала.
– Господи, мистер Гаррети, она не… Мистер Тан тоже услышал грохот.
– Ваша жена… С ней все в порядке? Мне показалось, кто-то упал. Послушайте, Гаррети, с ней ничего не случилось?
Гаррети не обращал на Тана никакого внимания, он продолжал устанавливать спутниковую тарелку на самом коньке крыши, поворачивая ее так, чтобы она смотрела не в небо, а по линии верхних оконечностей крыш.
Тут из-за угла дома в передний дворик вышла миссис Гаррети, благополучно спустившаяся с крыши, бросила взгляд сначала на Адэр, потом на мистера Тана и сказала:
– Разумеется, у меня все отлично, благодарю вас.
Адэр посмотрела на ноги миссис Гаррети. К ее белым теннисным туфелькам прилипла трава, причем сверху. У Адэр возникла иррациональная мысль, что миссис Гаррети просто спрыгнула с крыши позади дома, и туфли вдавились в грязь до самого верха. Разумеется, такое невозможно.
Мистер Гаррети сосредоточенно прикручивал основание самодельной спутниковой тарелки к коньку крыши. Снизу было видно, как ловко работают кисти его рук.
– А теперь, если позволите… – произнесла миссис Гаррети, – мне бы не хотелось, чтобы мой муж отвлекался. Он может…
– … может упасть, – проговорил ее муж в то же мгновение, что и она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44