Юрка быстро одевается, выбегает на крыльцо. На верхней ступеньке сидит бабка Василиса и очищает сморчки от земли. Успела уже, старая, в лес сходить!
— Я бы сбегал.
— Будила… Да разве тебя добудишься?
Юрка сходил в избу, посмотрел, сколько времени. Одиннадцатый. Не утерпел, приоткрыл дверь в комнату квартирантов. Там никого не было. Исчезли и мешки из прихожей. Юрка не верил свои глазам: ушли? Он ринулся в сени.
— Где?!
Бабка разрезала белый сморчок на две части и бросила в чашку. Вода брызнула Юрке на ноги.
— Утром встали, забрали свое добро — и к Ширихе… Видать, не понравилось у нас. — Голос у бабки спокойный, в темных глазах непонятная усмешка. — Не угодила, видать… Плохо ухаживала.
— И больше не придут? — вырвалось у Юрки.
— Ушли и спасибо не сказали.
У Юрки гора спала с плеч. Он вернулся в избу, наклонился к Дику и в желтую собачью шерсть прошептал:
— Ушли, Дик. Ты понимаешь, ушли!
Дик улыбнулся, показав клыки и сморщив нос. Он тоже был рад и сыт. Главное — сыт.
Юрка схватил сухой березовый веник и начисто вымел избу. Сбегал в огород, нарвал к завтраку зеленого лука. Бабка удивленно посмотрела на него и сказала:
— Воды нет.
За водой ходить Гусь не любил. Считал это дело не мужским. А тут беспрекословно взял ведра, старое облупленное коромысло и отправился на колонку.
— Эй, Гусь! — окликнул его по дороге Жорка.
— Привет, — весело ответил Юрка.
Жорка озадаченно почесал конопатый нос и сказал:
— А чего это ваши постояльцы ушли к нам?
— У вас же спирт…
— Не-е… — усмехнулся Жорка. — Не из-за этого.
— Говори-говори… — Юрка поставил на траву ведра, подошел к нему. — Из-за чего?
Жорка поглядел в недобрые Юркины глаза и перестал ухмыляться. И зачем он опять задел этого Гуся? Теперь добра не жди.
— У вас тесно, — неуверенно сказал Жорка, опуская взгляд в ведро.
Это было просто смешно. Бабкин дом вдвое больше Ширихиного. Но Юрка охотно согласился.
— Это верно, у нас тесно. Собака и прочее… — миролюбиво сказал он.
— И продукты у вас хранить нельзя…
— Почему?
— Крысы…
Юрка осторожно взял Жорку за ворот рубахи, приблизил к себе:
— Запомни, рыжая жаба, — негромко сказал он. — Капнешь кому-нибудь, придушу!
Подобрал ведра, коромысло и ушел, позванивая дужками. Глядя на его худую, но сильную, спину, Жорка с трудом удержался, чтобы не бросить вслед что-либо обидное. Ядовитые слова так и вертелись на языке, но Жорка пересилил себя. С Гусем надо поосторожнее. И вправду придушит. Отчаянный он человек. И глазищи горят, как у луня.
Юрка, прижав спиной к стволу колонки рычаг, терпеливо дожидался, пока хлипкая струя наполнит ведро. Неужели разболтает Жорка? Опять, скажут, взялся за старое… Ворует. Узнает бабка, Егоров. По мере того, как наполнялось ведро, Юркино настроение падало. Зря, пожалуй, залез он в мешок. Ведь клялся Северову… Проклятая натура — берет свое!..
Вода брызнула на штаны, босые ступни. Юрка отпустил рычаг, поддел коромыслом оба полных ведра и, выделывая ногами замысловатые кренделя, двинулся к дому. Зачем налил он полные ведра? Тяжело. Потом — что ни шаг — вода выплескивается на штаны. И ведет из стороны в сторону. Уж лучше, как бабка, ходить с одним ведром.
— Отдохни, а то упадешь, — услышал он насмешливый голос. Юрка резко повернул голову вправо и увидел Маргаритку. Она стояла на тропинке с ведром в руках.
— Отпусти ведра-то, — улыбнулась она.
Ведра, будто того и ждали, сами шлепнулись на землю. С громом, звоном, плеском. Юрка швырнул под ноги ненавистное коромысло и повернулся к Рите.
— Льет, понимаешь, на штаны, — сказал он, водя ладонью по боку.
— Ты неправильно носишь… Нужно идти не вразвалку, а быстро-быстро… А где Дик?
— Он шпиона поймал.
— Юр, покажи!
— Шпиона?
— Дика, дурачок.
В другой раз Юрка бы обиделся, но тут ничего не сказал.
— Худющий-то какой! — ахнула Маргаритка, увидев Дика. Он ее сразу узнал и принялся прыгать, скакать.
— Чем кормишь?
— Колбасой, — сказал Юрка, — и свиной тушенкой.
— Он умрет…
— А где я возьму жратву? — рассердился Гусь. — Знаешь, сколько ему надо?
— Он голодный… — Рита поставила порожнее ведро и выскочила за калитку.
— Чья это такая прыткая? — спросила бабка.
— Маргаритка… девчонка одна.
— Вижу, что не парень… Не Кольки однорукого дочка?
— Его.
— Хороший мужик, работящий, — сказала бабка. — Уж который год один с ней нянчится…
— У него хоть и руки нет, а знаешь как на тракторе ворочает? — оживился Юрка. — И она… эта Маргаритка ничего… Она нам обеды варила на аэродроме. Вкусные.
— Только бы не в матку… — загадочно сказала бабка и ушла в избу.
Маргаритка притащила полный котелок картофельного супа, накрошила туда хлеба и поставила перед Диком.
— Ешь.
Они глядели на собаку, уплетающую теплую похлебку, и молчали.
— А где твоя мамка? — вдруг спросил Гусь.
— У меня папа, — сказала Рита и погладила Дика.
— Тебя мамка… — начал было Юрка, но Маргаритка перебила:
— Вот пристал!
Ее серые глаза потемнели. Золотистые паутинки задрожали надо лбом, круглый подбородок дрогнул.
— Теперь до вечера сыт, — сказал Юрка.
— Я ему буду каждый день что-нибудь приносить… Ведь он не только твой. Общий?
— Угу, — сказал Юрка.
Дик вылизал котелок, отошел в сторону и улегся в тени, под забором. Разговор иссяк. Маргаритка о чем-то думала, а Юрка не знал, что еще сказать.
— Я пойду, — сказала Рита.
— Ты теперь здесь будешь жить?
— Папе дали работу. В гарнизоне.
— На тракторе?
— Грузовик получил… Я пойду.
— Полуторку? — спросил Юрка.
— Трехтонку.
— А-а, — сказал Гусь. — Ну иди.
Маргаритка ушла. Дик проводил ее до калитки, обидчиво полаял и снова улегся в тени. Юрка вспомнил про книжку «Айвенго», которую ему подарила Рита. Он совсем забыл про нее. Хорошо, что не спросила, читал или нет.
Книжка вместе со скудными Юркиными пожитками лежала в комоде. Она была толстая и без картинок. Юрка тяжело вздохнул и раскрыл первую страницу.
— Никак читать собрался? — удивилась бабка.
— Говорят, интересная.
— Про што хоть?
— Про этих… рыцарей.
— Лыцарей? А кто это такие?
— Были раньше, — сказал Юрка. — Неужто не помнишь? У них еще эти… кольчуги и мечи.
ВЗРЫВ
Стасик изо всей силы стукнул кулаком в дверь и присел: больно!
— Гусь! — крикнул он.
Дверь молчала.
Стасик ничего не понимал: где Юрка? Прячется от него, что ли?
— Юрка-а! — заорал он, пиная дверь ногами.
— Ишь развоевался, — услышал он голос за спиной. — Чего грохочешь?
— Доброе утро, бабушка, — сказал Стасик. — Я Юрку…
Бабка Василиса закрыла калитку в огород и поднялась на крыльцо. Руки у нее были в земле.
— Как твоя тетка-то? — спросила она.
— Спасибо, здоровая.
Бабка окинула взглядом щуплую фигуру мальчика.
— Ничего… выправился.
— Скажите, пожалуйста, где Юра?
— А когда тебя тетка сюда привезла — стоять не мог… Как былинка.
Стасик почувствовал себя неловко. Сколько можно качать головами, жалеть: «Какой ты худенький! Да как тебя ноги держат?» Никакой он не худенький. И ноги у него, как у всех, разве что немного потоньше… И бегает не хуже других.
— Бабушка, у вас гусеница ползет по голове, — сказал Стасик и, приподнявшись на цыпочки, снял с платка зеленую капустницу.
— Не знаю, что делать, — пожаловалась бабка. — Еще и кочнов-то не видать, а эти обжоры уже обглодали все листья.
— Третий раз прихожу — нет дома.
— Спасу нет с ними… Не углядишь — так всю капусту на корню сожрут.
— До свиданья, бабушка, — сказал Стасик.
— Ты к моему озорнику, сынок? — спросила бабка. — Так он на сеновале… Третий день там шебуршит в сене.
Стасик перемахнул через перила крыльца и — бегом к дощатому сеновалу, что стоял неподалеку от дома. Отворил тяжелую скрипучую дверь и захлопал глазами: со света темно, ничего не видно. Сена тут была одна охапка. Юрка лежал у стены на драном тулупе. Одна из досок отошла, и в прореху прямо на раскрытую книгу падал яркий дневной свет. Лежал Гусь на животе, руками обхватив голову. Он не слышал тягучего скрипа двери, не видел Стасика. Юрка витал где-то далеко. Одна нога его была подогнута. К черной пятке прилип зеленый огуречный лист. Дик лежал рядом. Он-то Стасика сразу увидел. Не вставая, приветливо повозил хвостом по пыльному полу.
— Куда запрятался! — удивился Стасик. — На дворе места мало?
— Погоди, — не отрываясь от книги, сказал Гусь. — Я сейчас…
Стасик подождал. Юрка словно забыл про него. Читал и дрыгал ногой.
— Тебя Тимка Груздь ищет, — сказал Стасик.
Юрка дрыгнул ногой и что-то промычал.
— Наверное, опять шпионов ловить.
Юрка с сожалением захлопнул книгу и повернулся к другу.
— Один всех разбойников разогнал… — сказал он.
— Кто?
— Ричард Львиное Сердце… Вот человек был — никого не боялся.
Стасик взял книгу, полистал.
— Интересная?
— Ого! — сказал Юрка.
— Дашь?
— Жалко, что ли…
Солнце нагрело обшитую дранкой крышу сеновала. Стало душно. Запахло старым сеном. В ярких голубоватых столбиках вихрилась пыль.
Юрка все еще находился под впечатлением книги. Вызванные его воображением образы все еще теснились на сеновале… Это не солнечные лучи прорезали сумрак. Это могучие рыцари скрестили копья. И по дороге, мимо бабкиного дома, не телега тарахтит, а мчатся на тонконогих скакунах разбойники Робина Гуда…
Стасик распахнул дверь. Летний день лавиной хлынул на сеновал, развеял образы…
— Смотри, что я достал. — Стасик разжал ладонь, и на ней блеснула короткая белая палочка.
— Детонатор! — обрадовался Гусь. — А шнур?
Стасик вытащил из кармана кусок шнура.
— Выменял на патроны, — сказал он.
— Попробуем, как горит.
Юрка сбегал домой за спичками. Ножом отрезал маленький кусочек, распушил фитиль и поджег. Пыхнул синий дымок, вырвалось тонкое жало огня — и все.
— Черт, быстро горит, — сказал Юрка.
— Не годится?
Гусь пожал плечами.
— Надо проверить с детонатором… У тебя еще есть?
— Три штуки.
— Тогда испытаем. — Юрка забрался на чердак, достал мешок со взрывчаткой. Взгляд его наткнулся на пустую запыленную бутылку. Прихватил ее с собой и спустился вниз.
— Бомбу соорудим, — сказал он.
Натолкали взрывчатку в бутылку, в горлышко вставили детонатор со шнуром.
— Куда бы приспособить?
— Пошли в лес, — предложил Стасик. Но Юрке хотелось испытать самодельную гранату сейчас же. Он поставил бутылку в картофельную борозду и полез в карман за спичками.
— Как бабахнет… — сказал Стасик.
— Отойди, — приказал Юрка. — Дика запри в сеновале.
Стасик закрыл овчарку и вернулся.
— А бабушка? — спросил он.
— Она глухая. А потом ее нет. В лес ушла.
Юрка ногтем расковырял конец шнура и чиркнул спичкой. Но поднести не успел: Стасик из-за его спины дунул на огонек.
— Уйди, говорят! — обозлился Гусь.
— Я подожгу, — сказал Стасик. Юрка изумленно уставился на него.
— Ты?!
— Давай спички.
Лицо у Стасика было очень бледное, но решительное. Что-то новое, незнакомое появилось в его глазах. И Юрка против своей воли протянул спички.
Стасик, нахмурив лоб, опустился перед бутылкой на колени. Бутылка была зеленоватой, и один бок ее ярко блестел. Он чиркнул спичкой и сразу же погасил: мимо дома прогрохотала машина. Когда скрип рессор и лязг бортов заглохли вдали, Стасик снова чиркнул спичкой и спокойно поднес к шнуру.
— Бежим! — гаркнул в ухо Юрка.
Плечо к плечу они добежали до забора, упали в крапиву, и в ту же секунду раздался оглушительный взрыв. Солнце подпрыгнуло над головой и исчезло. Стало темно. Сверху на них что-то сыпалось. Гусь открыл глаза и чихнул. Над ними висело облако пыли. Когда пыль осела, ребята ахнули: посредине бабкиного огорода зияла порядочная воронка. Зеленая картофельная ботва стала серой от пыли.
— Гошподи, помилуй, гошподи, помилуй… — бормотал кто-то рядом.
Юрка перевернулся на бок и увидел Шириху. Она лежала на тропинке, уткнувшись лицом в лопухи. Скрюченные пальцы ее вцепились в траву.
— Шириху ранило, — прошептал Гусь, толкая локтем приятеля.
— Куда? — спросил тот.
— Господи, помилуй, говорит, — сказал Юрка.
— Ну, теперь будет…
К дому бабки Василисы бежали люди. У калитки затормозил открытый зеленый «виллис». Из него выскочили трое военных и тоже затопали во двор. Юрка и Стасик, прислонившись к забору, сидели в крапиве.
Крапива жгла (они только сейчас это почувствовали), но вылезать из нее не хотелось. Лучше в крапиве сидеть, чем стоять под осуждающими взглядами людей.
Молодой лейтенант в зеленых погонах осмотрел воронку, повернулся к собравшимся:
— Что тут произошло?
— Бомба разорвалась, — сказал кто-то.
— Откуда она взялась? — возразил лейтенант. — Налета-то не было.
— Только это вышла я иж дома, шлышу гудет, — затараторила Шириха. — Как грохнет, батюшки мои, чуток в меня не угодил, треклятый…
— А вы видели, мамаша?
— Шамолет-то? — спросила Шириха. — Улетел окаянный… Жброшил бомбу и — покедова.
— Не было самолета, — загудели в толпе. — Примерещилось ей… Со страху.
Один из бойцов обнаружил в траве мешочек с толом и показал лейтенанту.
— Картина проясняется… — Суровый взгляд лейтенанта остановился на ребятах, все еще сидевших в крапиве. — Ваша работа?
— Мы бомбы делать не умеем, — сказал Гусь. — Это замедленная… Мы в ножички играли, а она сама взорвалась.
— Чье это добро? — спросил лейтенант, взвешивая в руке увесистый мешочек.
Ребята молчали.
— Ах ты шукин шын! — заорала Шириха, наконец сообразившая, в чем дело. — Чуть меня на тот швет не отправили… Жаберите его вмеште ш шобакой. Житья нет!
В толпе Юрка увидел Жорку. Он показывал на Юрку пальцем и что-то взахлеб рассказывал толстой тетке.
— Попался, Гусь? — крикнул из толпы Рыжий. — Теперь тебе каюк.
Жорка больше не боялся Гуся. Он был уверен, что теперь-то Юрку приберут к рукам. Жорка радовался и не скрывал этого.
— Поехали с нами, — сказал Юрке лейтенант.
— Это куда?
— В комендатуру.
Юрка нехотя выбрался из крапивы и стал отчаянно чесать ноги.
— В штаны бы тебе еще крапивы натолкать, знал бы, как людей полошить, — сердито сказала толстая тетка. Жорка уже успел все про Юрку выболтать.
— Хватит чесаться, — лейтенант крепко взял Юрку за руку. — Еще, приятель, почешешься…
Пока разворачивались все эти события, Стасик молчал. Увидев Шириху живой и невредимой, он обрадовался. Но когда дело круто повернулось против Юрки, даже пожалел, что Ширихе не попало. Очень уж яростно она налетела на Гуся.
Юрку повели к машине. Стасик бросился к лейтенанту.
— Это я взорвал, — торопливо сказал он. — Гусь ни при чем. Отпустите.
— Брешет! — крикнул из толпы Жорка. — Это Гусь. Я знаю.
— Вру? — Стасик выхватил из кармана два детонатора и протянул лейтенанту. — Вот, остались.
Лейтенант осторожно положил детонаторы в разные карманы и сказал:
— Поедешь с нами… Там разберемся.
— Помалкивал бы… человек! — проворчал Гусь. — Кто теперь Дика выпустит?
Юрка хотел рассердиться и не мог.
Усаживаясь в маленький «виллис», лейтенант спросил:
— Был еще кто-нибудь в вашей компании?
— Был, — быстро сказал Юрка. — Вон, стоит у забора, рыжий.
Стасик раскрыл было рот, но Юрка незаметно щипнул его. Стасик подпрыгнул на жестком сиденье, но ничего не сказал.
Жорку посадили рядом с Юркой.
— Брешет он, дяденька, — плакал Рыжий, размазывая кулаками слезы по толстым щекам. — Я смирны-ый, спроси-и у мамки-и…
— Смирны-ый… — передразнил его Юрка. — А бомбу взорвал?
— Ну скажи, что он брешет, — заглядывая Стасику в глаза, ныл Жорка. — Ежели где и валяется бомба, так я ее за километр обойду.
Стасик молча отвернулся от него.
— Отпусти-и, дяденька-а-а… Я… я…
Тут машина резко взяла с места, и Жорка, охнув, схватился рукой за подбородок. Видно язык прикусил.
Когда проезжали мимо сельпо, Юрка увидел Маргаритку. Она с котелком шла навстречу.
— Дик в сарае… — проносясь мимо, крикнул Юрка и помахал рукой.
АЙ ДА КАПИТАН!
— Вот они, голубчики, — сказал лейтенант, вводя ребят в небольшую комнату.
У распахнутого окна стоял письменный стол. На нем, кроме чернильницы, ничего не было. Одну стену занимала огромная зеленая карта. Словно клюкву кто-то рассыпал по ней. Это красные кружочки и точки. Лицом к карте стоял дядя Вася и толстым карандашом соединял кружочки синей ломаной линией. Юрка и Стасик переглянулись и опустили глаза.
— Рад вас видеть, мальчишки, — широко улыбнулся капитан. — В гости пришли?
— С гостинцем привел, товарищ капитан. — Лейтенант поставил на стол мешок со взрывчаткой. Выложил из кармана детонаторы.
— Вы свободны, Титов, — сказал дядя Вася.
— Гм, — сказал лейтенант и, строго взглянув на ребят, вышел.
Капитан поздоровался с Юркой и Стасиком за руку, Жорке тоже руку подал.
— Дяденька, я тут ни при чем, — сказал Рыжий. — Это все они…
Дядя Вася усадил их на черный мягкий диван и сам сел рядом.
— Как твоя собака? — спросил он.
— Жива, — неохотно сказал Юрка, а про себя подумал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27