Северов стоял вот тут и гладил ствол. А вон на той лужайке их обстреляли.
— Здесь что-то цветов не видно, — осмотревшись, сказала Рита. — Я пойду дальше.
— Скажи: красивая эта береза? — спросил Юрка, разглядывая ствол.
— А ты слепой?
— Красивая, — сказал Юрка. — Ее без трактора не дотащишь…
Он подошел к другой, молодой тонконогой березке и покачал ее за ствол. Листья вздрогнули.
— Шумит, — сказал Юрка и, поплевав на ладони, с маху вонзил лопату в твердый дерн.
Выкопать березу оказалось делом нелегким. Она успела глубоко врасти в землю. Стряхнув с корней комки, Юрка взвалил дерево на плечо.
— А цветы? — спросила Рита.
— Бери лопату, и пошли, — скомандовал он.
Березу посадили рядом с могилой.
— Полить надо, — сказал Юрка и стал озираться: нет ли рядом подходящей посудины. Ничего не увидев, он стащил с головы подаренный Северовым шлем и спустился вниз к речке.
Шлем был кожаный, и вода из него не вытекала. Раз пять спускался Юрка к речке за водой. Рита, присев на корточки, ладонями разравнивала вокруг березы сырую желтую землю.
— Огромная вырастет, — сказал Юрка. — Ни одного корня не повредил… После войны я сюда скворечник приколочу. В нем будут скворцы жить и чвирикать… Он говорил, что любит, когда скворцы чвирикают.
Они долго сидели рядом и смотрели на речку, что плескалась внизу в пологих берегах. Три больших утки полоскали широкие клювы в затянутой ряской воде.
Молодая береза расправляла на вешнем ветру ветви.
ЗДРАВСТВУЙ, БАБКА ВАСИЛИСА!
Юрка нашел Семена за гаражом. Шофер в синих галифе и сапогах лежал на траве. Солнце пекло выпуклую грудь. Лицо было прикрыто пилоткой. На плечах и руках синей тушью были выколоты самолеты, пропеллер и орел. Юрка обошел Семена кругом, присел на корточки; интересно, на спине тоже что-нибудь нарисовано? Ему больше всего понравился самолет.
Грудь шофера вздымалась, он, наверное, задремал. Юрка сорвал зеленую былинку и пощекотал ему нос. Нос сморщился, задвигался, но не чихнул. Семен головой подбросил пилотку, и два дремотных черных глаза уставились на Юрку.
— А-а, это ты, Огурец, — заулыбался Семен. — Молодец, что не забываешь.
— Выколи и мне такой самолетик, — попросил Юрка.
Шофер покосился на свое плечо.
— Не надо, — сказал он. — Пакость это… Да и больно.
— Не бойся, пищать не буду, — сказал Юрка. — Орла с бабой не надо, а самолет наколи.
— Говорят, пакость это… Я бы с удовольствием избавился, да вот беда — намертво въелось.
— Жалко?
— Отстань, Огурец, не умею я.
— Ты только нарисуй мне, а я разведу в кипятке сажу и сам иголкой наколю.
— Вот привязался, — рассердился Семен. — Дураки этим делом занимаются!
— И ты дурак? — усмехнулся Юрка.
— Дурак… был, — сказал Семен и перевернулся на живот. На спине наколок не было.
Юрка сбросил с себя гимнастерку, расстелил ее (он боялся муравьев) и улегся рядом. Сразу за гаражом, расположенным в сосновом перелеске, начинался заливной луг. Он спускался к реке и продолжался на том берегу до соснового бора. Трава на лугу росла высокая, сочная. Круглые головки куриной слепоты сияли желтыми светлячками. Зеленые, еще не распустившиеся бутоны белой ромашки упруго раскачивались на тонких длинных стеблях. Над лугом висели маленькие жаворонки и, трепеща крыльями, свистели в свою звонкую свирель. Над речкой низко шли редкие облака. Солнце свободно просвечивало сквозь них, и от облаков на луг падали быстро бегущие тени. И если бы не гул моторов и не острый запах бензина, — ничто бы не напоминало войну.
Юрка дотронулся рукой до густых черных волос цыганистого Семена и спросил:
— Когда на станцию?
Семен, по-узбекски подобрав под себя ноги, уселся на примятой траве, закурил. Запах бензина смешался с запахом крепкой махорки. На аэродроме взвыл мотор. Сейчас штурмовик выйдет на взлетную дорожку. Над соснами повиснет тусклая ракета — и пошел! Когда самолетный рев на миг оборвался, в небесной синеве вновь послышался чистый звон жаворонка.
— После обеда, — сказал Семен и посмотрел на часы. — А точнее — через полтора часа. Устраивает?
— Ага, — кивнул Юрка.
— Бабку проведать? — помолчав, спросил Семен.
— Ты знаешь, я совсем отсюда.
— Что так? — Семен быстро взглянул на Юрку и пилоткой смахнул с плеча черного кузнечика.
— Делать здесь больше нечего, — неуверенно сказал Юрка. — А потом…
— Что потом?
Юрка сорвал крупный стебелек кислицы и стал жевать. Во рту стало кисло, но он жевал, пока скулы не свело.
— А ты, когда вздумаешь, заезжай ко мне, — сказал Юрка. — Ладно?
— Хочешь, я с завгаром поговорю — подыщет тебе работенку?
— У меня собака, — сказал Юрка. — Ученая. Овчарка, зовут Дик.
— Зачем тебе собака?
— Она у меня все понимает. Что скажу — все делает.
— А как она жрать?
— Больше пуза не съест, — резонно заметил Юрка.
— Это да, — засмеялся Семен. — Гляди, как бы она тобой не позавтракала. Здоровая, говоришь?
— Во-о, — показал Юрка себе на грудь. — Как теленок.
— Так как насчет гаража-то, а? — опять спросил Семен.
Юрка выплюнул изжеванный стебель, поднялся. Натянул на горячие плечи гимнастерку. На голову надел шлем.
— Пойду я, — сказал он. — Надо пожитки собрать.
— Шлем-то сыми — жарко. — Семен снова улегся на траву и лицо пилоткой прикрыл.
— Я тебя на дороге буду караулить, — сказал Гусь. — Гляди не проскочи мимо, ладно?
Семен ничего не ответил. На его пилотку снова вспрыгнул кузнечик и засучил длинной ногой.
Юрка подождал немного: Семен лежал и не шевелился. Видно, опять задремал.
…Семен что-то долго не ехал. Юрка присел на тугой вещевой мешок и задумался. Четыре месяца пробыл он в деревне. Намахал лопатой снега, наверное, с пятиэтажный дом. Сначала было лихо. А потом привык. Вон они, трудовые мозоли на руках. И с Маргариткой последнее время перестал ругаться. В мешке у него лежит книжка «Айвенго». Про рыцарей. Это Маргаритка подарила. Начни читать, говорит, не оторвешься… Надо будет прочитать. Да, а что это она еще завернутое сунула?
Юрка не поленился, развязал мешок и достал сверток. Развернул и удивился: в свертке лежала синяя майка и черные трусы. Маленькие, как раз его размер. Так вот, значит, что два дня подряд шила за занавеской Маргаритка! А он ей ничего не подарил. Нет у него ничего. Как говорится, вошь в кармане да блоха на аркане. Неудобно получается: ему одежду, книгу, а он — фигу…
Фыркнула машина. Юрка поднял голову: бензовоз! Но машина не затормозила, прошла мимо. В боковом опущенном окне кабины он увидел широкое большеносое лицо. Шофер смотрел вперед и делал вид, что не замечает Юрку.
Это Егор из отделения Семена. Он в жизнь никого не посадит. Уж такой он человек. А с виду добряк, каких поискать, — лицо добродушное, веселое. Все время балагурит. А в гараже его никто не любит. Семен называет его кулаком.
На дороге показался второй бензовоз. Это Семен. Юрка свистнул Дика. Пес перемахнул через жидкий плетень и в несколько прыжков оказался рядом.
Юрка искоса взглянул на дом. На крыльце стояла Маргаритка. Она покусывала кончик своей толстой косы.
— Ай да пес! — сказал Семен, открывая дверцу кабины. — Куда мы его посадим?
— В кабину, — сказал Юрка.
— Ничего себе пассажир. — Семен сдвинул пилотку на затылок, махнул рукой: — Садись!
Юрка забрался в кабину, за ним Дик. Тут к бензовозу подбежала Маргаритка и, взмахивая длинными ресницами, сказала торопливо:
— Мы с папой тоже скоро вернемся на станцию… Он еще с месяц поработает — и домой. Ты, Юр, приходи к нам с Диком. Я ему корм буду давать. — Маргаритка разжала маленький кулак и протянула Дику на ладони кусок сахару.
— Я ему овсяную похлебку буду варить, — прибавила она.
Юрка степенно молчал. При Семене ему казалось неудобно разговаривать с девчонкой. Мало ли чего подумает. А ему на нее наплевать. Что есть Маргаритка, что нет ее, — все одно. Конечно, борщи она вкусные умеет готовить, и вообще по хозяйству у нее здорово получается, но зато язык — пропеллер. Ей слово — она пять. Да все ехидные… Правда, последнее время они перестали ругаться, но все равно Юрка девчонок не любит и с ними по-настоящему дружить нельзя. Вот Стаська — это да! Это человек. Давненько они не виделись.
— Трогай, — сказал Юрка Семену. — Чего стоим?
Семен хитрыми черными глазами прищурился на Маргаритку, улыбнулся:
— Куда спешить? Успеем.
— Вот человек рассуждает! — тряхнул головой Юрка (он старательно избегал смотреть на Маргаритку). — А штурмовики? Они тебя ждать будут, да?
— До свидания, Дик, — сказала Рита.
Юрка не оглядывался, но знал, что Маргаритка стоит на дороге, покусывает кончик косы и смотрит вслед. Он не вытерпел и высунул голову в полуопущенное окно: за бензовозом стояло плотное пыльное облако. Оно заволокло не только Риту, но и дом, в котором Юрка прожил несколько месяцев.
Когда проезжали мимо могилы Северова, Юрка посмотрел на свою березку. Рядом с высоченными тополями она казалась особенно тоненькой и хрупкой. На могильном холме щедро рассыпана сирень. Это Катя принесла.
Семен смотрел на дорогу и молчал. Его большая загорелая рука делала незаметное движение, и машина плавно поворачивала, следуя всем изгибам узкой выбитой дороги. Иногда сильно встряхивало, и Юрка ожидал, что еще толчок — и он головой пробьет железный верх кабины.
Сосны, сосны. Снизу они заросли грубой замшелой корой, а ближе к вершинам кора все тоньше, краснее. Стволы прямые, как на подбор. Нижние ветви отмерли и сами собой отвалились. А верхние шумят, качаются высоко-высоко. Если на такую сосну забраться, то можно всю округу верст на десять обозреть. Говорят, что немцы в этот сосновый бор диверсантов забрасывают: они ночью на парашютах спускаются, а потом бродят по лесам, ищут склад боеприпасов. Одного женщины-колхозницы в риге обнаружили. Диверсант, зарывшись в солому, спал. Его привели в штаб. Сначала он отпирался, говорил, что корову искал и заблудился, а потом все рассказал.
Семен подвез Юрку к самому дому.
— Надумаешь в гараж — знаешь, где меня найти. — Он еще что-то хотел сказать, но Юрка уж захлопнул дверцу.
— Ладно, — сказал он. — Найду.
Когда машина тронулась, Юрка спохватился и крикнул:
— Эй, Семен, пока!
Бензовоз завернул возле четырех сосен и покатил в перелесок, на склад. А Юрка с мешком в руках стоял на дороге и с тревогой смотрел на старый бабкин дом. Раз стекла целы, — значит, бабка жива и здорова. Сквозь изгородь виднелись грядки. На них топорщился лук, качался высокий укроп. За грядками цвела картошка. Дик подошел к изгороди и стал обнюхивать запыленную траву.
Юрка несмело толкнул расшатанную калитку и вошел во двор. Ноги сами побежали по тропинке к крыльцу. В сенях в нос ударил запах керосина. Дверь в избу была отворена. Юрка перешагнул через порог и увидел бабку Василису. Она стояла на коленях перед табуреткой и лила из бидона желтую маслянистую жидкость в керосинку.
— Здравствуй, бабушка, — негромко сказал Юрка и облизнул губы.
Бабка поставила круглый бидон на пол, тяжело поднялась и посмотрела на Юрку.
— Керосин-то давнишний, — сказала она, — не знаю, будет ли гореть…
— Я тебе авиационного бензина достану — хоть залейся!
Юрка брякнулся на колени, развязал мешок и протянул бабке две буханки белого хлеба и кулек сахару.
— Это к чаю, — сказал он. — А хочешь — ешь сейчас, у меня еще сухари есть… — Он пододвинул мешок к бабке: — Бери. Это все тебе. Заработал.
На пороге появился Дик. Он, вытянув морду, стал втягивать воздух в себя.
— Это мой Дик бабушка, — торопливо сказал Юрка. — Он ученый. Смотри, какие он штуки делает… Дик, голос!
Овчарка, не обращая внимания на Юрку, подошла к бабке и понюхала ее руку.
— Пошел вон из избы! — замахнулась бабка.
Дик шарахнулся к порогу. Юрка схватил его за ошейник и, повернув расстроенное лицо к бабке, сказал:
— Он умный, бабушка. Он мне как друг. Это Дик. Он ничего со стола не берет. Он ученый.
Но бабка уже забыла про Дика.
— Небось голодный? — захлопотала она. — Ужо чайку тебе разогрею. Попьем с сахаром. Вроде росточком-то повыше стал. И лицо сурьезное. Жить у меня будешь? Али проведать зашел?
Юрка не успел ответить. Громкий лай, фырканье и шипение наполнили избу. Это состоялось знакомство Дика с Белкой.
— На что нам собака? — говорила бабка. — Кошка хоть мышей ловит, а собака? Да еще такая большенная. Она небось прорву сожрет. Караулить нас от воров неча. Зачем она?
Юрка с Диком вышел на крыльцо. У него было легко на душе, словно после долгой разлуки он вернулся в родной дом. Это чувство было новым, незнакомым. Уж сколько времени Юрка не знал, что такое родной дом. А с Диком обойдется. Бабка добрая. Не прогонит. Вот только надо собаку с кошкой примирить. А то будут царапаться…
— Гляди-ка, мать честная, Гусь заявился! — услышал он удивленный возглас.
У забора стоял рыжий Жорка и, прижав конопатый нос к жердинам, глядел на Юрку.
ФЛАГ НАД БАШНЕЙ
Напротив бабкиного дома стоит водонапорная башня. Василиса говорила, что с этой башни можно край света увидеть. Башня до половины сложена из серого, грубо отесанного гранита, а выше — из кирпича. Крыша обита красным железом. На крыше еще одна маленькая башенка с трубой. На трубе флажок — флюгер. Куда подует ветер, туда и повернется флажок. В любое время из окна можно определить направление ветра.
Летом крыша нагревается и воздух над башней струится, дрожит. И облака, которые проплывают мимо, тоже дрожат. Если подойти к самой башне и посмотреть вверх, то кажется, что башня валится набок. В жаркий день в расщелинах между гранитными плитами прячутся небольшие крепкие жучки. У них цепкие лапы и длинный нос. Сельские ребята называют их слониками. За час можно прутом наковырять целый спичечный коробок. А потом начинается игра: каждый выбирает слоника покрупнее и дает ему попробовать поднять щепку. Сначала полегче, а потом все тяжелее. Победителем считается тот, чей слоник поднял самый тяжелый груз.
Ребята лежали на траве около башни и испытывали силу своих слоников. Солнце нещадно пекло их макушки, грело через рубахи тело. Юрке надоело возиться с цепкими жуками, но все равно делать было нечего, и он играл, лениво перебрасываясь словами со Стасиком.
На этот раз выиграл Колька Звездочкин. Он вытряхнул из спичечного коробка слабеньких жуков и любовно посадил туда слоника-чемпиона.
— Не жук, а трактор-тягач, — удовлетворенно сказал Колька.
— Усач может в пять раз тяжелее щепку поднять, — заявил Жорка. Он был рассержен на своих слоников. Они оказались никудышными. Ни одной приличной щепки поднять не смогли.
— В пять раз, говоришь? — переспросил Стасик.
— В четыре, — подумав, сказал Жорка.
— Сейчас проверим. — Стасик поднялся с земли и направился к бревнам, сгруженным неподалеку на широкой лужайке. На этих бревнах любили греться на солнце продолговатые жуки-усачи.
— Давай поспорим, что не поднимет? — предложил Юрка.
— Поспорим… — усмехнулся Жорка. — Твои штаны распорем, а мне новые сошьем.
Жорка по-прежнему не нравился Юрке, но так как он больше про ракетницу не заикался, Гусь мирился с его обществом. А потом, с Жоркой было полезно отношения не портить: он нет-нет да подбрасывал Дику то мозговую кость, то горбушку хлеба. Правда, не задаром. Юрка за это давал ему ракеты. Их осталось еще больше чем пол-ящика. А без ракетницы ценность их стала невелика. Конечно, если проковырять в картонной гильзе дырку и вечером поджечь, то зеленая ракета может взлететь в небо. Только не высоко. Метра на три-четыре. Но это, конечно, не то, что из ракетницы.
Возле бревен, где Стасик искал жука-усача, остановился хромой милиционер Егоров и фельдшер Комар.
Милиционер был в новой синей форме. Ворот гимнастерки расстегнут, фуражка в руках: жарко Егорову. Фельдшер размахивал руками и что-то говорил. Милиционер кивал головой и улыбался. А Стасик, разинув рот, стоял и смотрел на них. Он вдруг, боднув воздух кудрявой головой, высоко, козлом, подпрыгнул и припустил к ребятам!
— Ура! — заорал он, подбегая. — Наши остановили немцев на всех фронтах… Теперь начнут их крошить. И блокаду вот-вот прорвут. По радио передавали.
— А жука принес? — спросил Жорка.
Стасик удивленно посмотрел на него своими синими глазами:
— Немцев бьют.
— А-а, — равнодушно сказал Жорка и почесал свой конопатый нос. — Гусь спорить хотел, что усач…
— Заткнись, — оборвал его Юрка и повернулся к Стасику: — Эх, была бы ракетница — салют устроили бы… Может, поищем?
— Пустое дело, — сказал Колька Звездочкин. — Твоя ракетница у дяди Васи. Он ее из снега вытащил.
— Давайте лучше флаг повесим, — предложил Стасик.
— Куда? — спросил Юрка.
— Можно на наш дом, — сказал Колька. — У нас дядя Вася живет. Он помощник коменданта гарнизона.
— Подумаешь — шишка, — усмехнулся Юрка. Он был зол на дядю Васю за ракетницу.
Стасик задрал голову вверх и сказал:
— Хорошо бы на башню… Все бы увидели.
— Кишка тонка, — сказал Жорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Здесь что-то цветов не видно, — осмотревшись, сказала Рита. — Я пойду дальше.
— Скажи: красивая эта береза? — спросил Юрка, разглядывая ствол.
— А ты слепой?
— Красивая, — сказал Юрка. — Ее без трактора не дотащишь…
Он подошел к другой, молодой тонконогой березке и покачал ее за ствол. Листья вздрогнули.
— Шумит, — сказал Юрка и, поплевав на ладони, с маху вонзил лопату в твердый дерн.
Выкопать березу оказалось делом нелегким. Она успела глубоко врасти в землю. Стряхнув с корней комки, Юрка взвалил дерево на плечо.
— А цветы? — спросила Рита.
— Бери лопату, и пошли, — скомандовал он.
Березу посадили рядом с могилой.
— Полить надо, — сказал Юрка и стал озираться: нет ли рядом подходящей посудины. Ничего не увидев, он стащил с головы подаренный Северовым шлем и спустился вниз к речке.
Шлем был кожаный, и вода из него не вытекала. Раз пять спускался Юрка к речке за водой. Рита, присев на корточки, ладонями разравнивала вокруг березы сырую желтую землю.
— Огромная вырастет, — сказал Юрка. — Ни одного корня не повредил… После войны я сюда скворечник приколочу. В нем будут скворцы жить и чвирикать… Он говорил, что любит, когда скворцы чвирикают.
Они долго сидели рядом и смотрели на речку, что плескалась внизу в пологих берегах. Три больших утки полоскали широкие клювы в затянутой ряской воде.
Молодая береза расправляла на вешнем ветру ветви.
ЗДРАВСТВУЙ, БАБКА ВАСИЛИСА!
Юрка нашел Семена за гаражом. Шофер в синих галифе и сапогах лежал на траве. Солнце пекло выпуклую грудь. Лицо было прикрыто пилоткой. На плечах и руках синей тушью были выколоты самолеты, пропеллер и орел. Юрка обошел Семена кругом, присел на корточки; интересно, на спине тоже что-нибудь нарисовано? Ему больше всего понравился самолет.
Грудь шофера вздымалась, он, наверное, задремал. Юрка сорвал зеленую былинку и пощекотал ему нос. Нос сморщился, задвигался, но не чихнул. Семен головой подбросил пилотку, и два дремотных черных глаза уставились на Юрку.
— А-а, это ты, Огурец, — заулыбался Семен. — Молодец, что не забываешь.
— Выколи и мне такой самолетик, — попросил Юрка.
Шофер покосился на свое плечо.
— Не надо, — сказал он. — Пакость это… Да и больно.
— Не бойся, пищать не буду, — сказал Юрка. — Орла с бабой не надо, а самолет наколи.
— Говорят, пакость это… Я бы с удовольствием избавился, да вот беда — намертво въелось.
— Жалко?
— Отстань, Огурец, не умею я.
— Ты только нарисуй мне, а я разведу в кипятке сажу и сам иголкой наколю.
— Вот привязался, — рассердился Семен. — Дураки этим делом занимаются!
— И ты дурак? — усмехнулся Юрка.
— Дурак… был, — сказал Семен и перевернулся на живот. На спине наколок не было.
Юрка сбросил с себя гимнастерку, расстелил ее (он боялся муравьев) и улегся рядом. Сразу за гаражом, расположенным в сосновом перелеске, начинался заливной луг. Он спускался к реке и продолжался на том берегу до соснового бора. Трава на лугу росла высокая, сочная. Круглые головки куриной слепоты сияли желтыми светлячками. Зеленые, еще не распустившиеся бутоны белой ромашки упруго раскачивались на тонких длинных стеблях. Над лугом висели маленькие жаворонки и, трепеща крыльями, свистели в свою звонкую свирель. Над речкой низко шли редкие облака. Солнце свободно просвечивало сквозь них, и от облаков на луг падали быстро бегущие тени. И если бы не гул моторов и не острый запах бензина, — ничто бы не напоминало войну.
Юрка дотронулся рукой до густых черных волос цыганистого Семена и спросил:
— Когда на станцию?
Семен, по-узбекски подобрав под себя ноги, уселся на примятой траве, закурил. Запах бензина смешался с запахом крепкой махорки. На аэродроме взвыл мотор. Сейчас штурмовик выйдет на взлетную дорожку. Над соснами повиснет тусклая ракета — и пошел! Когда самолетный рев на миг оборвался, в небесной синеве вновь послышался чистый звон жаворонка.
— После обеда, — сказал Семен и посмотрел на часы. — А точнее — через полтора часа. Устраивает?
— Ага, — кивнул Юрка.
— Бабку проведать? — помолчав, спросил Семен.
— Ты знаешь, я совсем отсюда.
— Что так? — Семен быстро взглянул на Юрку и пилоткой смахнул с плеча черного кузнечика.
— Делать здесь больше нечего, — неуверенно сказал Юрка. — А потом…
— Что потом?
Юрка сорвал крупный стебелек кислицы и стал жевать. Во рту стало кисло, но он жевал, пока скулы не свело.
— А ты, когда вздумаешь, заезжай ко мне, — сказал Юрка. — Ладно?
— Хочешь, я с завгаром поговорю — подыщет тебе работенку?
— У меня собака, — сказал Юрка. — Ученая. Овчарка, зовут Дик.
— Зачем тебе собака?
— Она у меня все понимает. Что скажу — все делает.
— А как она жрать?
— Больше пуза не съест, — резонно заметил Юрка.
— Это да, — засмеялся Семен. — Гляди, как бы она тобой не позавтракала. Здоровая, говоришь?
— Во-о, — показал Юрка себе на грудь. — Как теленок.
— Так как насчет гаража-то, а? — опять спросил Семен.
Юрка выплюнул изжеванный стебель, поднялся. Натянул на горячие плечи гимнастерку. На голову надел шлем.
— Пойду я, — сказал он. — Надо пожитки собрать.
— Шлем-то сыми — жарко. — Семен снова улегся на траву и лицо пилоткой прикрыл.
— Я тебя на дороге буду караулить, — сказал Гусь. — Гляди не проскочи мимо, ладно?
Семен ничего не ответил. На его пилотку снова вспрыгнул кузнечик и засучил длинной ногой.
Юрка подождал немного: Семен лежал и не шевелился. Видно, опять задремал.
…Семен что-то долго не ехал. Юрка присел на тугой вещевой мешок и задумался. Четыре месяца пробыл он в деревне. Намахал лопатой снега, наверное, с пятиэтажный дом. Сначала было лихо. А потом привык. Вон они, трудовые мозоли на руках. И с Маргариткой последнее время перестал ругаться. В мешке у него лежит книжка «Айвенго». Про рыцарей. Это Маргаритка подарила. Начни читать, говорит, не оторвешься… Надо будет прочитать. Да, а что это она еще завернутое сунула?
Юрка не поленился, развязал мешок и достал сверток. Развернул и удивился: в свертке лежала синяя майка и черные трусы. Маленькие, как раз его размер. Так вот, значит, что два дня подряд шила за занавеской Маргаритка! А он ей ничего не подарил. Нет у него ничего. Как говорится, вошь в кармане да блоха на аркане. Неудобно получается: ему одежду, книгу, а он — фигу…
Фыркнула машина. Юрка поднял голову: бензовоз! Но машина не затормозила, прошла мимо. В боковом опущенном окне кабины он увидел широкое большеносое лицо. Шофер смотрел вперед и делал вид, что не замечает Юрку.
Это Егор из отделения Семена. Он в жизнь никого не посадит. Уж такой он человек. А с виду добряк, каких поискать, — лицо добродушное, веселое. Все время балагурит. А в гараже его никто не любит. Семен называет его кулаком.
На дороге показался второй бензовоз. Это Семен. Юрка свистнул Дика. Пес перемахнул через жидкий плетень и в несколько прыжков оказался рядом.
Юрка искоса взглянул на дом. На крыльце стояла Маргаритка. Она покусывала кончик своей толстой косы.
— Ай да пес! — сказал Семен, открывая дверцу кабины. — Куда мы его посадим?
— В кабину, — сказал Юрка.
— Ничего себе пассажир. — Семен сдвинул пилотку на затылок, махнул рукой: — Садись!
Юрка забрался в кабину, за ним Дик. Тут к бензовозу подбежала Маргаритка и, взмахивая длинными ресницами, сказала торопливо:
— Мы с папой тоже скоро вернемся на станцию… Он еще с месяц поработает — и домой. Ты, Юр, приходи к нам с Диком. Я ему корм буду давать. — Маргаритка разжала маленький кулак и протянула Дику на ладони кусок сахару.
— Я ему овсяную похлебку буду варить, — прибавила она.
Юрка степенно молчал. При Семене ему казалось неудобно разговаривать с девчонкой. Мало ли чего подумает. А ему на нее наплевать. Что есть Маргаритка, что нет ее, — все одно. Конечно, борщи она вкусные умеет готовить, и вообще по хозяйству у нее здорово получается, но зато язык — пропеллер. Ей слово — она пять. Да все ехидные… Правда, последнее время они перестали ругаться, но все равно Юрка девчонок не любит и с ними по-настоящему дружить нельзя. Вот Стаська — это да! Это человек. Давненько они не виделись.
— Трогай, — сказал Юрка Семену. — Чего стоим?
Семен хитрыми черными глазами прищурился на Маргаритку, улыбнулся:
— Куда спешить? Успеем.
— Вот человек рассуждает! — тряхнул головой Юрка (он старательно избегал смотреть на Маргаритку). — А штурмовики? Они тебя ждать будут, да?
— До свидания, Дик, — сказала Рита.
Юрка не оглядывался, но знал, что Маргаритка стоит на дороге, покусывает кончик косы и смотрит вслед. Он не вытерпел и высунул голову в полуопущенное окно: за бензовозом стояло плотное пыльное облако. Оно заволокло не только Риту, но и дом, в котором Юрка прожил несколько месяцев.
Когда проезжали мимо могилы Северова, Юрка посмотрел на свою березку. Рядом с высоченными тополями она казалась особенно тоненькой и хрупкой. На могильном холме щедро рассыпана сирень. Это Катя принесла.
Семен смотрел на дорогу и молчал. Его большая загорелая рука делала незаметное движение, и машина плавно поворачивала, следуя всем изгибам узкой выбитой дороги. Иногда сильно встряхивало, и Юрка ожидал, что еще толчок — и он головой пробьет железный верх кабины.
Сосны, сосны. Снизу они заросли грубой замшелой корой, а ближе к вершинам кора все тоньше, краснее. Стволы прямые, как на подбор. Нижние ветви отмерли и сами собой отвалились. А верхние шумят, качаются высоко-высоко. Если на такую сосну забраться, то можно всю округу верст на десять обозреть. Говорят, что немцы в этот сосновый бор диверсантов забрасывают: они ночью на парашютах спускаются, а потом бродят по лесам, ищут склад боеприпасов. Одного женщины-колхозницы в риге обнаружили. Диверсант, зарывшись в солому, спал. Его привели в штаб. Сначала он отпирался, говорил, что корову искал и заблудился, а потом все рассказал.
Семен подвез Юрку к самому дому.
— Надумаешь в гараж — знаешь, где меня найти. — Он еще что-то хотел сказать, но Юрка уж захлопнул дверцу.
— Ладно, — сказал он. — Найду.
Когда машина тронулась, Юрка спохватился и крикнул:
— Эй, Семен, пока!
Бензовоз завернул возле четырех сосен и покатил в перелесок, на склад. А Юрка с мешком в руках стоял на дороге и с тревогой смотрел на старый бабкин дом. Раз стекла целы, — значит, бабка жива и здорова. Сквозь изгородь виднелись грядки. На них топорщился лук, качался высокий укроп. За грядками цвела картошка. Дик подошел к изгороди и стал обнюхивать запыленную траву.
Юрка несмело толкнул расшатанную калитку и вошел во двор. Ноги сами побежали по тропинке к крыльцу. В сенях в нос ударил запах керосина. Дверь в избу была отворена. Юрка перешагнул через порог и увидел бабку Василису. Она стояла на коленях перед табуреткой и лила из бидона желтую маслянистую жидкость в керосинку.
— Здравствуй, бабушка, — негромко сказал Юрка и облизнул губы.
Бабка поставила круглый бидон на пол, тяжело поднялась и посмотрела на Юрку.
— Керосин-то давнишний, — сказала она, — не знаю, будет ли гореть…
— Я тебе авиационного бензина достану — хоть залейся!
Юрка брякнулся на колени, развязал мешок и протянул бабке две буханки белого хлеба и кулек сахару.
— Это к чаю, — сказал он. — А хочешь — ешь сейчас, у меня еще сухари есть… — Он пододвинул мешок к бабке: — Бери. Это все тебе. Заработал.
На пороге появился Дик. Он, вытянув морду, стал втягивать воздух в себя.
— Это мой Дик бабушка, — торопливо сказал Юрка. — Он ученый. Смотри, какие он штуки делает… Дик, голос!
Овчарка, не обращая внимания на Юрку, подошла к бабке и понюхала ее руку.
— Пошел вон из избы! — замахнулась бабка.
Дик шарахнулся к порогу. Юрка схватил его за ошейник и, повернув расстроенное лицо к бабке, сказал:
— Он умный, бабушка. Он мне как друг. Это Дик. Он ничего со стола не берет. Он ученый.
Но бабка уже забыла про Дика.
— Небось голодный? — захлопотала она. — Ужо чайку тебе разогрею. Попьем с сахаром. Вроде росточком-то повыше стал. И лицо сурьезное. Жить у меня будешь? Али проведать зашел?
Юрка не успел ответить. Громкий лай, фырканье и шипение наполнили избу. Это состоялось знакомство Дика с Белкой.
— На что нам собака? — говорила бабка. — Кошка хоть мышей ловит, а собака? Да еще такая большенная. Она небось прорву сожрет. Караулить нас от воров неча. Зачем она?
Юрка с Диком вышел на крыльцо. У него было легко на душе, словно после долгой разлуки он вернулся в родной дом. Это чувство было новым, незнакомым. Уж сколько времени Юрка не знал, что такое родной дом. А с Диком обойдется. Бабка добрая. Не прогонит. Вот только надо собаку с кошкой примирить. А то будут царапаться…
— Гляди-ка, мать честная, Гусь заявился! — услышал он удивленный возглас.
У забора стоял рыжий Жорка и, прижав конопатый нос к жердинам, глядел на Юрку.
ФЛАГ НАД БАШНЕЙ
Напротив бабкиного дома стоит водонапорная башня. Василиса говорила, что с этой башни можно край света увидеть. Башня до половины сложена из серого, грубо отесанного гранита, а выше — из кирпича. Крыша обита красным железом. На крыше еще одна маленькая башенка с трубой. На трубе флажок — флюгер. Куда подует ветер, туда и повернется флажок. В любое время из окна можно определить направление ветра.
Летом крыша нагревается и воздух над башней струится, дрожит. И облака, которые проплывают мимо, тоже дрожат. Если подойти к самой башне и посмотреть вверх, то кажется, что башня валится набок. В жаркий день в расщелинах между гранитными плитами прячутся небольшие крепкие жучки. У них цепкие лапы и длинный нос. Сельские ребята называют их слониками. За час можно прутом наковырять целый спичечный коробок. А потом начинается игра: каждый выбирает слоника покрупнее и дает ему попробовать поднять щепку. Сначала полегче, а потом все тяжелее. Победителем считается тот, чей слоник поднял самый тяжелый груз.
Ребята лежали на траве около башни и испытывали силу своих слоников. Солнце нещадно пекло их макушки, грело через рубахи тело. Юрке надоело возиться с цепкими жуками, но все равно делать было нечего, и он играл, лениво перебрасываясь словами со Стасиком.
На этот раз выиграл Колька Звездочкин. Он вытряхнул из спичечного коробка слабеньких жуков и любовно посадил туда слоника-чемпиона.
— Не жук, а трактор-тягач, — удовлетворенно сказал Колька.
— Усач может в пять раз тяжелее щепку поднять, — заявил Жорка. Он был рассержен на своих слоников. Они оказались никудышными. Ни одной приличной щепки поднять не смогли.
— В пять раз, говоришь? — переспросил Стасик.
— В четыре, — подумав, сказал Жорка.
— Сейчас проверим. — Стасик поднялся с земли и направился к бревнам, сгруженным неподалеку на широкой лужайке. На этих бревнах любили греться на солнце продолговатые жуки-усачи.
— Давай поспорим, что не поднимет? — предложил Юрка.
— Поспорим… — усмехнулся Жорка. — Твои штаны распорем, а мне новые сошьем.
Жорка по-прежнему не нравился Юрке, но так как он больше про ракетницу не заикался, Гусь мирился с его обществом. А потом, с Жоркой было полезно отношения не портить: он нет-нет да подбрасывал Дику то мозговую кость, то горбушку хлеба. Правда, не задаром. Юрка за это давал ему ракеты. Их осталось еще больше чем пол-ящика. А без ракетницы ценность их стала невелика. Конечно, если проковырять в картонной гильзе дырку и вечером поджечь, то зеленая ракета может взлететь в небо. Только не высоко. Метра на три-четыре. Но это, конечно, не то, что из ракетницы.
Возле бревен, где Стасик искал жука-усача, остановился хромой милиционер Егоров и фельдшер Комар.
Милиционер был в новой синей форме. Ворот гимнастерки расстегнут, фуражка в руках: жарко Егорову. Фельдшер размахивал руками и что-то говорил. Милиционер кивал головой и улыбался. А Стасик, разинув рот, стоял и смотрел на них. Он вдруг, боднув воздух кудрявой головой, высоко, козлом, подпрыгнул и припустил к ребятам!
— Ура! — заорал он, подбегая. — Наши остановили немцев на всех фронтах… Теперь начнут их крошить. И блокаду вот-вот прорвут. По радио передавали.
— А жука принес? — спросил Жорка.
Стасик удивленно посмотрел на него своими синими глазами:
— Немцев бьют.
— А-а, — равнодушно сказал Жорка и почесал свой конопатый нос. — Гусь спорить хотел, что усач…
— Заткнись, — оборвал его Юрка и повернулся к Стасику: — Эх, была бы ракетница — салют устроили бы… Может, поищем?
— Пустое дело, — сказал Колька Звездочкин. — Твоя ракетница у дяди Васи. Он ее из снега вытащил.
— Давайте лучше флаг повесим, — предложил Стасик.
— Куда? — спросил Юрка.
— Можно на наш дом, — сказал Колька. — У нас дядя Вася живет. Он помощник коменданта гарнизона.
— Подумаешь — шишка, — усмехнулся Юрка. Он был зол на дядю Васю за ракетницу.
Стасик задрал голову вверх и сказал:
— Хорошо бы на башню… Все бы увидели.
— Кишка тонка, — сказал Жорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27