Обычно он это делал при дележе добычи, когда его сообщники требовали свою законную долю. Гришка забирал себе все самое лучшее. И попробуй возразить! Кровью умоешься…
Юрка однажды сдуру дал Ангелу сдачи, но тут же пришлось раскаяться: Гришка так отлупил его, что он два дня не мог с тряпья подняться. Еще хорошо, что Ангел нож не вытащил.
Гусь решил отколоться от черномазой шайки. Он сел на первый попавшийся поезд и уехал куда глаза глядят, только бы подальше от Ангела…
И вот снова Гришка стоит перед ним и смотрит Юрке в самую душу.
— Хоть режь меня, никуда я с тобой не поеду, — твердо сказал Юрка. — Мне здесь нравится.
Он ожидал, что Ангел рассвирепеет, начнет грозить, но ничего подобного не произошло. Гришка отвел глаза в сторону, усмехнулся.
— Живи, коли нравится… Мне-то что?
Юрка подозрительно посмотрел на него: «Крутит!»
— Здесь летчики… — сказал он. — Северов обещал меня в рейс взять.
— Куда же ты полетишь?
— На фронт, фашистов крошить.
— А-а, — протянул Ангел. — Ну-ну, слетай.
Юрка пощупал пришитый Ритой карман и спросил:
— Где какава?
— Сховал.
— Гони мою долю.
— Бери.
Ангел оглянулся и направился к крыльцу. Там, спрятавшись за дощатым забором, он выгреб из своих карманов десятка два блестящих кубиков.
— Хватит?
— Не жирно, — заметил Юрка.
— Потом еще дам, — сказал Ангел.
Юрка не понимал: что случилось с Гришкой? Сам пришел к нему и принес эти шоколадные кубики. Не ругается, добрый такой. Что он задумал?
Усевшись на мокрую ступеньку, Ангел потер меховым рукавом голенища хромовых сапог. В голенищах отразилась лужа, подступившая к самому крыльцу. С крыши срывались увесистые капли и со звоном разбивались о ледяной бруствер, опоясывавший избу. Капли выдолбили во льду круглые лунки.
С кладбища, что на пригорке приткнулось к деревянной церквушке, доносились отрывистые крики. Это галки кружились над высокими голыми березами и осинами. На деревьях чернели большие прутяные гнезда. Издали они напоминали шапки, которые будто кто-то нарочно забросил на ветви.
— Гусь, — помолчав, сказал Ангел, — сегодня опять машины пойдут.
— Ну и что? — насторожился Юрка. — Они каждый день ходят.
— Еще бы пару ящичков какавы.
— А этого не хочешь? — Юрка показал Ангелу кукиш. — Работай один. В этом деле я тебе больше не помощник.
Глаза у Гришки стали злыми. Он готов был вскипеть, но сдержался.
— А я хотел погрузить продукты на машину твоему корешку — и будь здоров… На барахолку!
Юрка задумался. Ради того чтобы развязаться с Ангелом, он готов был еще раз забраться в кузов машины. Но Гришка хитрый… Загонит на барахолке продукты и опять сюда заявится.
— А потом махну в Сибирь, — словно читая Юркины мысли, говорил Ангел. — Там у меня есть…
— Тетка! — подсказал Юрка.
— А ты откуда знаешь? — удивился Ангел.
— Знаю.
— Какая тетка? — рассмеялся Гришка. — У меня там дружок кантуется… Мы с ним прошлым летом такое дельце обтяпали!
«Дружок у него… — думал Юрка. — Заливает, собака!»
— Сам воруй какаву, — сказал он. — Я не буду.
И опять Ангел не стал спорить, поднялся с крыльца, запахнул на груди меховую тужурку.
— Ну и врать ты здоров, — усмехнулся он. — На фронт полетит… Да тебя и близко к самолету не подпустят!
— Меня подпустят… — сказал Юрка.
Ангел ступил сапогом в лужу. И в луже все закачалось: синее небо, крыша, маленькое белое облако.
— Когда тебе принести твою долю? — уже у калитки спросил он.
— Можешь не приносить, — сказал Юрка. — Ты ведь на барахолку собрался?
— Погожу… — многозначительно сказал Гришка и, треснув расшатанной калиткой, зашагал прочь.
Юрка проводил его взглядом и тяжело вздохнул. Неспокойно стало на душе. Не такой человек Гришка Ангел, чтобы по-доброму убраться отсюда. Жди беды…
Рита читала «Айвенго», а Дик дремал возле печки. На Юрку не обратил внимания. Видно, крепко обиделся.
— Противное лицо у твоего дружка, — сказала Рита. — Красное и все в белых лишаях.
— Наплевать.
Юрка нагнулся и достал из-под скамейки зеленый сундучок, где хранились его пожитки. Сложил туда кубики с сухим какао. Подошел к Рите и пять штук высыпал ей на колени.
— Это тебе, — сказал он. — Говорят, сладкая штука.
Рита развернула кубик и откусила кусочек.
— Ага, — кивнула она, — сладкая.
Юрка тоже съел один кубик. А другой, развернув, протянул Дику.
— Возьми!
Дик не шевельнулся. Тогда Юрка присел на корточки и положил кубик перед самой мордой. Дик, скосив глаза, посмотрел на шоколад, облизнулся, но не взял.
— Как хочешь, — сказал Юрка и отошел.
— Где ты достал?
— Ешь, — сказал Юрка.
— Хочешь, я сейчас приготовлю настоящее какао? — спросила Рита.
— Валяй.
Юрка услышал глухое ворчание. Дик не выдержал характера. Он оскалил пасть и, склонив набок голову, осторожно взял белыми зубами коричневый кубик.
НЕБО И ЗЕМЛЯ
Снег на аэродроме больше не нужно было расчищать. Под апрельскими лучами солнца он и сам весь растаял. Зато жидкая грязь широко разлилась кругом. Сухой была только взлетная дорожка. Она почти не пустовала. Штурмовики то и дело взлетали и садились. Юрка привык к реву моторов и больше не обращал внимания на самолеты. Он многих летчиков знал в лицо. Здоровался с ними. И они с ним здоровались как полагается, за руку.
Своим стал человеком на аэродроме Юрка. Среди его знакомых Герой Советского Союза весельчак и балагур Вася. Встречаясь с Юркой, он первый подавал ему руку и спрашивал, как равного: «Что новенького?» — «Работаем помаленьку», — басовито отвечал Юрка.
Официантки из офицерской столовой нежно называли летчика Вася-Василечек.
Бригада, в которой работал Юрка, занималась дренажем летного поля. Копали неглубокие канавки, по которым отводили воду, вырубали из земли квадратные лепехи дерна и укладывали в поле.
Катя сбросила шубу и сразу стала стройной. Лицо и обнаженные до локтей руки успели загореть. К Юрке она по-прежнему относилась по-матерински. Работой не перегружала, но не давала бездельничать.
— Ничего, Ежик, — задумчиво глядя на него, говорила она, — пойдешь в школу…
— Не пойду, — мотал головой Юрка. — Отвык.
— Сколько ты закончил?
— Четыре.
— Попадешь ко мне, — улыбнулась Катя. — Я как раз веду пятые — седьмые.
— Сказал, не хочу учиться, — упрямо твердил Юрка. — Я буду летчиком.
— Кто же тебя, безграмотного, к самолету допустит?
— Никто… Северов.
— А ты поговори с ним, — не отвязывалась Катя. — Можно быть летчиком без образования?
Юрке такие разговоры не нравились. Учительница, а не понимает такой простой штуки: пока Юрка будет учиться в школе, война кончится, а он хочет сейчас летать.
Юрка лопатой подгонял к канаве желтую пенящуюся воду, когда вдруг увидел приближающегося к нему Константина Васильевича. Летчик был в расстегнутой куртке и забрызганных грязью хромовых сапогах. Шлем он держал в руке. Ветер шевелил на его голове черные волосы.
— Готов? — спросил Северов и заговорщицки подмигнул.
У Юрки бешено заколотилось сердце. Наконец-то! Летчик сдержал свое слово. Сейчас они вместе сядут в самолет и полетят фашистов бомбить. Он далеко отшвырнул лопату и зачем-то стал ладонью приглаживать волосы на голове.
— Ты куда это собрался? — строго спросила Катя, с любопытством поглядывая на Северова.
— Я сичас… — заторопился Юрка. — Я в один момент, теть Кать, слетаю и… обратно.
— Куда слетаешь? — Катя не на шутку всполошилась. — Кто тебя возьмет?
— Я, — улыбаясь, сказал Северов.
— Да кто вам… Какое вы имеете право? — Катины глаза стали гневными. — Я вам не позволю!
Летчик смотрел на Катю и улыбался. Он тоже загорел. Белый шрам еще заметнее выделялся на его смуглом лице.
— Ничего страшного не случится, — миролюбиво сказал он.
Юрка, широко раскрыв глаза, смотрел то на летчика, то на Катю. От страха, что Северов сейчас раздумает и не возьмет его с собой, у него слова застряли в горле. Как он рассердился в этот момент на бригадирку! Он готов был с кулаками наброситься на нее и заставить замолчать.
— Я полечу! — тонко, в сильном волнении выкрикнул он. — Полечу!
Схватил Северова за руку и потащил за собой.
— Пойдем скорее!
Но летчик не спешил.
— Подожди, — сказал он. — Без разрешения начальства не имею права.
Тогда Юрка подбежал к Кате и, глядя ей в самые зрачки, выдохнул почти шепотом:
— Отпусти! Слышишь, отпусти!
И Катя уступила. Она поняла, что, если не отпустит, Юрка такой обиды не простит ей никогда. Есть в жизни мальчишек минуты, когда взрослые должны им уступать.
— А если разобьетесь? — сдаваясь, спросила Катя.
— Нет! — воскликнул Юрка. — Сами кого хочешь собьем.
— Все будет в порядке, — сказал Северов. — Через полчаса живым и невредимым доставлю вам его… Обещаю, товарищ тетя Катя.
Катя отвернулась от них и с силой вонзила лопату во влажную землю. Летчик смотрел на нее и улыбался. И улыбка была у него виноватая.
— Идите же, — не оборачиваясь, резко сказала Катя, а когда они двинулись, негромко прибавила: — И все-таки глупо это.
— Сердитая она у тебя? — спросил Северов.
— Не-е, она добрая, — сказал Юрка.
Зло на Катю прошло. Наоборот, за эти несколько минут он как бы по-новому увидел «Катьку-бригадирку».
— Ничего она, — подумав, прибавил он.
Потрепанный в воздушных боях двухместный штурмовик ИЛ-2 стоял у ангара. Он только что прибыл из ремонта. На плоскостях, фюзеляже выделялись свежие заплатки. Они были темнее, чем сам корпус самолета. Из кабины пилота торчала нога в кирзовом сапоге.
— Саша! — окликнул летчик. — Что там еще?
Нога исчезла, и вместо нее появилось круглое белобровое лицо техника.
— Проверял аварийную сеть, товарищ старший лейтенант.
— Как?
— Полный порядок.
Техник выбрался на крыло, присел и ловко соскользнул на землю. Он оказался маленьким, коренастым, всего на голову выше Юрки. Синий замасленный комбинезон был расстегнут на груди. Из кармана торчала длинная отвертка с красной ручкой.
Юрка обошел штурмовик кругом, не нагибая голову, прошелся под краснозвездным крылом. Солнце нагрело машину, остро пахло бензином и другими запахами самолета.
— Откуда взялся этот шпингалет? — удивился техник, наконец обративший внимание на Гуся.
— Полетит со мной, — сказал Северов. — Вместо стрелка. Обеспечить ему парашют.
Техник неодобрительно покачал головой и пошел в ангар за парашютом. Принес и положил возле шасси.
Юрка обнаружил на крыле короткую стальную трубку.
— Пулемет? — спросил он.
— Пушка, — неохотно ответил Саша. Ему не нравилось все это. С какой стати Северов берет с собой мальчишку? Как будто он, Саша, не мог полететь с ним… Покосившись на старую Юркину фуфайку, грязные сапоги, техник сказал:
— В таких сапожищах полезешь в кабину?
Юрка растерянно обозрел свои сапоги. Действительно, грязи на них налипло — воз.
— Оботри, — сказал Саша и, вытащив из кармана замасленную тряпку, протянул Юрке.
— Умеешь с парашютом обращаться?
— Там кольцо какое-то… — сказал Юрка. — За него надо дергать, да?
Саша молча надел на Гуся широкие лямки.
— Да-а-а… — протянул он. — Великоват. — И убавил белые брезентовые ремни.
Юрка едва был виден из-за двух твердых парашютных подушек. Саша обстоятельно объяснил, как нужно в случае аварии выбираться из кабины и за какое кольцо и когда дергать.
Гусь слушал внимательно, но ничего толком не запомнил.
— Все ясно, — сказал он. — Только нас не собьют.
— Само собой, — сказал Саша.
В солнечное небо взлетела тусклая ракета.
— За дело, ребята, — сказал летчик. Он вскарабкался на скользкое крыло, подал руку Юрке. Откинув толстый плексигласовый колпак, который летчики почему-то называют фонарем, посадил Гуся на кожаное пружинящее сиденье. Мягкое оно или нет, Юрка не знал, так как пришлось сидеть на парашюте. Над головой громко щелкнуло, и небо окрасилось в желтый цвет. Это Северов наглухо захлопнул фонарь. В кабине стало душно, запахло обшивкой самолета. Прямо перед Юркиным лицом торчали мягкие, обтянутые красной кожей рукоятки, повыше металлической паутиной поблескивала прицельная сетка. «Пулемет!» — догадался Юрка.
Над головой вдруг снова засияло чистое весеннее небо, пахнуло смолистой сосной. Это техник открыл фонарь.
— Эй, авиатор! — сказал он. — А шлем забыл?
Он надел Юрке на голову кожаный просторный шлем, застегнул, всунул в гнездо маленькую черную вилку, от которой к шлему тянулся белый шнур.
— Держись, парень, за небо — не пропадешь! — крикнул Юрке в закрытое ухо техник и улыбнулся. — Не трусишь?
Юрка замотал головой.
Взвизгнул стартер, и кабина сразу наполнилась знобкой дрожью и гулом. Гул все рос, ему уже не хватало места в кабине.
— У, черт, как ревет! — вырвалось у Юрки.
«В самолете ругаться не положено, — прозвучал в ушах насмешливый голос Северова. — Выруливаем на взлетную полосу… Говори в микрофон. Он у тебя под носом».
Голос летчика, немного измененный микрофоном, доносился из наушников, прикрепленных к шлему. Юрка приблизил лицо к черной штуке и крикнул: «Северов, летим?» — «Не так громко кричи», — сказал летчик.
Взревел мотор; когда гул достиг самой высокой ноты, самолет вздрогнул и небо над головой со свистом понеслось куда-то назад. Юрку прижало к спинке сиденья. Он решил, что уже летит, но самолет чувствительно подбросило. Значит, еще на земле. Но вот бег стал мягче. Легкий толчок. Немного погодя еще толчок… и Юрка стал проваливаться вниз, ноги налились тяжестью, тело с силой вдавилось в сиденье.
«Как самочувствие?» — спросил Северов. Гусь сразу не смог ответить. Сейчас он не волен был распоряжаться своим телом. Перехватило горло, какая-то непонятная сила тянула вниз живот. Но очень скоро все это кончилось. Тянуть вниз перестало, назойливый гул мотора стал глуше, а потом исчез. Правда, стоило Юрке сглотнуть слюну, как гул снова врывался в уши, но он теперь не мешал.
«Хорошо», — сказал Юрка. «Что хорошо?» — «Самочувствие…»
В кабине стало прохладно. Юрка осмелился поближе пододвинуться к фонарю и посмотрел вниз. Под крылом самолета проплывал лес. Сверху он казался ровно подстриженным. Сквозь зелень елей и сосен кое-где белел снег. На коричневых прямоугольниках полей, перемежавшихся с лесом, снега совсем не было. Блестящая лента с синим отливом разрезала лес, поля и, изогнувшись двойной дугой, вильнула в сторону. Это река. В одном месте она вся была испещрена маленькими белыми пятнышками.
«Что это?» — спросил Юрка. «Ледоход».
Скоро Гусь научился сам узнавать земные предметы. Вот внизу деревня. Словно кто-то рассыпал на полянке спичечные коробки различной величины. Такие крошечные домики Юрка когда-то давно строил из кубиков. Светлая прямая полоска с поперечными ниточками — это железная дорога. Полоска потемнее, с блестками — шоссе с лужами. Крошечный жучок, едва ползущий по узкой ленте, — грузовик. Люди напоминали муравьев, поставленных на задние ножки.
В наушниках что-то захрипело. Наверное, Северов откашлялся.
«Приближаемся к фронту, — сказал он. — Могут появиться „мессершмитты“… Не спускай глаз с хвоста. Как увидишь самолет, сразу скажи мне, понял?» — «Ага, понял», — сказал Гусь.
Штурмовик вдруг начал проваливаться. У Юрки дух захватило. Так бывает, когда качаешься на качелях. Взлетишь вверх, а потом падаешь вниз. Такое состояние продолжалось недолго. Самолет приблизился к самым вершинам деревьев и на бреющем полете прошелся вдоль длинной ленты шоссе. Черные приземистые жуки чуть заметно ползли.
«Где же фронт-то?» — спросил Юрка. «Фронт? — помедлив, сказал летчик. — Пролетели».
Крыло самолета вдруг задралось, земля выгнулась, рванулась навстречу, и Юрка заорал: «Ой, падаем!»
Северов ничего не ответил. В наушниках что-то захрипело, щелкнуло.
«Как хвост?» — спросил Северов. «Целехонек». — «Я спрашиваю, самолетов не видно?» — «Куда-то все попрятались… Домой?» — немного погодя спросил Юрка. «Уже надоело? — засмеялся Северов. — На печку захотелось? К немцам в тыл, Гусь, летим. В Берлин». «Зачем? — встревожился Юрка. — Не стоит. Вдруг бензин кончится?» — «А может, слетаем к Гитлеру в гости?» — «Собьют, — сказал Юрка. — У нас бомбов нет. Забыли прицепить». — «Безобразие, — сказал Северов. — Без боеприпасов у немцев делать нечего».
Во время посадки Юрку с непривычки чуть не стошнило. Когда земля стремительно понеслась навстречу, ему впервые стало по-настоящему страшно. Показалось, что самолет обязательно промахнется и они врежутся в лес. Но все обошлось благополучно. Штурмовик приземлился по всем правилам, развернулся на месте и покатил к ангару.
Северов, сдвинув фонарь и показав золотой зуб, сказал:
— С первым боевым вылетом!
Юрка, счастливый, смотрел на небо и наслаждался свежим ветром, тишиной. Он хотел встать и не смог. Ноги одеревенели, а тут еще парашют. Да и руки что-то плохо слушались. Спасибо, техник Саша помог. Он вытащил обмякшего Юрку из кабины, отстегнул какие-то крючки, и две тяжелые подушки упали к Юркиным ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Юрка однажды сдуру дал Ангелу сдачи, но тут же пришлось раскаяться: Гришка так отлупил его, что он два дня не мог с тряпья подняться. Еще хорошо, что Ангел нож не вытащил.
Гусь решил отколоться от черномазой шайки. Он сел на первый попавшийся поезд и уехал куда глаза глядят, только бы подальше от Ангела…
И вот снова Гришка стоит перед ним и смотрит Юрке в самую душу.
— Хоть режь меня, никуда я с тобой не поеду, — твердо сказал Юрка. — Мне здесь нравится.
Он ожидал, что Ангел рассвирепеет, начнет грозить, но ничего подобного не произошло. Гришка отвел глаза в сторону, усмехнулся.
— Живи, коли нравится… Мне-то что?
Юрка подозрительно посмотрел на него: «Крутит!»
— Здесь летчики… — сказал он. — Северов обещал меня в рейс взять.
— Куда же ты полетишь?
— На фронт, фашистов крошить.
— А-а, — протянул Ангел. — Ну-ну, слетай.
Юрка пощупал пришитый Ритой карман и спросил:
— Где какава?
— Сховал.
— Гони мою долю.
— Бери.
Ангел оглянулся и направился к крыльцу. Там, спрятавшись за дощатым забором, он выгреб из своих карманов десятка два блестящих кубиков.
— Хватит?
— Не жирно, — заметил Юрка.
— Потом еще дам, — сказал Ангел.
Юрка не понимал: что случилось с Гришкой? Сам пришел к нему и принес эти шоколадные кубики. Не ругается, добрый такой. Что он задумал?
Усевшись на мокрую ступеньку, Ангел потер меховым рукавом голенища хромовых сапог. В голенищах отразилась лужа, подступившая к самому крыльцу. С крыши срывались увесистые капли и со звоном разбивались о ледяной бруствер, опоясывавший избу. Капли выдолбили во льду круглые лунки.
С кладбища, что на пригорке приткнулось к деревянной церквушке, доносились отрывистые крики. Это галки кружились над высокими голыми березами и осинами. На деревьях чернели большие прутяные гнезда. Издали они напоминали шапки, которые будто кто-то нарочно забросил на ветви.
— Гусь, — помолчав, сказал Ангел, — сегодня опять машины пойдут.
— Ну и что? — насторожился Юрка. — Они каждый день ходят.
— Еще бы пару ящичков какавы.
— А этого не хочешь? — Юрка показал Ангелу кукиш. — Работай один. В этом деле я тебе больше не помощник.
Глаза у Гришки стали злыми. Он готов был вскипеть, но сдержался.
— А я хотел погрузить продукты на машину твоему корешку — и будь здоров… На барахолку!
Юрка задумался. Ради того чтобы развязаться с Ангелом, он готов был еще раз забраться в кузов машины. Но Гришка хитрый… Загонит на барахолке продукты и опять сюда заявится.
— А потом махну в Сибирь, — словно читая Юркины мысли, говорил Ангел. — Там у меня есть…
— Тетка! — подсказал Юрка.
— А ты откуда знаешь? — удивился Ангел.
— Знаю.
— Какая тетка? — рассмеялся Гришка. — У меня там дружок кантуется… Мы с ним прошлым летом такое дельце обтяпали!
«Дружок у него… — думал Юрка. — Заливает, собака!»
— Сам воруй какаву, — сказал он. — Я не буду.
И опять Ангел не стал спорить, поднялся с крыльца, запахнул на груди меховую тужурку.
— Ну и врать ты здоров, — усмехнулся он. — На фронт полетит… Да тебя и близко к самолету не подпустят!
— Меня подпустят… — сказал Юрка.
Ангел ступил сапогом в лужу. И в луже все закачалось: синее небо, крыша, маленькое белое облако.
— Когда тебе принести твою долю? — уже у калитки спросил он.
— Можешь не приносить, — сказал Юрка. — Ты ведь на барахолку собрался?
— Погожу… — многозначительно сказал Гришка и, треснув расшатанной калиткой, зашагал прочь.
Юрка проводил его взглядом и тяжело вздохнул. Неспокойно стало на душе. Не такой человек Гришка Ангел, чтобы по-доброму убраться отсюда. Жди беды…
Рита читала «Айвенго», а Дик дремал возле печки. На Юрку не обратил внимания. Видно, крепко обиделся.
— Противное лицо у твоего дружка, — сказала Рита. — Красное и все в белых лишаях.
— Наплевать.
Юрка нагнулся и достал из-под скамейки зеленый сундучок, где хранились его пожитки. Сложил туда кубики с сухим какао. Подошел к Рите и пять штук высыпал ей на колени.
— Это тебе, — сказал он. — Говорят, сладкая штука.
Рита развернула кубик и откусила кусочек.
— Ага, — кивнула она, — сладкая.
Юрка тоже съел один кубик. А другой, развернув, протянул Дику.
— Возьми!
Дик не шевельнулся. Тогда Юрка присел на корточки и положил кубик перед самой мордой. Дик, скосив глаза, посмотрел на шоколад, облизнулся, но не взял.
— Как хочешь, — сказал Юрка и отошел.
— Где ты достал?
— Ешь, — сказал Юрка.
— Хочешь, я сейчас приготовлю настоящее какао? — спросила Рита.
— Валяй.
Юрка услышал глухое ворчание. Дик не выдержал характера. Он оскалил пасть и, склонив набок голову, осторожно взял белыми зубами коричневый кубик.
НЕБО И ЗЕМЛЯ
Снег на аэродроме больше не нужно было расчищать. Под апрельскими лучами солнца он и сам весь растаял. Зато жидкая грязь широко разлилась кругом. Сухой была только взлетная дорожка. Она почти не пустовала. Штурмовики то и дело взлетали и садились. Юрка привык к реву моторов и больше не обращал внимания на самолеты. Он многих летчиков знал в лицо. Здоровался с ними. И они с ним здоровались как полагается, за руку.
Своим стал человеком на аэродроме Юрка. Среди его знакомых Герой Советского Союза весельчак и балагур Вася. Встречаясь с Юркой, он первый подавал ему руку и спрашивал, как равного: «Что новенького?» — «Работаем помаленьку», — басовито отвечал Юрка.
Официантки из офицерской столовой нежно называли летчика Вася-Василечек.
Бригада, в которой работал Юрка, занималась дренажем летного поля. Копали неглубокие канавки, по которым отводили воду, вырубали из земли квадратные лепехи дерна и укладывали в поле.
Катя сбросила шубу и сразу стала стройной. Лицо и обнаженные до локтей руки успели загореть. К Юрке она по-прежнему относилась по-матерински. Работой не перегружала, но не давала бездельничать.
— Ничего, Ежик, — задумчиво глядя на него, говорила она, — пойдешь в школу…
— Не пойду, — мотал головой Юрка. — Отвык.
— Сколько ты закончил?
— Четыре.
— Попадешь ко мне, — улыбнулась Катя. — Я как раз веду пятые — седьмые.
— Сказал, не хочу учиться, — упрямо твердил Юрка. — Я буду летчиком.
— Кто же тебя, безграмотного, к самолету допустит?
— Никто… Северов.
— А ты поговори с ним, — не отвязывалась Катя. — Можно быть летчиком без образования?
Юрке такие разговоры не нравились. Учительница, а не понимает такой простой штуки: пока Юрка будет учиться в школе, война кончится, а он хочет сейчас летать.
Юрка лопатой подгонял к канаве желтую пенящуюся воду, когда вдруг увидел приближающегося к нему Константина Васильевича. Летчик был в расстегнутой куртке и забрызганных грязью хромовых сапогах. Шлем он держал в руке. Ветер шевелил на его голове черные волосы.
— Готов? — спросил Северов и заговорщицки подмигнул.
У Юрки бешено заколотилось сердце. Наконец-то! Летчик сдержал свое слово. Сейчас они вместе сядут в самолет и полетят фашистов бомбить. Он далеко отшвырнул лопату и зачем-то стал ладонью приглаживать волосы на голове.
— Ты куда это собрался? — строго спросила Катя, с любопытством поглядывая на Северова.
— Я сичас… — заторопился Юрка. — Я в один момент, теть Кать, слетаю и… обратно.
— Куда слетаешь? — Катя не на шутку всполошилась. — Кто тебя возьмет?
— Я, — улыбаясь, сказал Северов.
— Да кто вам… Какое вы имеете право? — Катины глаза стали гневными. — Я вам не позволю!
Летчик смотрел на Катю и улыбался. Он тоже загорел. Белый шрам еще заметнее выделялся на его смуглом лице.
— Ничего страшного не случится, — миролюбиво сказал он.
Юрка, широко раскрыв глаза, смотрел то на летчика, то на Катю. От страха, что Северов сейчас раздумает и не возьмет его с собой, у него слова застряли в горле. Как он рассердился в этот момент на бригадирку! Он готов был с кулаками наброситься на нее и заставить замолчать.
— Я полечу! — тонко, в сильном волнении выкрикнул он. — Полечу!
Схватил Северова за руку и потащил за собой.
— Пойдем скорее!
Но летчик не спешил.
— Подожди, — сказал он. — Без разрешения начальства не имею права.
Тогда Юрка подбежал к Кате и, глядя ей в самые зрачки, выдохнул почти шепотом:
— Отпусти! Слышишь, отпусти!
И Катя уступила. Она поняла, что, если не отпустит, Юрка такой обиды не простит ей никогда. Есть в жизни мальчишек минуты, когда взрослые должны им уступать.
— А если разобьетесь? — сдаваясь, спросила Катя.
— Нет! — воскликнул Юрка. — Сами кого хочешь собьем.
— Все будет в порядке, — сказал Северов. — Через полчаса живым и невредимым доставлю вам его… Обещаю, товарищ тетя Катя.
Катя отвернулась от них и с силой вонзила лопату во влажную землю. Летчик смотрел на нее и улыбался. И улыбка была у него виноватая.
— Идите же, — не оборачиваясь, резко сказала Катя, а когда они двинулись, негромко прибавила: — И все-таки глупо это.
— Сердитая она у тебя? — спросил Северов.
— Не-е, она добрая, — сказал Юрка.
Зло на Катю прошло. Наоборот, за эти несколько минут он как бы по-новому увидел «Катьку-бригадирку».
— Ничего она, — подумав, прибавил он.
Потрепанный в воздушных боях двухместный штурмовик ИЛ-2 стоял у ангара. Он только что прибыл из ремонта. На плоскостях, фюзеляже выделялись свежие заплатки. Они были темнее, чем сам корпус самолета. Из кабины пилота торчала нога в кирзовом сапоге.
— Саша! — окликнул летчик. — Что там еще?
Нога исчезла, и вместо нее появилось круглое белобровое лицо техника.
— Проверял аварийную сеть, товарищ старший лейтенант.
— Как?
— Полный порядок.
Техник выбрался на крыло, присел и ловко соскользнул на землю. Он оказался маленьким, коренастым, всего на голову выше Юрки. Синий замасленный комбинезон был расстегнут на груди. Из кармана торчала длинная отвертка с красной ручкой.
Юрка обошел штурмовик кругом, не нагибая голову, прошелся под краснозвездным крылом. Солнце нагрело машину, остро пахло бензином и другими запахами самолета.
— Откуда взялся этот шпингалет? — удивился техник, наконец обративший внимание на Гуся.
— Полетит со мной, — сказал Северов. — Вместо стрелка. Обеспечить ему парашют.
Техник неодобрительно покачал головой и пошел в ангар за парашютом. Принес и положил возле шасси.
Юрка обнаружил на крыле короткую стальную трубку.
— Пулемет? — спросил он.
— Пушка, — неохотно ответил Саша. Ему не нравилось все это. С какой стати Северов берет с собой мальчишку? Как будто он, Саша, не мог полететь с ним… Покосившись на старую Юркину фуфайку, грязные сапоги, техник сказал:
— В таких сапожищах полезешь в кабину?
Юрка растерянно обозрел свои сапоги. Действительно, грязи на них налипло — воз.
— Оботри, — сказал Саша и, вытащив из кармана замасленную тряпку, протянул Юрке.
— Умеешь с парашютом обращаться?
— Там кольцо какое-то… — сказал Юрка. — За него надо дергать, да?
Саша молча надел на Гуся широкие лямки.
— Да-а-а… — протянул он. — Великоват. — И убавил белые брезентовые ремни.
Юрка едва был виден из-за двух твердых парашютных подушек. Саша обстоятельно объяснил, как нужно в случае аварии выбираться из кабины и за какое кольцо и когда дергать.
Гусь слушал внимательно, но ничего толком не запомнил.
— Все ясно, — сказал он. — Только нас не собьют.
— Само собой, — сказал Саша.
В солнечное небо взлетела тусклая ракета.
— За дело, ребята, — сказал летчик. Он вскарабкался на скользкое крыло, подал руку Юрке. Откинув толстый плексигласовый колпак, который летчики почему-то называют фонарем, посадил Гуся на кожаное пружинящее сиденье. Мягкое оно или нет, Юрка не знал, так как пришлось сидеть на парашюте. Над головой громко щелкнуло, и небо окрасилось в желтый цвет. Это Северов наглухо захлопнул фонарь. В кабине стало душно, запахло обшивкой самолета. Прямо перед Юркиным лицом торчали мягкие, обтянутые красной кожей рукоятки, повыше металлической паутиной поблескивала прицельная сетка. «Пулемет!» — догадался Юрка.
Над головой вдруг снова засияло чистое весеннее небо, пахнуло смолистой сосной. Это техник открыл фонарь.
— Эй, авиатор! — сказал он. — А шлем забыл?
Он надел Юрке на голову кожаный просторный шлем, застегнул, всунул в гнездо маленькую черную вилку, от которой к шлему тянулся белый шнур.
— Держись, парень, за небо — не пропадешь! — крикнул Юрке в закрытое ухо техник и улыбнулся. — Не трусишь?
Юрка замотал головой.
Взвизгнул стартер, и кабина сразу наполнилась знобкой дрожью и гулом. Гул все рос, ему уже не хватало места в кабине.
— У, черт, как ревет! — вырвалось у Юрки.
«В самолете ругаться не положено, — прозвучал в ушах насмешливый голос Северова. — Выруливаем на взлетную полосу… Говори в микрофон. Он у тебя под носом».
Голос летчика, немного измененный микрофоном, доносился из наушников, прикрепленных к шлему. Юрка приблизил лицо к черной штуке и крикнул: «Северов, летим?» — «Не так громко кричи», — сказал летчик.
Взревел мотор; когда гул достиг самой высокой ноты, самолет вздрогнул и небо над головой со свистом понеслось куда-то назад. Юрку прижало к спинке сиденья. Он решил, что уже летит, но самолет чувствительно подбросило. Значит, еще на земле. Но вот бег стал мягче. Легкий толчок. Немного погодя еще толчок… и Юрка стал проваливаться вниз, ноги налились тяжестью, тело с силой вдавилось в сиденье.
«Как самочувствие?» — спросил Северов. Гусь сразу не смог ответить. Сейчас он не волен был распоряжаться своим телом. Перехватило горло, какая-то непонятная сила тянула вниз живот. Но очень скоро все это кончилось. Тянуть вниз перестало, назойливый гул мотора стал глуше, а потом исчез. Правда, стоило Юрке сглотнуть слюну, как гул снова врывался в уши, но он теперь не мешал.
«Хорошо», — сказал Юрка. «Что хорошо?» — «Самочувствие…»
В кабине стало прохладно. Юрка осмелился поближе пододвинуться к фонарю и посмотрел вниз. Под крылом самолета проплывал лес. Сверху он казался ровно подстриженным. Сквозь зелень елей и сосен кое-где белел снег. На коричневых прямоугольниках полей, перемежавшихся с лесом, снега совсем не было. Блестящая лента с синим отливом разрезала лес, поля и, изогнувшись двойной дугой, вильнула в сторону. Это река. В одном месте она вся была испещрена маленькими белыми пятнышками.
«Что это?» — спросил Юрка. «Ледоход».
Скоро Гусь научился сам узнавать земные предметы. Вот внизу деревня. Словно кто-то рассыпал на полянке спичечные коробки различной величины. Такие крошечные домики Юрка когда-то давно строил из кубиков. Светлая прямая полоска с поперечными ниточками — это железная дорога. Полоска потемнее, с блестками — шоссе с лужами. Крошечный жучок, едва ползущий по узкой ленте, — грузовик. Люди напоминали муравьев, поставленных на задние ножки.
В наушниках что-то захрипело. Наверное, Северов откашлялся.
«Приближаемся к фронту, — сказал он. — Могут появиться „мессершмитты“… Не спускай глаз с хвоста. Как увидишь самолет, сразу скажи мне, понял?» — «Ага, понял», — сказал Гусь.
Штурмовик вдруг начал проваливаться. У Юрки дух захватило. Так бывает, когда качаешься на качелях. Взлетишь вверх, а потом падаешь вниз. Такое состояние продолжалось недолго. Самолет приблизился к самым вершинам деревьев и на бреющем полете прошелся вдоль длинной ленты шоссе. Черные приземистые жуки чуть заметно ползли.
«Где же фронт-то?» — спросил Юрка. «Фронт? — помедлив, сказал летчик. — Пролетели».
Крыло самолета вдруг задралось, земля выгнулась, рванулась навстречу, и Юрка заорал: «Ой, падаем!»
Северов ничего не ответил. В наушниках что-то захрипело, щелкнуло.
«Как хвост?» — спросил Северов. «Целехонек». — «Я спрашиваю, самолетов не видно?» — «Куда-то все попрятались… Домой?» — немного погодя спросил Юрка. «Уже надоело? — засмеялся Северов. — На печку захотелось? К немцам в тыл, Гусь, летим. В Берлин». «Зачем? — встревожился Юрка. — Не стоит. Вдруг бензин кончится?» — «А может, слетаем к Гитлеру в гости?» — «Собьют, — сказал Юрка. — У нас бомбов нет. Забыли прицепить». — «Безобразие, — сказал Северов. — Без боеприпасов у немцев делать нечего».
Во время посадки Юрку с непривычки чуть не стошнило. Когда земля стремительно понеслась навстречу, ему впервые стало по-настоящему страшно. Показалось, что самолет обязательно промахнется и они врежутся в лес. Но все обошлось благополучно. Штурмовик приземлился по всем правилам, развернулся на месте и покатил к ангару.
Северов, сдвинув фонарь и показав золотой зуб, сказал:
— С первым боевым вылетом!
Юрка, счастливый, смотрел на небо и наслаждался свежим ветром, тишиной. Он хотел встать и не смог. Ноги одеревенели, а тут еще парашют. Да и руки что-то плохо слушались. Спасибо, техник Саша помог. Он вытащил обмякшего Юрку из кабины, отстегнул какие-то крючки, и две тяжелые подушки упали к Юркиным ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27