они также имели прекрасную виллу в горах около Ниццы на юге Франции. Когда-то он заработал сомнительную честь быть исключенным из одной из лучших школ Англии за то, что играл в азартные игры, – как он сам сказал ей, зарабатывая на этом довольно много денег. Потом его исключили из дорогой, со строгими правилами школы в Шотландии, где формировали характер тем, что заставляли учащихся совершать пятимильные пробеги по пересеченной местности на рассвете в любую погоду, а погода в Шотландии, да еще зимой, могла быть очень мрачной. И Джейк отказался бегать, он также отказался карабкаться по ледяным горам; он отказался натягивать паруса в штормовую погоду на море, находясь на небольшом суденышке вместе с остальными учащимися, объясняя это тем, что никто в здравом уме не будет делать такие смехотворные вещи. Если бы он не был лучшим игроком в регби, они бы давно избавились от него. Но ради школьной команды и его безутешных родителей они продолжали терпеть Джейка, пока его не уличили в том, что он пил алкогольные напитки в местном баре и общался с местными проститутками. Тогда-то его все-таки исключили, и священные врата лучших школ Британии закрылись для него навсегда.
Джейк продолжал вести бурную жизнь и стал играть в регби за «Кардифф», а потом попал в сборную Уэльса, пьянствуя и гуляя, к радости бульварной прессы и к ужасу своего тренера, пока однажды в солнечный день на международных соревнованиях между Уэльсом и Францией после очередной свалки на поле у него не закружилась голова. Сделав подачу, он на мгновение взглянул на кричащую толпу зрителей и камнем рухнул на землю.
Удар, сказали врачи, в двадцать два года! Его родители ни разу не навестили его в больнице, они давно умыли руки. Ведь по его вине их известная и свято оберегаемая фамилия попала в дешевые газеты, склонявшие ее самым ужасным образом, и им ничего не оставалось делать, как забыть о его существовании. Из семейного фонда ежемесячно в банк Хеймаркета переводилась небольшая сумма, гарантирующая, что он не умрет с голоду. Но для общества Джейк Мейбрук перестал существовать вообще.
– Мне еще повезло, что после удара у меня осталась парализованной только эта сторона лица, остальное функционирует на пять, – сказал он Гале за чашкой кофе в кондитерской «Валери» на Олд Комптон-стрит недели две после того, как она начала работать в баре «Линди». – После этого я вроде как вернулся в свою естественную среду. А теперь расскажи о себе, Гала. Тебе не место в «Линди», ты девушка другого сорта. В «Линди» нужны такие, как официантка Рита, наглая и грубая и не против того, чтобы время от времени переспать с клиентом за десятку. Ты совсем другая. – Улыбаясь своей особенной, кривоватой ухмылкой, поскольку двигалась только половина его лица, он протянул руку и провел ладонью по ее щеке. Его огромные пальцы были нежными, как у котенка. – Ты еще ребенок, – добавил он. – Тебе надо вернуться домой, к маме, ходить на вечеринки и искать хорошего мужа.
– Никогда! Я никогда не сделаю этого! – с пылом воскликнула Гала. Откусив от миндального пирожного, она мрачно жевала, а Джейк смотрел на нее, допивая кофе и улыбаясь. Проглотив последний кусочек – пирожное было восхитительным, такой вкуснятины она не пробовала уже очень давно, она запила его горячим кофе. Потом, глядя в добрые карие глаза Джейка, она поведала ему свою историю во всех подробностях, начиная с детских фантазий и постыдных турне по пивным ее матери, о своих глупых амбициях стать известной манекенщицей, как Джесси-Энн Паркер. Она открыла Джейку даже свое настоящее имя.
– Да… Хильда Мерфилд, – сказал он после трех чашек кофе и четырех пирожных. – Нет, оно действительно тебе не подходит. И только потому, что его дали тебе твои родители, не имеющие никакого воображения, ты должна жить с ним всю жизнь? Нет. Для меня, – добавил он, – ты будешь только Гала-Роза. – Его речь была образованная, принадлежащая человеку высшего сословия, и совсем не вязалась с его грубой внешностью. – Ну, тебя можно назвать еще Гала-Розовый бутончик, но ты своего добьешься, увидишь. Ты только не сдавайся, Гала.
– Но ты посмотри на меня! – горестно воскликнула она, забыв о любопытных взглядах публики, состоящей из смеси артистов, газетчиков и владельцев магазинов в Сохо, отдыхающих за кофе в «Валери» среди облаков сигаретного дыма. – Я слишком худая, мои волосы не ухожены, я обносилась и выбилась из моды. Со мной все кончено, Джейк. Я не могу позволить себе жить так, как должна жить манекенщица. Вот почему я пошла работать в «Линди»; им все равно, как я выгляжу, если только я быстро работаю и успеваю убирать столики и правильно даю сдачу. И я собираюсь экономить каждый пенни, чтобы когда-нибудь, пусть на следующий год, я смогла начать с начала. В конце концов, мне всего восемнадцать лет.
– Конечно, все так и будет, – ответил он, ободряюще пожав ей руку. – Ты должна держаться своей мечты, Гала-Роза. Ты знаешь, – добавил он, наклонив набок голову и критически оглядывая ее, – я немного разбираюсь в женщинах, и у тебя есть все, что нужно… У тебя хорошая фигура, только ты немного худовата. У тебя длинные ноги под этими джинсами. Тебе действительно нужно навести лоск…
– Мне нужна волшебная палочка, – горько вздохнула она. Но с этого дня она стала считать Джейка своим лучшим другом. Своим единственным другом.
Всю длинную зиму она продолжала работать в «Линди», съедая за день бесплатный обед, который ей полагался. Это была еда из меню «Линди», приготовленная в засаленной микроволновой печи, но очень скоро от нее начал болеть желудок, и она благоразумно вернулась к сандвичам с салатом, которые она готовила себе, покупая большой пшеничный батон на целую неделю. Иногда, когда она была уже не в силах справиться с собой, Гала позволяла себе отправиться в «Макдоналдс», где покупала гамбургер или брала маленькую порцию цыпленка домой. Время от времени они с Джейком после работы заходили в «Валери» или еще куда-нибудь, чтобы посидеть немного за чашкой кофе. Когда все оказывалось закрытым, Джейк вел ее в маленький клуб-кафе, полутемное, прокуренное место, где можно было найти что выпить и поздно ночью и где он кормил ее огромным бифштексом, который она никогда не могла доесть с ее желудком, не привыкшим к обильной пище. Дело кончалось тем, что она заворачивала остатки мяса в салфетку и в пластиковый пакет и брала его домой, чтобы доесть позже с хлебом.
За исключением тех дней, когда Джейк проигрывал свою машину, он всегда настаивал на том, чтобы отвезти ее вечером домой в своем потрепанном маленьком автомобильчике «метро», сгибаясь в три погибели, чтобы уместиться за рулем, чуть ли не касаясь коленями подбородка. Он низко пригибался к рулю, отчего становился похожим на пулеметчика в хвосте военного бомбардировщика из фильма военных лет, когда они ехали по тихой ночной Оксфорд-стрит в направлении к ее потрепанному дому, где комнаты сдавались внаем, и находившемуся на мрачной, замусоренной улице за железнодорожным вокзалом Паддингтон.
Гала никогда не приглашала Джейка зайти к ней на чашечку кофе потому, что ей было стыдно за безликую обстановку ее комнаты. В ней не было ничего, что указывало бы на ее личность или чувства, – вещи, которые ей нравились, цветы, запахи, музыка… Комната была такой же, как в тот день, когда она въехала в нее. Не было истрачено ни одного пенни, чтобы попытаться хоть немного сделать ее уютней, вероятно, это объяснялось тем, что в душе Гала понимала, что эта комната никогда не станет ей домом. И если она будет к этому так относиться, то есть чувствовать себя здесь временно и не обживаться, тогда будет жива ее мечта, что однажды она переедет отсюда в свой собственный дом, в какую-нибудь небольшую квартиру со спальней и гостиной, с собственной маленькой кухонькой и ослепительно чистой ванной комнатой. Вот эту квартиру она наполнит цветами и любимыми вещами…
В один из ее выходных Джейк пригласил Галу к себе домой.
– Один из моих многочисленных талантов – умение отлично готовить, – сказал он. – Кроме того, у меня сегодня зарплата, и я могу немного раскошелиться – сегодня для нас только самое лучшее, Гала.
Он угостил ее молодой зеленой спаржей, которую она ела впервые в жизни. Было еще рано для спаржи, и она продавалась только в дорогих магазинах. Гала от изумления широко раскрыла глаза, распробовав ее необыкновенный вкус. Вспомнив то, что произошло с ней у Кэма в студии, она сделала только два-три глотка из своего бокала с шампанским, которое он ей налил. Но и без вина она почувствовала себя уютно, наблюдая, как Джейк яростно носится по небольшой кухне своей квартиры в Челси, поджаривая свежую семгу и готовя к рыбе соус из огурцов с укропом. С Кэмом было все по-другому. Она покраснела, глядя на шампанское в мелких пузырьках, вспоминая поцелуи Кэма, его руки…
На десерт была клубника, а еще Джейк купил очень вкусный черный шоколад с экзотической начинкой, как он выразился, «чтобы добавить несколько лишних граммов на ее косточки».
Они сидели рядышком на скользком кожаном диване Джейка и держались за руки. Гала смеялась, каким-то образом соскальзывая с него. Джейк подтрунивал над ней, а потом нежно поцеловал ее в кончик ее носа.
– Если бы я был нормальным человеком, а я им не являюсь, я бы попросил тебя выйти за меня замуж, Гала-Роза, – торжественно сказал он ей. Он отвернулся от нее, чтобы она не видела горькое выражение его лица, с одной стороны, казавшимся старым, а с другой – молодым. – Впервые в жизни я жалею о том, кто я, – прошептал он.
Гала ошеломленно смотрела на него некоторое время, потом сказала:
– Но ты не можешь жениться на мне. Ведь я никто… Я хочу сказать, ты из семьи Мейбруков, у вас не принято жениться на таких девушках, как я.
– Не говори так, Гала-Роза, – сердито ответил он. – Ты – это ты! Я же вижу, что ты хорошо воспитана, чиста и по-своему очень красива. И когда-нибудь это заметит кто-то еще… Для меня ты слишком хороша. Я непутевый, Гала, я всегда делал то, что хотел и когда хотел, как какой-то испорченный ребенок, с той только разницей, что и испорченные дети когда-то становятся мужчинами.
Вздохнув, он взял ее руку в свою и поцеловал каждый палец Галы в отдельности. Его нетронутая параличом сторона лица резко высветилась, и на мгновение Гала успела подумать, что он был очень красив до своей болезни. Больше она ничего подумать не успела, потому что его губы приблизились к ее губам и он нежно поцеловал ее.
– Ну вот, – отрывисто сказал Джейк. – Давай с этим покончим раз и навсегда. А теперь, напоив и накормив и даже поцеловав тебя, я думаю, что пришло время проводить тебя домой. У меня встреча в казино, и сегодня я, кажется, в ударе…
Гала знала, что, возможно, он проиграет все до последнего пенни из своего ежемесячного пособия, а может и больше, в казино. А после он, вероятно, напьется, и, как это случалось и раньше, его поймают полицейские за то, что он мочился у дерева на Мейфэар или ввязался в драку на Беркли-сквер, потому что его не пускали в ночной клуб, и он окажется в конце концов в полицейском участке на Бик-стрит по обвинению в пьянстве и дебоширстве.
– Не делай этого, Джейк, пожалуйста, – прошептала она просительно. – Не играй на все деньги, не напивайся… пожалуйста. Ради меня…
Джейк улыбнулся своей обычной жизнерадостной, кривоватой ухмылкой и потянулся за пиджаком.
– Мне очень жаль, дорогая, – ответил он, – но я не могу тебе этого обещать, даже ради тебя.
Когда он оставил ее у порога дома, Гала смотрела на удаляющиеся огоньки его автомобиля, жалея, что может любить его не как мужчину, а как брата. Может быть, тогда она смогла бы найти в себе силы изменить его.
С того момента пьянство Джейка становилось все сильнее. Она все чаще замечала, что, приезжая на работу в «Линди», он сильно пах виски, и хотя он никогда не пил в «Линди», поскольку этого не разрешал менеджер бара Леонард Линзен, он регулярно исчезал в близлежащие пивные и бары, возвращаясь оттуда с покрасневшим лицом и злым. Гала встречалась несколько раз с ним за утренним кофе в «Валери» и пыталась поговорить с ним об этом, но в большинстве случаев Джейк был таким мрачным и подавленным, что молча пил кофе и не поднимал глаз от столика, пока она не прекращала своих попыток воспитывать его и просто держала его за руку.
– Бесполезно, пойми ты, – сказал он ей как-то утром, стоя перед ней на мрачной Олд Комптон-стрит. – Ты только взгляни сюда, Гала-Роза. – Он вытянул перед ней дрожащие руки, и она с ужасом смотрела на них. – Я не могу ничего с этим сделать, – сказал Джейк. – Видит Бог, я старался… Не такой уж я плохой, понимаешь? А хорошее виски успокаивает боль в голове, но от него трясутся руки. Это замкнутый круг, Гала, и я не могу разорвать его.
Она взглянула на его небритое лицо и заметила загнанное выражение на нем, потом он отвернулся и пошел прочь, прокладывая себе путь в толпе с ловкостью бывшего регбиста-форварда.
Гала пришла в тот вечер на работу расстроенная и какая-то взвинченная, механически выполняя свои обязанности, не вкладывая ни капли души, думая о Джейке, который понуро сидел в баре за кружкой пива. Пиво стояло перед ним с десяти часов, когда он приступил к работе, и она была еще не тронута в одиннадцать тридцать. Он выглядел особенно плохо с трехдневной щетиной на щеках и в помятом темно-синем костюме в полоску. Он был полной противоположностью, как подумала с тяжелым сердцем Гала, молодого английского денди.
– Вот ваша зарплата, Гала, – обратился к ней Леонард, ее босс, протягивая ей запечатанный конверт, как обычно по пятницам. Гала засунула его себе в карман и поспешила обслужить двоих мужчин, стоящих у бара. На них были полосатые шарфы болельщиков регби, намотанные на шеи, и они требовали «плеснуть им чего-нибудь крепенького».
– И две картофелины в мундире, детка, с сыром, – крикнули они, усаживаясь за столик с рюмками. Направившись на кухню, Гала сунула картофель в микроволновку, продолжая думать о Джейке. Его машина снова исчезла, значит, Джейк снова ее проиграл, но сегодня он не пил. Это могло означать только одно – у него совсем не было денег и ему больше не давали в долг, поэтому он и не играл и даже не напился. Достав из кармана коричневый конверт с зарплатой, она внимательно посмотрела на него. В нем было ровно шестьдесят пять фунтов, которые остались за вычетом налогов и выплаты на медицинское страхование. После того как она заплатит тридцать пять фунтов за комнату плюс тот минимум, который ей нужен на проезд и уплату по газовому счетчику, еще по фунту в день на еду, у нее должно было остаться фунтов двадцать. Она здорово экономила и копила как последняя скряга в течение последних месяцев, стремясь к своей заветной цели – вернуться к работе манекенщицей на следующий год, и уже на ее счету в банке лежало двести сорок фунтов. Но если Джейку нужны были деньги, она готова отдать ему их, он бы тоже с радостью помог ей, она была в этом уверена. Кроме того, она горячо любила его.
Вытащив готовые картофелины из печки, она поспешила обратно через бар и выложила их на стол перед уже подвыпившими любителями регби. Их собралось сегодня великое множество, видимо, должна была состояться важная игра на Уэмбли… Все были из Уэльса, задиристые, но еще недостаточно пьяные, чтобы затеять драку. Джейку нужно быть готовым сегодня ко всему…
Подойдя к краю бара, она локтями облокотилась на стойку.
– Все в порядке? – спросила она, тревожно улыбаясь Джейку.
– Со мной все в порядке, Гала-Роза. Просто я не пьян, вот и все.
– Из-за того, что ты все проиграл, верно?
– Частично. Но это не все. Есть другие причины. Уэльс играл против Англии на Уэмбли сегодня. Я ходил туда посмотреть на свою старую команду, и они выиграли. Без вашего покорного слуги, Джейка Мейбрука. – Его глаза были полны горечи, когда он взглянул на свое нетронутое пиво. – Регби было единственным хорошим делом в моей жизни, – прошептал он, – до того, как я узнал тебя, конечно, – добавил он с присущей ему галантной иронией. – Но будь я проклят, если я чуть от этого не умер!
Пошарив в кармане, Гала вынула коричневый конверт.
– Возьми это, Джейк, – решительно сказала она, – положи это в свой карман и отправляйся домой, выпей сегодня шампанского, а не виски. Если тебе надо напиться, сделай это красиво, но напейся дома. Ты почувствуешь себя гораздо лучше наутро.
Джейк удивленно смотрел на нее.
– Что это такое, детка? Любовное письмо для меня? – Его хохот разнесся по бару и заставил всех обернуться, чтобы узнать, что смешного он нашел. Вскрыв конверт, он вынул содержимое. – Ты предлагаешь мне деньги? – прошептал он. – Твои заработанные тяжким трудом деньги? О, Гала-Роза! Моя дорогая, детка, я не заслуживаю такого отношения. Ты хочешь заплатить, чтобы я красиво напился, чтобы я мог утопить свое горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Джейк продолжал вести бурную жизнь и стал играть в регби за «Кардифф», а потом попал в сборную Уэльса, пьянствуя и гуляя, к радости бульварной прессы и к ужасу своего тренера, пока однажды в солнечный день на международных соревнованиях между Уэльсом и Францией после очередной свалки на поле у него не закружилась голова. Сделав подачу, он на мгновение взглянул на кричащую толпу зрителей и камнем рухнул на землю.
Удар, сказали врачи, в двадцать два года! Его родители ни разу не навестили его в больнице, они давно умыли руки. Ведь по его вине их известная и свято оберегаемая фамилия попала в дешевые газеты, склонявшие ее самым ужасным образом, и им ничего не оставалось делать, как забыть о его существовании. Из семейного фонда ежемесячно в банк Хеймаркета переводилась небольшая сумма, гарантирующая, что он не умрет с голоду. Но для общества Джейк Мейбрук перестал существовать вообще.
– Мне еще повезло, что после удара у меня осталась парализованной только эта сторона лица, остальное функционирует на пять, – сказал он Гале за чашкой кофе в кондитерской «Валери» на Олд Комптон-стрит недели две после того, как она начала работать в баре «Линди». – После этого я вроде как вернулся в свою естественную среду. А теперь расскажи о себе, Гала. Тебе не место в «Линди», ты девушка другого сорта. В «Линди» нужны такие, как официантка Рита, наглая и грубая и не против того, чтобы время от времени переспать с клиентом за десятку. Ты совсем другая. – Улыбаясь своей особенной, кривоватой ухмылкой, поскольку двигалась только половина его лица, он протянул руку и провел ладонью по ее щеке. Его огромные пальцы были нежными, как у котенка. – Ты еще ребенок, – добавил он. – Тебе надо вернуться домой, к маме, ходить на вечеринки и искать хорошего мужа.
– Никогда! Я никогда не сделаю этого! – с пылом воскликнула Гала. Откусив от миндального пирожного, она мрачно жевала, а Джейк смотрел на нее, допивая кофе и улыбаясь. Проглотив последний кусочек – пирожное было восхитительным, такой вкуснятины она не пробовала уже очень давно, она запила его горячим кофе. Потом, глядя в добрые карие глаза Джейка, она поведала ему свою историю во всех подробностях, начиная с детских фантазий и постыдных турне по пивным ее матери, о своих глупых амбициях стать известной манекенщицей, как Джесси-Энн Паркер. Она открыла Джейку даже свое настоящее имя.
– Да… Хильда Мерфилд, – сказал он после трех чашек кофе и четырех пирожных. – Нет, оно действительно тебе не подходит. И только потому, что его дали тебе твои родители, не имеющие никакого воображения, ты должна жить с ним всю жизнь? Нет. Для меня, – добавил он, – ты будешь только Гала-Роза. – Его речь была образованная, принадлежащая человеку высшего сословия, и совсем не вязалась с его грубой внешностью. – Ну, тебя можно назвать еще Гала-Розовый бутончик, но ты своего добьешься, увидишь. Ты только не сдавайся, Гала.
– Но ты посмотри на меня! – горестно воскликнула она, забыв о любопытных взглядах публики, состоящей из смеси артистов, газетчиков и владельцев магазинов в Сохо, отдыхающих за кофе в «Валери» среди облаков сигаретного дыма. – Я слишком худая, мои волосы не ухожены, я обносилась и выбилась из моды. Со мной все кончено, Джейк. Я не могу позволить себе жить так, как должна жить манекенщица. Вот почему я пошла работать в «Линди»; им все равно, как я выгляжу, если только я быстро работаю и успеваю убирать столики и правильно даю сдачу. И я собираюсь экономить каждый пенни, чтобы когда-нибудь, пусть на следующий год, я смогла начать с начала. В конце концов, мне всего восемнадцать лет.
– Конечно, все так и будет, – ответил он, ободряюще пожав ей руку. – Ты должна держаться своей мечты, Гала-Роза. Ты знаешь, – добавил он, наклонив набок голову и критически оглядывая ее, – я немного разбираюсь в женщинах, и у тебя есть все, что нужно… У тебя хорошая фигура, только ты немного худовата. У тебя длинные ноги под этими джинсами. Тебе действительно нужно навести лоск…
– Мне нужна волшебная палочка, – горько вздохнула она. Но с этого дня она стала считать Джейка своим лучшим другом. Своим единственным другом.
Всю длинную зиму она продолжала работать в «Линди», съедая за день бесплатный обед, который ей полагался. Это была еда из меню «Линди», приготовленная в засаленной микроволновой печи, но очень скоро от нее начал болеть желудок, и она благоразумно вернулась к сандвичам с салатом, которые она готовила себе, покупая большой пшеничный батон на целую неделю. Иногда, когда она была уже не в силах справиться с собой, Гала позволяла себе отправиться в «Макдоналдс», где покупала гамбургер или брала маленькую порцию цыпленка домой. Время от времени они с Джейком после работы заходили в «Валери» или еще куда-нибудь, чтобы посидеть немного за чашкой кофе. Когда все оказывалось закрытым, Джейк вел ее в маленький клуб-кафе, полутемное, прокуренное место, где можно было найти что выпить и поздно ночью и где он кормил ее огромным бифштексом, который она никогда не могла доесть с ее желудком, не привыкшим к обильной пище. Дело кончалось тем, что она заворачивала остатки мяса в салфетку и в пластиковый пакет и брала его домой, чтобы доесть позже с хлебом.
За исключением тех дней, когда Джейк проигрывал свою машину, он всегда настаивал на том, чтобы отвезти ее вечером домой в своем потрепанном маленьком автомобильчике «метро», сгибаясь в три погибели, чтобы уместиться за рулем, чуть ли не касаясь коленями подбородка. Он низко пригибался к рулю, отчего становился похожим на пулеметчика в хвосте военного бомбардировщика из фильма военных лет, когда они ехали по тихой ночной Оксфорд-стрит в направлении к ее потрепанному дому, где комнаты сдавались внаем, и находившемуся на мрачной, замусоренной улице за железнодорожным вокзалом Паддингтон.
Гала никогда не приглашала Джейка зайти к ней на чашечку кофе потому, что ей было стыдно за безликую обстановку ее комнаты. В ней не было ничего, что указывало бы на ее личность или чувства, – вещи, которые ей нравились, цветы, запахи, музыка… Комната была такой же, как в тот день, когда она въехала в нее. Не было истрачено ни одного пенни, чтобы попытаться хоть немного сделать ее уютней, вероятно, это объяснялось тем, что в душе Гала понимала, что эта комната никогда не станет ей домом. И если она будет к этому так относиться, то есть чувствовать себя здесь временно и не обживаться, тогда будет жива ее мечта, что однажды она переедет отсюда в свой собственный дом, в какую-нибудь небольшую квартиру со спальней и гостиной, с собственной маленькой кухонькой и ослепительно чистой ванной комнатой. Вот эту квартиру она наполнит цветами и любимыми вещами…
В один из ее выходных Джейк пригласил Галу к себе домой.
– Один из моих многочисленных талантов – умение отлично готовить, – сказал он. – Кроме того, у меня сегодня зарплата, и я могу немного раскошелиться – сегодня для нас только самое лучшее, Гала.
Он угостил ее молодой зеленой спаржей, которую она ела впервые в жизни. Было еще рано для спаржи, и она продавалась только в дорогих магазинах. Гала от изумления широко раскрыла глаза, распробовав ее необыкновенный вкус. Вспомнив то, что произошло с ней у Кэма в студии, она сделала только два-три глотка из своего бокала с шампанским, которое он ей налил. Но и без вина она почувствовала себя уютно, наблюдая, как Джейк яростно носится по небольшой кухне своей квартиры в Челси, поджаривая свежую семгу и готовя к рыбе соус из огурцов с укропом. С Кэмом было все по-другому. Она покраснела, глядя на шампанское в мелких пузырьках, вспоминая поцелуи Кэма, его руки…
На десерт была клубника, а еще Джейк купил очень вкусный черный шоколад с экзотической начинкой, как он выразился, «чтобы добавить несколько лишних граммов на ее косточки».
Они сидели рядышком на скользком кожаном диване Джейка и держались за руки. Гала смеялась, каким-то образом соскальзывая с него. Джейк подтрунивал над ней, а потом нежно поцеловал ее в кончик ее носа.
– Если бы я был нормальным человеком, а я им не являюсь, я бы попросил тебя выйти за меня замуж, Гала-Роза, – торжественно сказал он ей. Он отвернулся от нее, чтобы она не видела горькое выражение его лица, с одной стороны, казавшимся старым, а с другой – молодым. – Впервые в жизни я жалею о том, кто я, – прошептал он.
Гала ошеломленно смотрела на него некоторое время, потом сказала:
– Но ты не можешь жениться на мне. Ведь я никто… Я хочу сказать, ты из семьи Мейбруков, у вас не принято жениться на таких девушках, как я.
– Не говори так, Гала-Роза, – сердито ответил он. – Ты – это ты! Я же вижу, что ты хорошо воспитана, чиста и по-своему очень красива. И когда-нибудь это заметит кто-то еще… Для меня ты слишком хороша. Я непутевый, Гала, я всегда делал то, что хотел и когда хотел, как какой-то испорченный ребенок, с той только разницей, что и испорченные дети когда-то становятся мужчинами.
Вздохнув, он взял ее руку в свою и поцеловал каждый палец Галы в отдельности. Его нетронутая параличом сторона лица резко высветилась, и на мгновение Гала успела подумать, что он был очень красив до своей болезни. Больше она ничего подумать не успела, потому что его губы приблизились к ее губам и он нежно поцеловал ее.
– Ну вот, – отрывисто сказал Джейк. – Давай с этим покончим раз и навсегда. А теперь, напоив и накормив и даже поцеловав тебя, я думаю, что пришло время проводить тебя домой. У меня встреча в казино, и сегодня я, кажется, в ударе…
Гала знала, что, возможно, он проиграет все до последнего пенни из своего ежемесячного пособия, а может и больше, в казино. А после он, вероятно, напьется, и, как это случалось и раньше, его поймают полицейские за то, что он мочился у дерева на Мейфэар или ввязался в драку на Беркли-сквер, потому что его не пускали в ночной клуб, и он окажется в конце концов в полицейском участке на Бик-стрит по обвинению в пьянстве и дебоширстве.
– Не делай этого, Джейк, пожалуйста, – прошептала она просительно. – Не играй на все деньги, не напивайся… пожалуйста. Ради меня…
Джейк улыбнулся своей обычной жизнерадостной, кривоватой ухмылкой и потянулся за пиджаком.
– Мне очень жаль, дорогая, – ответил он, – но я не могу тебе этого обещать, даже ради тебя.
Когда он оставил ее у порога дома, Гала смотрела на удаляющиеся огоньки его автомобиля, жалея, что может любить его не как мужчину, а как брата. Может быть, тогда она смогла бы найти в себе силы изменить его.
С того момента пьянство Джейка становилось все сильнее. Она все чаще замечала, что, приезжая на работу в «Линди», он сильно пах виски, и хотя он никогда не пил в «Линди», поскольку этого не разрешал менеджер бара Леонард Линзен, он регулярно исчезал в близлежащие пивные и бары, возвращаясь оттуда с покрасневшим лицом и злым. Гала встречалась несколько раз с ним за утренним кофе в «Валери» и пыталась поговорить с ним об этом, но в большинстве случаев Джейк был таким мрачным и подавленным, что молча пил кофе и не поднимал глаз от столика, пока она не прекращала своих попыток воспитывать его и просто держала его за руку.
– Бесполезно, пойми ты, – сказал он ей как-то утром, стоя перед ней на мрачной Олд Комптон-стрит. – Ты только взгляни сюда, Гала-Роза. – Он вытянул перед ней дрожащие руки, и она с ужасом смотрела на них. – Я не могу ничего с этим сделать, – сказал Джейк. – Видит Бог, я старался… Не такой уж я плохой, понимаешь? А хорошее виски успокаивает боль в голове, но от него трясутся руки. Это замкнутый круг, Гала, и я не могу разорвать его.
Она взглянула на его небритое лицо и заметила загнанное выражение на нем, потом он отвернулся и пошел прочь, прокладывая себе путь в толпе с ловкостью бывшего регбиста-форварда.
Гала пришла в тот вечер на работу расстроенная и какая-то взвинченная, механически выполняя свои обязанности, не вкладывая ни капли души, думая о Джейке, который понуро сидел в баре за кружкой пива. Пиво стояло перед ним с десяти часов, когда он приступил к работе, и она была еще не тронута в одиннадцать тридцать. Он выглядел особенно плохо с трехдневной щетиной на щеках и в помятом темно-синем костюме в полоску. Он был полной противоположностью, как подумала с тяжелым сердцем Гала, молодого английского денди.
– Вот ваша зарплата, Гала, – обратился к ней Леонард, ее босс, протягивая ей запечатанный конверт, как обычно по пятницам. Гала засунула его себе в карман и поспешила обслужить двоих мужчин, стоящих у бара. На них были полосатые шарфы болельщиков регби, намотанные на шеи, и они требовали «плеснуть им чего-нибудь крепенького».
– И две картофелины в мундире, детка, с сыром, – крикнули они, усаживаясь за столик с рюмками. Направившись на кухню, Гала сунула картофель в микроволновку, продолжая думать о Джейке. Его машина снова исчезла, значит, Джейк снова ее проиграл, но сегодня он не пил. Это могло означать только одно – у него совсем не было денег и ему больше не давали в долг, поэтому он и не играл и даже не напился. Достав из кармана коричневый конверт с зарплатой, она внимательно посмотрела на него. В нем было ровно шестьдесят пять фунтов, которые остались за вычетом налогов и выплаты на медицинское страхование. После того как она заплатит тридцать пять фунтов за комнату плюс тот минимум, который ей нужен на проезд и уплату по газовому счетчику, еще по фунту в день на еду, у нее должно было остаться фунтов двадцать. Она здорово экономила и копила как последняя скряга в течение последних месяцев, стремясь к своей заветной цели – вернуться к работе манекенщицей на следующий год, и уже на ее счету в банке лежало двести сорок фунтов. Но если Джейку нужны были деньги, она готова отдать ему их, он бы тоже с радостью помог ей, она была в этом уверена. Кроме того, она горячо любила его.
Вытащив готовые картофелины из печки, она поспешила обратно через бар и выложила их на стол перед уже подвыпившими любителями регби. Их собралось сегодня великое множество, видимо, должна была состояться важная игра на Уэмбли… Все были из Уэльса, задиристые, но еще недостаточно пьяные, чтобы затеять драку. Джейку нужно быть готовым сегодня ко всему…
Подойдя к краю бара, она локтями облокотилась на стойку.
– Все в порядке? – спросила она, тревожно улыбаясь Джейку.
– Со мной все в порядке, Гала-Роза. Просто я не пьян, вот и все.
– Из-за того, что ты все проиграл, верно?
– Частично. Но это не все. Есть другие причины. Уэльс играл против Англии на Уэмбли сегодня. Я ходил туда посмотреть на свою старую команду, и они выиграли. Без вашего покорного слуги, Джейка Мейбрука. – Его глаза были полны горечи, когда он взглянул на свое нетронутое пиво. – Регби было единственным хорошим делом в моей жизни, – прошептал он, – до того, как я узнал тебя, конечно, – добавил он с присущей ему галантной иронией. – Но будь я проклят, если я чуть от этого не умер!
Пошарив в кармане, Гала вынула коричневый конверт.
– Возьми это, Джейк, – решительно сказала она, – положи это в свой карман и отправляйся домой, выпей сегодня шампанского, а не виски. Если тебе надо напиться, сделай это красиво, но напейся дома. Ты почувствуешь себя гораздо лучше наутро.
Джейк удивленно смотрел на нее.
– Что это такое, детка? Любовное письмо для меня? – Его хохот разнесся по бару и заставил всех обернуться, чтобы узнать, что смешного он нашел. Вскрыв конверт, он вынул содержимое. – Ты предлагаешь мне деньги? – прошептал он. – Твои заработанные тяжким трудом деньги? О, Гала-Роза! Моя дорогая, детка, я не заслуживаю такого отношения. Ты хочешь заплатить, чтобы я красиво напился, чтобы я мог утопить свое горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52