Виктор хотел сказать, что Киев на правом берегу и Воловичу обязательно нужно туда, к своим братишкам и сестренкам… Впрочем, может, этого и не было, может, все это просто пригрезилось ему в долгом сне?
Но нет! Он ведь помнил голову Гафиуллина, огромную шапку бинтов, он помнил волны на Днепре и как по этим волнам, навстречу их лодке, шли другие, наполненные бойцами, шли плоты с пушками и по всей широкой реке плыли люди. Их бомбили самолеты, но зато с берега в них никто не стрелял, потому что немецкие солдаты, немецкие танки и самоходки остались за просекой, за высотой «109».
* * *
Прославленный «Восточный вал» рухнул за несколько дней. В конце сентября советские армии стремительным маршем вышли к Днепру на огромном пространстве от Лоева до Запорожья и с ходу форсировали могучую реку во многих местах, захватив на западном берегу 23 плацдарма, и среди них несколько крупных. Днепр больше не являлся преградой для наступления. И если советские войска остановились на достигнутом рубеже, то лишь для того, чтобы закрепить успехи, подтянуть тылы и резервы, изготовиться к новому броску.
Страна щедро награждала бойцов, отличившихся на Днепре. В одной только дивизии, где служил Виктор, к высшей награде было представлено 28 человек. И среди первых – Дьяконский. О нем писали дивизионные журналисты. Армейская газета поместила портрет Виктора и большой очерк.
Гафиуллин цокал языком от удовольствия, читая газеты. А Виктор не только не радовался, но даже пугался. Очень уж не хотелось ему этого шума, не хотелось Привлекать внимания к своей персоне. У него мороз пробегал по коже всякий раз, когда во всеуслышание склоняли его фамилию с добавлением самых лестных эпитетов.
Представления на звания Героев Советского Союза были утверждены Военным Советом армии и отправлены в Москву. А вскоре был опубликован Указ. Звания Героев получили посмертно красноармейцы Майборода и Волович, получил сержант Гафиуллин. Золотая Звезда украсила грудь командира дивизии. В списке награжденных не оказалось только Дьяконского.
И Гафиуллин, и комбат, и командир полка, получившие Звезду за захват плацдарма, чувствовали себя перед Дьяконским по меньшей мере неловко. А генерал – горячая солдатская душа – сам ездил в наградной отдел армии, ходил к члену Военного Совета, доказывал, требовал и утихомирился только тогда, когда получил короткое категорическое разъяснение насчет анкетных данных. Но и после этого сделал все, что было в его силах. Виктор Дьяконский получил орден Красного Знамени. Кроме того, ему досрочно было присвоено звание гвардии старшего лейтенанта.
* * *
20 октября 1943 года Воронежский фронт был переименован в 1-й Украинский, и это отвечало тем задачам, которые стояли теперь перед ним: освободить Киев, а потом гнать немцев дальше на запад.
Ударная группировка фронта, сосредоточенная на Букринском плацдарме, южнее Киева, дважды пыталась прорвать вражескую оборону. Но безуспешно. Плацдарм сам по себе невелик, трудно разместить на нем крупные силы и технику, необходимые для мощного наступления. Да и фашисты своевременно позаботились о том, чтобы стянуть сюда побольше пехотных и танковых соединений.
Здесь, как и раньше во многих других местах, проявился тот самый принцип взаимного притяжения войск, который превращал ничем не примечательные участки фронта в арену жесточайших боев. Удалось высадиться в районе Великого Букрина советскому батальону. Немцы бросили против него полк. Советские командиры переправили на западный берег дивизию: немцы выставили две. Так и пошло. В дело включились корпуса и целые армии. Завязался узел, приковавший к себе внимание обеих сторон. Фашисты не только создали вокруг плацдарма три оборонительные полосы, не только отбивали атаки советских войск, но и сами пытались отбросить русских за реку.
Немцы не могли и предположить, что при таких обстоятельствах советское командование решится ослабить силы на Букринском плацдарме, изменить направление главного удара. К тому же в конце октября резко испортилась погода, начались дожди, утром и вечером с Днепра наплывал сырой промозглый туман. Дороги сделались непроезжими. Пришло губительное для наступающих межсезонье, исключавшее, по мнению немцев, возможность маневра крупными силами.
Но генерала армии Ватутина недаром называли человеком смелых решений. Он десятки раз ломал рамки оперативных шаблонов, доставляя крупные неприятности вражеским полководцам, которые назубок знали все установившиеся стандарты, пунктуально фиксировали все то, что могло явиться прецедентом, могло повториться в будущем. Однако Ватутин не повторялся.
По согласованию со Ставкой штаб 1-го Украинского фронта выработал новый план. Центр тяжести боевых действий переносился в другой район, на Лютежский плацдарм севернее Киева. Туда направлялись свежие войска, перебрасывались с Букринского плацдарма 3-я Гвардейская танковая армия и 7-й артиллерийский корпус прорыва. В этом как раз и заключалась основная трудность. Требовалось оттянуть на восточный берег Днепра массу танков и пушек. Потом марш в сто пятьдесят километров по размытым дорогам, переправа через Десну и еще одна переправа через Днепр, теперь уже опять на западный берег.
Даже при самых благоприятных условиях, при хорошей погоде колонна только артиллерийского корпуса прорыва, не считая танковой армии, вытягивалась во время движения на 60–70 километров! А ведь этой колонне надо было идти под дождем, в ночное время и трижды переправляться через широкие реки по зыбким мостам. И главное – сделать все это требовалось быстро и незаметно. Иначе враг разгадает маневр, перебросит к Лютежскому плацдарму свои силы, и наступление захлебнется в крови.
Советским войскам помогала погода. Утром и вечером авиация не летала из-за туманов. Да и днем тучи висели так низко, что лишь редкие самолеты отваживались проскочить под ними, чтобы взглянуть, что делается на земле. Обе стороны будто ослепли. И эта вынужденная «слепота», помогавшая незаметно произвести перегруппировку, в то же время доставляла генералу Ватутину серьезные неприятности.
Он знал, что войска выполняют приказ. При любых трудностях они придут в указанное время в отведенное для них место. В конце концов он мог отложить на сутки начало атаки. Он вообще способен был сделать многое, ему доверили большую силу и большую власть. Но, чтобы действовать наверняка, он должен был знать обстановку по ту сторону фронта. Продолжают ли немцы сидеть с поднятой дубинкой у Великого Букрина и ждать, когда русские бросятся в наступление? Или они разгадали маневр, заметили отвод войск и теперь перебрасывают свои силы к Лютежскому плацдарму, чтобы отразить новый удар на новом месте?
Данные авиаразведки были очень скудными. Агентурная разведка молчала: немцы выселили из прибрежной полосы мирных жителей, навели строгий порядок в своих тыловых районах. Войсковая разведка каждый день брала пленных с переднего края. Они подтверждали только одно: состав частей, занимающих первую полосу обороны, не изменился. А что происходит там, в глубине? Может, противник уже подготовил контрудар? На каком направлении? Какими силами? Ватутину требовались ответы на многие вопросы, прежде чем он мог со спокойной совестью послать вперед, навстречу опасности, сотни тысяч бойцов.
Войска, предназначенные для прорыва обороны, для наступления на Киев, накапливались на Лютежском плацдарме, размещались там тесно, локоть к локтю. А в это время все дивизии, действовавшие правей и левей плацдарма, выслали за линию фронта, в тыл противника, сильные разведывательные группы. Несколько групп от каждого соединения – так приказал Ватутин. Он должен, он просто обязан был знать, что делают немцы.
* * *
За одну ночь дивизия генерал-майора Порошина потеряла пятнадцать лучших разведчиков. Две группы попытались просочиться через линию фронта и обе не смогли. А начальство сверху давило и требовало: давай сведения!
Игорь Булгаков напросился в разведку сам и даже выдвинул предположение перебросить разведчиков в немецкий тыл на самолете. В поле или на лугу после дождей, конечно, не сядешь. Зато можно приземлиться на асфальтированном шоссе, километрах в пятидесяти от передовой, выбрав глухой участок местности. Ведь днем, как и у нас, у немцев прекращается движение на дорогах.
Начальник разведотделения штаба дивизии, педантичный капитан-чуваш, начисто лишенный романтической жилки, сказал, что самолет привлечет внимание противника и группа провалится. Игорь начал быстро доказывать: ей-богу, мол, есть смысл рискнуть, может, даже трофейный самолет использовать для этого дела, но капитан не стал слушать. Капитан был очень занят и к тому же не любил прожектерства. Разведка была для него опасной службой и только. Он занимался ею по необходимости и не мог понять того энтузиазма, с каким готовился в глубокий поиск этот вихрастый старший лейтенант из политотдела.
Людей Игорь отбирал в разведроте. Помощником взял старшину Парамонова, с которым познакомился еще на Дону: вместе с ним лазил по итальянским позициям возле Лысой горы. Старшина посоветовал захватить двух сержантов: Мигачева и Мигунова. У этих молодых парней не только фамилии были созвучны, но и рост одинаковый, и лица вроде бы схожие. Только один черноволосый, а другой светлый и почти безбровый. Оба они умели немного говорить по-немецки, а это Игорь считал очень важным. Он также настоял, чтобы в группу включили одного из штабных переводчиков.
Радистов прислали из корпуса. Они принесли с собой радиостанцию, упакованную в два металлических ящичка с заплечными ремнями.
Прохор Севастьянович Порошин скрепя сердце утвердил состав группы. Не хотелось ему отправлять Булгакова на такое рискованное задание, но что поделаешь! Группу, идущую в тыл противника, обязательно должен возглавить офицер. Так положено. А кроме капитана, в разведотделении дивизии ни одного офицера не осталось. Самого же капитана посылать было нельзя: он должен перебросить группы через линию фронта, принимать сообщения от них, а потом обеспечить возвращение разведчиков к своим.
Пока капитан ходил к генералу, разведчики выворачивали карманы, доставая документы, письма, деньги, бумаги. Отвинчивали с гимнастерок ордена. Каждый аккуратно завертывал свое добро в тряпицу и клал на стол.
Пестрый маскировочный халат был немного велик Игорю, пришлось подвернуть рукава. Ватник почти невесомый, но теплый. Сапоги подогнаны на две портянки. Автомат, два запасных диска, нож, планшет с картой, две гранаты, несколько банок консервов – вот и все снаряжение. Свободно, легко: ничто не стукает, не звякает, не мешает бежать и ползти. Игорь испытывал приятное волнение и едва ощутимую тревогу, как бывало в те далекие дни, когда отправлялся с отцом на охоту.
Старшина Парамонов посоветовал надеть немецкие каски, взять немецкие автоматы и набросить поверх маскхалатов пестрые фашистские накидки.
Через Днепр переправились на лодке поздно вечером, когда поднялся густой туман. Плыли, как в молоке, в двух метрах ничего не было видно. Лодку угнал назад ефрейтор-гребец, а разведчики минут десять лежали на берегу, прислушиваясь к редким выстрелам. Высадились они как раз в том месте, за которым несколько дней наблюдал старшина Парамонов. Он знал, где у врага колючая проволока, где поставлены мины.
Медленно и осторожно лезли разведчики по крутому обрыву, скользя на мокрой глине, цепляясь за корни деревьев. А едва поднялись наверх – чуть было не столкнулись с фашистами. Пятеро солдат прошли мимо, спокойно разговаривая и гремя котелками – наверное, за водой.
Впереди была вражеская траншея, потом ходы сообщения и еще траншея, тоже заполненная солдатами. А дальше – огневые позиции артиллеристов, штабы, склады. Тут хоть ползком, хоть на четвереньках, все равно не проберешься незамеченным. Игорь приказал бойцам подняться и идти цепочкой.
Выручал их, конечно, туман, и еще каски с накидками. Немцы видели привычные силуэты, не вызывавшие подозрений. Да и фрицы тут были еще не пуганные. На этом участке советские войска не пытались форсировать реку и не очень досаждали врагу артогнем.
За ночь группа прошла пятнадцать километров и на рассвете остановилась в мелком лесу, в низине, возле ручья. После дождей тут образовалось болото, под ногами хлюпало, между кочками выступала вода, но старшина Парамонов посоветовал устроить дневку именно здесь: вокруг полно немцев, а в болото они не полезут.
Игорь слушался Парамонова беспрекословно. У старшины опыт, известность на всю дивизию по части разведки. Этот здоровяк с добродушным лицом, с огромными ручищами, на которые не влезали самые большие казенные рукавицы, был с виду тяжел и неповоротлив. Вернувшись с задания, мог спать целыми сутками. Вставал, ел и опять ложился. Он будто накапливал энергию до той минуты, когда наденет свой маскхалат, сшитый по специальному заказу. Тут Парамонов менялся неузнаваемо. Лицо оживало, глаза блестели хитро и умно, походка делались мягкой, неслышной, сильное тело приобретало подвижность и гибкость. Усталости для него не существовало, он будто забывал о сне… До следующей передышки.
Зная эту способность старшины, Игорь отправил его и крепыша-сержанта Мигунова на опушку леса, наблюдать за дорогой. Остальные с грехом пополам устроились отдыхать на бугорке, на груде сырых листьев. Хорошо хоть, что ноги были сухие.
Парамонов и Мигунов возвратились незадолго до сумерек и доложили: на шоссе никакого движения, за весь день проехало восемь повозок в сторону передовой. На окраине села обнаружены три танка и броневик. Ну, что ж, на худой конец это тоже были какие-то сведения. Штабники отметят на картах, что в таких-то и таких-то квадратах севернее Киева противник свои силы не сосредоточивает.
Игорь приказал радистам развернуть станцию и передать короткую радиограмму.
Выбравшись из мокрой чащобы на ровное поле, люди повеселели и зашагали быстрей. Булгаков торопился пересечь открытое место, дойти до лесных массивов, сквозь которые пролегало рокадное шоссе. Эти леса и перекресток магистральных дорог были главной целью разведывательной группы.
Под утро пересекли вязкую пашню. Впереди возникли стволы сосен. Мелкий дождь, сеявший с неба, почти не проникал сквозь кроны деревьев. Под ногами хрустели шишки.
Где-то вдали то замирало, то усиливалось приглушенное гудение моторов. Игорь достал карту, лег под деревом рядом со старшиной Парамоновым. Сверху их накрыли накидками. Старшина подсвечивал фонариком, пока Булгаков пытался определить, куда вышла группа. Так, понятно. Вот просека. Параллельно ей, в трех километрах, тянется рокада. Оттуда и гул. Фонарик погас.
– Пошли! – вскочил Игорь.
Полчаса быстрого движения – и впереди посветлело. Сосны сменились молодыми березами, густым, невысоким кустарником. Разведчики поползли по мокрой траве, по лужам. Одежда впитывала воду, неприятно холодила грудь и живот.
Да, тут было что-то серьезное. По дороге с ровными интервалами шли высокие трехосные грузовики. Маленький перерыв – и появились бронетранспортеры с пехотой. Их насчитали двадцать шесть штук. А ведь колонна двигалась к фронту давно, может быть, уже несколько часов.
За бронетранспортерами пошли танки. Игорь насчитал больше сорока, среди них половина «тигров». Ясно, что противник перебрасывает крупную часть, во всяком случае не меньше полка.
Наконец шоссе опустело. Начинался рассвет. Игорь решил оставить наблюдателей и отойти в глубь леса. Но в это время вдали появилась новая колонна. Десяток танков, а потом машины, машины, машины…
Голова колонны проследовала мимо разведчиков, и вдруг, повинуясь какому-то общему сигналу, все машины остановились. Возле них засуетились солдаты. Танки, а потом и грузовики начали съезжать с дороги в кустарник. Слышались крики, стук топоров. Немцы рубили кусты и ветки.
Игорь, кивнув своим, пополз назад. Надо скорее связаться со штабом. Дело серьезное. Вот только неясно, почему немцы остановились. Или на дневку, или тут у них район сосредоточения резервов. Ну, это не самое важное. Главное, чтобы наши знали об этих танках и мотопехоте.
. Километрах в двух от шоссе, на краю вырубки со старыми трухлявыми пнями, радисты развернули станцию. Для надежности работали не со штыревой антенной, а натянули между двумя деревьями медный шнур с маленькими, белыми, словно игрушечными, изоляторами на концах.
Слышимость была отличная. Штабная рация, получив сообщение, приказала ждать. А минут через пятнадцать поступило распоряжение: вести тщательное наблюдение за противником, выявить номер соединения, состав сил и цель передвижения.
– Ну, ребята, кажется, попали мы в самую точку, – сказал Игорь, прочитав разведчикам радиограмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Но нет! Он ведь помнил голову Гафиуллина, огромную шапку бинтов, он помнил волны на Днепре и как по этим волнам, навстречу их лодке, шли другие, наполненные бойцами, шли плоты с пушками и по всей широкой реке плыли люди. Их бомбили самолеты, но зато с берега в них никто не стрелял, потому что немецкие солдаты, немецкие танки и самоходки остались за просекой, за высотой «109».
* * *
Прославленный «Восточный вал» рухнул за несколько дней. В конце сентября советские армии стремительным маршем вышли к Днепру на огромном пространстве от Лоева до Запорожья и с ходу форсировали могучую реку во многих местах, захватив на западном берегу 23 плацдарма, и среди них несколько крупных. Днепр больше не являлся преградой для наступления. И если советские войска остановились на достигнутом рубеже, то лишь для того, чтобы закрепить успехи, подтянуть тылы и резервы, изготовиться к новому броску.
Страна щедро награждала бойцов, отличившихся на Днепре. В одной только дивизии, где служил Виктор, к высшей награде было представлено 28 человек. И среди первых – Дьяконский. О нем писали дивизионные журналисты. Армейская газета поместила портрет Виктора и большой очерк.
Гафиуллин цокал языком от удовольствия, читая газеты. А Виктор не только не радовался, но даже пугался. Очень уж не хотелось ему этого шума, не хотелось Привлекать внимания к своей персоне. У него мороз пробегал по коже всякий раз, когда во всеуслышание склоняли его фамилию с добавлением самых лестных эпитетов.
Представления на звания Героев Советского Союза были утверждены Военным Советом армии и отправлены в Москву. А вскоре был опубликован Указ. Звания Героев получили посмертно красноармейцы Майборода и Волович, получил сержант Гафиуллин. Золотая Звезда украсила грудь командира дивизии. В списке награжденных не оказалось только Дьяконского.
И Гафиуллин, и комбат, и командир полка, получившие Звезду за захват плацдарма, чувствовали себя перед Дьяконским по меньшей мере неловко. А генерал – горячая солдатская душа – сам ездил в наградной отдел армии, ходил к члену Военного Совета, доказывал, требовал и утихомирился только тогда, когда получил короткое категорическое разъяснение насчет анкетных данных. Но и после этого сделал все, что было в его силах. Виктор Дьяконский получил орден Красного Знамени. Кроме того, ему досрочно было присвоено звание гвардии старшего лейтенанта.
* * *
20 октября 1943 года Воронежский фронт был переименован в 1-й Украинский, и это отвечало тем задачам, которые стояли теперь перед ним: освободить Киев, а потом гнать немцев дальше на запад.
Ударная группировка фронта, сосредоточенная на Букринском плацдарме, южнее Киева, дважды пыталась прорвать вражескую оборону. Но безуспешно. Плацдарм сам по себе невелик, трудно разместить на нем крупные силы и технику, необходимые для мощного наступления. Да и фашисты своевременно позаботились о том, чтобы стянуть сюда побольше пехотных и танковых соединений.
Здесь, как и раньше во многих других местах, проявился тот самый принцип взаимного притяжения войск, который превращал ничем не примечательные участки фронта в арену жесточайших боев. Удалось высадиться в районе Великого Букрина советскому батальону. Немцы бросили против него полк. Советские командиры переправили на западный берег дивизию: немцы выставили две. Так и пошло. В дело включились корпуса и целые армии. Завязался узел, приковавший к себе внимание обеих сторон. Фашисты не только создали вокруг плацдарма три оборонительные полосы, не только отбивали атаки советских войск, но и сами пытались отбросить русских за реку.
Немцы не могли и предположить, что при таких обстоятельствах советское командование решится ослабить силы на Букринском плацдарме, изменить направление главного удара. К тому же в конце октября резко испортилась погода, начались дожди, утром и вечером с Днепра наплывал сырой промозглый туман. Дороги сделались непроезжими. Пришло губительное для наступающих межсезонье, исключавшее, по мнению немцев, возможность маневра крупными силами.
Но генерала армии Ватутина недаром называли человеком смелых решений. Он десятки раз ломал рамки оперативных шаблонов, доставляя крупные неприятности вражеским полководцам, которые назубок знали все установившиеся стандарты, пунктуально фиксировали все то, что могло явиться прецедентом, могло повториться в будущем. Однако Ватутин не повторялся.
По согласованию со Ставкой штаб 1-го Украинского фронта выработал новый план. Центр тяжести боевых действий переносился в другой район, на Лютежский плацдарм севернее Киева. Туда направлялись свежие войска, перебрасывались с Букринского плацдарма 3-я Гвардейская танковая армия и 7-й артиллерийский корпус прорыва. В этом как раз и заключалась основная трудность. Требовалось оттянуть на восточный берег Днепра массу танков и пушек. Потом марш в сто пятьдесят километров по размытым дорогам, переправа через Десну и еще одна переправа через Днепр, теперь уже опять на западный берег.
Даже при самых благоприятных условиях, при хорошей погоде колонна только артиллерийского корпуса прорыва, не считая танковой армии, вытягивалась во время движения на 60–70 километров! А ведь этой колонне надо было идти под дождем, в ночное время и трижды переправляться через широкие реки по зыбким мостам. И главное – сделать все это требовалось быстро и незаметно. Иначе враг разгадает маневр, перебросит к Лютежскому плацдарму свои силы, и наступление захлебнется в крови.
Советским войскам помогала погода. Утром и вечером авиация не летала из-за туманов. Да и днем тучи висели так низко, что лишь редкие самолеты отваживались проскочить под ними, чтобы взглянуть, что делается на земле. Обе стороны будто ослепли. И эта вынужденная «слепота», помогавшая незаметно произвести перегруппировку, в то же время доставляла генералу Ватутину серьезные неприятности.
Он знал, что войска выполняют приказ. При любых трудностях они придут в указанное время в отведенное для них место. В конце концов он мог отложить на сутки начало атаки. Он вообще способен был сделать многое, ему доверили большую силу и большую власть. Но, чтобы действовать наверняка, он должен был знать обстановку по ту сторону фронта. Продолжают ли немцы сидеть с поднятой дубинкой у Великого Букрина и ждать, когда русские бросятся в наступление? Или они разгадали маневр, заметили отвод войск и теперь перебрасывают свои силы к Лютежскому плацдарму, чтобы отразить новый удар на новом месте?
Данные авиаразведки были очень скудными. Агентурная разведка молчала: немцы выселили из прибрежной полосы мирных жителей, навели строгий порядок в своих тыловых районах. Войсковая разведка каждый день брала пленных с переднего края. Они подтверждали только одно: состав частей, занимающих первую полосу обороны, не изменился. А что происходит там, в глубине? Может, противник уже подготовил контрудар? На каком направлении? Какими силами? Ватутину требовались ответы на многие вопросы, прежде чем он мог со спокойной совестью послать вперед, навстречу опасности, сотни тысяч бойцов.
Войска, предназначенные для прорыва обороны, для наступления на Киев, накапливались на Лютежском плацдарме, размещались там тесно, локоть к локтю. А в это время все дивизии, действовавшие правей и левей плацдарма, выслали за линию фронта, в тыл противника, сильные разведывательные группы. Несколько групп от каждого соединения – так приказал Ватутин. Он должен, он просто обязан был знать, что делают немцы.
* * *
За одну ночь дивизия генерал-майора Порошина потеряла пятнадцать лучших разведчиков. Две группы попытались просочиться через линию фронта и обе не смогли. А начальство сверху давило и требовало: давай сведения!
Игорь Булгаков напросился в разведку сам и даже выдвинул предположение перебросить разведчиков в немецкий тыл на самолете. В поле или на лугу после дождей, конечно, не сядешь. Зато можно приземлиться на асфальтированном шоссе, километрах в пятидесяти от передовой, выбрав глухой участок местности. Ведь днем, как и у нас, у немцев прекращается движение на дорогах.
Начальник разведотделения штаба дивизии, педантичный капитан-чуваш, начисто лишенный романтической жилки, сказал, что самолет привлечет внимание противника и группа провалится. Игорь начал быстро доказывать: ей-богу, мол, есть смысл рискнуть, может, даже трофейный самолет использовать для этого дела, но капитан не стал слушать. Капитан был очень занят и к тому же не любил прожектерства. Разведка была для него опасной службой и только. Он занимался ею по необходимости и не мог понять того энтузиазма, с каким готовился в глубокий поиск этот вихрастый старший лейтенант из политотдела.
Людей Игорь отбирал в разведроте. Помощником взял старшину Парамонова, с которым познакомился еще на Дону: вместе с ним лазил по итальянским позициям возле Лысой горы. Старшина посоветовал захватить двух сержантов: Мигачева и Мигунова. У этих молодых парней не только фамилии были созвучны, но и рост одинаковый, и лица вроде бы схожие. Только один черноволосый, а другой светлый и почти безбровый. Оба они умели немного говорить по-немецки, а это Игорь считал очень важным. Он также настоял, чтобы в группу включили одного из штабных переводчиков.
Радистов прислали из корпуса. Они принесли с собой радиостанцию, упакованную в два металлических ящичка с заплечными ремнями.
Прохор Севастьянович Порошин скрепя сердце утвердил состав группы. Не хотелось ему отправлять Булгакова на такое рискованное задание, но что поделаешь! Группу, идущую в тыл противника, обязательно должен возглавить офицер. Так положено. А кроме капитана, в разведотделении дивизии ни одного офицера не осталось. Самого же капитана посылать было нельзя: он должен перебросить группы через линию фронта, принимать сообщения от них, а потом обеспечить возвращение разведчиков к своим.
Пока капитан ходил к генералу, разведчики выворачивали карманы, доставая документы, письма, деньги, бумаги. Отвинчивали с гимнастерок ордена. Каждый аккуратно завертывал свое добро в тряпицу и клал на стол.
Пестрый маскировочный халат был немного велик Игорю, пришлось подвернуть рукава. Ватник почти невесомый, но теплый. Сапоги подогнаны на две портянки. Автомат, два запасных диска, нож, планшет с картой, две гранаты, несколько банок консервов – вот и все снаряжение. Свободно, легко: ничто не стукает, не звякает, не мешает бежать и ползти. Игорь испытывал приятное волнение и едва ощутимую тревогу, как бывало в те далекие дни, когда отправлялся с отцом на охоту.
Старшина Парамонов посоветовал надеть немецкие каски, взять немецкие автоматы и набросить поверх маскхалатов пестрые фашистские накидки.
Через Днепр переправились на лодке поздно вечером, когда поднялся густой туман. Плыли, как в молоке, в двух метрах ничего не было видно. Лодку угнал назад ефрейтор-гребец, а разведчики минут десять лежали на берегу, прислушиваясь к редким выстрелам. Высадились они как раз в том месте, за которым несколько дней наблюдал старшина Парамонов. Он знал, где у врага колючая проволока, где поставлены мины.
Медленно и осторожно лезли разведчики по крутому обрыву, скользя на мокрой глине, цепляясь за корни деревьев. А едва поднялись наверх – чуть было не столкнулись с фашистами. Пятеро солдат прошли мимо, спокойно разговаривая и гремя котелками – наверное, за водой.
Впереди была вражеская траншея, потом ходы сообщения и еще траншея, тоже заполненная солдатами. А дальше – огневые позиции артиллеристов, штабы, склады. Тут хоть ползком, хоть на четвереньках, все равно не проберешься незамеченным. Игорь приказал бойцам подняться и идти цепочкой.
Выручал их, конечно, туман, и еще каски с накидками. Немцы видели привычные силуэты, не вызывавшие подозрений. Да и фрицы тут были еще не пуганные. На этом участке советские войска не пытались форсировать реку и не очень досаждали врагу артогнем.
За ночь группа прошла пятнадцать километров и на рассвете остановилась в мелком лесу, в низине, возле ручья. После дождей тут образовалось болото, под ногами хлюпало, между кочками выступала вода, но старшина Парамонов посоветовал устроить дневку именно здесь: вокруг полно немцев, а в болото они не полезут.
Игорь слушался Парамонова беспрекословно. У старшины опыт, известность на всю дивизию по части разведки. Этот здоровяк с добродушным лицом, с огромными ручищами, на которые не влезали самые большие казенные рукавицы, был с виду тяжел и неповоротлив. Вернувшись с задания, мог спать целыми сутками. Вставал, ел и опять ложился. Он будто накапливал энергию до той минуты, когда наденет свой маскхалат, сшитый по специальному заказу. Тут Парамонов менялся неузнаваемо. Лицо оживало, глаза блестели хитро и умно, походка делались мягкой, неслышной, сильное тело приобретало подвижность и гибкость. Усталости для него не существовало, он будто забывал о сне… До следующей передышки.
Зная эту способность старшины, Игорь отправил его и крепыша-сержанта Мигунова на опушку леса, наблюдать за дорогой. Остальные с грехом пополам устроились отдыхать на бугорке, на груде сырых листьев. Хорошо хоть, что ноги были сухие.
Парамонов и Мигунов возвратились незадолго до сумерек и доложили: на шоссе никакого движения, за весь день проехало восемь повозок в сторону передовой. На окраине села обнаружены три танка и броневик. Ну, что ж, на худой конец это тоже были какие-то сведения. Штабники отметят на картах, что в таких-то и таких-то квадратах севернее Киева противник свои силы не сосредоточивает.
Игорь приказал радистам развернуть станцию и передать короткую радиограмму.
Выбравшись из мокрой чащобы на ровное поле, люди повеселели и зашагали быстрей. Булгаков торопился пересечь открытое место, дойти до лесных массивов, сквозь которые пролегало рокадное шоссе. Эти леса и перекресток магистральных дорог были главной целью разведывательной группы.
Под утро пересекли вязкую пашню. Впереди возникли стволы сосен. Мелкий дождь, сеявший с неба, почти не проникал сквозь кроны деревьев. Под ногами хрустели шишки.
Где-то вдали то замирало, то усиливалось приглушенное гудение моторов. Игорь достал карту, лег под деревом рядом со старшиной Парамоновым. Сверху их накрыли накидками. Старшина подсвечивал фонариком, пока Булгаков пытался определить, куда вышла группа. Так, понятно. Вот просека. Параллельно ей, в трех километрах, тянется рокада. Оттуда и гул. Фонарик погас.
– Пошли! – вскочил Игорь.
Полчаса быстрого движения – и впереди посветлело. Сосны сменились молодыми березами, густым, невысоким кустарником. Разведчики поползли по мокрой траве, по лужам. Одежда впитывала воду, неприятно холодила грудь и живот.
Да, тут было что-то серьезное. По дороге с ровными интервалами шли высокие трехосные грузовики. Маленький перерыв – и появились бронетранспортеры с пехотой. Их насчитали двадцать шесть штук. А ведь колонна двигалась к фронту давно, может быть, уже несколько часов.
За бронетранспортерами пошли танки. Игорь насчитал больше сорока, среди них половина «тигров». Ясно, что противник перебрасывает крупную часть, во всяком случае не меньше полка.
Наконец шоссе опустело. Начинался рассвет. Игорь решил оставить наблюдателей и отойти в глубь леса. Но в это время вдали появилась новая колонна. Десяток танков, а потом машины, машины, машины…
Голова колонны проследовала мимо разведчиков, и вдруг, повинуясь какому-то общему сигналу, все машины остановились. Возле них засуетились солдаты. Танки, а потом и грузовики начали съезжать с дороги в кустарник. Слышались крики, стук топоров. Немцы рубили кусты и ветки.
Игорь, кивнув своим, пополз назад. Надо скорее связаться со штабом. Дело серьезное. Вот только неясно, почему немцы остановились. Или на дневку, или тут у них район сосредоточения резервов. Ну, это не самое важное. Главное, чтобы наши знали об этих танках и мотопехоте.
. Километрах в двух от шоссе, на краю вырубки со старыми трухлявыми пнями, радисты развернули станцию. Для надежности работали не со штыревой антенной, а натянули между двумя деревьями медный шнур с маленькими, белыми, словно игрушечными, изоляторами на концах.
Слышимость была отличная. Штабная рация, получив сообщение, приказала ждать. А минут через пятнадцать поступило распоряжение: вести тщательное наблюдение за противником, выявить номер соединения, состав сил и цель передвижения.
– Ну, ребята, кажется, попали мы в самую точку, – сказал Игорь, прочитав разведчикам радиограмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46