Ханский шатер разобрали, проверили все решетки и возвели на другом месте. Затем пришлось передвинуть остальные палатки, чтобы все стояли на положенном по статусу в улусе месте.
Госпожа Чауджин исчезла. На огромной равнине не осталось и следа принцессы Тинглута, пусть даже и в обличье изумрудной бамбуковой змеи.
В минуту затишья Льешо и принц Таючит решили поразмять коней и немного встряхнуться. За ними увязались две гончие – черный кобель с вечно высунутым языком и рыжая сука с ясными умными глазами.
– Я не знал, что вы держите собак.
– Госпожа Чауджин говорила, что ее пугает лай, и гончих сослали в овчарни. Наверное, она решила, что собаки могут распознать ее истинную природу.
Принц посмотрел на гончих. В глазах его промелькнула нежность. Похоже было на то, что у Таючита гора с плеч свалилась после исчезновения госпожи – одна из многих перемен в лагере со времени их приезда, всего одна из деталей, о которых приходится задумываться.
Когда принцы достаточно удалились от лагеря, Льешо неуверенно спросил Таючита, что тот думает по поводу слов госпожи Чауджин.
– Каких слов?
– Об анда Мерген-хана…
Отряд Льешо двигался позади, вместе с охранниками Таючита. Ни те, ни другие ничего не слышали, но все видели и запросто могли бы расстрелять бы из луков возможного неприятеля.
Гарнский принц мог ответить на вопрос в разговоре с другом, если бы захотел, но Тай предпочел сменить тему.
– Это не твое дело, да и не мое тоже, – махнул Таючит рукой.
– Я не осуждал хана…
Льешо оглянулся на Бикси и Стайпса.
– Я лишь пытаюсь понять, чего добивалась госпожа Ча-уджин, когда говорила об Очигине и твоем дяде.
– Это все чушь и наветы. Как Мерген мог желать смерти хана, своего брата? – недовольно произнес Тай.
Льешо выдерживал тяжелый взгляд принца, пока тот не смягчился.
– Очигин и Мерген выросли вместе и стали лучшими друзьями, – сказал Таючит, отводя глаза. – Когда моего отца назвали ханом, а Мерген занял место вождя клана, Очигин принес ему дары, поклявшись в верности и самому Мергену, и народу Кубала. Они вместе посвятили свои жизни хану…
Тай на секунду умолк, потом нехотя продолжил:
– Госпожа Чауджин хотела убедить вождей, что Мерген ставил личные отношения выше политических… Она намекнула, что мой отец собирался заключить соглашение, но Мерген отказался жениться во имя интересов Кубала. Кланы должны были заподозрить, что Чимбай-хан послал Очигина на смерть, чтобы у дяди больше не осталось причин к неподчинению. А дальше несложно убедить вождей, что Мерген убил хана из мести.
Таючит невесело усмехнулся.
– Ей даже не пришлось бы ничего доказывать. Если появятся сомневающиеся, Мерген просто потеряет доверие кланов… Потом госпожа могла потребовать провести процедуру избрания хана заново – и стала бы править от имени своего ребенка. Дядя, конечно, опередил ее, хотя, думаю, мачехина затея не сработала бы в любом случае. Есугей всегда поддерживал Мергена, но он скорее выставил бы свою кандидатуру, чем позволил бы разжечь войну между кланами.
– Никто не предполагал, что мастер Марко устроит засаду, – возразил Льешо. – Это ведь была безобидная исследовательская экспедиция…
Но тут юноша подумал: а зачем поручать столь несерьезное задание Очигину, не последнему человеку в ханстве? Да, теперь на это можно посмотреть по-другому…
– Да, никто не думал, – согласился Тай недовольным тоном, не позволяя себе следовать за мыслью Льешо. Черный пес, бежавший у его стремени, зарычал, недовольный резкой переменой хозяйского настроения.
– Да и незачем Чимбай-хану прибегать к таким средствам. Мерген выполнял любую прихоть моего отца. Хан сам решил, что дяде не стоит жениться.
– Неужели все отношения гарнов завязаны на политике? – не сдержался Льешо.
Он надеялся на дружбу между равными по положению ровесниками и сиротами. Перед смертью хана Льешо предложил Таю место у себя в отряде. Теперь же ему казалось, что принц видит в нем лишь некую политическую силу – как в несуществующих женах дяди.
Ответ Тая радости не прибавил.
– В ханском шатре – да. А как же иначе?
– Иногда люди просто симпатичны друг другу.
Льешо сам почувствовал, как глупо это прозвучало, и понял, что скажет принц Таючит, прежде чем тот открыл рот.
– Принц никому не нравится просто так, и сам он – или брат хана – не заводит друзей, которые бесполезны для него, как для правителя…
Тай, наверное, решил, что они все еще говорят о Мергене, потому что вернулся к обсуждению дядиного положения, саркастически рассмеявшись.
– В любом случае Секхул очень удивилась бы, скажи ей кто-то, что Мерген питал особую привязанность к Очигину…
– Кто такая Секхул? – Льешо мог и сам догадаться, но догадки иногда заводят в тупик даже принца снов.
Тай криво усмехнулся.
– Женщина из клана Есугея, мать двоих из «одеяльных» сыновей Мергена, рожденных вне шатра. Сейчас они едут позади нас, среди других моих охранников.
– Двоих из?..
– Брак, даже неофициальный – политическое дело. Но кому какая разница, если мужчина заглядывает в одну юрту чаще, чем в остальные?
А Чимбай-хану это было только на руку, подумал Льешо, но промолчал.
Возможно, Чимбай-хан любил покойную мать Таючита, несмотря на политические мотивы их брака, но вот его второй жене достался лишь холодный угол дворцового шатра…
– Разве госпожа Чауджин не знала? О Мергене и Секхул?
– О Мергене и Секхул нечего знать, – сухо произнес принц Тай.
Собаки гонялись за кроликами в густой траве, а Таючит наблюдал за ними, пока Льешо обдумывал его слова.
Отношения с Секхул означали бы политический союз с кланом Есугея. Однако…
Юноша внезапно подумал – а сколько еще могло быть у Мергена таких «одеяльных» сыновей и дочерей по всему улусу? Какие политические узы якобы не привязывали эти отношения к хану?..
Тай лишь поднял бровь, заметив, как прояснилось лицо Льешо, и закончил свое полное недомолвок объяснение:
– Тинглут-хан прислал дочь весной. С самого начала Кубал понравился ей не больше, чем наши собаки. Чимбай-хан не доверял ей, а мысли Мергена нелегко разгадать даже близким родственникам.
Так. Госпожа Чауджин не теряла времени даром и тут же свела в могилу мать Тая, соперницу по дворцовому шатру… Значит, она хорошо понимала политическую подоплеку своего брака. Потом, наверное, долго гадала, почему хан не дал Мергену жены, и пришла к единственно правдоподобному выводу…
Борту, однако, подсказала ответ, когда славила своего живого сына – мудрейшего, как она сказала. Чимбай скорее всего тоже знал острый ум брата. Используя тайные связи Мергена в улусе, покойный хан следил, чтобы у него не появился сначала законный наследник, а потом и мысль закрепить династию за собой. Братья действительно были привязаны друг к другу, но в предосторожности Чимбай-хана госпожа Чауджин увидела слабость, решила, что он позволил брату пренебречь семейными обязательствами в угоду сердечному влечению. Она просто мало разбиралась в дворцовой политике.
Однако скрытое обвинение госпожи Чауджин в любом случае имело смысл, пусть даже она и не подозревала об этом. Чимбай-хан любил брата, но боялся его амбиций до такой степени, что не позволил ни жениться, ни объявить наследника. Будучи ханом, он отослал анда Мергена на опасное задание, что свело на нет все политические маневры Очигина. Теперь сам Чимбай-хан умер, а его брат, ничего крамольного не замышлявший, взошел на помост дворцового шатра. Сын Чимбая стал наследником Мергена, а не ханом, но надолго ли? Его дядя теперь волен жениться или объявить наследником одного из своих внебрачных сыновей. Отречется ли тогда он от принца Таючита – или просто прикажет избавиться от человека, угрожающего его правлению?
Все, чего боялся Чимбай, похоже, случилось.
Эти мысли не давали Льешо уснуть, пока Великая Луна взбиралась по небосклону. Болгай, конечно же, знал ответы на трудные вопросы, но вряд ли стал бы делиться с чужаком. Мастер Ден тоже мог кое-что объяснить, но для гарнского народа мошенник богом не являлся. И вообще, судя по его представлениям об идеальной паре для императора Шу, вряд ли Чи-Чу разбирался в порывах королевского сердца. Однако сам Шу, пожилой смертный, разбирался в политике дворца и спальни. Ему это положено знать – как императору и человеческому любовнику смертной богини войны.
Льешо почувствовал, что начинает проваливаться в мир грез. Он учился действовать во сне и до шамана. Ташек показал ему, как путешествовать по сновидениям – подобное гораздо приятнее делать в призрачном свете Великой Луны Лан.
Принц едва успел подумать об этом, как глаза его закрылись, руки и ноги налились тяжестью.
Сон привел его во дворец правителя, в Дарнэг. Льешо огляделся, однако никого не увидел. Внезапно юноша почувствовал опасность: он уже приготовился к нападению, когда рядом сверкнуло серебро. Свин, черный, как сама ночь, за исключением серебряных цепей, опутавших его тело, восседал на кресле с таким видом, будто ждал Льешо.
– Почему ты не в постели? – спросил джинн. – Завтра трудный день, тебе надо поспать.
– День ожидания, – проворчал Льешо.
Он расслабился, как только узнал своего проводника в мире сновидений, но после внезапного приступа страха ответил на издевку довольно резко:
– Мерген-хан отказался от соглашений, которые мы заключили с его братом. Он хочет подумать, прежде чем решить, помогать нам или нет, но в любом случае и слушать ничего не станет, пока не закончит с пленниками, которых взял в сражении с Цу-таном. Мерген до сих пор злится, что Льинг убила охотника на ведьм и не дала его допросить.
Свин махнул воображаемой метлой.
– Хозяин Цу-тана позаботился бы о смерти своего миньона раньше, зато ты не спас бы Льинг и брата.
Цу-тан, что называется, сорвался с цепи; он сошел с ума, он метался, как крыса в ловушке: с одной стороны ему грозил хозяин, с другой – вражеские войска. Даже Марко к тому времени не контролировал убийственные инстинкты своего лакея. Льешо ни капли не жалел о поступке Льинг, но Мерген подозревал, что они просто убрали основного свидетеля, чтобы скрыть что-то от гарнских союзников.
Принцу оставалось только сидеть сложа руки, пока брат Чимбай-хана что-то решал.
– Так что мы все ждем, – закончил Льешо.
С многообещающей ухмылкой джинн поднял свои поросячьи брови:
– Спрашивай, молодой король.
– Вот еще, – улыбнулся Льешо их старинной шутке. – Так легко меня не проведешь, старина джинн.
Джинн может делать что угодно с человеком, чье желание выполнил. Принц не думал, что Свин захлопнет ловушку, даже если он туда угодит. Они оба служили Великой Богине, и джинн никогда не стал бы рисковать местом в ее саду. Для них это было делом чести, борьбой равноценных умов. Льешо предпочел понять шутку и остаться со своим проводником в дружеских отношениях.
Он склонил голову набок и сделал первый ход:
– Я не желаю знать, о чем ты говоришь, хотя буду счастлив послушать, если ты пожелаешь рассказать.
– Тогда погоди. Вскоре узнаешь сам, – рассмеялся Свин. Он признал свое поражение, но тайну не выдал. – Кажется, ты пришел повидаться с императором?
– Да.
Возможно, ему понадобится даже совет Ее милости, хотя Льешо не был уверен, хватит ли ему смелости обратиться к Ней. Встретить лицом к лицу вражескую армию? Сколько угодно. Обсуждать браки королей со смертной богиней войны? Здесь понадобится гораздо больше храбрости, чем во время сражения.
Покачав головой, принц направился к широкой двери.
– Не туда. – Свин положил ему копыто на плечо. – Если только ты не собираешься нанести официальный визит в качестве государственного деятеля.
– Я по личному вопросу, – сказал Льешо, хотя чувствовал себя шпионом.
Он вспомнил о тайных ходах во дворце Шана и о гонцах, прибывавших под покровом ночи. Юноша мог зайти через главный вход: он был королем, союзником и вообще имел полное право. Но Льешо вдруг понял, что будет лучше встретиться с Шу как раньше, когда он не считал себя никем.
– Мне просто надо с ним поговорить.
Свин глубокомысленно кивнул.
– Женщина, – ухмыльнулся он.
Льешо едва сдержался, чтобы не ударить джинна.
– Нет. То есть да… Но проблема не моя.
– Ага…
Свин провел его по лестнице, вырезанной в толстой стене дворца, и остановился на одном из множества узких балкончиков.
– Тогда понятно.
Свет проникал сквозь двери из цветного стекла и оставлял в углах густые тени.
Свин скорчил гримасу и задвинул щеколду.
– Ну вот… – замогильным голосом произнес он. Однако джинн тут же испортил таинственную атмосферу громким криком, когда из темноты к ним шагнула фигура – Ты…
Шу вбросил меч в ножны.
– Неприятности?
Он не пригласил их войти, и Льешо не спросил, что Шу делает на балконе посреди ночи.
– Возможно, – дернул плечом принц. – Как посмотреть… Ты знаешь о Чимбай-хане?..
Шу кивнул. Льешо понял, что объяснять подробности смерти хана не придется.
– Каду доложила, что кланы выбрали на место Чимбая его брата. Ты не доверяешь ему?
Это был не совсем вопрос. Если бы Льешо доверял Мергену, он лежал бы спокойно в кровати, а не бродил посреди ночи в поисках Шу.
Юноша не стал отвечать, только заметил:
– Ему плевать на наше доверие, а сам он точно нам не доверяет.
– Да, похоже на неприятности, – согласился Шу. – Я не мог рассуждать здраво в прошлый раз, не то оставил бы тебе больше войск для убеждения.
Единственное упоминание о пытке, едва не приведшей к потере разума, которой императора подверг охотник на ведьм. Мастер Марко забрался в его голову и заставил наблюдать за мучениями каждого, кто умер в войнах, развязанных императором. Шу едва не сошел с ума.
– И все же новый хан принял тебя как гостя, если даже не союзника. Гарнские правила гостеприимства не позволят ему причинить тебе вред.
– Мне как-то не по себе, – признался Льешо. – Принц Тай любит дядю. Он верит, что госпожа Чауджин по собственному разумению убила его отца… – а это, мельком подумал принц, ставило под вопрос возможность союза Шу и Тинглута, – но теперь я не уверен в невиновности Мергена.
– Тогда тебе лучше зайти.
Император открыл дверь и пошел внутрь. Льешо последовал за ним, Свин замыкал маленькую процессию.
Комната, в которой они оказались, сверкала великолепием красок. Подобный стиль вызвал бы отвращение у людей Гайнмера, но устраивал их развращенного правителя, пока император не изгнал его из дворца, кабинета и земного тела.
Кровать пустовала, одеяла лежали ровно, лишь с одной стороны остались углубления от мужского тела.
Смертная богиня войны, одетая в белую роскошную рубашку с золотыми застежками, стояла возле стола, заваленного картами. Льешо помнил ее такой же в другом своем сновидении. Он бы начал сомневаться, что она вообще существует вне его грез, если бы рядом не находился маг Хабиба. Отец Каду. Он молча искал в лице Льешо признаки отчаяния и расслабился, увидев лишь понятное в данной ситуации смятение чувств.
– Что ты нам принес? – спросила госпожа Сьен Ма. Она мельком глянула на Шу, который остался у дверей, потом снова обратила на Льешо свой пронзающий взгляд.
Льешо буквально скорчился от такой встречи.
– Я спрашивал сегодня принца Таючита о его дяде. Тай защищал Мерген-хана, но я не так уверен в нем…
Юноша пересказал разговор с принцем, поделился своими мыслями по поводу смерти Чимбай-хана и воцарении его беспокойного брата. Закончил же он тем самым неприятным вопросом, который заставил его посреди ночи искать Шу:
– Мог ли Мерген подстроить смерть брата вместе с госпожой Чауджин?
Хабиба внимательно следил за ним. «Напряженный взгляд его темных глаз напомнил Льешо о временах, когда маг являлся в обличье птицы Рух.
– Каду сообщила, что Мерген желает смерти госпожи, чтобы отомстить за смерть брата.
– Так он говорит, – кивнул юноша. – И принц Тай ему верит. Но что, если Мерген-хан просто хочет убрать свидетеля?
Шу надоело подпирать дверь плечом, и он пошел внутрь – с показным спокойствием, хотя в его глазах горела неведомая мука.
– Или он невиновен, – сказал император, – но осторожность заставляет его хранить в тайне имена дорогих людей, которые все еще могут умереть за связь с ним.
Шу перевел взгляд на госпожу Сьен Ма, как будто его замечание относилось к другому разговору. Ее милость поджала губы.
– Ты император Шана, – ядовито напомнила она. – Твоя жизнь ценится не только из прихоти.
В последовавшей тишине Льешо задал вопрос, который ему вовсе не хотелось обсуждать в присутствии смертной богини – любовницы императора.
– Тинглут предлагал тебе дочь?
– Хватит и одной змеи в моей постели. – Шу поклонился госпоже. Та ответила гневным взглядом. – Я отказался.
Принц вспомнил другой сон: Шу и госпожа Сьен Ма в обличьях черепахи и белой кобры. Он действительно не хотел заводить этот разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Госпожа Чауджин исчезла. На огромной равнине не осталось и следа принцессы Тинглута, пусть даже и в обличье изумрудной бамбуковой змеи.
В минуту затишья Льешо и принц Таючит решили поразмять коней и немного встряхнуться. За ними увязались две гончие – черный кобель с вечно высунутым языком и рыжая сука с ясными умными глазами.
– Я не знал, что вы держите собак.
– Госпожа Чауджин говорила, что ее пугает лай, и гончих сослали в овчарни. Наверное, она решила, что собаки могут распознать ее истинную природу.
Принц посмотрел на гончих. В глазах его промелькнула нежность. Похоже было на то, что у Таючита гора с плеч свалилась после исчезновения госпожи – одна из многих перемен в лагере со времени их приезда, всего одна из деталей, о которых приходится задумываться.
Когда принцы достаточно удалились от лагеря, Льешо неуверенно спросил Таючита, что тот думает по поводу слов госпожи Чауджин.
– Каких слов?
– Об анда Мерген-хана…
Отряд Льешо двигался позади, вместе с охранниками Таючита. Ни те, ни другие ничего не слышали, но все видели и запросто могли бы расстрелять бы из луков возможного неприятеля.
Гарнский принц мог ответить на вопрос в разговоре с другом, если бы захотел, но Тай предпочел сменить тему.
– Это не твое дело, да и не мое тоже, – махнул Таючит рукой.
– Я не осуждал хана…
Льешо оглянулся на Бикси и Стайпса.
– Я лишь пытаюсь понять, чего добивалась госпожа Ча-уджин, когда говорила об Очигине и твоем дяде.
– Это все чушь и наветы. Как Мерген мог желать смерти хана, своего брата? – недовольно произнес Тай.
Льешо выдерживал тяжелый взгляд принца, пока тот не смягчился.
– Очигин и Мерген выросли вместе и стали лучшими друзьями, – сказал Таючит, отводя глаза. – Когда моего отца назвали ханом, а Мерген занял место вождя клана, Очигин принес ему дары, поклявшись в верности и самому Мергену, и народу Кубала. Они вместе посвятили свои жизни хану…
Тай на секунду умолк, потом нехотя продолжил:
– Госпожа Чауджин хотела убедить вождей, что Мерген ставил личные отношения выше политических… Она намекнула, что мой отец собирался заключить соглашение, но Мерген отказался жениться во имя интересов Кубала. Кланы должны были заподозрить, что Чимбай-хан послал Очигина на смерть, чтобы у дяди больше не осталось причин к неподчинению. А дальше несложно убедить вождей, что Мерген убил хана из мести.
Таючит невесело усмехнулся.
– Ей даже не пришлось бы ничего доказывать. Если появятся сомневающиеся, Мерген просто потеряет доверие кланов… Потом госпожа могла потребовать провести процедуру избрания хана заново – и стала бы править от имени своего ребенка. Дядя, конечно, опередил ее, хотя, думаю, мачехина затея не сработала бы в любом случае. Есугей всегда поддерживал Мергена, но он скорее выставил бы свою кандидатуру, чем позволил бы разжечь войну между кланами.
– Никто не предполагал, что мастер Марко устроит засаду, – возразил Льешо. – Это ведь была безобидная исследовательская экспедиция…
Но тут юноша подумал: а зачем поручать столь несерьезное задание Очигину, не последнему человеку в ханстве? Да, теперь на это можно посмотреть по-другому…
– Да, никто не думал, – согласился Тай недовольным тоном, не позволяя себе следовать за мыслью Льешо. Черный пес, бежавший у его стремени, зарычал, недовольный резкой переменой хозяйского настроения.
– Да и незачем Чимбай-хану прибегать к таким средствам. Мерген выполнял любую прихоть моего отца. Хан сам решил, что дяде не стоит жениться.
– Неужели все отношения гарнов завязаны на политике? – не сдержался Льешо.
Он надеялся на дружбу между равными по положению ровесниками и сиротами. Перед смертью хана Льешо предложил Таю место у себя в отряде. Теперь же ему казалось, что принц видит в нем лишь некую политическую силу – как в несуществующих женах дяди.
Ответ Тая радости не прибавил.
– В ханском шатре – да. А как же иначе?
– Иногда люди просто симпатичны друг другу.
Льешо сам почувствовал, как глупо это прозвучало, и понял, что скажет принц Таючит, прежде чем тот открыл рот.
– Принц никому не нравится просто так, и сам он – или брат хана – не заводит друзей, которые бесполезны для него, как для правителя…
Тай, наверное, решил, что они все еще говорят о Мергене, потому что вернулся к обсуждению дядиного положения, саркастически рассмеявшись.
– В любом случае Секхул очень удивилась бы, скажи ей кто-то, что Мерген питал особую привязанность к Очигину…
– Кто такая Секхул? – Льешо мог и сам догадаться, но догадки иногда заводят в тупик даже принца снов.
Тай криво усмехнулся.
– Женщина из клана Есугея, мать двоих из «одеяльных» сыновей Мергена, рожденных вне шатра. Сейчас они едут позади нас, среди других моих охранников.
– Двоих из?..
– Брак, даже неофициальный – политическое дело. Но кому какая разница, если мужчина заглядывает в одну юрту чаще, чем в остальные?
А Чимбай-хану это было только на руку, подумал Льешо, но промолчал.
Возможно, Чимбай-хан любил покойную мать Таючита, несмотря на политические мотивы их брака, но вот его второй жене достался лишь холодный угол дворцового шатра…
– Разве госпожа Чауджин не знала? О Мергене и Секхул?
– О Мергене и Секхул нечего знать, – сухо произнес принц Тай.
Собаки гонялись за кроликами в густой траве, а Таючит наблюдал за ними, пока Льешо обдумывал его слова.
Отношения с Секхул означали бы политический союз с кланом Есугея. Однако…
Юноша внезапно подумал – а сколько еще могло быть у Мергена таких «одеяльных» сыновей и дочерей по всему улусу? Какие политические узы якобы не привязывали эти отношения к хану?..
Тай лишь поднял бровь, заметив, как прояснилось лицо Льешо, и закончил свое полное недомолвок объяснение:
– Тинглут-хан прислал дочь весной. С самого начала Кубал понравился ей не больше, чем наши собаки. Чимбай-хан не доверял ей, а мысли Мергена нелегко разгадать даже близким родственникам.
Так. Госпожа Чауджин не теряла времени даром и тут же свела в могилу мать Тая, соперницу по дворцовому шатру… Значит, она хорошо понимала политическую подоплеку своего брака. Потом, наверное, долго гадала, почему хан не дал Мергену жены, и пришла к единственно правдоподобному выводу…
Борту, однако, подсказала ответ, когда славила своего живого сына – мудрейшего, как она сказала. Чимбай скорее всего тоже знал острый ум брата. Используя тайные связи Мергена в улусе, покойный хан следил, чтобы у него не появился сначала законный наследник, а потом и мысль закрепить династию за собой. Братья действительно были привязаны друг к другу, но в предосторожности Чимбай-хана госпожа Чауджин увидела слабость, решила, что он позволил брату пренебречь семейными обязательствами в угоду сердечному влечению. Она просто мало разбиралась в дворцовой политике.
Однако скрытое обвинение госпожи Чауджин в любом случае имело смысл, пусть даже она и не подозревала об этом. Чимбай-хан любил брата, но боялся его амбиций до такой степени, что не позволил ни жениться, ни объявить наследника. Будучи ханом, он отослал анда Мергена на опасное задание, что свело на нет все политические маневры Очигина. Теперь сам Чимбай-хан умер, а его брат, ничего крамольного не замышлявший, взошел на помост дворцового шатра. Сын Чимбая стал наследником Мергена, а не ханом, но надолго ли? Его дядя теперь волен жениться или объявить наследником одного из своих внебрачных сыновей. Отречется ли тогда он от принца Таючита – или просто прикажет избавиться от человека, угрожающего его правлению?
Все, чего боялся Чимбай, похоже, случилось.
Эти мысли не давали Льешо уснуть, пока Великая Луна взбиралась по небосклону. Болгай, конечно же, знал ответы на трудные вопросы, но вряд ли стал бы делиться с чужаком. Мастер Ден тоже мог кое-что объяснить, но для гарнского народа мошенник богом не являлся. И вообще, судя по его представлениям об идеальной паре для императора Шу, вряд ли Чи-Чу разбирался в порывах королевского сердца. Однако сам Шу, пожилой смертный, разбирался в политике дворца и спальни. Ему это положено знать – как императору и человеческому любовнику смертной богини войны.
Льешо почувствовал, что начинает проваливаться в мир грез. Он учился действовать во сне и до шамана. Ташек показал ему, как путешествовать по сновидениям – подобное гораздо приятнее делать в призрачном свете Великой Луны Лан.
Принц едва успел подумать об этом, как глаза его закрылись, руки и ноги налились тяжестью.
Сон привел его во дворец правителя, в Дарнэг. Льешо огляделся, однако никого не увидел. Внезапно юноша почувствовал опасность: он уже приготовился к нападению, когда рядом сверкнуло серебро. Свин, черный, как сама ночь, за исключением серебряных цепей, опутавших его тело, восседал на кресле с таким видом, будто ждал Льешо.
– Почему ты не в постели? – спросил джинн. – Завтра трудный день, тебе надо поспать.
– День ожидания, – проворчал Льешо.
Он расслабился, как только узнал своего проводника в мире сновидений, но после внезапного приступа страха ответил на издевку довольно резко:
– Мерген-хан отказался от соглашений, которые мы заключили с его братом. Он хочет подумать, прежде чем решить, помогать нам или нет, но в любом случае и слушать ничего не станет, пока не закончит с пленниками, которых взял в сражении с Цу-таном. Мерген до сих пор злится, что Льинг убила охотника на ведьм и не дала его допросить.
Свин махнул воображаемой метлой.
– Хозяин Цу-тана позаботился бы о смерти своего миньона раньше, зато ты не спас бы Льинг и брата.
Цу-тан, что называется, сорвался с цепи; он сошел с ума, он метался, как крыса в ловушке: с одной стороны ему грозил хозяин, с другой – вражеские войска. Даже Марко к тому времени не контролировал убийственные инстинкты своего лакея. Льешо ни капли не жалел о поступке Льинг, но Мерген подозревал, что они просто убрали основного свидетеля, чтобы скрыть что-то от гарнских союзников.
Принцу оставалось только сидеть сложа руки, пока брат Чимбай-хана что-то решал.
– Так что мы все ждем, – закончил Льешо.
С многообещающей ухмылкой джинн поднял свои поросячьи брови:
– Спрашивай, молодой король.
– Вот еще, – улыбнулся Льешо их старинной шутке. – Так легко меня не проведешь, старина джинн.
Джинн может делать что угодно с человеком, чье желание выполнил. Принц не думал, что Свин захлопнет ловушку, даже если он туда угодит. Они оба служили Великой Богине, и джинн никогда не стал бы рисковать местом в ее саду. Для них это было делом чести, борьбой равноценных умов. Льешо предпочел понять шутку и остаться со своим проводником в дружеских отношениях.
Он склонил голову набок и сделал первый ход:
– Я не желаю знать, о чем ты говоришь, хотя буду счастлив послушать, если ты пожелаешь рассказать.
– Тогда погоди. Вскоре узнаешь сам, – рассмеялся Свин. Он признал свое поражение, но тайну не выдал. – Кажется, ты пришел повидаться с императором?
– Да.
Возможно, ему понадобится даже совет Ее милости, хотя Льешо не был уверен, хватит ли ему смелости обратиться к Ней. Встретить лицом к лицу вражескую армию? Сколько угодно. Обсуждать браки королей со смертной богиней войны? Здесь понадобится гораздо больше храбрости, чем во время сражения.
Покачав головой, принц направился к широкой двери.
– Не туда. – Свин положил ему копыто на плечо. – Если только ты не собираешься нанести официальный визит в качестве государственного деятеля.
– Я по личному вопросу, – сказал Льешо, хотя чувствовал себя шпионом.
Он вспомнил о тайных ходах во дворце Шана и о гонцах, прибывавших под покровом ночи. Юноша мог зайти через главный вход: он был королем, союзником и вообще имел полное право. Но Льешо вдруг понял, что будет лучше встретиться с Шу как раньше, когда он не считал себя никем.
– Мне просто надо с ним поговорить.
Свин глубокомысленно кивнул.
– Женщина, – ухмыльнулся он.
Льешо едва сдержался, чтобы не ударить джинна.
– Нет. То есть да… Но проблема не моя.
– Ага…
Свин провел его по лестнице, вырезанной в толстой стене дворца, и остановился на одном из множества узких балкончиков.
– Тогда понятно.
Свет проникал сквозь двери из цветного стекла и оставлял в углах густые тени.
Свин скорчил гримасу и задвинул щеколду.
– Ну вот… – замогильным голосом произнес он. Однако джинн тут же испортил таинственную атмосферу громким криком, когда из темноты к ним шагнула фигура – Ты…
Шу вбросил меч в ножны.
– Неприятности?
Он не пригласил их войти, и Льешо не спросил, что Шу делает на балконе посреди ночи.
– Возможно, – дернул плечом принц. – Как посмотреть… Ты знаешь о Чимбай-хане?..
Шу кивнул. Льешо понял, что объяснять подробности смерти хана не придется.
– Каду доложила, что кланы выбрали на место Чимбая его брата. Ты не доверяешь ему?
Это был не совсем вопрос. Если бы Льешо доверял Мергену, он лежал бы спокойно в кровати, а не бродил посреди ночи в поисках Шу.
Юноша не стал отвечать, только заметил:
– Ему плевать на наше доверие, а сам он точно нам не доверяет.
– Да, похоже на неприятности, – согласился Шу. – Я не мог рассуждать здраво в прошлый раз, не то оставил бы тебе больше войск для убеждения.
Единственное упоминание о пытке, едва не приведшей к потере разума, которой императора подверг охотник на ведьм. Мастер Марко забрался в его голову и заставил наблюдать за мучениями каждого, кто умер в войнах, развязанных императором. Шу едва не сошел с ума.
– И все же новый хан принял тебя как гостя, если даже не союзника. Гарнские правила гостеприимства не позволят ему причинить тебе вред.
– Мне как-то не по себе, – признался Льешо. – Принц Тай любит дядю. Он верит, что госпожа Чауджин по собственному разумению убила его отца… – а это, мельком подумал принц, ставило под вопрос возможность союза Шу и Тинглута, – но теперь я не уверен в невиновности Мергена.
– Тогда тебе лучше зайти.
Император открыл дверь и пошел внутрь. Льешо последовал за ним, Свин замыкал маленькую процессию.
Комната, в которой они оказались, сверкала великолепием красок. Подобный стиль вызвал бы отвращение у людей Гайнмера, но устраивал их развращенного правителя, пока император не изгнал его из дворца, кабинета и земного тела.
Кровать пустовала, одеяла лежали ровно, лишь с одной стороны остались углубления от мужского тела.
Смертная богиня войны, одетая в белую роскошную рубашку с золотыми застежками, стояла возле стола, заваленного картами. Льешо помнил ее такой же в другом своем сновидении. Он бы начал сомневаться, что она вообще существует вне его грез, если бы рядом не находился маг Хабиба. Отец Каду. Он молча искал в лице Льешо признаки отчаяния и расслабился, увидев лишь понятное в данной ситуации смятение чувств.
– Что ты нам принес? – спросила госпожа Сьен Ма. Она мельком глянула на Шу, который остался у дверей, потом снова обратила на Льешо свой пронзающий взгляд.
Льешо буквально скорчился от такой встречи.
– Я спрашивал сегодня принца Таючита о его дяде. Тай защищал Мерген-хана, но я не так уверен в нем…
Юноша пересказал разговор с принцем, поделился своими мыслями по поводу смерти Чимбай-хана и воцарении его беспокойного брата. Закончил же он тем самым неприятным вопросом, который заставил его посреди ночи искать Шу:
– Мог ли Мерген подстроить смерть брата вместе с госпожой Чауджин?
Хабиба внимательно следил за ним. «Напряженный взгляд его темных глаз напомнил Льешо о временах, когда маг являлся в обличье птицы Рух.
– Каду сообщила, что Мерген желает смерти госпожи, чтобы отомстить за смерть брата.
– Так он говорит, – кивнул юноша. – И принц Тай ему верит. Но что, если Мерген-хан просто хочет убрать свидетеля?
Шу надоело подпирать дверь плечом, и он пошел внутрь – с показным спокойствием, хотя в его глазах горела неведомая мука.
– Или он невиновен, – сказал император, – но осторожность заставляет его хранить в тайне имена дорогих людей, которые все еще могут умереть за связь с ним.
Шу перевел взгляд на госпожу Сьен Ма, как будто его замечание относилось к другому разговору. Ее милость поджала губы.
– Ты император Шана, – ядовито напомнила она. – Твоя жизнь ценится не только из прихоти.
В последовавшей тишине Льешо задал вопрос, который ему вовсе не хотелось обсуждать в присутствии смертной богини – любовницы императора.
– Тинглут предлагал тебе дочь?
– Хватит и одной змеи в моей постели. – Шу поклонился госпоже. Та ответила гневным взглядом. – Я отказался.
Принц вспомнил другой сон: Шу и госпожа Сьен Ма в обличьях черепахи и белой кобры. Он действительно не хотел заводить этот разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52