Тедди стояла перед ней на коленях и умело работала. Обе были очень похожи, маленькая и большая женщины, у обеих были одинаковые карие глаза и черные волосы, длинные ресницы и пухлые губы. На Эйприл был длинный халатик и зеленая бархатная шапочка, которую сшила ей домработница Фанни. Тедди была в облегающих джинсах и белой блузке с открытым воротом. Волосы упали ей на лицо, когда она наклонила голову и сосредоточенно осмотрела контуры губ Эйприл. Она взяла на указательный палец немного помады и размазала ее по щекам дочери, потом потянулась за зеленым фломастером, которым раньше раскрашивала сына, однако на веки Эйприл нанесла гораздо меньший слой, помня, что дочери не нужно изображать кровожадного вампира. Потом она нанесла миниатюрной щеточкой тушь на ресницы Эйприл и повернулась к Карелле.
— Великолепно,— сказал Карелла.— Беги посмотри на себя.
— В самом деле, папа? — спросила Эйприл и выбежала из комнаты, не дожидаясь восторженного кивка.
Через минуту появилась смеющаяся Фанни.
- У нас в кухне какой-то жуткий зверь, он бегает туда-сюда, а изо рта у него течет кровь,— сказала она и притворилась, будто только сейчас увидела Кареллу, хотя он уже был дома более получаса.— Ах, вы уже пришли! Возьмете детей на улицу, чтобы они немного погуляли?
— Возьму,— сказал Карелла.
— Но в семь часов вы должны быть дома, я жарю мясо и не хочу, чтобы вы ели его холодным.
— В семь мы непременно будем здесь,— пообещал Карелла. Тедди он сказал: — У меня было такое впечатление, что ты сказала ей, будто никаких плохих принцесс нет.
— Что вы, собственно, хотите этим сказать? — спросила Фанни.
Она работала у них уже больше восьми лет. Ее нанял отец Тедди и заплатил за месяц вперед, поскольку считал, что его дочери Тедди после рождения двойняшек требуется
как минимум четыре недели отдохнуть, прежде чем она снова займется ведением хозяйства. В те давние времена Фанни ходила с подкрашенными синькой волосами, носила пенсне и весила семьдесят килограммов. Оплаченный месяц прошел быстро, и Карелла с сожалением сообщил
Фанни, что при его скромной зарплате он не может позволить себе нанять домработницу на полную неделю. Однако Фанни была одинокая и эта семья ей очень нравилась. Поэтому она сказала Карелле, чтобы он платил ей столько, сколько сможет, а недостающие деньги она зарабатывает на ночных дежурствах у больных — она была дипломированная медсестра, причем достаточно сильная и здоровая, чтобы выдержать двойную работу. Карелла отверг это предложение, но Фанни уперлась руками в бока и сказала: "Хотите выставить меня на улицу, да?" Потом они еще немного поговорили, и в конце концов Фанни осталась у них. Она оставалась у них и сегодня. Теперь она красила волосы в красный цвет, носила смешные очки с черной оправой и весила меньше шестидесяти пяти килограммов, что являлось
результатом забот о необычайно энергичных и непоседливых двойняшках. Ее влияние на характер семьи сильнее всего проявлялось в речи двойняшек. Когда дети были совсем маленькими, большую часть времени они проводили только с ней и с матерью, а поскольку Тедди не произносила ни слова, дети учились говорить, слушая главным образом Фанни. Вовсе не редкостью было услышать, как Марк говорит о ком-то "'вонючий мошенник" или при необходимости "ирландский байстрюк", а маленькая Эйприл иногда предлагала своим хрупким и очаровательным подружкам поцеловать ее в задницу. Это, по крайней мере, хоть немного разнообразило жизнь.
Теперь Фанни стояла, уперев руки в широкие бедра, и надеялась, что Карелла объяснит ей смысл его последней фразы. Карелла смерил ее грозным профессиональным взглядом детектива: — Я имел в виду вас, потому что вы иногда очень броская — настоящая злая принцесса. Я имел в виду именно это.
Фанни рассмеялась.
— Как вы можете жить с таким мужчиной? — спросила она Тедди. Уходя из комнаты, она все еще смеялась и покачивала головой.
— Ты уже идешь, папа? — крикнул Марк.
— Иду,— ответил Карелла.
Он обнял Тедди и поцеловал се. Потом пошел в гостиную, взял детей за руки и отправился с ними на улицу звонить и стучать в двери. Он уже почти забыл, но еще не совсем, что сегодня видел семнадцатилетнюю девушку, расплющившуюся на тротуаре только потому, что она вписала в сердечко, нарисованное на кирпичном парапете крыши "Айрин любит Пита".
Телефон в служебном кабинете зазвонил в 21:45. Мейер Мейер, который дежурил и был один, взял трубку и сказал: — 87-й полицейский участок, у телефона детектив Мсйср.
— Это патрульный Брич,— сказал голос в трубке.— Бенни Брич.
— Что у тебя, Бенни?
— Я подумал, что будет лучше всею, если я позвоню вам. Я проходил мимо одного бара на Кал вер-авеню, а . владелец выбежал и попросил, чтобы я зашел внутрь.
— Ну и что?
— Ну7 я туда вошел, а там какой-то парень стоял на столе и нес какую-то чушь.
— Что же, например, Бенни?
— Например, что он убил какую-женщину. Парень, который говорил, что убил какую-то женщину, был настоящий гигант: он был ростом один метр девяносто пять сантиметров и весил больше девяноста килограммов. У него был мясистый нос, энергичная челюсть и резкие черты лица, большой рот и подбородок, как бракованная картофелина. Входя в полицейский участок в сопровождении патрульного, он все еще чуточку пошатывался под действием выпитого алкоголя.
— Что у вас за порядки в этом городе? — спросил он, глотая слова.— Почему человек не может пропустить пару рюмочек, без того, чтобы его сразу же не забрали полицейские?
— Вы выпили более чем достаточно,— заметил Брич.
— Гм,— сказал Мейер,— взгляните, нет ли в канцелярии кофе.
— Слушаюсь,— ответил Брич и вышел в коридор.
— Я не пьян,— сказал мужчина.
— Как вас зовут? — спросил Мейер.
— Это мое личное дело.
— Отлично. Если вы не пьяны, будьте добры, выслушайте то, что я вам скажу, потому что это может быть важно для вае.
— Слушаю,— сказал мужчина.
— В соответствии с постановлением Верховного суда по делу Миранда против штата Аризона в 1906 году я должен ознакомить вас с вашими правами, что я и делаю в настоящий момент.
— Почему бы и нет? — сказал мужчина.
— Прежде всего вы имеете право не отвечать, если примете такое решение. Понятно?
— Еще бы.
— Вы также понимаете и то, что не обязаны отвечать полиции ни на какие вопросы?
— Ага.
— Вам ясно, что если вы ответите на вопросы, ваши ответы могут быть использованы против вас?
— Да, ясно.
— Вы имеете право проконсультироваться с адвокатом до полицейского допроса или в ходе допроса. Вам это ясно?
— Само собой.
— Если вы решите воспользоваться этим правом и у вас нет средств нанять адвоката, вы имеете право на бесплатную консультацию с адвокатом до полицейского допроса или в ходе допроса. Вам это ясно?
— Ясно. До мельчайших подробностей.
— Значит, вам понятны все ваши права, которые я вам только что объяснил?
— Нет, не понятны,— ответил мужчина и пьяно ухмыльнулся.
Мейер вздохнул.
— Брич,— крикнул он,— как там насчет кофе?
— Я занимаюсь этим,— отозвался Брич.
В тишине кабинета они дали мужчине три чашечки кофе, а когда Мейер решил, что верзила кое-как протрезвел, он снова изложил ему прецедентное дело Миранда-Эскобедо и предупреждение закончил вопросом: — Вы согласны отвечать на вопросы в отсутствии адвоката?
— Что?
— Вам нужен адвокат или нет?
— А зачем мне адвокат?
— Это вам знать, а не мне. Вы согласны отвечать на вопросы без адвоката?
— Согласен,— сказал мужчина.
— Итак, как вас зовут?
— На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы моя мать знала, что я был в полицейском участке.
— Почему? Вы боитесь, что она узнает, почему вас привели сюда?
— А почему меня привели сюда?
— А сами вы этого не знаете?
— Потому что я был пьян?
— Нет, не поэтому.
— Тогда почему? Я не сделал ничего плохого.
— Вы помните, что говорили в барс?
— Нет.
— Вы помните, как взобрались на стол и сообщили кое-что всем присутствующим в барс?
— Нет.
— Патрульный Брич, вы можете повторить, что говорил там этот человек?
Брич на мгновение напустил на себя растерянный вид. Потом пожал плечами и сказал: — Вы взобрались на стол и утверждали, что убили какую-то женщину.
— Ничего подобного я не говорил.
— Да, нет, говорили. Вы сказали это всем людям, которые были в барс, еще до того, как я туда пришел. Когда я туда вошел, вы стояли на столе, размахивали пустым стаканом и говорили всем, что вы убили какую-то женщину, а вас не поймали.
— Это неправда.
— Но вы это там говорили,— стоял на своем Брич.
— Я был пьян. Если я сказал нечто подобное, я должно быть, выдумал это.
— Значит, вы никого не убили? — спросил Мейер.
— Я никогда никого не убивал.
— Почему же выдумали такое?
— Не знаю.
— Вам следовало сообразить, что кто-нибудь может вызвать полицию.
— Я ведь был пьян,— сказал мужчина.
Теперь, протрезвев, он вел себя вежливо и робко. Мейер, который внимательно разглядывал его, заметил, что у него огромные ручищи, загорелые и потрескавшиеся, как у фермера.
— Вы живете здесь, в городе? — спросил он.
— Нет.
— Где вы живете?
— У вас не найдется еще немножко кофе?
— Что скажете на это, Брич?
— Ну... что-нибудь принесу,— ответил Брич.
— Где вы живете? — повторил Мейер.
— Там... на севере.
— Где?
— В Кэри. Это в Халлстоне. Если ехать по автостраде № 190, это последний поворот перед выездом на шоссе, ведущее в Маунт-Торранс.
— Что вы делаете в этом городе? — спросил Мейер.
— Я приехал всего лишь на несколько дней.
— По делам или развлечься?
— Главным образом, по делам.
— Чем вы занимаетесь?
— Работами по дереву. У нас дома маленькая мастерская, мы делаем кофейные столики, блюда, деревянные ложки и так далее. Все только из древесины. Периодически я приезжаю в город продавать это. Довольно часто.
— Когда вы были здесь последний раз?
— Погодите... по-моему, в апреле.
— Когда вы приехали в город в этот раз?
— В прошлый четверг.
— Гм... гм,— сказал Мейср.— Ну, так что вы можете сказать нам о той женщине, которую вы убили?
— Я не убивал никакую женщину.
— Так кого же вы убили?
— Никого.
— Вы говорили, что убили какую-то женщину.
— Я говорил это, когда был пьян. Если вообще говорил это.
— Как вас зовут?
— Я не хочу говорить вам это.
— Мы это выясним. Можете не сомневаться.
— Ну так выясняйте.
— Послушайте, уважаемый, давайте лучше со мной по-хорошему, потому что, говорю вам, это чертовски важное дело. Мы. обнаружили мертвую женщину в квартале не далее, чем в двух километрах от того места,
где сегодня задержали вас, и все между тем свидетельствует, что се убили в прошлую пятницу ночью. Может, теперь вы мне скажете, где были тогда?
— Когда вы объяснили мне мои права, вы сказали, что я не обязан отвечать на вопросы, если мне этого не хочется.
— Да, я это сказал.
— Ну, в таком случае, я не хочу,— после паузы сказал мужчина.— Я не буду отвечать больше ни на какие вопросы.— Он сказал это в тот момент, когда в кабинет вошел Коттон Хейвс.
— На улице настоящий дурдом,— сказал он Мейеру,— этот чертов Хэллоуин с каждым годом все хуже и хуже.— Он бросил взгляд на допрашиваемого, отвернулся, потом снова повернулся к мужчине и спросил: — Мы с вами незнакомы?
— Думаю, что нет,— ответил мужчина.
— Я в этом вовсе не уверен,— сказал Хейвс. Он подошел к столу, посмотрел мужчине в лицо и с хмурым видом пытался вспомнить.— А мы с вами не виделись...— начал он, но потом заколебался и задумался.
— Ты знаешь его, Коттон?
— Я не могу точно вспомнить. Что он сделал?
— Говорит, что убил какую-то женщину.
— Да ну?
— Я сказал это, потому что был пьян.
— Кто она была такая — эта женщина? — спросил Хейвс, продолжая в упор смотреть на мужчину.
— Я не буду отвечать вам ни на какие вопросы,— сказал Мужчина.
— Уже вспомнил! — воскликнул Хейвс и щелкнул пальцами.— Его зовут Роджер Брум, и мы с ним беседовали по поводу одного холодильника, украденного из подвала одного дома. Это было года три-четыре назад. Я прав?
Мужчина упрямо молчал.
— Вас зовут так? — спросил Мейер.
— Ага,— ответил тот через минуту.— Зовут.
— В чем его обвиняли тогда? — спросил Мейер у Хейвса.
— У домовладелицы на Двадцатой авеню кто-то украл холодильник из подвала,— сказал Хейвс.— Мы допросили всех ее жильцов. Мистер Брум был одним из них.— Он повернулся к Бруму и сказал: — Припоминаю, я вам
тогда говорил, что хотел бы когда-нибудь приехать в Маунт-Торранс. Вы ведь живете где-то там, в Хадлстоне, верно?
— Да, в Кэрн,— сказал Брум.
— Конечно, я уже вспомнил,— сказал Хейвс.
— А теперь вы снова в безвыходном положении,— заметил Мейер.
— Это не я украл тот холодильник! — закричал Брум.
— Кто же в таком случае его украл?
— Не знаю!
— Спокойно, не надо злиться.
— Я требую адвоката,— сказал Брум.— Я хочу позвонить матери.
— Минуту назад вы говорили, что вам не нужен адвокат.
— А теперь нужен.
— Зачем? Вы намерены рассказать нам, что, собственно, случилось?
— Ничего не случилось. Я не крал тот холодильник.
— Однако какую-то женщину вы убили, да?
— Я никого не убивал. Какая связь между этими двумя делами?
— Этого я не знаю, мистер Брум. Надеюсь, что это нам скажете вы.
— Я хочу позвонить матери.
— Зачем?
— Я хочу ей сказать... чтобы она знала, что вес в порядке. Чтобы... чтобы... я хочу ей позвонить.
— Я думал, что вы хотите адвоката.
— Его я тоже хочу.
— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно, мистер Брум? Или мы сами должны найти вам адвоката?
— Я не знаю ни одного адвоката в этом городе.
— Значит, мы сами должны найти его?
— Да. Если вы собираетесь сделать из меня дурака, чтобы я вам наболтал всякую бессмыслицу...
— Никто не собирается оказывать на вас давление,— сказал Мейер.— Коттон, позвони в юридическую консультацию. Нам нужен один адвокат. Немедленно.
— Я просил немного кофе,— сказал Брум.— Где кофе?
— Брич! — заорал Мейер.
— Я занимаюсь этим! — так же грубо заорал Брич.
Трудно догадаться, почему мужчина, живший так долго с тяжестью на душе, внезапно решил все рассказать. Возможно, неожиданное появление Коттона Хейвса убедило Роджера Брума, что игра в прятки закончена. Однако как этим объяснить то, что еще раньше он взобрался на стол в барс и сообщил миру, что убил какую-то женщину и что его не поймали?
Теперь в полуночной тишине кабинета в присутствии двух детективов, полицейского стенографа и вызванного адвоката, Роджер Брум рассказал им все, исповедался без чувства облегчения, рассказал им бесцветным и монотонным голосом совершенно просто и без уверток о девушке, с которой познакомился однажды зимой, по меньшей мере пять лет назад, нет, всего лишь четыре, это было в феврале, за день или два до праздника святого Валентина, он припоминает, что купил открытку для матери и еще одну открытку для домохозяйки, у которой он жил, для миссис Догерти. Но это было уже потом, после того как он познакомился с этой девушкой, после того как он убил эту девушку.
Эту девушку звали Молли Нолан, она приехала в город из Сакраменто в Калифорнии, чтобы найти здесь работу. Она устроилась на работу в заведении "Орхидея" на Эйнсли-авсню, он познакомился с ней в барс, они выпили пару стаканчиков и он привел ее в свою комнату в пансионе миссис Догерти. Девушка была рыжая и не очень* красивая, даже вовсе не красивая, но он лег с ней в постель и убеждал се, что она красавица, а потом — он сам не знает почему — ни с того, ни с сего начал ее бить, вначале ударил в глаз, потом по носу, так что у нее потекла кровь, а когда увидел, что она собирается закричать, быстро сжал ей обеими руками шею и сжимал, сжимал, сжимал до тех пор, пока она не умерла.
Он вынес се из комнаты посреди ночи, отволок труп в подвал и там запихнул его в старый холодильник, из которого предварительно вынул все полки. Ему пришлось сломать ей обе ноги, чтобы она могла поместиться внутри, как он им сказал, а потом он вынес холодильник, погрузил на свой грузовик и выехал на какой-то мост, он уже не помнит, как называется этот мост, но может показать, где это было. С тех пор он уже множество раз проезжал по этому мосту и всегда думал при этом, лежит ли все еще холодильник с мертвой девушкой в иле на дне реки, куда он бросил его в ту давнюю ночь.
Потом он внезапно спросил, работает ли у них еще тот детектив, у которого глухонемая жена, и всех этим изумил, после чего заплакал со словами: "Мама меня убьет", наконец подписал оригинал протокола допроса и две копии, отпечатанные на пишущей машинке.
Прекрасно, когда удается расследовать старое дело.К сожалению, дело Маргарет Райдер, этой заколотой женщины, по-прежнему никак не могло сдвинуться с мертвой точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— Великолепно,— сказал Карелла.— Беги посмотри на себя.
— В самом деле, папа? — спросила Эйприл и выбежала из комнаты, не дожидаясь восторженного кивка.
Через минуту появилась смеющаяся Фанни.
- У нас в кухне какой-то жуткий зверь, он бегает туда-сюда, а изо рта у него течет кровь,— сказала она и притворилась, будто только сейчас увидела Кареллу, хотя он уже был дома более получаса.— Ах, вы уже пришли! Возьмете детей на улицу, чтобы они немного погуляли?
— Возьму,— сказал Карелла.
— Но в семь часов вы должны быть дома, я жарю мясо и не хочу, чтобы вы ели его холодным.
— В семь мы непременно будем здесь,— пообещал Карелла. Тедди он сказал: — У меня было такое впечатление, что ты сказала ей, будто никаких плохих принцесс нет.
— Что вы, собственно, хотите этим сказать? — спросила Фанни.
Она работала у них уже больше восьми лет. Ее нанял отец Тедди и заплатил за месяц вперед, поскольку считал, что его дочери Тедди после рождения двойняшек требуется
как минимум четыре недели отдохнуть, прежде чем она снова займется ведением хозяйства. В те давние времена Фанни ходила с подкрашенными синькой волосами, носила пенсне и весила семьдесят килограммов. Оплаченный месяц прошел быстро, и Карелла с сожалением сообщил
Фанни, что при его скромной зарплате он не может позволить себе нанять домработницу на полную неделю. Однако Фанни была одинокая и эта семья ей очень нравилась. Поэтому она сказала Карелле, чтобы он платил ей столько, сколько сможет, а недостающие деньги она зарабатывает на ночных дежурствах у больных — она была дипломированная медсестра, причем достаточно сильная и здоровая, чтобы выдержать двойную работу. Карелла отверг это предложение, но Фанни уперлась руками в бока и сказала: "Хотите выставить меня на улицу, да?" Потом они еще немного поговорили, и в конце концов Фанни осталась у них. Она оставалась у них и сегодня. Теперь она красила волосы в красный цвет, носила смешные очки с черной оправой и весила меньше шестидесяти пяти килограммов, что являлось
результатом забот о необычайно энергичных и непоседливых двойняшках. Ее влияние на характер семьи сильнее всего проявлялось в речи двойняшек. Когда дети были совсем маленькими, большую часть времени они проводили только с ней и с матерью, а поскольку Тедди не произносила ни слова, дети учились говорить, слушая главным образом Фанни. Вовсе не редкостью было услышать, как Марк говорит о ком-то "'вонючий мошенник" или при необходимости "ирландский байстрюк", а маленькая Эйприл иногда предлагала своим хрупким и очаровательным подружкам поцеловать ее в задницу. Это, по крайней мере, хоть немного разнообразило жизнь.
Теперь Фанни стояла, уперев руки в широкие бедра, и надеялась, что Карелла объяснит ей смысл его последней фразы. Карелла смерил ее грозным профессиональным взглядом детектива: — Я имел в виду вас, потому что вы иногда очень броская — настоящая злая принцесса. Я имел в виду именно это.
Фанни рассмеялась.
— Как вы можете жить с таким мужчиной? — спросила она Тедди. Уходя из комнаты, она все еще смеялась и покачивала головой.
— Ты уже идешь, папа? — крикнул Марк.
— Иду,— ответил Карелла.
Он обнял Тедди и поцеловал се. Потом пошел в гостиную, взял детей за руки и отправился с ними на улицу звонить и стучать в двери. Он уже почти забыл, но еще не совсем, что сегодня видел семнадцатилетнюю девушку, расплющившуюся на тротуаре только потому, что она вписала в сердечко, нарисованное на кирпичном парапете крыши "Айрин любит Пита".
Телефон в служебном кабинете зазвонил в 21:45. Мейер Мейер, который дежурил и был один, взял трубку и сказал: — 87-й полицейский участок, у телефона детектив Мсйср.
— Это патрульный Брич,— сказал голос в трубке.— Бенни Брич.
— Что у тебя, Бенни?
— Я подумал, что будет лучше всею, если я позвоню вам. Я проходил мимо одного бара на Кал вер-авеню, а . владелец выбежал и попросил, чтобы я зашел внутрь.
— Ну и что?
— Ну7 я туда вошел, а там какой-то парень стоял на столе и нес какую-то чушь.
— Что же, например, Бенни?
— Например, что он убил какую-женщину. Парень, который говорил, что убил какую-то женщину, был настоящий гигант: он был ростом один метр девяносто пять сантиметров и весил больше девяноста килограммов. У него был мясистый нос, энергичная челюсть и резкие черты лица, большой рот и подбородок, как бракованная картофелина. Входя в полицейский участок в сопровождении патрульного, он все еще чуточку пошатывался под действием выпитого алкоголя.
— Что у вас за порядки в этом городе? — спросил он, глотая слова.— Почему человек не может пропустить пару рюмочек, без того, чтобы его сразу же не забрали полицейские?
— Вы выпили более чем достаточно,— заметил Брич.
— Гм,— сказал Мейер,— взгляните, нет ли в канцелярии кофе.
— Слушаюсь,— ответил Брич и вышел в коридор.
— Я не пьян,— сказал мужчина.
— Как вас зовут? — спросил Мейер.
— Это мое личное дело.
— Отлично. Если вы не пьяны, будьте добры, выслушайте то, что я вам скажу, потому что это может быть важно для вае.
— Слушаю,— сказал мужчина.
— В соответствии с постановлением Верховного суда по делу Миранда против штата Аризона в 1906 году я должен ознакомить вас с вашими правами, что я и делаю в настоящий момент.
— Почему бы и нет? — сказал мужчина.
— Прежде всего вы имеете право не отвечать, если примете такое решение. Понятно?
— Еще бы.
— Вы также понимаете и то, что не обязаны отвечать полиции ни на какие вопросы?
— Ага.
— Вам ясно, что если вы ответите на вопросы, ваши ответы могут быть использованы против вас?
— Да, ясно.
— Вы имеете право проконсультироваться с адвокатом до полицейского допроса или в ходе допроса. Вам это ясно?
— Само собой.
— Если вы решите воспользоваться этим правом и у вас нет средств нанять адвоката, вы имеете право на бесплатную консультацию с адвокатом до полицейского допроса или в ходе допроса. Вам это ясно?
— Ясно. До мельчайших подробностей.
— Значит, вам понятны все ваши права, которые я вам только что объяснил?
— Нет, не понятны,— ответил мужчина и пьяно ухмыльнулся.
Мейер вздохнул.
— Брич,— крикнул он,— как там насчет кофе?
— Я занимаюсь этим,— отозвался Брич.
В тишине кабинета они дали мужчине три чашечки кофе, а когда Мейер решил, что верзила кое-как протрезвел, он снова изложил ему прецедентное дело Миранда-Эскобедо и предупреждение закончил вопросом: — Вы согласны отвечать на вопросы в отсутствии адвоката?
— Что?
— Вам нужен адвокат или нет?
— А зачем мне адвокат?
— Это вам знать, а не мне. Вы согласны отвечать на вопросы без адвоката?
— Согласен,— сказал мужчина.
— Итак, как вас зовут?
— На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы моя мать знала, что я был в полицейском участке.
— Почему? Вы боитесь, что она узнает, почему вас привели сюда?
— А почему меня привели сюда?
— А сами вы этого не знаете?
— Потому что я был пьян?
— Нет, не поэтому.
— Тогда почему? Я не сделал ничего плохого.
— Вы помните, что говорили в барс?
— Нет.
— Вы помните, как взобрались на стол и сообщили кое-что всем присутствующим в барс?
— Нет.
— Патрульный Брич, вы можете повторить, что говорил там этот человек?
Брич на мгновение напустил на себя растерянный вид. Потом пожал плечами и сказал: — Вы взобрались на стол и утверждали, что убили какую-то женщину.
— Ничего подобного я не говорил.
— Да, нет, говорили. Вы сказали это всем людям, которые были в барс, еще до того, как я туда пришел. Когда я туда вошел, вы стояли на столе, размахивали пустым стаканом и говорили всем, что вы убили какую-то женщину, а вас не поймали.
— Это неправда.
— Но вы это там говорили,— стоял на своем Брич.
— Я был пьян. Если я сказал нечто подобное, я должно быть, выдумал это.
— Значит, вы никого не убили? — спросил Мейер.
— Я никогда никого не убивал.
— Почему же выдумали такое?
— Не знаю.
— Вам следовало сообразить, что кто-нибудь может вызвать полицию.
— Я ведь был пьян,— сказал мужчина.
Теперь, протрезвев, он вел себя вежливо и робко. Мейер, который внимательно разглядывал его, заметил, что у него огромные ручищи, загорелые и потрескавшиеся, как у фермера.
— Вы живете здесь, в городе? — спросил он.
— Нет.
— Где вы живете?
— У вас не найдется еще немножко кофе?
— Что скажете на это, Брич?
— Ну... что-нибудь принесу,— ответил Брич.
— Где вы живете? — повторил Мейер.
— Там... на севере.
— Где?
— В Кэри. Это в Халлстоне. Если ехать по автостраде № 190, это последний поворот перед выездом на шоссе, ведущее в Маунт-Торранс.
— Что вы делаете в этом городе? — спросил Мейер.
— Я приехал всего лишь на несколько дней.
— По делам или развлечься?
— Главным образом, по делам.
— Чем вы занимаетесь?
— Работами по дереву. У нас дома маленькая мастерская, мы делаем кофейные столики, блюда, деревянные ложки и так далее. Все только из древесины. Периодически я приезжаю в город продавать это. Довольно часто.
— Когда вы были здесь последний раз?
— Погодите... по-моему, в апреле.
— Когда вы приехали в город в этот раз?
— В прошлый четверг.
— Гм... гм,— сказал Мейср.— Ну, так что вы можете сказать нам о той женщине, которую вы убили?
— Я не убивал никакую женщину.
— Так кого же вы убили?
— Никого.
— Вы говорили, что убили какую-то женщину.
— Я говорил это, когда был пьян. Если вообще говорил это.
— Как вас зовут?
— Я не хочу говорить вам это.
— Мы это выясним. Можете не сомневаться.
— Ну так выясняйте.
— Послушайте, уважаемый, давайте лучше со мной по-хорошему, потому что, говорю вам, это чертовски важное дело. Мы. обнаружили мертвую женщину в квартале не далее, чем в двух километрах от того места,
где сегодня задержали вас, и все между тем свидетельствует, что се убили в прошлую пятницу ночью. Может, теперь вы мне скажете, где были тогда?
— Когда вы объяснили мне мои права, вы сказали, что я не обязан отвечать на вопросы, если мне этого не хочется.
— Да, я это сказал.
— Ну, в таком случае, я не хочу,— после паузы сказал мужчина.— Я не буду отвечать больше ни на какие вопросы.— Он сказал это в тот момент, когда в кабинет вошел Коттон Хейвс.
— На улице настоящий дурдом,— сказал он Мейеру,— этот чертов Хэллоуин с каждым годом все хуже и хуже.— Он бросил взгляд на допрашиваемого, отвернулся, потом снова повернулся к мужчине и спросил: — Мы с вами незнакомы?
— Думаю, что нет,— ответил мужчина.
— Я в этом вовсе не уверен,— сказал Хейвс. Он подошел к столу, посмотрел мужчине в лицо и с хмурым видом пытался вспомнить.— А мы с вами не виделись...— начал он, но потом заколебался и задумался.
— Ты знаешь его, Коттон?
— Я не могу точно вспомнить. Что он сделал?
— Говорит, что убил какую-то женщину.
— Да ну?
— Я сказал это, потому что был пьян.
— Кто она была такая — эта женщина? — спросил Хейвс, продолжая в упор смотреть на мужчину.
— Я не буду отвечать вам ни на какие вопросы,— сказал Мужчина.
— Уже вспомнил! — воскликнул Хейвс и щелкнул пальцами.— Его зовут Роджер Брум, и мы с ним беседовали по поводу одного холодильника, украденного из подвала одного дома. Это было года три-четыре назад. Я прав?
Мужчина упрямо молчал.
— Вас зовут так? — спросил Мейер.
— Ага,— ответил тот через минуту.— Зовут.
— В чем его обвиняли тогда? — спросил Мейер у Хейвса.
— У домовладелицы на Двадцатой авеню кто-то украл холодильник из подвала,— сказал Хейвс.— Мы допросили всех ее жильцов. Мистер Брум был одним из них.— Он повернулся к Бруму и сказал: — Припоминаю, я вам
тогда говорил, что хотел бы когда-нибудь приехать в Маунт-Торранс. Вы ведь живете где-то там, в Хадлстоне, верно?
— Да, в Кэрн,— сказал Брум.
— Конечно, я уже вспомнил,— сказал Хейвс.
— А теперь вы снова в безвыходном положении,— заметил Мейер.
— Это не я украл тот холодильник! — закричал Брум.
— Кто же в таком случае его украл?
— Не знаю!
— Спокойно, не надо злиться.
— Я требую адвоката,— сказал Брум.— Я хочу позвонить матери.
— Минуту назад вы говорили, что вам не нужен адвокат.
— А теперь нужен.
— Зачем? Вы намерены рассказать нам, что, собственно, случилось?
— Ничего не случилось. Я не крал тот холодильник.
— Однако какую-то женщину вы убили, да?
— Я никого не убивал. Какая связь между этими двумя делами?
— Этого я не знаю, мистер Брум. Надеюсь, что это нам скажете вы.
— Я хочу позвонить матери.
— Зачем?
— Я хочу ей сказать... чтобы она знала, что вес в порядке. Чтобы... чтобы... я хочу ей позвонить.
— Я думал, что вы хотите адвоката.
— Его я тоже хочу.
— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно, мистер Брум? Или мы сами должны найти вам адвоката?
— Я не знаю ни одного адвоката в этом городе.
— Значит, мы сами должны найти его?
— Да. Если вы собираетесь сделать из меня дурака, чтобы я вам наболтал всякую бессмыслицу...
— Никто не собирается оказывать на вас давление,— сказал Мейер.— Коттон, позвони в юридическую консультацию. Нам нужен один адвокат. Немедленно.
— Я просил немного кофе,— сказал Брум.— Где кофе?
— Брич! — заорал Мейер.
— Я занимаюсь этим! — так же грубо заорал Брич.
Трудно догадаться, почему мужчина, живший так долго с тяжестью на душе, внезапно решил все рассказать. Возможно, неожиданное появление Коттона Хейвса убедило Роджера Брума, что игра в прятки закончена. Однако как этим объяснить то, что еще раньше он взобрался на стол в барс и сообщил миру, что убил какую-то женщину и что его не поймали?
Теперь в полуночной тишине кабинета в присутствии двух детективов, полицейского стенографа и вызванного адвоката, Роджер Брум рассказал им все, исповедался без чувства облегчения, рассказал им бесцветным и монотонным голосом совершенно просто и без уверток о девушке, с которой познакомился однажды зимой, по меньшей мере пять лет назад, нет, всего лишь четыре, это было в феврале, за день или два до праздника святого Валентина, он припоминает, что купил открытку для матери и еще одну открытку для домохозяйки, у которой он жил, для миссис Догерти. Но это было уже потом, после того как он познакомился с этой девушкой, после того как он убил эту девушку.
Эту девушку звали Молли Нолан, она приехала в город из Сакраменто в Калифорнии, чтобы найти здесь работу. Она устроилась на работу в заведении "Орхидея" на Эйнсли-авсню, он познакомился с ней в барс, они выпили пару стаканчиков и он привел ее в свою комнату в пансионе миссис Догерти. Девушка была рыжая и не очень* красивая, даже вовсе не красивая, но он лег с ней в постель и убеждал се, что она красавица, а потом — он сам не знает почему — ни с того, ни с сего начал ее бить, вначале ударил в глаз, потом по носу, так что у нее потекла кровь, а когда увидел, что она собирается закричать, быстро сжал ей обеими руками шею и сжимал, сжимал, сжимал до тех пор, пока она не умерла.
Он вынес се из комнаты посреди ночи, отволок труп в подвал и там запихнул его в старый холодильник, из которого предварительно вынул все полки. Ему пришлось сломать ей обе ноги, чтобы она могла поместиться внутри, как он им сказал, а потом он вынес холодильник, погрузил на свой грузовик и выехал на какой-то мост, он уже не помнит, как называется этот мост, но может показать, где это было. С тех пор он уже множество раз проезжал по этому мосту и всегда думал при этом, лежит ли все еще холодильник с мертвой девушкой в иле на дне реки, куда он бросил его в ту давнюю ночь.
Потом он внезапно спросил, работает ли у них еще тот детектив, у которого глухонемая жена, и всех этим изумил, после чего заплакал со словами: "Мама меня убьет", наконец подписал оригинал протокола допроса и две копии, отпечатанные на пишущей машинке.
Прекрасно, когда удается расследовать старое дело.К сожалению, дело Маргарет Райдер, этой заколотой женщины, по-прежнему никак не могло сдвинуться с мертвой точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17