– Можно и завтра, но убитый священник завещал церкви деньги на строительство храма...
– Пожертвование можешь оставить привратнику, оно не пропадет, – перебил меня секретарь, явно теряя ко мне интерес.
– Могу, но мне одному столько денег не донести, может быть, брат, ты сам мне поможешь.
– Что помочь? – не понял он.
– Внести сюда золото и серебро. Только думаю, что лучше бы ты обеспокоил патриарха, чтобы потом не сказали, что ты украл часть казны.
– Такое пожертвование, – растерянно спросил монах, – где оно?
– В мешках, так что иди за его святейшеством и пошли кого-нибудь из служек принести вьюк с лошади, она на вашей коновязи.
Парня как ветром сдуло. Все долгополые, слышавшие наш разговор, так засуетились, что стало ясно, ничто человеческое им не чуждо.
Когда два монаха внесли в приемную мешки с деньгами, из внутренних покоев показался патриарх. Судя по смятому лицу, он отдыхал.
– Ты меня искал, сын мой? – спросил он, протягивая руку для лобызания. – Что еще случилось?
Я коротко рассказал старику всю историю. Тотчас любопытные развязали мешки и все, кто оказался поблизости, застыли при виде груды золотых и серебряных монет.
Посчитав свою миссию выполненной, я, не прощаясь, вышел из резиденции и направился в Разбойный приказ. Этот визит был для меня важнее, чем передача ценностей церкви. Нужно было любыми способами убедить полицейские власти оказать мне содействие, иначе возможность поймать убийцу становилась равна нулю.
В Разбойном приказе самого боярина, в просторечье, министра Внутренних дел, на месте не оказалось. Это меня не смутило, даже напротив – обрадовало: у нас в России испокон века повелось, что чем выше начальник, тем больше от него маразма и бестолковщины. Я попросил какого-то подьячего вызвать для разговора приказного дьяка. Опять помогла близость ко двору, дежурный чиновник энтузиазм не проявил, но дьяка позвал. Звали его Иваном Прозоровым. Ко мне подошел ладно одетый человек с неуловимым выражением лица. Посетителей, кроме меня, в палате не было, и он сразу обратился ко мне:
– У тебя ко мне дело? – спросил он, ласково улыбаясь одними губами, в то время как глаза насторожено ощупывали лицо и одежду.
– Недавно на Поганых прудах произошло убийство, – сказал я, – убили священника, нужно задержать преступника, пока он не убежал из города.
– Да, народ совсем потерял стыд и совесть, ничего не осталось святого! Уже попов убивают! Ладно, спасибо, что донес, мы непременно поймаем разбойников!
– Каких разбойников? – не понял я.
– Тех, что попа убили. У нас не побалуешь! Ты можешь идти, все будет хорошо.
Мне такой общий подход к проблеме не понравился. Наша милиция, та хотя бы для вида проявляет интерес и составляет протокол, а эти ловкачи успокоили неотвратимостью наказания, и все дела.
– Но я знаю убийцу! – попытался я заинтересовать в своей персоне дьяка. – Вы ведь даже не знаете, кого ловить!
– Ничего, сами как-нибудь разберемся. У нас такие люди служат, что от них муравей в лесу не спрячется.
– Этот человек вырезал дворянскую семью на Яузе, – попробовал подойти я с другого бока.
– Все знаю, – не очень стараясь подавить зевок, сообщил дьяк, – мы его все равно поймаем, никуда он от нас не денется!
Разговаривать с профессионалом, знатоком своего дела было приятно, но кое-какие сомнения в компетентности здешних компетентных органов, у меня все-таки оставались.
– Кроме того, на нем еще очень много убийств, он настоящий маньяк! Поймать его будет чрезвычайно трудно!
Соответствующий эпохе синоним к слову «маньяку» я подобрал с трудом, мешало отсутствие в старорусском языке такого понятия.
Чиновник сочувственно-снисходительно покивал головой, заученно улыбнулся и, явно тяготясь назойливым посетителем, посоветовал ничего не бояться, запастись терпением и верить в справедливость. Я, как и положено, не усомнился, что Бог, в конце концов, накажет любого преступника, но захотел внести и свою долю в процесс справедливого возмездия.
– Сегодня городские ворота уже закрыты, он не сможет выбраться, а завтра с самого утра нужно проверить всех покидающих город! – настойчиво говорил я.
– Да, обязательно будем всех поголовно проверять, – с ухмылкой сказал дьяк. – Каждого осмотрим!
Выхода у меня не было, пришлось применить самое мощное оружие:
– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказал я, потом добавил уже как бы не по протоколу, а приватно, в частном, доверительном разговоре. – Меня что беспокоит, этот разбойник поклялся всех московских дьяков убить.
– Ну да! – ухмыльнулся собеседник. – Так-таки всех?!
– Я своими ушами слышал. Всех не всех, первым он хотел убить посольского дьяка Екушина, надо бы его предупредить, а то недолго до беды.
– Кого, говоришь, обещал, Екушина? – спросил дьяк, разом теряя прежнюю веселость. – А еще кого грозился, знаешь?
– Говорил, но я не отчетливо запомнил, – начал вспоминать я, морща лоб, подкатывая глаза и даже помогая себе пальцами. – Имя на языке вертится, а вспомнить не могу. Кажется, какого-то Присмотрова или Призорова...
– Может Прозоров? – неуверенно подсказал он.
– Точно! Ты как в воду глядел! Прозорова! Его тоже нужно предупредить, погибнет человек ни за что, ни про что.
– А что это за разбойник такой? – совсем иным тоном спросил дьяк. – Откуда он взялся?
– Этого я не знаю, только многих людей убил и столько золота награбил, что когда я вез – у коня спина прогибалась.
– Золото?! Вез?! – разволновался дьяк.
– Сейчас только по завещанию убиенного священника передал патриарху.
– Золото патриарху, – тупо повторил за мной Прозоров. – Что же ты не сразу сюда, – начал он, но только махнул рукой. – Теперь говори толком, какой он из себя твой разбойник.
Когда разговор сделался конструктивным, я даже получил удовольствие от беседы с умным, опытным профессионалом. Мы совместно разработали план действия, и дьяк приказал разослать со своими приказными чиновниками приказ ловить на всех московских заставах замаскированного под мальчика взрослого мужчину с желтым лицом, ростом дав аршина без вершка и непонятным акцентом.
После этого мы душевно распрощались и договорились встретиться рано утром, до того, когда начнут открывать городские ворота, После чего я отправился в Оружейную палату, добывать себе подходящее оружие на случай встречи с Верстой. Вступать с ним в рукопашную схватку я не хотел ни под каким видом. А особой надежды, что его смогут задержать обычные стрельцы, у меня не было.
Самым простым способом получить казенное оружие было испросить повеление царя. Однако обратись я к Федору, меня бы неминуемо задержали на Царском дворе выслушивать стенания Федора, выяснять отношения с Ксенией, на что в тот момент не было ни сил, ни времени, ни желания. Потому пришлось пойти не прямым, честным путем, а общеизвестной, скользкой дорожкой, Она привела меня все в ту же Оружейную палату, только не с парадного, а заднего, служебного, входа.
Там по причине позднего времени оказался только один человек, мирно спавший на скамье в сенях. Его добыл, точнее, будет сказать, разбудил по моей просьбе стрелец-охранник, с которым я как-то перебросился парой слов.
– Здорово, боярин! – поприветствовал я заспанного сторожа.
От такого уважительного обращения тот слегка припух, но быстро справился с удивлением от странного визита и обращения и напустил на себя важность ночного директора.
– Ты кто такой, и как сюда попал? – строго спросил он, переводя взгляд с меня на стрельца.
– Это царев любимый слуга, – сообщил он, крепко сжимая в кулаке невесть как попавшую в руку ефимку, – ты, Анисим, поговори с ним, может, на чем и столкуетесь. Он мужик надежный, не подведет.
Такая аттестация явно стоила суммы, зажатой в его кулаке, потому стрелец, выполнив свой долг с чистой совестью, удалился, Мы же с Анисимом остались с глазу на глаз.
– Чего разбудил? – без прежней враждебности спросил он. – По делу или так?
– По делу. Хочешь заработать?
– Так кто же не хочет, все хотят, но не у всех получается, – рассудительно заметил сторож. Видимо, как человек свободной профессии, он был склонен к философским обобщениям, что в данный момент мне было на руку. Общаться с ограниченным педантом было бы значительно сложнее.
– Мне нужны два франкских пистолета и малогабаритный самострел. Плачу черным налом, – объявил я. Естественно, это было сказано на понятном языке.
– Нет, так дела не делаются, – задумчиво сказал сторож. – У нас сам знаешь, какой здесь товар, можно сказать, редкой ценности, а ты только говоришь, что нужно тебе, а не спрашиваешь, что нужно мне.
– А что тебе нужно?
– Сначала выпить, а уже потом будем разговоры разговаривать. Может, я тебе все и так отдам. Здесь, сам погляди, всякого оружия навалом.
Оружия в палате действительно было много, причем, в основном, дорогого, иноземного. Пришлось опять идти по знакомым стрельцам добывать выпивку. Впрочем, мне это и самому было кстати, – помянуть отца Алексия.
С Анисимом мне повезло. Я с его помощью не только подобрал себе компактное оружие, но и нашел ночлег и дружеское участие. Он даже согласился завтра днем сходить к кожевнику, узнать, в какую церковь отнесли тело отца Алексия и, если я не успею освободиться, проследить, чтобы его достойно похоронили. Возможно, я был не прав, но на участие в погребальном обряде патриархата у меня надежды не было. Большие чиновники умеют только брать, а не заботиться о своих менее удачливых собратьях.
Короче говоря, после затянувшихся поминок мы с Анисимом проснулись на соседних лавках. Было еще рано, но впереди меня ждали большие дела, и пришлось заставить себя встать. Скоро должны были открыться городские ворота, и мы с Прозоровым договорились вместе ждать вестей от специально назначенных им нарочных.
Разбойничий приказ еще не открылся, а мы с Ваней Кнутом уже были готовы к ратным подвигам. Мой оруженосец держал под седлами наших коней, моего донца и свою лошадку. Осиротевшую кобылу священника мы оставили в царской конюшне.
Я с нетерпением ждал, когда явится мой новый напарник, но его все не было. О том, куда девался дьяк, не знал никто из служащих приказа. Я уже начал волноваться, не случилось ли с ним чего-нибудь плохого. Утро кончалось, богомольный народ разошелся по домам после заутренних служб, а дьяка все не было. Наконец, ближе к обеду Прозоров все-таки явился. Вместо того, чтобы извиниться за опоздание, он небрежно кивнул, в упор не заметив стоящего рядом со мной Ваню.
– Что ты так поздно? – спросил я, чувствуя, что невольно начинаю раздражаться.
Дьяк удивленно на меня посмотрел, видимо, не представляя, что ему кто-то может осмелиться сделать замечание. Видимо поговорка, что начальство не опаздывает, а задерживается, имеет очень глубокие исторические корни. Другое дело, что Прозоров был не моим начальником, и таких деятелей, как он, я видел в одном тесном и скорбном месте в тапочках белого цвета.
– Смотри, паскуда, если убийца уйдет по твоей вине, – негромко сказал я, наклонившись к его волосатому уху, – то я спущу с тебя шкуру!
Сделал я это не столько потому, что был зол на бессмысленную потерю времени, сколько в профилактических целях, показать, кто в этом деле главный. Иначе даже угроза собственной жизни не смогла бы заставить чиновника выполнить свои служебные обязанности.
– Да ты знаешь, с кем говоришь! – набрав в легкие воздух, даже как-то раздулся от уязвленной гордости дьяк, но я так свирепо наступил ему на ногу, что бедолага в прямом смысле взвыл, напугав своих подчиненных.
– Ты что, меня не понял? Не знаешь, что я друг царя? – тихо, но с нескрываемой угрозой спросил я. – Хочешь повисеть на дыбе? Я тебе это устрою!
– О чем ты? – тотчас сник и даже как-то съежился Прозоров. – Все в порядке, ни о чем не беспокойся, мое слово верное!
– Стрельцов на городских воротах предупредили? – перешел я к конкретной части операции.
– Все сделали в лучшем виде, ни о чем не беспокойся. Как только убийцу увидят, сразу же задержат.
– Стражникам сказали, что он очень опасен?
– Конечно, все сделал, как надо.
Мне оставалось только поверить на слово, но лицо у дьяка было какое-то ненадежное. Прямо-таки наше современное лицо, лик, так называемого, госслужащего: сытый, равнодушный и лживый. Такой, если что и захочет хорошо сделать, все равно перепутает.
– Рассказывай подробно, что приказал и кому! – потребовали.
– Чего рассказывать-то, – обиженно ответил он, неприметно отстраняясь от меня, – Ваське Бешеному приказал, он должен был на все ворота передать.
– То есть как это ты Ваське приказал! Приказал, и все? Даже не проверил?
– Мне что, нужно было самому по заставам ездить? – искренне удивился Прозоров.
– Хорошо, тогда зови этого Ваську! Будем разбираться!
Пришел Васька Бешеный, человек с маленькими злыми глазами, волчьей челюстью и отвисшими, как у брылястой собаки, мясистыми губами.
– Ты передал мой приказ на заставы? – спросил его дьяк.
– Передал.
– Вот видишь, а ты не верил! – повернул ко мне довольное лицо Прозоров.
– А что ты передал? – спросил я. Бешеный вызывал у меня еще меньшее доверие, чем его начальник.
– Все передал, – так же кратко ответил он.
– А что именно?
– Чего?
– Что ты передал?
– Что было приказано, то и передал.
– А что тебе было приказано? – упорствовал я.
Бешеный недоуменно посмотрел на дьяка, не понимая, что я от него, собственно, хочу.
– Чего приказано? – уточнил он.
– Отвечай, пес смердящий! – закричал я, окончательно потеряв терпение.
В маленьких глазах мелькнуло холодное бешенство, челюсть еще дальше выдвинулась вперед, но я устоял, выдержал взгляд и шепотом пообещал:
– Говори, тварь, а то запорю.
Я уже готов был сорваться и для наглядности поднес к его лицу кулак с зажатым в нем кнутом. Лед в глазах мгновенно растаял, они стали мягче, добрее, веки приветливо заморгали белесыми ресницами.
– Велел смотреть в оба! – приятным голосом сообщил он.
– Как так, в оба! – теперь уже возмутился сам дьяк. – Я тебе велел желтого задержать, а не в оба смотреть!
Прозоров развел руками и, ища сочувствия, жалостливо посмотрел на меня: вот, мол, с какими болванами ему приходится работать!
– И насчет желтого тоже передал, – неуверенно ответил Васька.
– С кем передал? – потребовал точности я.
– Так вот, – ответил он, косясь на кнут, и неопределенно повел рукой, на общий интерьер приказа.
– Кого посылал? – вперил в него огненный взор Прозоров. – Отвечай, сам проверю!
– Говоришь, кого посылал-то... А кого пошлешь? Считай, что посылать-то и некого. У нас, чай, людей нехватка, и жалованье не всегда платят.
– Ну, Васька! – строго сказал дьяк. – Смотри у меня!
– Так я что, надо, значит, пошлю, что передать-то?
– То, что я тебе вчера говорил, забыл уже? – возмутился Прозоров.
– А, ну да, – вспомнил Бешеный и неожиданно закричал раскатисто и грозно, – Петька, твою мать, мигом скачи на заставу и прикажи ловить мужика в желтом кафтане!
В глубине приказа со скамьи вскочил какой-то парень, видимо, тот самый Петька, и стремглав бросился к выходу. Едва он исчез, как в приказ вошел нарядно одетый мужчина. Он, как только увидел Прозорова, сразу же направился к нам.
– Чего это Петька? Чуть с ног не сбил, шельмец! – подойдя, спросил он.
– Совсем распустились, никто ничего делать не хочет, – начал отвечать дьяк, но пришедший его перебил:
– Слышали, на Калужской заставе стрельцов поубивали?! – радостно сообщил он, так, как будто выиграл главный приз в лотерее.
– Каких стрельцов, кто поубивал? – послышалось со всех сторон.
– Известно каких, обыкновенных. Восемь человек на воротах разбойник заколол, забрал коня и бол таков! – с непонятной гордостью сообщил он.
– Это он! – только и нашелся сказать я. – Ну, вы и...
– Вот видишь, – довольно воскликнул Прозоров, – все-таки сбежал! А ты говорил, что ой меня хочет зарезать! Нет его больше в Москве, теперь ищи свищи ветра в поле!
И тут я взорвался. И совершил один из самых некрасивых поступков в своей жизни. Я поднял кнут и начал бить по лицам. Причем не по простым, а по должностным: сытым, наглым, льстивым, подлым, всем, которые попались под горячую руку. Этот поступок оказался таким неожиданным, странным, неоправданно жестоким, что никто в приказе не сумел даже защититься. Чиновники как будто окаменели, только шарахались от меня по углам и закрывались руками.
– Вот вам за все! За все! – истерично выкрикивал я и продолжал неистовствовать, пока не сломалось кнутовище. Тогда я бросил опозорившее меня, как человека гуманного, орудие насилия на пол, вышел вон, вскочил в седло и, не оглядываясь, поскакал вон из этой цитадели власти и порядка.

Глава 21

На Калужской заставе, примерно в том месте, где теперь находится выход из станции метро Октябрьская, стоял несусветный гомон. Городские ворота были надежно заперты, ни в город, ни из города никого не выпускали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32