Дом был панельный, и Аня давно чувствовала себя в курсе соседской жизни.
Там за стеной всегда шумно, там смотрят боевики, любят друг друга с криками, слушают Аллегрову и Киркорова, дерутся, пьют водку, бьют посуду, храпят, жужжат миксером, танцуют, смеются, сверлят стены, колют молотком орехи, читают вслух «СПИД-Инфо» и бесконечно мучают Аню своей бездуховной, пустой жизнью. «Какие вульгарные люди!» – часто говорят между собой Аня и Саша.
Да жизнь вообще довольно вульгарна, дорогие товарищи.
«Московские новости», 19.01.1999
«ОТЕЧЕСТВО НАШЕ СВОЛОДНОЕ»
Недавно мне в руки попал любопытный документ. Привожу его полностью, изменив только имя-отчество получателя документа по причинам, которые будут изложены ниже. Итак.
«Уважаемый Григорий Владимирович! По нашему мнению, ваши стихи не могут быть использованы в качестве гимна на музыку Глинки.
Вам, вероятно, представляется, что стоит взять громкие, пышные слова, такие как „держава", „твердыня", „святыня", „рубежи", „меч", соединить их – и сразу получится патриотический заряд необыкновенной эмоциональной силы. Но всякие стихи, а тем более гимн России предполагают наличие глубокой мысли, ее развитие, умение пользоваться поэтическими приемами и, конечно же, соблюдение правил грамматики.
Например, глагол „вверяй" требует постановки относящихся к нему существительных и местоимений в дательном падеже (вверять – кому?), а не в винительном, как у вас: „вверяй в наши души".
Предложения, даже если они в стихах, должны быть законченными. У вас же в строчке: „Родина! Нет в мире лучше" – не хватает дополнения: нет лучше (кого?) тебя и т. п.
Теперь о смысловой стороне предложенных стихотворных строк.
Начало гимна: „Громом грянь, Россия, наша сила!" – вызывает в памяти незабываемое: „Гром победы, раздавайся!" Но если здесь с громом все ясно (это гром победы), то каким громом должна грянуть Россия? Далее. Любой образованный христианин не может предложить господу Богу (именно так, заглавная „Б" и маленькая „г". – Д. С.) стать правителем какого-либо государства. Поэтому ваша строчка, начинающаяся с „Боже! Правь державой могучей", не может быть воспринята даже в иносказательном смысле.
А что значит „Русь призывает гордо дружить"? Кому? С кем? И как можно дружить гордо? Метафора „природы святыня" по отношению к России тоже очень сомнительна.
Но самое главное – все 12 строчек не несут мысли, а значит, не могут вызвать никаких чувств, тем более таких, о которых мечтает автор, и тем более претендовать на Государственный гимн.
После вышесказанного отпадает надобность говорить о соответствии предложенного текста музыке, как справедливо замечено, гениального Глинки.
С уважением,
зам. начальника управления культуры администрации г. Пскова
Тесленко Ф. Д.
Письмо подготовили:
– музыковед Петрова Екатерина Глебовна теоретик, литератор Петрова Галина Александровна
– специалист управления культуры администрации г. Пскова Бабурина Галина Евгеньевна».
Как вы понимаете, после прочтения этого документа меня охватил вихрь желания. Желанием моим было познакомиться с адресатом письма, автором гимна. И это мне удалось.
Гриша (назову его так) работает сторожем в антикварном магазине на одной из центральных улиц Петербурга. Ему шестьдесят один год. Он похож на лесовика из мультфильма и всех героев Шукшина одновременно. Знакомство наше состоялось так:
– Дуня? Авдотья, значит. Неплохое имя, не то что все эти Кристины, лютеранские имена какие-то стали давать неизвестно зачем. Но все равно греческое. Я предпочитаю славянские древние – Людмила, Ратмира, Рогнеда, Роксана. А остальное все наносное, это церковь эта взяла монополию на имена, тьфу, пакость, все это зомбирование. Вот вы верите, что он воскрес? Это зомбировали вас, чушь полная! Вы монотеистка, это дурость, я пантеист, потому что Бог во мне, во всем, у меня один бог – Солнце, а как только появляется один бог, то тут же рядом и дьявол, все черное или белое, а я вижу все цвета, все. Как Стамбул раньше назывался? Константинополь, Царьград. А почему стал Стамбул? Потому что Византию разрушили. Как же это допустила ваша Богородица и этот вот с гвоздями в руках? Чушь это все, заговор, чтобы всех оболванить, из какой-то крошечной Палестины размером с Вологду они пришли, чтобы всех зомбировать. Кто? Да они, гибрид желтой расы и индейцев, все эти Березовские, Потанины, Чубайсы и Лужковы. Его настоящая фамилия Кац. Вы читали четыре Евангелия, а я двадцать четыре. Одно из них от Фомы было, почему оно исчезло, там все про них Фома написал, но потом убежал куда-то в район Румынии и, говорят, спился там. Апостол Фома. А славянину все это не нужно, он свободный человек.
Все это было произнесено без малейшей паузы, одним духом, как говорится. Наконец мне удалось вклиниться:
– Гриша, а вы любите поэзию?
– Конечно люблю! Русская поэзия – это все! Но именно русская: Тютчев, Есенин, Рубцов. А все эти, ведь я же знал его, Бродского этого, к логопеду ему надо было ходить, а не стихи писать, это все имитация, заумь. Я и Довлатову это говорил. Знал, знал и его, и его брата, но с Сергеем мы никогда не здоровались, даже в «Сайгоне», я там книжки продавал, «Лолиту» перепечатывал и продавал. И сидел я, за тунеядство, один раз год, другой раз три года, и через это прошел, да. А здесь мне хорошо, у меня тут в шкафу, – показывает на барочный шкаф, стоящий в подсобке магазина, – книг полно, и по йоге, и по мирозданию, и философия, Ницше там всякий.
Почитаю, потом расчехлю машинку и пишу. Я сейчас вот мемуарный такой экзерсис пишу, потому что стихи последний год как-то не идут.
– А может, все-таки почитаете что-нибудь?
– Нет, зачем это, и не просите, только вот если одно или два.
Гриша прочел мне несколько стихотворений по памяти и ни одно не дал записать. Больше всего меня поразили два. Из первого, называвшегося «Свидание с другом», я запомнила такие строчки: «Друг постарел, зуб спереди прогнил, / А в нашем классе он красавцем слыл…» Этот прогнивший спереди зуб несколько дней потом мне снился. Из второго запомнилась строка: «Ваш бюст меня насквозь пронзил». Тоже образ, прямо скажем, первобытной силы. Особенно выразительно это все звучало среди гарнитуров карельской березы и бронзовых люстр по двести тысяч рублей.
Гимн Гриша читать не захотел. Как я ни старалась, как ни подводила его к теме безгимнья России (мне ведь письмо из Пскова досталось нелегально, без Гришиного ведома), но, видно, тема эта ему неприятна. Так я и не узнала полного текста 12 заветных строк.
Да и, как сказал бы Гриша на моем месте, нужно ли это, когда на все есть высший смысл и общая неведомая идея?
Потом мы с Гришей пили чай, он дал мне почитать свой мемуарный экзерсис, в каждом абзаце которого содержалось много нового для меня на темы истории России, Петербурга, человечества и литературы. Например, из экзерсиса я узнала, что все репрессии были задолго до Сталина, в 1923 году, а при Сталине была просто партийная чистка. Еще выяснилось, что Сталин был русский, а Блок – еврей. Также я получила известие о том, что славяне произошли напрямую от древних римлян, а древних греков не было вообще. Мне стало понятно, что советский портвейн «Агдам» намного лучше своих средиземноморских собратьев. Я не смогла остаться равнодушной к новости, что Александр I Освободитель на самом деле исповедовал пантеизм и хотел сделать бога Перуна главным символом Российской империи. В общем, это был интересный вечер… Я знаю, вы скажете, что Гриша сумасшедший, что у него полная каша в голове, что вообще незачем обращать на него внимание и что эксперты псковского управления культуры совершенно правильно ему ответили. Так вот позвольте с вами не согласиться. Во-первых, Гриша говорит то, что мне не один раз приходилось слышать. Никогда не забуду бурный разговор двух абсолютно пьяных механизаторов из деревни Старое Рахино, яростно обсуждавших, куда и кому продал Гайдар золотой запас России. И почему никто ничего не говорит об алмазном запасе, который, видимо, продали еще раньше. Не могу я умолчать и о недавнем разговоре с питерским таксистом, оказавшимся бывшим вертолетчиком. Этот вертолетчик очень доходчиво мне объяснил, что Виктор Степанович Черномырдин на самом деле якут. Этим объясняется и то, что ему так трудно дается русский язык, и то, что, разваливая Россию, он просто мстил русским, споившим якутов.
Во-вторых, каша в голове есть прямое и естественное следствие расцвета издательской и телевизионной деятельности, буйствующего на просторах нашей страны.
В-третьих, одним из самых сильных моих желаний еще до знакомства с Гришей было желание возразить псковским экспертам. Например, вопрос «каким громом должна грянуть Россия» представляется мне совершенно бессмысленным. Любому младенцу понятно, каким громом. Грозным, вот каким. Строчка же «Боже! Правь державой могучей» сама по себе прекрасна, а уж когда знаешь Гришину позицию по вопросу веры, то, заменив слово «Боже» на слово «Солнце», не испытываешь ничего, кроме солидарности: «Солнце! Правь державой могучей» – кто-нибудь против? Кто-нибудь решится утверждать, что основная наша беда – не климат?! Что же касается ехидного возражения «И как можно дружить гордо», то тут вообще говорить не о чем – именно так и можно, так будет по-русски. Мы всегда дружили гордо. Вот мы подружили немного негордо с Америкой, и что из этого вышло? Диктат чуждой державы, наш национальный позор. Поэтому впредь мы будем дружить гордо.
Последнее мое соображение, или нет, даже не соображение, а уверенность, заключается в том, что зря псковитяне отвергли гимн Гриши. Потому что никто, в том числе и теоретик и литератор Петрова Галина Александровна, не может нам гарантировать, что текст гимна, написанный не Гришей, будет предполагать наличие глубокой мысли, ее развития, умение пользоваться поэтическими приемами и соблюдение правил грамматики.
На моей вот тетрадке по русскому языку за 7-й класс на задней обложке было напечатано: «Славься, Отечество наше сволодное!»
«Московские новости», 23.02.1999
ХРОНИКА ПИКИРУЮЩЕЙ БОМБАРДИРОВЩИЦЫ
(РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В БУТЫЛКЕ)
6 ноября. Сегодня утром у меня отключился телефон. Сперва я даже обрадовалась – все-таки разнообразие. К середине дня я решила, что хватит, пора возвращаться к нормальной жизни. Надела кепочку, пошла на улицу, позвонила телефонным конструкторам.
– Не, – говорят, – мы к вам сегодня не приедем, у нас укороченный рабочий день, потому что праздники.
Ну, я вошла в их положение, действительно, ведь там, наверное, уже девчата салатов нарезали, а мужчины сбегали, куда ж они теперь попрутся чинить мне что-то. Поцеловала телефон, почитала Ротикова, легла спать.
7 ноября. Действительно праздник. Прямо на Невском из громкоговорителя какой-то мужчина пожилым голосом грустно поет, что главная ошибка Мишки в том, что он уходит от него. Видимо, Мишка живет с каким-то другим мужчиной, помоложе. Еще ходят некоторые с флагами. Довольно целенаправленно все стремятся на Дворцовую площадь. В Эрмитаж собрались. Это правильно, потому что когда ж еще в музей сходишь, кроме как в праздники. Они что, прямо так с флагами по залам и бродят?
8 середине дня засорилась раковина на кухне, хотя я туда ничего не клала. Стала мыть посуду в ванной. Не очень удобно. Пыталась прокачать раковину, но ничего не выходит. Аварийку вызывать не стала, потому что, во-первых, праздник, а во-вторых, телефон-то не работает.
Вечером по телевизору показывали что-то неприятное, я смотреть не стала. Надела кепочку, пошла на улицу, купила пива. Выпила, почитала Ротикова, легла спать.
8 ноября. Все-таки немного трудно жить без раковины. Хотела вызвать аварийку от соседей, но выяснилось, что телефон не работает во всем доме. Позвонила из автомата. На улице довольно холодно.
Приезжала аварийка. Милые люди, только почему от них всегда столько грязи? Но в целом они мне раковину починили, сказали, что ванна тоже засорена, и ее тоже починили. Взяли у меня немного денег и ушли. Все-таки не так уж и плохо я живу! Вот завтра еще телефон починю – и просто вполне человеческий быт у меня будет. Вечером немного постирала, зашила карман и легла спать.
9 ноября. Оказывается, сегодня тоже праздник. Интересно какой? Так что телефон чинить не будут.
10 ноября. Сегодня у мамы день рождения. Но я ее так и не поздравлю – телефон-то не работает. Обещали в течение недели приехать починить. Пошел снег. Довольно-таки ранняя зима в этом году!
Очень неприятный этот Макашов.
11 ноября. Вообще они совершенно обнаглели, эти коммунисты! Это ж какое позорище на весь мир, эта их Дума! И главное, мы спокойно это терпим. Может, когда-нибудь их все-таки запретят?
Надела кепочку, пошла на улицу, вернулась, потому что уши мерзнут. Завтра обещали точно починить. Телевизор даже не включала. Просто легла спать.
12 ноября. Ждала телефонистов, читала Ротикова. Включила телевизор – оказалось, зря. Я бы с этим Макашовым такое сделала, чтоб больше никому неповадно было! Я его ненавижу всей душой! А если б кто знал, как я Зюганова ненавижу!
Уже 9 вечера. Телефонисты, наверное, сегодня не приедут.
Странно, они ведь обещали. Потом мне все-таки хотелось бы знать, как там у Ирки Пигановой дела – замужем она или нет? Какой-то не очень удачный день получился.
13 ноября. Говорят, плохая примета – пятница, 13-е. В квартире холод нечеловеческий. Топят плохо. Макашов Пашу Лобкова евреем обозвал. Я-то точно знаю, что Пашка не еврей. Он просто очень нервный.
Весь день я вслушивалась в совершенно глухую трубку. С большим трудом можно обнаружить, что в ней кто-то очень далеко поет. Радио, наверное.
А из друзей тоже никто не приходит, потому что телефон не работает, и все думают, что я уехала.
Они так и не приехали. Все-таки согласитесь, что это скотство. Завтра ведь выходные, они вообще не работают.
14 ноября. От унитаза отпал бачок. Сам собой, без всякого вмешательства. Полдня подставляла ведра и тряпки, не в состоянии перекрыть воду. Наконец перекрыла, но все равно капает. А у меня нет такой емкости, чтоб хватило на всю ночь капанья и не пролилось к соседям, ну нету, понимаете?! Аварийку не вызвать, потому что телефон не работает, соседи снизу пришли, таки протекло на них, а что я могу сделать, что? Трясясь от злобы, надела кепочку, пошла на улицу из автомата звонить в аварийку, так пока там было «ждите ответа», вся карточка телефонная кончилась, а у нас в ларьке нет больше этих карточек! Господи! Что ж за жизнь-то такая!
15 ноября. Я понимаю, почему эта их революция была именно в ноябре – проклятый месяц совершенно.
16 ноября. Телефон не работает. Бачок тоже. Никто не приезжает. Коммунистов запрещать не будут. Про Ирку ничего не знаю. Макашов на свободе. Голова болит!
17 ноября. Ведь вот что интересно – каждый день они мне говорят, что сегодня приедут и починят!
18 ноября. Они все-таки приехали. Я готова была им руки целовать, мне же аварийку надо вызвать. Они так снисходительно реагировали на мою радость, пока что-то там ковыряли в стенах. Поковыряли, подмигнули мне и уехали.
Телефон по-прежнему не работает. Остальное тоже.
19 ноября. Я им сказала, что подам на них в суд, на эту ПТС. Они мне ответили: «Да пожалуйста, подавайте, нам все равно». Они снова обещают починить, но ведь им верить нельзя. Господи, что же мне делать? Неужели надо брать автомат наперевес и идти их расстреливать? Неужели нет другого выхода? Может быть, в газету написать, на радио, в телевизор, Ельцину? Но ведь если они даже с Макашовым разобраться не могут, то как они разберутся с такими сложными машинами, как телефон или унитаз? Вот предположим, что я им всем написала, а они прочли. И что? Приедет, предположим, какой-нибудь Кожокин из «Известий», Ксения Стриж с «Европы Плюс», Киселев с «НТВ» и – ну, не Ельцин, конечно, это уж я загнула, но, например, Маслюков. Что будет-то? Известно что – поковыряют, подмигнут и уйдут! А все как не работало, так и не будет работать.
20 ноября. Не надо мне говорить про кризис! Это не оправдание!! Сдавайтесь, гады!!!
21 ноября. Батарея потекла.
***
24 ноября. Конечно, это все суета сует – телефон, унитаз, Макашов, батарея. Я и сама это понимаю. И хочется мне теперь по-настоящему только одного. Кто-нибудь, погрузите меня, пожалуйста, в анабиоз! Разбудите меня тогда, когда кругом будет лето, КПРФ уже лет сорок как запрещена, Макашов умер и могила его неизвестна, телефон работает, бачок починили, по телевизору рассказывают много интересного, на улицах танцуют и поют, но не мешая транспорту. А до этого не надо меня будить, не стоит.
Я вот сейчас еще пивка выпью, Ротикова почитаю и усну. Крепко-крепко. И вы, если хотите, тоже ложитесь. Поздно ведь уже.
«Московские новости», 23.11.1998
ЧАСТЬ II
БОГАТЫЕ
ПОЛИТЭКОНОМИЯ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Там за стеной всегда шумно, там смотрят боевики, любят друг друга с криками, слушают Аллегрову и Киркорова, дерутся, пьют водку, бьют посуду, храпят, жужжат миксером, танцуют, смеются, сверлят стены, колют молотком орехи, читают вслух «СПИД-Инфо» и бесконечно мучают Аню своей бездуховной, пустой жизнью. «Какие вульгарные люди!» – часто говорят между собой Аня и Саша.
Да жизнь вообще довольно вульгарна, дорогие товарищи.
«Московские новости», 19.01.1999
«ОТЕЧЕСТВО НАШЕ СВОЛОДНОЕ»
Недавно мне в руки попал любопытный документ. Привожу его полностью, изменив только имя-отчество получателя документа по причинам, которые будут изложены ниже. Итак.
«Уважаемый Григорий Владимирович! По нашему мнению, ваши стихи не могут быть использованы в качестве гимна на музыку Глинки.
Вам, вероятно, представляется, что стоит взять громкие, пышные слова, такие как „держава", „твердыня", „святыня", „рубежи", „меч", соединить их – и сразу получится патриотический заряд необыкновенной эмоциональной силы. Но всякие стихи, а тем более гимн России предполагают наличие глубокой мысли, ее развитие, умение пользоваться поэтическими приемами и, конечно же, соблюдение правил грамматики.
Например, глагол „вверяй" требует постановки относящихся к нему существительных и местоимений в дательном падеже (вверять – кому?), а не в винительном, как у вас: „вверяй в наши души".
Предложения, даже если они в стихах, должны быть законченными. У вас же в строчке: „Родина! Нет в мире лучше" – не хватает дополнения: нет лучше (кого?) тебя и т. п.
Теперь о смысловой стороне предложенных стихотворных строк.
Начало гимна: „Громом грянь, Россия, наша сила!" – вызывает в памяти незабываемое: „Гром победы, раздавайся!" Но если здесь с громом все ясно (это гром победы), то каким громом должна грянуть Россия? Далее. Любой образованный христианин не может предложить господу Богу (именно так, заглавная „Б" и маленькая „г". – Д. С.) стать правителем какого-либо государства. Поэтому ваша строчка, начинающаяся с „Боже! Правь державой могучей", не может быть воспринята даже в иносказательном смысле.
А что значит „Русь призывает гордо дружить"? Кому? С кем? И как можно дружить гордо? Метафора „природы святыня" по отношению к России тоже очень сомнительна.
Но самое главное – все 12 строчек не несут мысли, а значит, не могут вызвать никаких чувств, тем более таких, о которых мечтает автор, и тем более претендовать на Государственный гимн.
После вышесказанного отпадает надобность говорить о соответствии предложенного текста музыке, как справедливо замечено, гениального Глинки.
С уважением,
зам. начальника управления культуры администрации г. Пскова
Тесленко Ф. Д.
Письмо подготовили:
– музыковед Петрова Екатерина Глебовна теоретик, литератор Петрова Галина Александровна
– специалист управления культуры администрации г. Пскова Бабурина Галина Евгеньевна».
Как вы понимаете, после прочтения этого документа меня охватил вихрь желания. Желанием моим было познакомиться с адресатом письма, автором гимна. И это мне удалось.
Гриша (назову его так) работает сторожем в антикварном магазине на одной из центральных улиц Петербурга. Ему шестьдесят один год. Он похож на лесовика из мультфильма и всех героев Шукшина одновременно. Знакомство наше состоялось так:
– Дуня? Авдотья, значит. Неплохое имя, не то что все эти Кристины, лютеранские имена какие-то стали давать неизвестно зачем. Но все равно греческое. Я предпочитаю славянские древние – Людмила, Ратмира, Рогнеда, Роксана. А остальное все наносное, это церковь эта взяла монополию на имена, тьфу, пакость, все это зомбирование. Вот вы верите, что он воскрес? Это зомбировали вас, чушь полная! Вы монотеистка, это дурость, я пантеист, потому что Бог во мне, во всем, у меня один бог – Солнце, а как только появляется один бог, то тут же рядом и дьявол, все черное или белое, а я вижу все цвета, все. Как Стамбул раньше назывался? Константинополь, Царьград. А почему стал Стамбул? Потому что Византию разрушили. Как же это допустила ваша Богородица и этот вот с гвоздями в руках? Чушь это все, заговор, чтобы всех оболванить, из какой-то крошечной Палестины размером с Вологду они пришли, чтобы всех зомбировать. Кто? Да они, гибрид желтой расы и индейцев, все эти Березовские, Потанины, Чубайсы и Лужковы. Его настоящая фамилия Кац. Вы читали четыре Евангелия, а я двадцать четыре. Одно из них от Фомы было, почему оно исчезло, там все про них Фома написал, но потом убежал куда-то в район Румынии и, говорят, спился там. Апостол Фома. А славянину все это не нужно, он свободный человек.
Все это было произнесено без малейшей паузы, одним духом, как говорится. Наконец мне удалось вклиниться:
– Гриша, а вы любите поэзию?
– Конечно люблю! Русская поэзия – это все! Но именно русская: Тютчев, Есенин, Рубцов. А все эти, ведь я же знал его, Бродского этого, к логопеду ему надо было ходить, а не стихи писать, это все имитация, заумь. Я и Довлатову это говорил. Знал, знал и его, и его брата, но с Сергеем мы никогда не здоровались, даже в «Сайгоне», я там книжки продавал, «Лолиту» перепечатывал и продавал. И сидел я, за тунеядство, один раз год, другой раз три года, и через это прошел, да. А здесь мне хорошо, у меня тут в шкафу, – показывает на барочный шкаф, стоящий в подсобке магазина, – книг полно, и по йоге, и по мирозданию, и философия, Ницше там всякий.
Почитаю, потом расчехлю машинку и пишу. Я сейчас вот мемуарный такой экзерсис пишу, потому что стихи последний год как-то не идут.
– А может, все-таки почитаете что-нибудь?
– Нет, зачем это, и не просите, только вот если одно или два.
Гриша прочел мне несколько стихотворений по памяти и ни одно не дал записать. Больше всего меня поразили два. Из первого, называвшегося «Свидание с другом», я запомнила такие строчки: «Друг постарел, зуб спереди прогнил, / А в нашем классе он красавцем слыл…» Этот прогнивший спереди зуб несколько дней потом мне снился. Из второго запомнилась строка: «Ваш бюст меня насквозь пронзил». Тоже образ, прямо скажем, первобытной силы. Особенно выразительно это все звучало среди гарнитуров карельской березы и бронзовых люстр по двести тысяч рублей.
Гимн Гриша читать не захотел. Как я ни старалась, как ни подводила его к теме безгимнья России (мне ведь письмо из Пскова досталось нелегально, без Гришиного ведома), но, видно, тема эта ему неприятна. Так я и не узнала полного текста 12 заветных строк.
Да и, как сказал бы Гриша на моем месте, нужно ли это, когда на все есть высший смысл и общая неведомая идея?
Потом мы с Гришей пили чай, он дал мне почитать свой мемуарный экзерсис, в каждом абзаце которого содержалось много нового для меня на темы истории России, Петербурга, человечества и литературы. Например, из экзерсиса я узнала, что все репрессии были задолго до Сталина, в 1923 году, а при Сталине была просто партийная чистка. Еще выяснилось, что Сталин был русский, а Блок – еврей. Также я получила известие о том, что славяне произошли напрямую от древних римлян, а древних греков не было вообще. Мне стало понятно, что советский портвейн «Агдам» намного лучше своих средиземноморских собратьев. Я не смогла остаться равнодушной к новости, что Александр I Освободитель на самом деле исповедовал пантеизм и хотел сделать бога Перуна главным символом Российской империи. В общем, это был интересный вечер… Я знаю, вы скажете, что Гриша сумасшедший, что у него полная каша в голове, что вообще незачем обращать на него внимание и что эксперты псковского управления культуры совершенно правильно ему ответили. Так вот позвольте с вами не согласиться. Во-первых, Гриша говорит то, что мне не один раз приходилось слышать. Никогда не забуду бурный разговор двух абсолютно пьяных механизаторов из деревни Старое Рахино, яростно обсуждавших, куда и кому продал Гайдар золотой запас России. И почему никто ничего не говорит об алмазном запасе, который, видимо, продали еще раньше. Не могу я умолчать и о недавнем разговоре с питерским таксистом, оказавшимся бывшим вертолетчиком. Этот вертолетчик очень доходчиво мне объяснил, что Виктор Степанович Черномырдин на самом деле якут. Этим объясняется и то, что ему так трудно дается русский язык, и то, что, разваливая Россию, он просто мстил русским, споившим якутов.
Во-вторых, каша в голове есть прямое и естественное следствие расцвета издательской и телевизионной деятельности, буйствующего на просторах нашей страны.
В-третьих, одним из самых сильных моих желаний еще до знакомства с Гришей было желание возразить псковским экспертам. Например, вопрос «каким громом должна грянуть Россия» представляется мне совершенно бессмысленным. Любому младенцу понятно, каким громом. Грозным, вот каким. Строчка же «Боже! Правь державой могучей» сама по себе прекрасна, а уж когда знаешь Гришину позицию по вопросу веры, то, заменив слово «Боже» на слово «Солнце», не испытываешь ничего, кроме солидарности: «Солнце! Правь державой могучей» – кто-нибудь против? Кто-нибудь решится утверждать, что основная наша беда – не климат?! Что же касается ехидного возражения «И как можно дружить гордо», то тут вообще говорить не о чем – именно так и можно, так будет по-русски. Мы всегда дружили гордо. Вот мы подружили немного негордо с Америкой, и что из этого вышло? Диктат чуждой державы, наш национальный позор. Поэтому впредь мы будем дружить гордо.
Последнее мое соображение, или нет, даже не соображение, а уверенность, заключается в том, что зря псковитяне отвергли гимн Гриши. Потому что никто, в том числе и теоретик и литератор Петрова Галина Александровна, не может нам гарантировать, что текст гимна, написанный не Гришей, будет предполагать наличие глубокой мысли, ее развития, умение пользоваться поэтическими приемами и соблюдение правил грамматики.
На моей вот тетрадке по русскому языку за 7-й класс на задней обложке было напечатано: «Славься, Отечество наше сволодное!»
«Московские новости», 23.02.1999
ХРОНИКА ПИКИРУЮЩЕЙ БОМБАРДИРОВЩИЦЫ
(РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В БУТЫЛКЕ)
6 ноября. Сегодня утром у меня отключился телефон. Сперва я даже обрадовалась – все-таки разнообразие. К середине дня я решила, что хватит, пора возвращаться к нормальной жизни. Надела кепочку, пошла на улицу, позвонила телефонным конструкторам.
– Не, – говорят, – мы к вам сегодня не приедем, у нас укороченный рабочий день, потому что праздники.
Ну, я вошла в их положение, действительно, ведь там, наверное, уже девчата салатов нарезали, а мужчины сбегали, куда ж они теперь попрутся чинить мне что-то. Поцеловала телефон, почитала Ротикова, легла спать.
7 ноября. Действительно праздник. Прямо на Невском из громкоговорителя какой-то мужчина пожилым голосом грустно поет, что главная ошибка Мишки в том, что он уходит от него. Видимо, Мишка живет с каким-то другим мужчиной, помоложе. Еще ходят некоторые с флагами. Довольно целенаправленно все стремятся на Дворцовую площадь. В Эрмитаж собрались. Это правильно, потому что когда ж еще в музей сходишь, кроме как в праздники. Они что, прямо так с флагами по залам и бродят?
8 середине дня засорилась раковина на кухне, хотя я туда ничего не клала. Стала мыть посуду в ванной. Не очень удобно. Пыталась прокачать раковину, но ничего не выходит. Аварийку вызывать не стала, потому что, во-первых, праздник, а во-вторых, телефон-то не работает.
Вечером по телевизору показывали что-то неприятное, я смотреть не стала. Надела кепочку, пошла на улицу, купила пива. Выпила, почитала Ротикова, легла спать.
8 ноября. Все-таки немного трудно жить без раковины. Хотела вызвать аварийку от соседей, но выяснилось, что телефон не работает во всем доме. Позвонила из автомата. На улице довольно холодно.
Приезжала аварийка. Милые люди, только почему от них всегда столько грязи? Но в целом они мне раковину починили, сказали, что ванна тоже засорена, и ее тоже починили. Взяли у меня немного денег и ушли. Все-таки не так уж и плохо я живу! Вот завтра еще телефон починю – и просто вполне человеческий быт у меня будет. Вечером немного постирала, зашила карман и легла спать.
9 ноября. Оказывается, сегодня тоже праздник. Интересно какой? Так что телефон чинить не будут.
10 ноября. Сегодня у мамы день рождения. Но я ее так и не поздравлю – телефон-то не работает. Обещали в течение недели приехать починить. Пошел снег. Довольно-таки ранняя зима в этом году!
Очень неприятный этот Макашов.
11 ноября. Вообще они совершенно обнаглели, эти коммунисты! Это ж какое позорище на весь мир, эта их Дума! И главное, мы спокойно это терпим. Может, когда-нибудь их все-таки запретят?
Надела кепочку, пошла на улицу, вернулась, потому что уши мерзнут. Завтра обещали точно починить. Телевизор даже не включала. Просто легла спать.
12 ноября. Ждала телефонистов, читала Ротикова. Включила телевизор – оказалось, зря. Я бы с этим Макашовым такое сделала, чтоб больше никому неповадно было! Я его ненавижу всей душой! А если б кто знал, как я Зюганова ненавижу!
Уже 9 вечера. Телефонисты, наверное, сегодня не приедут.
Странно, они ведь обещали. Потом мне все-таки хотелось бы знать, как там у Ирки Пигановой дела – замужем она или нет? Какой-то не очень удачный день получился.
13 ноября. Говорят, плохая примета – пятница, 13-е. В квартире холод нечеловеческий. Топят плохо. Макашов Пашу Лобкова евреем обозвал. Я-то точно знаю, что Пашка не еврей. Он просто очень нервный.
Весь день я вслушивалась в совершенно глухую трубку. С большим трудом можно обнаружить, что в ней кто-то очень далеко поет. Радио, наверное.
А из друзей тоже никто не приходит, потому что телефон не работает, и все думают, что я уехала.
Они так и не приехали. Все-таки согласитесь, что это скотство. Завтра ведь выходные, они вообще не работают.
14 ноября. От унитаза отпал бачок. Сам собой, без всякого вмешательства. Полдня подставляла ведра и тряпки, не в состоянии перекрыть воду. Наконец перекрыла, но все равно капает. А у меня нет такой емкости, чтоб хватило на всю ночь капанья и не пролилось к соседям, ну нету, понимаете?! Аварийку не вызвать, потому что телефон не работает, соседи снизу пришли, таки протекло на них, а что я могу сделать, что? Трясясь от злобы, надела кепочку, пошла на улицу из автомата звонить в аварийку, так пока там было «ждите ответа», вся карточка телефонная кончилась, а у нас в ларьке нет больше этих карточек! Господи! Что ж за жизнь-то такая!
15 ноября. Я понимаю, почему эта их революция была именно в ноябре – проклятый месяц совершенно.
16 ноября. Телефон не работает. Бачок тоже. Никто не приезжает. Коммунистов запрещать не будут. Про Ирку ничего не знаю. Макашов на свободе. Голова болит!
17 ноября. Ведь вот что интересно – каждый день они мне говорят, что сегодня приедут и починят!
18 ноября. Они все-таки приехали. Я готова была им руки целовать, мне же аварийку надо вызвать. Они так снисходительно реагировали на мою радость, пока что-то там ковыряли в стенах. Поковыряли, подмигнули мне и уехали.
Телефон по-прежнему не работает. Остальное тоже.
19 ноября. Я им сказала, что подам на них в суд, на эту ПТС. Они мне ответили: «Да пожалуйста, подавайте, нам все равно». Они снова обещают починить, но ведь им верить нельзя. Господи, что же мне делать? Неужели надо брать автомат наперевес и идти их расстреливать? Неужели нет другого выхода? Может быть, в газету написать, на радио, в телевизор, Ельцину? Но ведь если они даже с Макашовым разобраться не могут, то как они разберутся с такими сложными машинами, как телефон или унитаз? Вот предположим, что я им всем написала, а они прочли. И что? Приедет, предположим, какой-нибудь Кожокин из «Известий», Ксения Стриж с «Европы Плюс», Киселев с «НТВ» и – ну, не Ельцин, конечно, это уж я загнула, но, например, Маслюков. Что будет-то? Известно что – поковыряют, подмигнут и уйдут! А все как не работало, так и не будет работать.
20 ноября. Не надо мне говорить про кризис! Это не оправдание!! Сдавайтесь, гады!!!
21 ноября. Батарея потекла.
***
24 ноября. Конечно, это все суета сует – телефон, унитаз, Макашов, батарея. Я и сама это понимаю. И хочется мне теперь по-настоящему только одного. Кто-нибудь, погрузите меня, пожалуйста, в анабиоз! Разбудите меня тогда, когда кругом будет лето, КПРФ уже лет сорок как запрещена, Макашов умер и могила его неизвестна, телефон работает, бачок починили, по телевизору рассказывают много интересного, на улицах танцуют и поют, но не мешая транспорту. А до этого не надо меня будить, не стоит.
Я вот сейчас еще пивка выпью, Ротикова почитаю и усну. Крепко-крепко. И вы, если хотите, тоже ложитесь. Поздно ведь уже.
«Московские новости», 23.11.1998
ЧАСТЬ II
БОГАТЫЕ
ПОЛИТЭКОНОМИЯ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19