Дуня Смирнова
С мороза



Дуня Смирнова
С мороза

ЧАСТЬ I
БЕДНЫЕ

ПАКЕТИКИ, НАПРИМЕР

Мне в последнее время совершенно не нравится тот образ русских, который складывается у человечества. Я с этим образом не согласна. Диким я считаю этот образ.
Вот, например, говорят, что мы пьяницы. Ну какие мы пьяницы! Мы просто пьем много. И то не всегда.
А недавно один чрезвычайно глупый немец сказал, что русские очень расточительные и легкомысленные, никогда ничего не берегут. Я даже рассмеялась ему в лицо.
Вот приходит ко мне как-то раз подруга за ботинками для сына.
Я ей говорю:
– Тебе пакетик дать? Она мне отвечает:
– Что ты, у меня свой есть.
Достает из сумки полиэтиленовый пакетик с ручками. Аккуратно так сложенный, совсем почти новый. Я ей говорю:
– Зачем же такой хороший пакет портить? Я тебе похуже дам.
Пошли мы с ней на кухню. У меня там на двери огромный мешок висит с этими самыми пакетиками. Они все разные.
– Выбирай, – говорю, – любой. Мне не жалко.
– Ой, – говорит подруга, – как их у тебя много!
В общем, выяснилось, что мы обе никогда пакеты не выбрасываем. Так меня это поразило, что я тут же позвонила маме.
– Мам, – говорю, – ты пакеты выбрасываешь?
– Нет, конечно! А что, тебе пакет нужен?
– Да нет, – говорю, – это я так спросила. А скажи, ты еще что-нибудь не выбрасываешь?
– Крышки от банок заворачивающиеся. Банки, правда, выбрасываю.
– А зачем же крышки тогда?
– Да как-то… сама не знаю.
– Понятно.
Звоню отцу:
– Папа, скажи мне честно, твоя жена что-нибудь не выбрасывает? Баночки какие-нибудь, крышки, пакетики…
– Моя жена ничего не выбрасывает. Никогда.
Так, думаю, с этими понятно. Это дети войны, у них память о прошлом. Но вот у меня-то это откуда?
Стала звонить друзьям. Например, позвонила другу-композитору. Сорок лет мужчине, войну явно не застал, но тоже собирает крышки от банок. Правда, пластмассовые. Самих банок не хранит. Подруга-флористка (тридцать пять лет, войну не застала) никогда не выбрасывает веревочки. Аккуратно их сворачивает и кладет в шкаф. Также хранит все красивые бумажки от подарочных упаковок. Одноклассница Ксюша не выбрасывает обувные коробки. Зачем – сама не знает. Андрей, не заставший войну друг детства, постоянно хранит стеклянные банки. Тридцатидвухлетняя кузина не выкидывает клеенки.
А какое несметное количество людей не выбрасывает пластиковые бутылки из-под воды! Они извлекают из них невероятную пользу – тут тебе и для рассады, и цветы поливать, и воронку для бензина сделать, и брызгалку для ребенка. А один знакомый мужчина обрезанной пластиковой бутылкой из-под шампуня кровяную колбасу делает, в кишку фарш выдавливает.
Недавно захожу к приятельнице. Муж у нее не то чтобы новый русский, просто интеллигентный человек из Сухуми. Они недавно купили прекрасную квартиру и сделали в ней ремонт. Позвали меня посмотреть. Вот водит меня Алена по квартире.
– А тут, – говорит, – у нас кладовая.
Смотрю – действительно, прекрасная кладовая, вся завалена коробками. Из-под телевизора, из-под кухонного комбайна, из-под магнитофона, утюга, обуви.
– А чего ты коробки-то не выбросила?
– Знаешь, – говорит Алена, – если опять куда-то переезжать, то очень же удобно все в коробки упаковывать.
– Так вы же только переехали.
– Ну и что? Мало ли что может случиться. – И задумалась.
Я тоже задумалась. Меня поразило это вот «мало ли что». Я его уже не в первый раз слышала. Когда я спрашивала друзей, зачем они собирают те или иные вещи, друзья как-то грустнели, жались, мялись, но потом обязательно говорили это самое «мало ли что». Я и сама-то со своими пакетиками так же думаю. Мало ли что? Вдруг завтра война и пакетиков не станет? Ни у кого их не будет, а у меня будут. Хотя бы на первое время. У кого-то будут веревочки, у кого-то крышки. Можно будет меняться.
Или даже случится не война, а просто какой-нибудь страшный природный катаклизм. При катаклизмах же обязательно что-нибудь пропадает. Так ведь могут и пакетики пропасть!
А если коммунисты придут?! Это ж еще хуже, чем война и катаклизм! Тогда вообще все пропадет. А то, что не пропадет, все равно отнимут. Дачи отнимут, машины, драгоценности, я уж не говорю о деньгах. Деньги вообще в этой стране хранить бессмысленно – сегодня это деньги, а завтра глядишь, и нет никаких денег. Да и сегодня иногда глядишь, а их нет.
А веревочка – она и при коммунистах веревочка. Крышка опять же. Коробка. Их не отнимут. Поэтому их-то как раз и имеет смысл хранить. А не деньги-дачи-машины. Вот в этом и есть наша предусмотрительность и бережливость. Мы же не немцы какие-нибудь глупые. Мы точно знаем, что есть в мире что-то вечное, постоянное, неподвластное ни времени, ни правящей партии, ни режиму. Пакетики, например.
«Московские новости», 21.07.1998

ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ

Друзья мои, духовность! Снова духовность! У России свой путь, и это не путь материального благополучия. Мы забыли об этом. Мы обросли мелкими бытовыми привычками, перестали сморкаться в занавески, мы слишком много сил потратили на борьбу с кариесом. Правильно ли мы поступали?
Может, и правильно. Но нам это не подходит. Это насилие над страной, издевательство над национальным характером. Что немцу хорошо, то русскому – смерть. Да что там немцу, богатею и толстяку! Что бедному мексиканцу хорошо, то русскому нельзя. Текила? Послушайте, это же смешно!
Зачем, ну зачем русскому человеку столько сортов стирального порошка? Зачем этот мучительный выбор? У нас есть дела поважнее, у нас миссия, как-никак. В чем она? А вот это действительно вопрос. Это выбор. Надо об этом думать, а не о том, какую фитюлину купить, ту или эту.
Но с другой стороны, осознание миссии должно происходить постепенно, плавно, вместе с медленным и печальным исчезновением товаров народного потребления. Должно быть зрелое решение, с предшествующими метаниями и сожалениями. Помнится, именно такова была тема незаконченной богословской диссертации Арамиса: расставаясь с мирской суетой во имя Бога, необходимо испытывать сожаление, иначе никакой жертвы не получится. Мы согласны с Арамисом.
Поэтому, чтобы жертва получилась, мы должны немного посожалеть, хотя бы для приличия. Попрощаться с обществом потребления, покряхтеть над зачатками буржуазности, попричитать над прикипевшими к сердцу привычками. А потом уже смело и строго взглянуть в лицо будущему и узнать в нем знакомые черты духовности.
Потом будет подвиг. А сначала немного малодушия, легкая истерика. Это будет по-человечески, просто и убедительно, без показной святости. Итак, начнем.
Прощай, милая Сара Манзани, визажист фильма «Эвита»! Ты принесла в наши семьи нелегкий вопрос: чему никогда не помешает дополнительный объем? Ты утверждала, что ресницам. Позволь-ка, голубушка, с тобой не согласиться. Дополнительный объем не помешает квартире. Поэтому иди-ка ты, Сара, туда, откуда пришла. Впрочем, не расстраивайся – мы будем вспоминать тебя.
Зачем, зачем Людмила Кузоватова, мать семерых детей, так высокомерно отказывалась от двух пачек обычного порошка и выбирала «Тайд»? Ведь две пачки обычного порошка – это огромное богатство, о котором скоро мы все будем мечтать, а «Тайд» – это сон, эфемерность, иллюзия.
Прощай, умытая Россия! Не будет тебе больше ни мыла «Сейфгард», ни шампуня имени Джонсонов, ни средства от прыщей. Здравствуй, баня раз в неделю!
Омоем слезами свои пластиковые карты, эти маленькие прямоугольные кусочки счастья! Их выпуклые буковки и циферки мы не раз еще будем ласково трогать своими морщинистыми руками, рассказывая внукам о баснословном времени банкоматов, странных урчащих машинок, выдававших деньги всем желающим.
Прощайте, Болгария, Турция, Тунис и Египет! Гуд бай, Америка, о! Не зря мы, как безумные, фотографировались под каждой пальмой. Приветствуем вас, предсмертная морошка, трепещущий ольшаник, клен и рябина, ясень и тополь, дубы-колдуны.
Дорогие прокладки с крылышками! Мы ненавидели вас всей страной, как немецко-фашистских захватчиков. И наконец враг бежит! Вата и тряпки – вот наш удел.
Йогурт. Как тяжело расставаться с тобой. Густой и полезный, нежный, как мамины руки, наша любовь к тебе была преданной и благодарной. Но – дан приказ тебе на запад, нам же – в другую сторону.
Пейджеры и радиотелефоны, роскошь человеческого общения! Вы делали мир таким маленьким, а друзей такими близкими. Благотворное одиночество, длинные тоскливые письма, очередь на переговорном пункте, телеграммы без предлогов – это наше навсегда. Прощайте, мартини и кампари. Агдам, друзья мои, агдам.
А что будет с недостроенными московскими бизнес-центрами? Зеркальные стекла, башенки и арочки, шедевры турецких строителей, ковролин и мрамор – идеальное пространство для будущего Дома культуры. На 28-м этаже – макраме, на 19-м – бальные танцы.
Брокеры! Займитесь вязкой собак. Это живое, хорошее дело, на него всегда есть спрос.
Менеджеры! Освойте чеканку. Это красиво, и это будут покупать. Ресторанные критики! Возвращайтесь к преподавательской работе.
Бухгалтеры! Зачем вас так много? Вяжите крючком.
Рекламные агенты! Проснитесь и пойте.
Журналисты! Умрите с миром.
Евреи! Убирайтесь в свой Израиль. Нам, к сожалению, убраться некуда.
Депутаты! Спасибо вам за все.
Товарищи! Экономика должна быть экономной.
«Московские новости», 22.09.1998

МЕТОДИКА ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ В ПЕРИОД ФИНАНСОВОГО КРИЗИСА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

В детстве у меня была черепаха, лицом поразительно похожая на Л. И. Брежнева. Бабушка с дедушкой подарили мне ее, потому что я хотела собаку. Черепаха была совершенно тупым безрадостным животным, которое все время заползало под диван и там гадило. Я ее ненавидела, но горевала, когда она умерла.
Став взрослой, я поняла всю глубину педагогического замысла бабушки и дедушки. Своим подарком они впервые дали мне знать, что в жизни мы не всегда получаем то, что хотим. Черепаха вместо собаки – это был урок стойкости и смирения перед неожиданностями и разочарованиями. Благодаря черепахе известие о финансовом кризисе я восприняла со стоицизмом, давно вошедшим в привычку.
И вообще я вдруг осознала, что финансовый кризис – это же прекрасно! С точки зрения педагогики – это огромная находка. Финансовый кризис привносит совершенно новые стимулы в отношения родителей и детей, в сам воспитательный процесс. А ведь на период финансового кризиса у нас просто нет более важных целей, чем правильно воспитывать детей. У нас, собственно, кроме детей, вообще теперь ничего нет. И Правительство Российской Федерации, Государственная дума, Ассоциация российских банков и Отец Всех Народов товарищ Сорос поступили совершенно разумно, подарив нам такую волшебную возможность – целиком и полностью посвятить себя формированию верных жизненных представлений у детей, нашего будущего. А то мы вдруг занялись какой-то, прости господи, ерундой – какие-то там вклады у нас появились, карточки, счета. Суета сует. Мы выросли и забыли своих детей. А мудрое руководство вдруг бац! – и напомнило нам о них.
Вот, например, дня три назад я наблюдала такую сцену. У меня в соседней квартире слева живет очень милая семья Фроловых. Фролов-отец работает строителем, Фролова-мать – бухгалтером в аптеке, а их сын Виталик учится в школе, ему двенадцать лет. У нас с этими Фроловыми общий балкон, поэтому все слышно. И вот слышу я, как Виталик говорит отцу:
– Пап, – говорит, – дай денег.
– Чего? – спрашивает отец.
– Денег, говорю, дай. Мы со Славкой в «Макдоналдс» пойдем.
– Чего?
– Пожалуйста!
Тут вмешивается Фролова-мать:
– Нечего вам туда идти. Я котлет навертела, можешь и дома поесть. Там котлета – и тут котлета. Только деньги тратить.
– Ну мам, пап, ну мы ж договорились со Славкой, ну дайте десять рублей!
– Чего?! – говорит отец.
– Славка твой пусть куда хочет, туда и идет, – это опять мать, – а ты будешь клянчить, вообще к тете Лене в Новгород отправлю. В доме ни копейки, а он в «Макдоналдс»! Барин какой! В стране вон черт-те что творится, кризис, а ему десять рублей!
– Ну мам, ну у вас же всегда кризис.
– А ты чего хотел? Ты где живешь? В Америке? – вопит мать. – Скоро ваши «Макдоналдсы» вообще позакрывают, будешь знать.
– Это почему? – спрашивает Виталик.
– А потому. Не нужны они. Жили вон без них и еще проживем. Слава богу, огород есть, с голоду не помрем.
– Я тогда в Америку уеду, раз «Макдоналдсы» закроют, – мрачно говорит ребенок.
– Чего?!! – ревет отец.
Слышатся глухие удары. Виталика Фролова учат любить Родину. Какой бы она ни была.
А вчера утром еду я в лифте. На одиннадцатом этаже входит в лифт семья. Я с ними лично не знакома, но знаю, что родители – какие-то менеджеры. Примерно среднего звена. И вот мама-менеджер говорит своей дочери лет десяти:
– Я же тебе сказала, ни в Грецию, ни в Испанию.
– А в Тунис?
– Господи, Настя, пойми ты, наконец, не можем мы сейчас ехать, денег нет.
– Что, совсем нет? Ты же говорила, что есть. – Девочка собирается плакать.
– Игорь, объясни ей, я больше не могу.
– Настя, не реви, – строго говорит отец. – Деньги есть, просто мы не можем их взять из банка. Сейчас никто не может взять деньги.
– А почему у Машки Филипповой есть деньги?
– Потому что у Маши папа в банке работает.
– А почему ты не в банке работаешь?
– Достала ты меня своими вопросами. Потому что я машины продаю.
– А как же ты их продаешь, если никто не может взять деньги?
– Ир, ты прикинь, как у нее голова варит. Вот вырастешь, пойдешь в банк работать, как Машкин папа.
– Везет этой Машке, у нее все лучше.
– Тебе не стыдно завидовать? – сердится мать. – Ну и иди, живи тогда у них, раз тебе Машин папа больше нравится.
– Не нравится. Он волосатый, – буркает Настя.
– Вот видишь! – И семья с торжеством выходит из лифта. Так девочка Настя приучается любить родителей со всеми их достоинствами и недостатками.
Но самый поучительный диалог мне удалось услышать вчера вечером. Пошла я к соседу сверху проверить испорченную дискету. Сосед Митя, в отличие от меня, в этом разбирается. Сидим мы за компьютером, а в соседней комнате Митина жена Надя, сотрудница издательства «Советская энциклопедия», беседует с их восьмилетним сыном Платоном.
– Мама, – говорит Платон, – ты поклялась на Евангелии, что купишь мне ко дню рождения микроскоп. День рождения миновал, а микроскопа так и нет. По-моему, это клятвопреступление.
Видишь ли, сын, – отвечает Надя, – человек предполагает, а Господь располагает. Мне пришлось нарушить клятву не по своей воле. Банк, в котором лежали деньги на твой микроскоп, к сожалению, прекратил выплаты. Как ты знаешь, в стране финансовый кризис. Это сказалось и на нашей семье. Тебе не купили микроскоп, папе – ботинки, о себе я уж не говорю, потому что ты ведь знаешь, мне ничего не надо.
– Мама, а с чем связан финансовый кризис?
– Я не могу ответить тебе на этот вопрос квалифицированно, Платон, я не экономист. Но я предполагаю, что он связан с трудностями экономики переходного периода. Как тебе известно, раньше нашей страной правили коммунисты. Им мы обязаны тем, что страна была доведена до полного обнищания. Сейчас мы строим другое, демократическое общество. Но это длительный процесс, для которого необходимо изменить сам менталитет нации. Такое в один день не делается. Впереди нас ждет еще много трудностей. К ним надо относиться философски.
– Мама, я стараюсь относиться философски. Но я не понимаю, почему у нас в России все время какие-то проблемы – то коммунисты и разрушение церквей, то переходный период, то финансовый кризис? Сначала ты была невыездная, затем вы потеряли деньги в «Чаре», теперь банк прекратил выплаты – будет ли конец этому?
Понимаешь, Платон, – отвечает Надя, – Россия вообще очень сложная страна. Ее судьба весьма неоднозначна. Но если ты хочешь жить в этой стране, говорить и читать на родном языке, тебе придется очень рано научиться стойкости.
– Я не уверен, – задумчиво отвечает Платон, – что свяжу свою судьбу с Россией.
– Это гордыня, – твердо говорит мать.
– Может быть, может быть. Кстати, мама, я давно хотел спросить, а Чубайс – хороший?
– Безусловно, – отвечает Надя, – а теперь иди читай своего Джойса.
Так мальчика Платона учат любить жизнь во всех ее проявлениях.
И вот я думаю: ведь не будь финансового кризиса, ни родители Виталика, ни Настины родители, ни мама Платона не смогли бы научить своих детей таким сложным вещам, как любовь к родному пепелищу и в то же время к отеческим гробам. То есть, возможно, и смогли бы, путем, например, покупки черепахи вместо собаки, но это заняло бы гораздо больше времени, сил, и неизвестно еще, принесло бы результаты или нет. Ведь не все дети так восприимчивы, как я. Поэтому, если б финансового кризиса не было, его бы стоило придумать.
Иногда, правда, мне кажется, что его и придумали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19