— Да-да, только мне очень грустно, когда я о нем думаю, я лишила себя большого счастья… сама, собственными руками.— Все изменится, госпожа, все образуется, не стоит беспокоиться.Но как ни пыталась утешить служанка свою госпожу, лицо Констанции оставалось хмурым и напряженным, а из глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.Два ее телохранителя, или как называла их Констанция — шпиона или соглядатая, двигались по берегу за медленно плывущей лодкой.И вдруг Констанция увидела, как кто-то несется по берегу на ослепительно белой лошади.Она приложила ладонь к глазам и негромко сказала:— По-моему, это барон Легран, я его помню, он всегда был таким галантным и веселым.— Да-да, это он, барон Легран, — согласно кивнула служанка.А барон, увидев Констанцию, плывущую в лодке, придержал коня, сорвал с головы шляпу и поклонился.— Графиня, я вижу, вы теперь служите на флоте.— О, да, барон, — расхохоталась Констанция, — действительно, я служу на флоте, а вот это мои капитаны, — она указала рукой на двух телохранителей, едущих вдоль берега канала. — Барон, я счастлива, что вы остались живы.— Да, а что со мной могло статься? Меня ни пули не брали, ни даже вражеские ядра.— К берегу, — коротко бросила Констанция гребцу и тот подогнал лодку к берегу.Барон уже спешился и стоял с непокрытой головой. Он подал Констанции руку, помог выбраться на берег.— Я хочу сообщить вам, графиня…— Слушаю вас, барон, — прикрывшись зонтиком от соглядатаев, произнесла Констанция.— Ваш муж находится во Франции.— Так Арман жив?!— Да, графиня, жив.Констанция задумалась и отрешенно, долго смотрела на воду. На ее ресницах подрагивали слезы, а губы шептали: «Арман, Арман…»— Значит, он жив…— Но я не только за этим приехал, Арман хочет увезти вас, вырвать из рук короля.— Да, да, я понимаю, барон, я тоже хочу, я чувствую себя загнанной в угол, чувствую себя в терьме, как птица в клетке.— Но ваша клетка золотая, графиня, — пошутил барон Легран.— Да, золотая, но тем не менее она клетка, а свобода находится за прутьями решетки. Видите этих двоих? Король приставил их, чтобы они следили за каждым моим шагом, чтобы я не смогла двинуться, не смогла что-то предпринять.— Понимаю, слава богу, я пока вне подозрений короля.— Вам легче. Приезжайте, барон, ко мне во дворец через час или полтора, там мы с вами сможем переговорить подробнее.— А король? — поинтересовался барон Легран.— А что король, он пока занят делами — подписание мира, войска… Так что, я думаю, все будет прекрасно.— Хорошо, графиня, я буду, — барон учтиво поклонился, поцеловал руку Констанции и помог забраться в лодку.Констанция, покачиваясь на волнах, видела, как легко барон Легран вскочил в седло и, повернув лошадь, помчался вдоль берега. И еще она успела заметить, как пристально следили за ней и барономЛеграном соглядатаи.— Как они мне надоели! — прошептала женщина.— Что вы говорите, госпожа? — осведомилась служанка.Я говорю, дорогая, что они мне ужасно надоели.— Кто? Вы имеете в виду барона?— Да нет же, дорогая, я имею в виду вот этих двоих в черном.— А, да, они следят за нами, следуют буквально шаг в шаг, не отставая, но и не опережая.— К дворцу! — приказала графиня де Бодуэн, и лодочник развернул лодку, резко взмахнул веслами, и лодка поплыла против течения.Констанция прикрывала лицо от солнца, любовалась переливами бликов, сверканием волн. Ей хотелось расстегнуть свое платье, но она всего лишь приподнялась и, прикрыв глаза, сделала глубокий вздох.«Боже, как, должно быть, сладка свобода! Когда можешь распоряжаться собой по своему усмотрению, когда можешь плыть или идти туда, куда хочется, не обращая внимания ни на кого». Вернувшись во дворец, графиня де Бодуэн переоделась в новое платье и долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя.— Я сильно изменилась, — прошептала она, прикасаясь кончиками пальцев к холодному стеклу зеркала, — я даже стала непохожа на ту Констанцию, которой была до болезни. Только глаза, пожалуй, остались теми же, да у губ появились две горькие складки, правда, они почти не видны. А что до того, что я очень бледна, так это не беда. Пройдет время, и румянец вернется на мои щеки.Констанция вынула из секретера свою шкатулку из темного дерева, приподняла крышку и достала свой медальон. Она любовно держала его в руках, поглаживая огромную сверкающую жемчужину, затем посмотрела на герб и нежно поцеловала медальон.«Да, я графиня Аламбер, там, во Франции, у меня дом. А здесь я в чужой стране, я загнана в угол и мне не позволено делать опрометчивые шаги. Значит, я должна затаиться и ждать. Но в конце концов, я обрету свободу и вновь буду наслаждаться жизнью. Я буду вдыхать запахи цветов, мужчины вновь станут восхищаться моей красотой, будут поклоняться мне и возможно, я в конце концов, буду счастлива. А еще у меня есть сын, — вспомнив о Мишеле, Констанция вздрогнула и вся напряглась, — да-да, сын, я выносила его под сердцем и люблю его. Мне казалось, я о нем забыла, но я помнила о нем всегда и все время моя душа рвалась к ребенку. Боже, он, наверное, уже большой, похож на Армана. А может быть, он как две капли похож на меня в детстве. Возможно, у него такие же ямочки на щеках и так же загнуты ресницы, такие же брови. Как мне хочется его увидеть, подержать его ладони в своих руках, прижать его к себе и нежно поцеловать в глаза, в щеки, в губы! Боже, мой мальчик, мой Мишель!» Констанция готова была расплакаться, думая о сыне, думая о том, как она была жестока, решив вычеркнуть его из своей памяти.«Нет-нет, я допустила большую ошибку, но я ее обязательно исправлю. Мишель, мы будем вместе, я буду о тебе заботиться, я буду тебя воспитывать и ты вырастешь прекрасным человеком. Я буду отдавать тебе все свое время, я научу тебя всему, что знаю сама. И ты, возможно, будешь более счастливым, чем твоя мать и твой отец. Возможно, тебе не придется мучиться, возможно, ты всегда будешь свободным».— Мишель, Мишель, — шептала Констанция, расхаживая по пустынным и мрачным покоям дворца, — когда же я вновь встречусь с тобой, когда же я смогу тебя обнять?И тут же сама себе ответила:— Тогда, когда я смогу вырваться из этой золотой клетки. Только тогда мы будем вместе, когда перестанем зависеть от короля Пьемонта. Конечно, я благодарна ему, он спас меня, выходил, но он же сам во всем и виноват. Ведь это он, Витторио, вынудил меня идти той ночью к нему в Риволи и все получилось из-за него, из-за его желания обладать мной.— Госпожа, — послышался голос служанки.— Да, дорогая, — Констанция, смахнув слезу, обернулась. — Что случилось?— Госпожа, к вам барон Легран, он ждет внизу.— Спасибо, скажи барону, что я сейчас спущусь. Констанция немного припудрила лицо, поправила платье и, застегнув медальон, улыбнулась своему отражению.«Ну что ж, ты хоть и пережила довольно страшные времена, выглядишь прекрасно и все еще, возможно, в твоей жизни сложится хорошо. Не надо отчаиваться, Констанция». Она направилась по широкой мраморной лестнице вниз, туда, где поигрывая шляпой в руках, стоял, обло-котясь о балюстраду, барон Легран.Увидев Констанцию, барон учтиво поклонился даме, поцеловал руку.— Извините, барон, что я заставила вас ждать.Да что вы, графиня, я только приехал, не стоит извиняться.— Пройдемте, — графиня взяла барона под руку и провела по двору.Мужчина и женщина остановились у большой двери.— Откройте, пожалуйста, барон, я хочу взглянуть на свои сокровища.Барон распахнул большую дверь. Констанция вошла в большое пустынное помещение. В двух углах были составлены картины, скульптуры, мебель.— Вот это, — Констанция указала направо, — все, что досталось мне из дворца в Риволи. А вот это — изДворца в Турине. Все остальное разграбили и уничтожили французы.— Немного, — бросил барон Легран.— Это плата за то время, что я была с королем.— Я понимаю вас, графиня, и сочувствую. Увидев это, а тем более вспомнив, можно разрыдаться. Но не стоит, графиня, предаваться отчаянию, не все так плохо.Констанция резко обернулась и увидела, что в двери стоит один из ее соглядатаев.— Это ваша тень? — заметил барон Легран.— Да, его приставил король, его величество боится, что я могу сделать какой-нибудь опрометчивый шаг, могу убежать.— Значит, он чувствует, что все не так хорошо.— Да, чувствует, хотя я стараюсь делать вид, что все в наших отношениях изменилось.Увидев шпиона, лицо барона сразу же сделалось хмурым. Он приблизился к Констанции и прошептал:— Графиня, а вы уверены в том, что хотите покинуть свою золотую клетку?Графиня не задумываясь ответила:— Да, барон, да.Барон Легран и графиня де Бодуэн не успели договорить, как рядом с дверью, во дворе, возник силуэт всадника, за которым как тень следовал второй соглядатай.— Это король, — прошептала Констанция, отходя от барона на шаг.Король быстро соскочил на землю и вошел в помещение. Барон Легран, сняв шляпу, учтиво поклонился монарху. — Я никогда не думал, барон, что столь доблестный военачальник может интересоваться мебелью. Хотите купить или желаете что-нибудь продать графине?— Нет, ваше величество, мы абсолютно случайно забрели сюда.— Но если вы даже и желаете что-нибудь приобрести, то слишком поздно, барон, это все уже продано.— Как? — изумленно воскликнула Констанция, бросаясь к королю Витторио.— Очень просто, я все это продал.— Но ведь это принадлежит мне, ведь это мои картины, моя мебель, мои скульптуры. Почему? Эти вещи мне нравились.— Потому, дорогая, — глядя прямо в глаза Констанции, сказал король Витторио, — потому, что мы покупаем новые вещи, новую мебель, новые картины, новые скульптуры — все будет новое, ты же сама мечтала об этом. У каждого своя роль.— Твоя роль следить за мной — тихо произнесла Констанция.— Да, и это тоже, — кивнул король Витторио. — Должен знать все твои тайны, Констанция, я должен знать, где ты, с кем ты.— Оставь мне мои тайны.— У тебя, дорогая, еще достаточно секретов от меня, так что можешь не переживать.— А эти еще долго будут следовать за мной по пятам? — Констанция кивнула на дверной проем, где стояли соглядатаи.— Сколько нужно, столько и будут, — коротко ответил король.— Ваше величество… — барон Легран сделал шаг.— Спокойно, барон, не надо ничего говорить, я желаю, чтобы вы немедленно покинули этот дворец и направились в Турин.— Но я… — хотел что-то сказать барон Легран. Король ее дал ему сказать.— Это мой приказ, барон, и вы немедленно должны будете ему подчиниться.Барон поклонился королю, затем Констанции. Графиня подала руку, барон склонился и прошептал:— Я найду способ, графиня, чтобы вам помочь.— Да, барон, я на это очень надеюсь. Когда за бароном Леграном захлопнулась дверь, король улыбнулся и немного скептично произнес:— Теперь я вижу, Констанция, ты выздоравливаешь.— Да, я знаю, — ответила женщина. — Почему ты на меня так смотришь? — перехватив взгляд короля, спросила женщина.— У вас с бароном похожи глаза, как у брата и сестры.— Да нет, я никогда этого не замечала.— А я вот заметил сразу, вернее, у вас похожи не глаза, а их выражение, вы с ним, как будто, что-то замышляете.— Да нет, что ты, дорогой, — попыталась успокоить короля Констанция, — мы просто очень мило беседовали о живописи и тут как раз появился ты, прервал наш разговор.— Прошу меня извинить, графиня, я не хотел мешать беседе. Я люблю тебя, Констанция, — подойдя почти вплотную, произнес король Пьемонта Витторио.— Да, я это знаю, — улыбнулась Констанция. Почти целую неделю Констанция уговаривала Витторио, чтобы он позволил ей увидеться с сыном. Король упирался, отнекивался, но Констанция была настойчива. Она пустила в ход все свое обаяние, она уверяла короля в верности, в том, что любит его, в том, что свидание с сыном ей необходимо.Король Витторио согласно кивал головой, но его губы как-то странно подергивались, а по его глазам было видно, что он не совсем доверяет Констанции.— Нет, нет, еще опасно путешествовать, еще много по лесам всяких разбойников, бродяг.— Да нет же, нет же, Витторио, мне это просто необходимо, я страстно желаю увидеть Мишеля, а потом я сразу же вернусь к тебе. Свидание будет кратким — всего лишь один день плюс дорога.Наконец, король согласился.— Хорошо. Но ты же знаешь, что я не могу прожить без тебя и дня, я так привязался к тебе, Констанция, я люблю тебя.— Да, Витторио, я это знаю. Но пойми и ты меня, я все же мать, у меня есть ребенок, и я давным-давно уже не видела его. Мне необходимо взглянуть на него, поцеловать его, я хочу его увидеть. А если ты мне не веришь, отправь со мной своих людей, ведь они не отходят от меня ни на шаг.Король усмехнулся.— Да, я, даже если бы ты и не просила, послал бы их с тобой, ведь им поручено заботиться о тебе, опекать тебя, а в случае опасности, они должны защитить тебя, спасти.— Спасибо за заботу, — иронично улыбнувшись, заметила Констанция.— Ничего не могу поделать, дорогая, я люблю тебя и даже от одной мысли, что кто-то может причинить тебе зло, мне становится плохо. Так что, пусть они уж присмотрят за тобой в дороге.— Хорошо, я согласна.Король взял руку Констанции и прижав к своим губам, поцеловал.— Ну, Витторио, не стоит, я же скоро вернусь — туда и назад.— Это очень долго, я уже давным-давно не расставался с тобой на столь длительный срок.— Какой это длительный срок, всего лишь два дня.— Это для тебя всего два дня, а для меня — целая вечность. Я скучаю без тебя, дорогая, если бы только знала, как сильно!Король говорил настолько проникновенно и искренне, что даже у Констанции дрогнуло сердце. Она крепко прижалась к нему. Король обнял ее и поцеловал в щеку.— Ну ступай, ступай, а то я не выдержу и передумаю. Констанция выскользнула из объятий короля и быстро пройдя с десяток шагов, остановилась и, глядя прямо в глаза Витторио, произнесла:— А я ведь тоже скучаю без тебя.Король прищурился, на глаза навернулись слезы. Через час Констанция уже сидела в маленькой карете, запряженной парой лошадей. Лошади резво бежали, а Констанция смотрела в окно.Она знала, по какой дороге ее повезут, она знала так же, где ее будет поджидать Арман де Бодуэн. Это должно будет произойти возле четырех больших камней на холмике, где стоит новый крест.Поэтому Констанция все время следила в окно, боясь пропустить. На козлах сидели два ее телохранителя. Они негромко переговаривались о погоде, о том, сколько еще им ехать до поместьяде Бодуэнов.А Констанция жадно вдыхала сырой лесной воздух, врывавшийся в распахнутое окошко.«Как прекрасно чувствовать себя на воле!»— думала женщина. А еще она представляла, как встретится с ребенком, как прижмет его к своей груди.Неделю назад она получила записку от барона Леграна, в которой тот сообщал, где и когда ее будет ждать граф де Бодуэн вместе с ребенком, чтобы покинуть Пьемонт и, перейдя границу, укрыться воФранции.Сердце графини бешено колотилось в груди — и вдруг она увидела белый крест на холме. Она выглянула в окошко и попросила остановить карету.— Вам плохо, графиня? — осведомился один из охранников.— Нет-нет, что вы, мне просто надо выйти. Охранник соскочил с козел и открыл дверцу. Графиня ступила на землю и потом недоуменно взглянула на охранника, следующего за ней.— Что-нибудь не так? — осведомился тот.— Конечно не так, надеюсь, вы не собираетесь пройти со мной вот за те камни?— А что такое, графиня?— Ну, знаете ли… — улыбнулась женщина. Охранник смущенно улыбнулся в ответ.— Понял, понял, графиня, мы будем ждать вас здесь.Констанция, придерживая подол юбки, направилась к холму. Опавшие листья нежно шуршали под ногами, прилипали к сапогам, к подолу тяжелого шелкового платья.— Скорее! Скорее! — шептала себе Констанция, взбираясь на холм.— Это надо же, где приспичило! — присвистнул один из охранников. Тот в ответ только улыбнулся.— Ну, знаешь ли, это может случиться с каждым. Едешь, едешь вот так, а тут как прихватит и тогда…— Вот именно так и случилось, — сказал второй и принялся раскуривать трубку.Взойдя на холм, Констанция увидела внизу маленькую открытую повозку, в которой сидела служанка с прикорнувшим рядом с ней мальчиком. А прямо к ней бежал на холм Арман де Бодуэн. Еще две верховые лошади были привязаны у дерева.— Констанция! — воскликнул Арман, раскрывая объятия.Но женщина пробежала рядом с ним, даже не обратив внимания на его разведенные руки и счастливо сверкающие глаза.— Констанция… — уже каким-то другим голосом бросил ей вслед граф де Бодуэн.А женщина бежала, цепляясь за корни, к повозке, туда, где сидел ее сын, где был Мишель.Служанка указала мальчику на Констанцию.— Видишь, это твоя мама.— Мама? — задал вопрос ребенок и испуганно вскрикнул. — Нет-нет, это не мама!Констанция подбежала к мальчику и схватила на руки. Он дернулся, пытаясь высвободиться из объятий.— Сынок, сынок, Мишель, ты что, меня не узнаешь?! Я твоя мама!Констанция прижимала ребенка к груди и жадно целовала в щеки, а мальчик вырывался.Наконец, Констанция опустила сына на землю и тут он радостно вскрикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26