Кто желает еще стаканчик? Никто не желает?
— Мори, почему ты не сказал мне, что тот парень меня разыскивал прошлой ночью? — перебила его Джин Шоу. — Ричард Ноблес.
— Какой еще Ричард Ноблес?
— Морис его не видел, — пояснил Ла Брава. — Он все время был с вами.
— Он буянил? Грозился кого-нибудь избить?
— Дежурная вызвала полицию, и он немного присмирел. Я просто хотел знать, вас он имел в виду или нет. Может, мне показалось.
— Да кто он такой?!
— Сядь, Мори, дай своему мотору отдохнуть, — попросила его Джин Шоу. — Мы говорим о парне, с которым я познакомилась несколько месяцев назад, об охраннике из Бока.
— Ты связалась с охранником? — проворчал Морис и, тяжело опустившись в шезлонг, словно его тело отказывалось гнуться, почти слился с креслом, виднелась только склоненная на плечо голова, повернутая так, чтобы видеть Джин и острые кончики собственных туфель. — А как же бармен и тот парень, который работал в Хайалиа?
— Ни с кем я не связалась. Я просто познакомилась с ним и вела себя любезно. А что, я должна была прогнать его? Впрочем, лучше бы я так и сделала, — добавила она, взглянув на Ла Браву.
— Погоди-ка, погоди, — остановил ее Морис — Как ты с ним познакомилась?
— Он работает в охранной фирме, которая обслуживает наш дом. Я наткнулась на него однажды вечером, когда вышла погулять. Он делал обход, или как там это называется. Мы разговорились. — Она явно взвешивала каждое слово.
— И что? — подозрительно переспросил Морис.
— Прежде всего, уясни себе, — предупредила его Джин, — он— парень обходительный. Дружелюбный, с простодушным таким, деревенским обаянием. Ну, ты знаешь этот тип.
— Любуется особняками, разинув рот, — предположил Морис, — и чешет себе задницу.
— Он смотрит собеседнику прямо в глаза и ухмыляется, — уточнила Джин Шоу. — Все время ухмыляется. К тому же он на голову возвышается над любым собеседником. Он вроде бы старается быть приятным, дружелюбным, но есть в нем что-то устрашающее. Я его слегка побаиваюсь.
— Господи, да я тебе сразу скажу, на что он нацелился, хоть я его в глаза не видел! — возмутился Морис.
Ла Брава внимательно слушал.
— Все эти богатые телки, которые живут на побережье, одинокие, скучающие…
— Большое спасибо, — поблагодарила его Джин.
— К тебе это не относится. Но и тебе стоит вести себя поосторожнее.
— Дамочки у нас в доме считают его симпатичным.
— Да? И ты тоже?
— Пожалуй, в некотором смысле. Он привлекателен… только уж очень большой.
По мнению Ла Бравы, в Ноблесе не было ни капли привлекательности ни в каком смысле. Он был опасен: стоит косо посмотреть на него, как он уже завелся. Однако фотограф предпочел промолчать и послушать.
— Они являются сюда толпами, ищут поживу, — продолжал Морис— В любом приличном квартале их пруд пруди.
— Мори, я разгляжу змею в траве раньше, чем ты, — заверила его Джин. — Не беспокойся за меня.
— К чему мы вообще завели этот разговор?
— Я бы не сказала, что у этого парня что-то на уме. — Выдержав паузу, она добавила: — Кроме того, за чем они все охотятся.
Ла Брава заметил, как взгляд актрисы обратился к нему и задержался на миг на его лице, пока она отпивала очередной глоток. Издавна знакомый уверенный взгляд карих очей. Заученный? Или свой, настоящий?
— Так в чем его цель? — настаивал Морис.
— Он немного… фамильярен. Только и всего.
— Звонил тебе? Приглашал куда-нибудь пойти?
— Я встречалась с ним пару раз. Немного выпили, только и всего.
— Господи Иисусе! — пробурчал Морис.
— Я нисколько его не поощряла, просто держалась по-дружески. Я же не зануда.
— Вот что я тебе скажу, — заявил ей Морис. — Ты не только не зануда, ты еще и дура. Как можно связываться с таким типом?
— Смотри на вещи проще, — предложила Джин. — У меня никогда не было проблем с мужчинами, потому что я не заигрываю с ними. Я не кокетка.
Ла Брава напряженно слушал. Ему не понравилось, как она произнесла: «проблемы с мужчинами», было неприятно думать о ней в связи с другими мужчинами.
— Но этого парня ты подпустила к себе чересчур близко, — настаивал Морис. — Поэтому ты звонила мне на прошлой неделе? Сперва сказала, что у тебя проблемы, а потом сменила тему. — Он оглянулся на Ла Браву, словно призывая его в свидетели.
— А! — сказала она и кивнула, будто признаваясь в чем-то. — Ну да, я начала чуточку его опасаться, вот и позвонила тебе, но потом, уже во время разговора, я подумала, не стоит тебе говорить, а то ты меня за дуру сочтешь. Опять заведешь ту же пластинку— дескать, я уже большая девочка и должна разбираться, что к чему. Я предпочла промолчать. В конце концов, это же не твои проблемы.
Прикрыв глаза, Ла Брава продолжал слушать, и ему казалось, будто этот монолог доносится с экрана. Четкая дикция, слегка хрипловатый голос, серьезная, но сдержанная речь, спокойное, чуть небрежное отношение к собственным проблемам.
— Что тебя напугало? — настаивал Морис.
— В тот день, когда я позвонила тебе, он зашел ко мне в квартиру— Словами она ухитрялась воссоздать картину. — Расположился, как у себя дома. Вот это-то мне и не понравилось: я словно перестала быть хозяйкой, все стало его.
— Погоди-ка, погоди, — перебил ее Морис — Как это — зашел к тебе? Ты что, его впустила?
Ла Брава слушал.
— Несколько месяцев тому назад, на первом или втором свидании, я обещала ему показать один из моих фильмов.
— Один из твоих фильмов? — повторил Морис.
— Понимаешь, когда мы познакомились, он и понятия не имел, что я актриса, даже не поверил. Мы разговорились насчет этого, и, поддавшись минутной слабости, я пообещала показать ему одну картину. У меня сохранилась пара видеокассет. Кажется, только два фильма и есть на видео.
Морис оглянулся на Ла Браву:
— Как тебе это нравится — «поддавшись минутной слабости»?
Ла Браву больше интересовало, какие фильмы у нее имеются.
— Я его не приглашала, — защищалась актриса. — Он сам пришел. Открываю дверь — а там он.
— Вломился силой.
— Уговорил меня.
— Наверное, ему понадобилось на это целых десять, а то и пятнадцать секунд, — неуклюже съехидничал Морис— Пока он упросил киноактрису показать ему один из своих шедевров. Что, скажи на милость, пересилило в тебе здравый смысл? Звездой прослыть захотела? А?
— Он стоял за дверью со шляпой в руке и ухмылялся.
— Ах, он стоял со шляпой в руке… Ты провела его в дом, усадила, вдвоем, наедине, в темноте…
— Средь бела дня.
— Ты показала ему фильм: вот она, кинозвезда, на серебристом экране, вдвое больше натуральной величины…
— На экране телевизора, Морис.
— Он смотрел, как ты флиртуешь с Робертом Мичемом, Робертом Тейлором или с кем там еще, с этим твоим сексуальным зазывным выражением лица… Кино кончилось, свет все еще не включен, парень набрасывается на тебя, а ты все недоумеваешь, что это на него нашло!
— Я вовсе не об этом говорю, — возразила Джин Шоу. — С этим я бы легко справилась.
Ла Брава слушал.
— Меня смутило другое: как он расхаживал по моей квартире, рассматривал вещи, словно свои собственные, не говоря при этом ни слова. Вот что напугало меня: он чего-то хочет, а я не знаю чего.
— Он хочет тебя, — пояснил Морис— У парня дыра в кармане. Какие еще у него могут быть планы? Хочет, чтобы ты взяла его на содержание, подарочки ему покупала.
— Не думаю, — возразила она. — Прошло много времени, он бы уже начал намекать насчет того, что не может на свое жалованье приодеться, новую машину купить или что у него сестра инвалид и нуждается в операции. — Она снова оглянулась на Ла Браву, словно намекая на что-то.
«Сьерра», — сообразил он.
— Старается втереться в доверие, — фыркнул Морис.
Хамфри Богарт и Ида Люпино, мысленно уточнил Ла Брава, тщетно пытаясь припомнить, кто играл девушку с изувеченной ногой.
— Он выжидает, боится все испортить, — продолжал Морис— Слишком туп, чтобы догадаться: ты-то давно поняла, откуда ветер дует.
— Какой ветер?
— Джини, — с преувеличенным терпением произнес Морис, — этот парень влюблен в тебя? Ты допускаешь такую возможность?
— Он влюблен в самого себя.
— Отлично. Значит, ему требуется поддержка — обед в клубе, новые шмотки, карманные деньги. Эти типы так и живут: они ошиваются вокруг Майами-бич с тех самых пор, как тут построили мост.
— Возможно, — признала она, — но мне кажется, у него на уме что-то другое.
— Мне тоже, — подхватил Ла Брава.
Джин и Морис уставились на него.
— Я не думаю, что он хочет сладкой жизни, — сказал Ла Брава. — Обед там в клубе и прочее. Если он вообще чего-то хочет, так это всех ваших денег.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — отмахнулась Джин. — У меня их нет.
Ла Брава ссутулился на стуле в темной комнате, склонившись над проявленными снимками той подвыпившей парочки кубинцев, которые позировали ему утром, медленно водил увеличителем над рядом миниатюрных снимков. Лана подала хорошую идею: «Как насчет этого?» Фотография, где она представала полуобнаженной, оказалась самой удачной— не потому, что она выставила на всеобщее обозрение свою грудь, а потому, что явственно проступало ее желание показать эту грудь, чересчур вялую, безжизненную для ее возраста, а еще потому, что Пако, сидевший в кресле-качалке к ней спиной, понятия не имел, что происходит над его головой. Ла Брава искренне пожалел девчонку: много амбиций, мало привлекательности — жить с ней непросто.
Он многое понимал в этой девушке, Лане Мендоза, хотя едва знал ее, однако мысленно все еще был там, наверху, с Джин Шоу, ломал себе голову, пытаясь разгадать ее.
Перед глазами у него стоял ее образ— черно-белый, из прошлого, и нынешний, окрашенный в мягкие тона: все та же фигура, те же черты бледного лица. Изысканная леди, обращающая к нему свой взгляд в щадящем свете настольной лампы. Она вроде бы и не стремилась к этому, но ее взгляд заводил фотографа с полоборота. Он готов был поверить, что она прекрасна, что она откровенна и беззащитна, что она смотрит на него не так, как на Мориса.
Он проводил ее по коридору до номера 304. На пороге она сказала:
— Хорошо, что я сюда приехала. — И поцеловала его в щеку. — Спасибо, — сказала она, продолжая смотреть на него, пока не захлопнулась дверь.
В этом было что-то знакомое — тот же взгляд, а потом дверь закрывается, заполняя собой весь экран. Он не мог припомнить.
За что она благодарила?
Он ведь ничем ей не помог, даже советом. Только слушал.
Он слушал, как она излагает свои обстоятельства Морису. Да, денег у нее нет. В самом деле. Конечно, в том смысле, в каком говорят: «У нее есть деньги». Разумеется, она живет не на пособие, но у нее всегда было туговато с деньгами. Нельзя сказать, чтобы Джерри обеспечил ее на всю жизнь. Налоговики выпотрошили его подчистую. Три аудиторские проверки подряд. Ла Брава выслушал и это. Лишили его всех налоговых льгот. Пришлось продать дом на Пайн-Три, потом и его акции полетели к черту. Ла Брава слушал. Правительство и биржа разорили Джерри, он умер почти что банкротом. Это-то его и доконало, вздохнула Джин. Морис почти ничего не говорил. Он слушал, печально поглядывая на давнюю подругу, кивая, повидимому, в знак сочувствия. Потом спросил, как же она справляется. Ничего, сказала она, есть доход от ее доли гостиницы, остались кое-какие акции, если что, можно сдать апартаменты и найти жилье подешевле. Когда и этот ручеек иссякнет, она может участвовать в рекламных кампаниях по продаже жилья в новостройках: «Звезда киноэкрана Джин Шоу собственной персоной», — один застройщик ей как-то предлагал. А уж когда будет совсем скверно, скооперируется с Мэрилин, леди-бродяжкой. Морис, помрачнев, велел ей прекратить рассуждать в таком тоне. И пусть она больше не тревожится насчет своих финансов, она может во всем на него положится. О Ричарде Ноблесе они больше не упоминали.
Сидя в темной комнате, Ла Брава гадал, какой же фильм она показала Ноблесу. И как-то она странно сказала: «расхаживал, рассматривал вещи». Такое впечатление, что Ноблес побывал у нее не только в тот раз, когда они смотрели кино.
А этот ее взгляд: похоже, она прибегает к заученным артистическим приемам. Дважды, когда Морис что-то говорил Джин, Ла Брава чувствовал на себе ее взгляд и, обернувшись, подмечал, что она за ним наблюдает. И взгляд, когда она отпила глоток из стакана… и потом, когда закрывала дверь.
«Хорошо, что я сюда приехала».
Девичий голос окликнул с порога:
— Что так поздно засиделись?
В коридоре стояла Фрэнни Кауфман. Ла Брава улыбнулся, обрадовавшись ее визиту. Девушка ему нравилась, она словно сразу же превратилась в старого друга.
— А, девушка из «Спринг Сонг»! Уже перебрались к нам?
— Почти. Мой приятель, у него большая машина, помог мне перевезти тяжелые вещи, коробки. Остались кое-какие мелочи, схожу за ними завтра.
— В каком вы номере?
— В двести четвертом. Неплохой номер. С самого утра солнце, и ни одного таракана пока не видела. — Она была в джинсах и в рубашке, какую носят работники заправочной станции, с вышитым над кармашком именем «Рой». На руках изысканные серебряные кольца. Повернулась и сказала, охватив быстрым взглядом помещение: — Я и не знала, что у вас такое оборудование.
— Это все его, старика.
— Любопытно, что тут да как. — Она подошла вплотную к его рабочему столу. — Можно мне посмотреть?
— Возьмите лупу, — посоветовал он, отступая и освобождая ей место.
Фрэнни сняла свои круглые очки и наклонилась, разглядывая отпечатки через увеличитель «Agfa».
Она подводила его к каждому кадру, останавливалась, затем двигалась дальше. Ла Брава рассматривал ее странную, почему-то нравившуюся ему прическу, эти крутые завитки по бокам головы — словно воплощение бурлящей в девушке энергии, — затем перевел взгляд на нежный изгиб шеи, на одинокие волоски, прилипшие к белой коже.
— Его я тут видела, но девушку что-то не замечала, — сказала Фрэнни. — Какой кадр вы выбрали? Подождите, не говорите мне. Спорим, я знаю, какой вам больше всех нравится, — вот этот, где девица показывает свои титьки. Я угадала?
— Пожалуй, да, — кивнул Ла Брава. — Я еще повожусь с ним, попробую проявить так и эдак. Посмотрим, что получится.
— Грустно, не правда ли? — вздохнула Фрэнни. — Она, конечно, динамистка, но мне ее жаль. Не то чтобы очень, но жалко. Это вы предложили такую позу?
— Нет, она сама.
— Как ее зовут?
— Лана.
— Замечательно!
— Да, Лана, можно сказать, соавтор.
— Но получилось совсем не так, как она себе представляла. Это ваша заслуга, Джо, а не ее. Вы здорово работаете.
— Большое спасибо.
— Вы снимаете обнаженную натуру?
— Иногда. Одна дама уговорила меня сфотографировать ее голой верхом на телевизоре.
— Заигрывала с вами?
— Нет, просто хотела сняться в таком виде.
— Ничего себе.
— Все было не так уж плохо. Сначала она позировала в меховой шубе. Потом сказала: «У меня есть идея», — сбросила шубу, а под ней ничего не было. Они всегда говорят «у меня есть идея» таким тоном, будто им это только что пришло в голову.
— У меня есть идея, — подхватила Фрэнни. — Щелкните меня нагишом, ладно? Я собираюсь рисовать автопортрет пастелью, пошлю его одному парню в Нью-Йорк. В натуральную величину, лежа, очень чувственный. Сколько вы берете за сеанс? За сеанс лежа?
— Можете при случае заплатить за мой ланч.
— В самом деле? Только обещайте не посылать фотографию в «Плейбой». Это должно быть произведение искусства, как у Штиглица, когда он фотографировал Джорджию О'Киф обнаженной. Вы видели эти снимки?
— Они в ту пору были женаты.
— Правда? — удивилась она. — Вы ведь всегда знаете, к чему стремитесь, да?
— Иногда.
— Вы устали? Я имею в виду— в данный момент?
— Не очень.
— Пойдемте прогуляемся. Посмотрим на океан. Это же единственное, ради чего стоит жить здесь, верно? Океан и эти старые, странные гостиницы, две гостиницы вплотную друг к другу. Это здорово.
Они прошли через опустевший вестибюль.
— Да, автопортрет лежа. Если только у вас нет другой «идеи».
— Рисовать-то вам.
— Я убавлю несколько фунтов и волосы нарисую прямыми. Посмотрим, удастся ли мне завести его.
Они пересекли улицу, по обе стороны которой стояли припаркованные, запертые на ночь машины.
— Мне и такая прическа нравится.
— Правда? Или вы говорите из любезности?
— Нет, в самом деле.
Они прошли по траве к невысокой стене из коралла и бетона. Девушка подняла лицо навстречу легкому ветерку, веявшему с невидимого в темноте океана.
— Хорошо, — сказала она, — я рада, что переехала сюда.
— Я только что слышал эти слова от другого человека. — Ла Брава уселся на стену лицом к «Делла Роббиа», поглядывая на верхний ряд окон. В 304-м еще горел свет. — Знаете, от кого? От Джин Шоу.
Фрэнни повернулась к нему, все так же приподняв лицо:
— Джин Шоу — это кто?
— Вы что, и вправду никогда не слышали этого имени?
— С чего бы я стала притворяться?
— Она была кинозвездой. Играла в фильмах вместе с Робертом Мичемом.
— Да, конечно, Роберта Мичема я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Мори, почему ты не сказал мне, что тот парень меня разыскивал прошлой ночью? — перебила его Джин Шоу. — Ричард Ноблес.
— Какой еще Ричард Ноблес?
— Морис его не видел, — пояснил Ла Брава. — Он все время был с вами.
— Он буянил? Грозился кого-нибудь избить?
— Дежурная вызвала полицию, и он немного присмирел. Я просто хотел знать, вас он имел в виду или нет. Может, мне показалось.
— Да кто он такой?!
— Сядь, Мори, дай своему мотору отдохнуть, — попросила его Джин Шоу. — Мы говорим о парне, с которым я познакомилась несколько месяцев назад, об охраннике из Бока.
— Ты связалась с охранником? — проворчал Морис и, тяжело опустившись в шезлонг, словно его тело отказывалось гнуться, почти слился с креслом, виднелась только склоненная на плечо голова, повернутая так, чтобы видеть Джин и острые кончики собственных туфель. — А как же бармен и тот парень, который работал в Хайалиа?
— Ни с кем я не связалась. Я просто познакомилась с ним и вела себя любезно. А что, я должна была прогнать его? Впрочем, лучше бы я так и сделала, — добавила она, взглянув на Ла Браву.
— Погоди-ка, погоди, — остановил ее Морис — Как ты с ним познакомилась?
— Он работает в охранной фирме, которая обслуживает наш дом. Я наткнулась на него однажды вечером, когда вышла погулять. Он делал обход, или как там это называется. Мы разговорились. — Она явно взвешивала каждое слово.
— И что? — подозрительно переспросил Морис.
— Прежде всего, уясни себе, — предупредила его Джин, — он— парень обходительный. Дружелюбный, с простодушным таким, деревенским обаянием. Ну, ты знаешь этот тип.
— Любуется особняками, разинув рот, — предположил Морис, — и чешет себе задницу.
— Он смотрит собеседнику прямо в глаза и ухмыляется, — уточнила Джин Шоу. — Все время ухмыляется. К тому же он на голову возвышается над любым собеседником. Он вроде бы старается быть приятным, дружелюбным, но есть в нем что-то устрашающее. Я его слегка побаиваюсь.
— Господи, да я тебе сразу скажу, на что он нацелился, хоть я его в глаза не видел! — возмутился Морис.
Ла Брава внимательно слушал.
— Все эти богатые телки, которые живут на побережье, одинокие, скучающие…
— Большое спасибо, — поблагодарила его Джин.
— К тебе это не относится. Но и тебе стоит вести себя поосторожнее.
— Дамочки у нас в доме считают его симпатичным.
— Да? И ты тоже?
— Пожалуй, в некотором смысле. Он привлекателен… только уж очень большой.
По мнению Ла Бравы, в Ноблесе не было ни капли привлекательности ни в каком смысле. Он был опасен: стоит косо посмотреть на него, как он уже завелся. Однако фотограф предпочел промолчать и послушать.
— Они являются сюда толпами, ищут поживу, — продолжал Морис— В любом приличном квартале их пруд пруди.
— Мори, я разгляжу змею в траве раньше, чем ты, — заверила его Джин. — Не беспокойся за меня.
— К чему мы вообще завели этот разговор?
— Я бы не сказала, что у этого парня что-то на уме. — Выдержав паузу, она добавила: — Кроме того, за чем они все охотятся.
Ла Брава заметил, как взгляд актрисы обратился к нему и задержался на миг на его лице, пока она отпивала очередной глоток. Издавна знакомый уверенный взгляд карих очей. Заученный? Или свой, настоящий?
— Так в чем его цель? — настаивал Морис.
— Он немного… фамильярен. Только и всего.
— Звонил тебе? Приглашал куда-нибудь пойти?
— Я встречалась с ним пару раз. Немного выпили, только и всего.
— Господи Иисусе! — пробурчал Морис.
— Я нисколько его не поощряла, просто держалась по-дружески. Я же не зануда.
— Вот что я тебе скажу, — заявил ей Морис. — Ты не только не зануда, ты еще и дура. Как можно связываться с таким типом?
— Смотри на вещи проще, — предложила Джин. — У меня никогда не было проблем с мужчинами, потому что я не заигрываю с ними. Я не кокетка.
Ла Брава напряженно слушал. Ему не понравилось, как она произнесла: «проблемы с мужчинами», было неприятно думать о ней в связи с другими мужчинами.
— Но этого парня ты подпустила к себе чересчур близко, — настаивал Морис. — Поэтому ты звонила мне на прошлой неделе? Сперва сказала, что у тебя проблемы, а потом сменила тему. — Он оглянулся на Ла Браву, словно призывая его в свидетели.
— А! — сказала она и кивнула, будто признаваясь в чем-то. — Ну да, я начала чуточку его опасаться, вот и позвонила тебе, но потом, уже во время разговора, я подумала, не стоит тебе говорить, а то ты меня за дуру сочтешь. Опять заведешь ту же пластинку— дескать, я уже большая девочка и должна разбираться, что к чему. Я предпочла промолчать. В конце концов, это же не твои проблемы.
Прикрыв глаза, Ла Брава продолжал слушать, и ему казалось, будто этот монолог доносится с экрана. Четкая дикция, слегка хрипловатый голос, серьезная, но сдержанная речь, спокойное, чуть небрежное отношение к собственным проблемам.
— Что тебя напугало? — настаивал Морис.
— В тот день, когда я позвонила тебе, он зашел ко мне в квартиру— Словами она ухитрялась воссоздать картину. — Расположился, как у себя дома. Вот это-то мне и не понравилось: я словно перестала быть хозяйкой, все стало его.
— Погоди-ка, погоди, — перебил ее Морис — Как это — зашел к тебе? Ты что, его впустила?
Ла Брава слушал.
— Несколько месяцев тому назад, на первом или втором свидании, я обещала ему показать один из моих фильмов.
— Один из твоих фильмов? — повторил Морис.
— Понимаешь, когда мы познакомились, он и понятия не имел, что я актриса, даже не поверил. Мы разговорились насчет этого, и, поддавшись минутной слабости, я пообещала показать ему одну картину. У меня сохранилась пара видеокассет. Кажется, только два фильма и есть на видео.
Морис оглянулся на Ла Браву:
— Как тебе это нравится — «поддавшись минутной слабости»?
Ла Браву больше интересовало, какие фильмы у нее имеются.
— Я его не приглашала, — защищалась актриса. — Он сам пришел. Открываю дверь — а там он.
— Вломился силой.
— Уговорил меня.
— Наверное, ему понадобилось на это целых десять, а то и пятнадцать секунд, — неуклюже съехидничал Морис— Пока он упросил киноактрису показать ему один из своих шедевров. Что, скажи на милость, пересилило в тебе здравый смысл? Звездой прослыть захотела? А?
— Он стоял за дверью со шляпой в руке и ухмылялся.
— Ах, он стоял со шляпой в руке… Ты провела его в дом, усадила, вдвоем, наедине, в темноте…
— Средь бела дня.
— Ты показала ему фильм: вот она, кинозвезда, на серебристом экране, вдвое больше натуральной величины…
— На экране телевизора, Морис.
— Он смотрел, как ты флиртуешь с Робертом Мичемом, Робертом Тейлором или с кем там еще, с этим твоим сексуальным зазывным выражением лица… Кино кончилось, свет все еще не включен, парень набрасывается на тебя, а ты все недоумеваешь, что это на него нашло!
— Я вовсе не об этом говорю, — возразила Джин Шоу. — С этим я бы легко справилась.
Ла Брава слушал.
— Меня смутило другое: как он расхаживал по моей квартире, рассматривал вещи, словно свои собственные, не говоря при этом ни слова. Вот что напугало меня: он чего-то хочет, а я не знаю чего.
— Он хочет тебя, — пояснил Морис— У парня дыра в кармане. Какие еще у него могут быть планы? Хочет, чтобы ты взяла его на содержание, подарочки ему покупала.
— Не думаю, — возразила она. — Прошло много времени, он бы уже начал намекать насчет того, что не может на свое жалованье приодеться, новую машину купить или что у него сестра инвалид и нуждается в операции. — Она снова оглянулась на Ла Браву, словно намекая на что-то.
«Сьерра», — сообразил он.
— Старается втереться в доверие, — фыркнул Морис.
Хамфри Богарт и Ида Люпино, мысленно уточнил Ла Брава, тщетно пытаясь припомнить, кто играл девушку с изувеченной ногой.
— Он выжидает, боится все испортить, — продолжал Морис— Слишком туп, чтобы догадаться: ты-то давно поняла, откуда ветер дует.
— Какой ветер?
— Джини, — с преувеличенным терпением произнес Морис, — этот парень влюблен в тебя? Ты допускаешь такую возможность?
— Он влюблен в самого себя.
— Отлично. Значит, ему требуется поддержка — обед в клубе, новые шмотки, карманные деньги. Эти типы так и живут: они ошиваются вокруг Майами-бич с тех самых пор, как тут построили мост.
— Возможно, — признала она, — но мне кажется, у него на уме что-то другое.
— Мне тоже, — подхватил Ла Брава.
Джин и Морис уставились на него.
— Я не думаю, что он хочет сладкой жизни, — сказал Ла Брава. — Обед там в клубе и прочее. Если он вообще чего-то хочет, так это всех ваших денег.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — отмахнулась Джин. — У меня их нет.
Ла Брава ссутулился на стуле в темной комнате, склонившись над проявленными снимками той подвыпившей парочки кубинцев, которые позировали ему утром, медленно водил увеличителем над рядом миниатюрных снимков. Лана подала хорошую идею: «Как насчет этого?» Фотография, где она представала полуобнаженной, оказалась самой удачной— не потому, что она выставила на всеобщее обозрение свою грудь, а потому, что явственно проступало ее желание показать эту грудь, чересчур вялую, безжизненную для ее возраста, а еще потому, что Пако, сидевший в кресле-качалке к ней спиной, понятия не имел, что происходит над его головой. Ла Брава искренне пожалел девчонку: много амбиций, мало привлекательности — жить с ней непросто.
Он многое понимал в этой девушке, Лане Мендоза, хотя едва знал ее, однако мысленно все еще был там, наверху, с Джин Шоу, ломал себе голову, пытаясь разгадать ее.
Перед глазами у него стоял ее образ— черно-белый, из прошлого, и нынешний, окрашенный в мягкие тона: все та же фигура, те же черты бледного лица. Изысканная леди, обращающая к нему свой взгляд в щадящем свете настольной лампы. Она вроде бы и не стремилась к этому, но ее взгляд заводил фотографа с полоборота. Он готов был поверить, что она прекрасна, что она откровенна и беззащитна, что она смотрит на него не так, как на Мориса.
Он проводил ее по коридору до номера 304. На пороге она сказала:
— Хорошо, что я сюда приехала. — И поцеловала его в щеку. — Спасибо, — сказала она, продолжая смотреть на него, пока не захлопнулась дверь.
В этом было что-то знакомое — тот же взгляд, а потом дверь закрывается, заполняя собой весь экран. Он не мог припомнить.
За что она благодарила?
Он ведь ничем ей не помог, даже советом. Только слушал.
Он слушал, как она излагает свои обстоятельства Морису. Да, денег у нее нет. В самом деле. Конечно, в том смысле, в каком говорят: «У нее есть деньги». Разумеется, она живет не на пособие, но у нее всегда было туговато с деньгами. Нельзя сказать, чтобы Джерри обеспечил ее на всю жизнь. Налоговики выпотрошили его подчистую. Три аудиторские проверки подряд. Ла Брава выслушал и это. Лишили его всех налоговых льгот. Пришлось продать дом на Пайн-Три, потом и его акции полетели к черту. Ла Брава слушал. Правительство и биржа разорили Джерри, он умер почти что банкротом. Это-то его и доконало, вздохнула Джин. Морис почти ничего не говорил. Он слушал, печально поглядывая на давнюю подругу, кивая, повидимому, в знак сочувствия. Потом спросил, как же она справляется. Ничего, сказала она, есть доход от ее доли гостиницы, остались кое-какие акции, если что, можно сдать апартаменты и найти жилье подешевле. Когда и этот ручеек иссякнет, она может участвовать в рекламных кампаниях по продаже жилья в новостройках: «Звезда киноэкрана Джин Шоу собственной персоной», — один застройщик ей как-то предлагал. А уж когда будет совсем скверно, скооперируется с Мэрилин, леди-бродяжкой. Морис, помрачнев, велел ей прекратить рассуждать в таком тоне. И пусть она больше не тревожится насчет своих финансов, она может во всем на него положится. О Ричарде Ноблесе они больше не упоминали.
Сидя в темной комнате, Ла Брава гадал, какой же фильм она показала Ноблесу. И как-то она странно сказала: «расхаживал, рассматривал вещи». Такое впечатление, что Ноблес побывал у нее не только в тот раз, когда они смотрели кино.
А этот ее взгляд: похоже, она прибегает к заученным артистическим приемам. Дважды, когда Морис что-то говорил Джин, Ла Брава чувствовал на себе ее взгляд и, обернувшись, подмечал, что она за ним наблюдает. И взгляд, когда она отпила глоток из стакана… и потом, когда закрывала дверь.
«Хорошо, что я сюда приехала».
Девичий голос окликнул с порога:
— Что так поздно засиделись?
В коридоре стояла Фрэнни Кауфман. Ла Брава улыбнулся, обрадовавшись ее визиту. Девушка ему нравилась, она словно сразу же превратилась в старого друга.
— А, девушка из «Спринг Сонг»! Уже перебрались к нам?
— Почти. Мой приятель, у него большая машина, помог мне перевезти тяжелые вещи, коробки. Остались кое-какие мелочи, схожу за ними завтра.
— В каком вы номере?
— В двести четвертом. Неплохой номер. С самого утра солнце, и ни одного таракана пока не видела. — Она была в джинсах и в рубашке, какую носят работники заправочной станции, с вышитым над кармашком именем «Рой». На руках изысканные серебряные кольца. Повернулась и сказала, охватив быстрым взглядом помещение: — Я и не знала, что у вас такое оборудование.
— Это все его, старика.
— Любопытно, что тут да как. — Она подошла вплотную к его рабочему столу. — Можно мне посмотреть?
— Возьмите лупу, — посоветовал он, отступая и освобождая ей место.
Фрэнни сняла свои круглые очки и наклонилась, разглядывая отпечатки через увеличитель «Agfa».
Она подводила его к каждому кадру, останавливалась, затем двигалась дальше. Ла Брава рассматривал ее странную, почему-то нравившуюся ему прическу, эти крутые завитки по бокам головы — словно воплощение бурлящей в девушке энергии, — затем перевел взгляд на нежный изгиб шеи, на одинокие волоски, прилипшие к белой коже.
— Его я тут видела, но девушку что-то не замечала, — сказала Фрэнни. — Какой кадр вы выбрали? Подождите, не говорите мне. Спорим, я знаю, какой вам больше всех нравится, — вот этот, где девица показывает свои титьки. Я угадала?
— Пожалуй, да, — кивнул Ла Брава. — Я еще повожусь с ним, попробую проявить так и эдак. Посмотрим, что получится.
— Грустно, не правда ли? — вздохнула Фрэнни. — Она, конечно, динамистка, но мне ее жаль. Не то чтобы очень, но жалко. Это вы предложили такую позу?
— Нет, она сама.
— Как ее зовут?
— Лана.
— Замечательно!
— Да, Лана, можно сказать, соавтор.
— Но получилось совсем не так, как она себе представляла. Это ваша заслуга, Джо, а не ее. Вы здорово работаете.
— Большое спасибо.
— Вы снимаете обнаженную натуру?
— Иногда. Одна дама уговорила меня сфотографировать ее голой верхом на телевизоре.
— Заигрывала с вами?
— Нет, просто хотела сняться в таком виде.
— Ничего себе.
— Все было не так уж плохо. Сначала она позировала в меховой шубе. Потом сказала: «У меня есть идея», — сбросила шубу, а под ней ничего не было. Они всегда говорят «у меня есть идея» таким тоном, будто им это только что пришло в голову.
— У меня есть идея, — подхватила Фрэнни. — Щелкните меня нагишом, ладно? Я собираюсь рисовать автопортрет пастелью, пошлю его одному парню в Нью-Йорк. В натуральную величину, лежа, очень чувственный. Сколько вы берете за сеанс? За сеанс лежа?
— Можете при случае заплатить за мой ланч.
— В самом деле? Только обещайте не посылать фотографию в «Плейбой». Это должно быть произведение искусства, как у Штиглица, когда он фотографировал Джорджию О'Киф обнаженной. Вы видели эти снимки?
— Они в ту пору были женаты.
— Правда? — удивилась она. — Вы ведь всегда знаете, к чему стремитесь, да?
— Иногда.
— Вы устали? Я имею в виду— в данный момент?
— Не очень.
— Пойдемте прогуляемся. Посмотрим на океан. Это же единственное, ради чего стоит жить здесь, верно? Океан и эти старые, странные гостиницы, две гостиницы вплотную друг к другу. Это здорово.
Они прошли через опустевший вестибюль.
— Да, автопортрет лежа. Если только у вас нет другой «идеи».
— Рисовать-то вам.
— Я убавлю несколько фунтов и волосы нарисую прямыми. Посмотрим, удастся ли мне завести его.
Они пересекли улицу, по обе стороны которой стояли припаркованные, запертые на ночь машины.
— Мне и такая прическа нравится.
— Правда? Или вы говорите из любезности?
— Нет, в самом деле.
Они прошли по траве к невысокой стене из коралла и бетона. Девушка подняла лицо навстречу легкому ветерку, веявшему с невидимого в темноте океана.
— Хорошо, — сказала она, — я рада, что переехала сюда.
— Я только что слышал эти слова от другого человека. — Ла Брава уселся на стену лицом к «Делла Роббиа», поглядывая на верхний ряд окон. В 304-м еще горел свет. — Знаете, от кого? От Джин Шоу.
Фрэнни повернулась к нему, все так же приподняв лицо:
— Джин Шоу — это кто?
— Вы что, и вправду никогда не слышали этого имени?
— С чего бы я стала притворяться?
— Она была кинозвездой. Играла в фильмах вместе с Робертом Мичемом.
— Да, конечно, Роберта Мичема я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29