— Но ведь нет никакой возможности уличить его, верно?
— Если только его поймают с бомбой-вонючкой или он примется разбивать окна. Тогда ему предъявят умышленную порчу имущества, но пока что он ограничивается вымогательством, а это доказать очень трудно.
— Если б Ричи знал, что ты делаешь…— Джин тихонько покачала головой и едва не улыбнулась.
— А если он подумает, что его фотографии есть и в полиции? Это его не остановит?
Джин поглядела Ла Браве в лицо, ее карие глаза на миг расширились.
— Его разыскивает полиция?
— Я пока не отдавал им фотографии, но, по-моему, это имеет смысл сделать. Пока он никого не покалечил. — Он аккуратно сложил фотографии в стопку и убрал в конверт. — Вот такой он, ваш знакомец Ричард Ноблес.
— Американская мечта, — подхватила Джин — Не дадите мне? — Ла Брава не знал, что ответить, и она пояснила: — Мне тоже может понадобиться защита, если Ричи доберется до меня. — Она поспешно оглянулась через плечо, услышав, как отрывается дверь спустившегося на первый этаж лифта. — Мори пока не говорите, ладно? А то мы сегодня так и не уедем.
Проходя через вестибюль, Морис снял с себя пиджак из буклированного шелка. Под ним оказалась желтая спортивная рубашка, застегнутая на все пуговицы, вплоть до воротничка с длинными острыми уголками.
— Пиджак, наверное, не стоит надевать?
— Надень, если хочешь, — ответила Джин, опуская конверт с фотографиями в соломенную сумку.
— Да нет, мы же в ресторан не собираемся? — Сложив жакет наизнанку, он бережно положил его на стойку. — Убери его в кладовку, Джо, если не трудно. Мы едем в Бока забрать вещички Джин.
— А кассеты? — напомнил ей Ла Брава. — Вы обещали показать свои фильмы.
— Вы и в самом деле хотите их посмотреть? — усомнилась она.
— Шутите?! В обществе главной героини?
— Только обещайте, что не уснете перед телевизором. Придется еще тащить видеомагнитофон и подключать его к телевизору Мориса.
— Что такое? — всполошился Морис— О чем речь?
— О фильмах Джин, — пояснил Ла Брава. — Какие у вас есть?
— Те два, что вышли на кассетах, — «Ночная тень» и «Поехали».
— Жду не дождусь, — сказал Ла Брава, пытаясь сообразить, видел ли он эти фильмы. — Я давно их не смотрел.
Они медленно проехали мимо «Делла Роббиа», мимо «Кардозо» до самого парка, что напротив «Кавальер», продвигаясь по прибрежной стороне Оушндрайв. Ноблес, свернувшись в позе зародыша, уткнулся лицом в спинку переднего сиденья, уставившись в тонированное заднее стекло и не желая ни на миг упускать из виду «Делла Роббиа» и кучку старух, рассевшихся в ряд на веранде гостиницы.
— Слушай, мы так задохнемся, — предупредил его Кундо Рей. — Я приоткрою немного?
Ноблес не удостоил его ответом. Он протянул руку за спину и на несколько дюймов опустил окно со своей стороны. В следующее мгновение соленый ветерок коснулся его лица, и это было приятно. Да, так намного лучше.
— Пока я не хочу ее видеть. Сперва надо подготовиться, понимаешь?
— Конечно, — подтвердил Кундо. И хотя он ничего не понимал, но остерегался задавать лишние вопросы. Очень уж странно вел себя нынче напарник.
— Я что имею в виду: если я пойду туда, я увижу ее и меня увидят с ней. Понимаешь? Лучше дождаться, пока он сам выйдет.
Они припарковались и прождали более получаса. Кундо не мог поверить: Ноблес стал таким осторожным, не спешил войти в гостиницу, отнять у парня снимки, придушить его, выбросить из окна, если это окно окажется достаточно далеко от земли. Кундо и сам хотел бы посмотреть на этого парня, как следует разглядеть его при свете дня. Не то чтобы ему удалось запугать Ноблеса, но эти фотографии что-то изменили в нем, он словно споткнулся, не помнил больше, что собирался делать.
— Если парень работает в газете, с чего ему сидеть в это время дня у себя в номере? — спросил Кундо, однако Ноблес не ответил. Что толку его спрашивать, он сам ничего не знает.
— Мне не нравится жить в этой «Ла Плана», — заявил Кундо. — Хочу переехать.
Они поселились в разных гостиницах, потому что Ноблес не хотел лишний раз вместе показываться на глаза. Почему? — спросил его Кундо. Потому, отрезал Ноблес. «Потому» — вот и весь ответ.
— Вот найду подходящее местечко и перевезу свои вещички с Уэст-Палм. А ты? Не хочешь переехать?
Ноблес не слушал, он еще теснее вжался лицом в спинку сиденья, напряг шею:
— Это она, Господи Иисусе!
Кундо тоже пришлось прижаться лицом к боковому стеклу, даже вывернуть шею, вглядываясь.
— Это и есть кинозвезда? — поинтересовался он. — Неплохо смотрится. А кто этот старикан?
— Должно быть, тот, у которого она живет, который забрал ее. — Ноблес следил, как они переходят улицу. Похоже, они собрались на пляж в таких нарядах, но нет, остановились, старик распахнул дверцу машины и сел за руль, Джин Шоу обошла автомобиль с другой стороны. Намыливаются куда-то вдвоем, она и этот старикан.
В голове Ноблеса родилась идея.
— Как только они проедут, вылезешь из машины, — распорядился он. — Я сам поведу, встретимся позднее.
— Ты возьмешь мою машину?
Ноблес повернул голову, следя, как мимо проплывает «мерседес»:
— Пора, выметайся.
— Это моя машина, приятель.
— Ах ты, падла мелкая…. — Больше Ноблесу ничего говорить не пришлось. Едва заметив выражение, проступившее на его лице, Кундо поспешно вылез, приговаривая:
— Пожалуйста, конечно, бери, — и, уже стоя на обочине, добавил:— Поезжай с Богом. — И долго смотрел вслед, пока этот гад, тварь болотная, не свернул налево на Пятнадцатую улицу.
Фрэнни вынырнула из волн океана, точно на рекламной картинке, — блестящее тело с двумя полосками лиловато-розовой материи, легкая походка, бедра вращаются словно сами по себе. Она вышла на пустую, вплоть до самого парка, полоску пляжа.
Куда это подевался Джо Ла Брава, когда он нужен?
Она увидела его на другой стороне улицы, он вынес из «Делла Роббиа» принадлежавшее Пако кресло-каталку, поставил его на тротуар, уселся, проверил ход, что-то говоря старым дамам, свешивавшимся из своих кресел, — должно быть, успокаивал их. К тому времени, как Фрэнни ступила на траву, Ла Брава, нахлобучив на голову пляжную панамку со смятыми бесформенными полями и повесив на шею фотоаппарат, помахал леди ручкой и поехал прочь.
Фрэнни громко окликнула его по имени. Ла Брава оглянулся, неуклюже развернул каталку и, вращая руками колеса, начал пересекать улицу.
— Как же вы заберетесь на тротуар?
Она забежала сзади, чтобы подтолкнуть его, потом обошла спереди и увидела, что «Никон» уже направлен на нее. Щелк!
— Я не готова…
— Готовы-готовы. Отлично выглядите. Первая девушка в купальнике в моей профессиональной карьере.
— Смахивает на рекламу.
— Может, так ее и следует снимать. — Он пожал плечами.
— Купальник на фоне чего-то там. Как насчет сидя на телевизоре?
Он улыбнулся, полез в болтавшийся за спиной чехол от фотоаппарата, переложил его поудобнее на колени, склонился над ним — поля панамы почти полностью скрыли его лицо, — снял широкоугольный объектив, поставил объектив для дали и навел его на устроившуюся под пальмами группку пожилых людей.
— Решили снять завсегдатаев?
— Да, захвачу их врасплох.
— Могли бы и меня… врасплох захватить.
То ли говорит всерьез, то ли шутит. Да какая разница!
— У меня нет цветной пленки, — отговорился он.
— С вами я на все согласна, Джо, — ответила она.
Он еще не забыл, как болели ноги, когда приходилось часами дежурить перед входом в гостиницу, на митингах, на сборах средств, обводя толпу стальным взглядом, охраняя очередную важную шишку. Как сплющивалась задница после нескольких суток сидения в машине на наблюдательном посту. Как уставали глаза от просматривания писем, которые направляли президенту его «поклонники». А уж воспоминания о ежедневных дежурствах в гостиной миссис Трумэн не навевали ничего, кроме скуки.
Его жизнь сильно изменилась за последнее время.
Он проехал по парку Луммус в каталке, похищенной у «Истерн Эрлайнз», снимая с помощью 250-миллиметровых линз гостиничных постояльцев, устроившихся по ту сторону Оушн-драйв, запечатлев целый ряд морщинистых лиц, крутые волны перманента, сверкающие на солнце очки, оскал искусственных зубов — он снимал старух одну за другой, осторожно проникая в их жизнь. Потом, в янтарном сумраке темной комнаты, он увидит, как их лица проступают из-под слоя проявителя, он останется с ними наедине и попытается спросить, откуда они, что повидали. То ли казаки их насиловали, говорила Фрэнни, то ли приголубили кубинцы.
Его окликнул кубинского вида парень:
— Чего делаете, фотки снимаете?
Наискось спадающая на лоб челка, в ухе золотая серьга, но и без этих примет Ла Брава догадался бы, кто перед ним, стоило увидеть пластику его движений, привычный жест, которым рука скользнула под кончики волнистых волос, коснувшись уха.
Ла Брава так обрадовался при виде этого типа, что широко улыбнулся и подтвердил:
— Ага, фотки снимаю.
— В отпуск приехали?
— Просто радуюсь жизни, — ответил Ла Брава.
— Везет вам.
Свободная черная рубашка, скорее всего шелковая. Костлявый, легонький, с высоко посаженным задом, в кремовых слаксах, ботиночки белые, с дырочками.
— Симпатичный у тебя аппарат.
— Спасибо на добром слове. Можно тебя снять, не возражаешь?
— Не-а, ради бога.
— Люблю снимать местных.
— По-твоему, я из местных?
— В смысле— людей, которые живут здесь, во Флориде.
Кубинец сказал:
— Дорогой, должно быть, аппарат-то? — Он глаз с него не сводил.
— С линзами примерно семьсот— семьсот двадцать.
— Семь сотен баксов?
— Один только аппарат обошелся мне в пятьсот.
— Здоровский аппарат, а? Можно посмотреть?
— Только аккуратно. — Ла Браве пришлось снять панаму, иначе не удалось бы скинуть с шеи ремень, на котором висел аппарат.
— Не бойсь, не уроню. Тяжелый, а?
— Повесь себе на шею.
— Ага, так лучше.
Ла Брава следил, как парень поднимает фотоаппарат — можно подумать, он умеет с ним обращаться, — нацеливает объектив на океан, как легкий бриз колышет его длинные иссиня-черные волосы.
Опустив фотоаппарат и внимательно посмотрев на него, парень пришел к выводу:
— Он мне нравится. Пожалуй, возьму его себе.
Ла Брава следил за тем, как парень поворачивается и идет прочь, как легко, с некоторым вызовом, покачиваются его бедра.
Кубинец сделал четыре шага, пять, шесть, хотел шагнуть в седьмой раз и остановился. Ла Брава знал, что парень непременно остановится, потому что призадумается: а что это ограбленный не зовет на помощь? Сейчас он прикидывает, стоит ли ему обернуться, не упустил ли он какую-то важную деталь, которая может все испортить. Ла Брава видел, как недоуменно приподнялись плечи кубинца.
Никак не может решить, повернуться посмотреть или обратиться в бегство.
Но он не мог не оглянуться.
Он обернулся.
Ла Брава спокойно сидел в кресле, панама чуть сдвинута на глаза. Парень успел отойти футов на пятнадцать—двадцать. Вытаращился на него.
— В чем дело?
Снова приподнял фотоаппарат, словно собираясь сфотографировать Ла Браву.
— Хочу спросить тебя кое о чем, — произнес кубинец.
— Валяй.
— Ты можешь ходить?
— Да, могу.
— Ты ничем не болен?
— Хочешь знать, смогу ли я догнать тебя, если ты попытаешься удрать, и размазать твои мозги по тротуару? Еще как смогу, даже не сомневайся.
— Ты что, решил, будто я хочу стащить твой фотоаппарат?
— Конечно. Однако ты передумал, да?
— Я не собирался его красть. Просто подшутил над тобой.
— Ты хочешь вернуть его мне?
— Конечно. Само собой.
— Давай.
Парень начал стаскивать ремешок через голову.
— Я могу оставить его тут, — предложил он, подходя к приземистой бетонной стенке. — Как насчет этого?
— Лучше передай мне его из рук в руки.
— Конечно-конечно. — Он осторожно приблизился, протягивая ему на вытянутых руках фотоаппарат. — Замечательная штука… вот, держи. — Он боком подал ее Ла Браве и поспешно отступил, ускользая.
— В чем дело?
— Ни в чем. Ни в чем.
— Хочу тебя сфотографировать. Что скажешь?
— Ну, сейчас я малость занят. Как-нибудь в другой раз.
— У меня в студии. — Ла Брава ткнул большим пальцем себе за плечо, словно хотел остановить машину— На этой улице, в гостинице «Делла Роббиа».
Парню почти удалось скрыть свою реакцию — почти, но не совсем: что-то промелькнуло в его глазах, и рука привычным жестом потянулась к курчавым кончикам волос.
— Ты там живешь?
— У меня там студия, в холле. Когда тебе удобно? Парень заколебался:
— Зачем тебе понадобилась моя фотка?
— Мне нравится твой стиль, — ответил Ла Брава, пытаясь сообразить, во скольких фильмах уже звучала эта реплика — в десятках, сотнях?
Парень сказал еще что-то, но это уже не имело значения. Ла Брава поднял «Никон» и нажал на спуск. Щелк!
Глава 15
Морис вышел на балкон, тянувшийся вдоль всех апартаментов Джин Шоу на десятом этаже. Внизу — Атлантический океан. Морису померещилось, что вода простирается от самого основания лестницы так далеко, насколько хватает глаз. Слишком близко, прямо как на корабле.
— Если б мне пришлось сидеть тут по вечерам и слушать прибой, я бы тоже запил, — пробормотал он. — Этот шум может с ума свести.
— Ничего такого со мной не происходит, ты же прекрасно знаешь, — возразила она, не выходя из гостиной.
— В самом деле? Полагаю, я на своем веку выпил куда больше твоего, но никогда не швырялся стаканами в патрульный автомобиль, — попрекнул ее Морис.
— Не швырялась я стаканами. Я тебе уже объясняла: было веселое настроение.
— Ну и как, они очень развеселились? Да будь ты мужчиной, копы бы тебе голову проломили за неуважение. Знаешь, в чем проблема? Плохо жить в таком месте. Тут нет атмосферы. Один только вид на океан. — Морис переместился к двери, заглянул в серебристую, украшенную зеркалами гостиную. Джин занималась сборами, две сумки уже свисали на длинных ручках со спинки обтянутого белым шелком кресла. — Не надо путать класс со стерильностью. Чистота бывает классной, но она может нагнать смертную скуку.
— Ты сам построил этот дом, — возразила она.
— Я его не строил.
— Ты знаешь, о чем я. Ты вложил в строительство больше денег, чем кто-либо из моих знакомых. А сам живешь в гостинице, как вахтер.
— Как управляющий. Что ты меня терзаешь?
— На что ты тратишь деньги?
— Я их вкладываю главным образом в не облагаемые налогом облигации. Вот вернутся демократы, и их стоимость пойдет вверх.
— По-прежнему жертвуешь семинолам?
— Миссуки. В жилах многих из них течет кровь беглых рабов-негров. Это находит отклик в моей душе.
— И в твоем кошельке.
— У меня среди них есть друзья. Буффало Тайгер, Сонни Билли — они научили меня пить кукурузное пиво. Мы много смеялись, я сделал неплохие снимки. И я не даю деньги, как ты выразилась, — это фонд, мы посылаем каждый год нескольких ребят в колледж, не всем же возить туристов на лодочках и стрелять в лягушек. Что тут плохого?
— Джерри говорил, что ты сумасшедший, — припомнила Джин. — Мне нравилось слушать ваши споры. Он никак не мог в это поверить — столько денег отдавать просто так.
— Я и на китов кое-что жертвую. Что бы сказал по этому поводу Джерри, а? Ему бы понравилось, если бы я создал фонд поддержки преследуемых юристов.
— Джерри был не самым умным из моих мужей, — со вздохом признала Джин. — А я-то поставила на него.
— Он слишком долго был связан с плохими ребятами, — пояснил Морис. — Мы с тобой оба понимаем это, Джини. Они сожрали его заживо, использовали его самого, забрали его денежки. Кто мог ему помочь? ФБР? Он не от сердца умер, он умер куда более страшной смертью: все ломал себе голову, как бы выкарабкаться. До Кефовера всякий мог действовать на свой страх и риск, можно было иметь дело с этим парнями, с Фрэнко Эриксоном, Адонисом, с любым из них, но после Кефовера — все, они никому больше не доверяют.
— Джерри был тупицей, — вынесла свой приговор Джин. — Иначе и не скажешь.
— Пусть покоится себе с миром.
— Как бы то ни было, он помер и отправился в ад. Моих проблем это не решило.
— Джини, — попытался вразумить ее Морис, — любая женщина с радостью поменялась бы с тобой местами. Все при тебе, мужики западают на тебя — иногда, правда, не слишком подходящие. У тебя устроенная жизнь…
— Ну-ну.
— В чем дело, Джин? Знаю, знаю, можешь не говорить. А кроме денег, что еще? Тебе нужны деньги? Я дам тебе денег. Скажи мне, что тебе нужно?
Она подошла к телевизору, встроенному в черный книжный шкаф.
— Не забыть бы видеомагнитофон. — Она сняла две коробки с кассетами. — И кассеты. Хочешь посмотреть?
— Разумеется, хочу. Ты же знаешь.
— Мори, сколько я тебе уже должна? Тысяч шестьдесят? — сказала она.
— Если говорить точно, дошло уже до семидесяти двух с половиной, — поправил он. — Но разве я просил их вернуть?
— Если б я могла вложить деньги, получать доход… — вздохнула она.
— Джини! Я что, просил вернуть долг?
— Или если б ты выкупил мою часть гостиницы, Мори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29