— Будет вам, Эрл, сядьте и ведите себя хорошо, — попросила его Пэм. — Вам придется побыть тут, пока вы не протрезвеете и не придете в себя.
Эрл отвернулся от двери, тяжело привалившись к ней спиной:
— Пока не приду в себя? Черт, я разве не в себе, нет?
— Не совсем, — сказала Пэм, строго поглядывая на него из-за парты, точно молоденькая учительница на свой класс. — Садитесь, закончим нашу работу.
Пьяница двинулся в обратный путь, спотыкаясь о стулья, едва не упал на оцепеневшего соседа, но тот даже не шевельнул руками, все так же плоско лежавшими на его бедрах. Девушка со стертыми ногами легонько застонала, перевернулась на спину, свет ударил ей в глаза, веки ее затрепетали, но не разомкнулись.
Ла Брава посмотрел на девушку, и Пэм пояснила:
— Гаитянка. Напилась и вышла на федеральное шоссе. Водитель заметил ее, свернул в сторону и врезался в другой автомобиль, одному из водителей — ему или другому, не знаю точно — наложили на голову шов в двадцать стежков.
— Черт, а мне в госпитале ветеранов Луисвилля шестьдесят четыре стежка наложили, — вмешался пьяница. — Один парень схватил бутылку, разбил ее и осколок вонзил прямо мне в ногу. Во, видали? Прямо вот сюда. Шестьдесят четыре стежка, а потом док перестал считать, как он сказал.
— Здорово, — подхватил Ла Брава. — Сильно он тебя порезал, а? — Он видел, пьяница уже заглотил наживку.
Он ощутил чье-то присутствие за спиной и обернулся — это Морис пришел за ним.
— Тащи сюда фотоаппарат.
Понизив голос, Ла Брава переспросил:
— Ты уверен? Им это может не понравиться.
— Сделай одолжение, лапочка, — обратился Морис к девушке за партой. — Отопри еще разок дверь — мой приятель сбегает за фотоаппаратом.
Пэм проводила его к задней двери— пусть потом постучит, и она снова откроет, пообещала она.
Значит, Морис все-таки хочет сфотографировать свою приятельницу— теперь Ла Брава знал это наверняка, — запечатлеть ее с опухшими глазами и отекшей физиономией, а наутро предъявить ей снимок: «Вот так ты выглядишь, красотка, когда напьешься». Думает, от стыда она бросит пить. Однако, если женщина и впрямь склонна к запоям, это напрасная трата времени. Лучше уж сфотографировать Эрла, когда он демонстрирует свой шрам. Снять его снизу: Эрл сидит, закинув ногу на ногу, подтянув вверх одну штанину и выставив лодыжку с блестящим шрамом в форме полумесяца, тычет в него грязным ногтем, усмехаясь беззубым ртом — пьяный, расплывшийся в счастливой, самодовольной усмешке.
Открыв багажник, Ла Брава наклонился, нащупал внутри футляр с камерой, вытащил «лейку» и поставил широкоугольный объектив.
Тут на миг его ослепила вспышка фар. Оглянувшись, Ла Брава успел заметить, как вновь прибывшая машина развернулась параллельно зданию и ее темный капот остановился под самым фонарем, висевшим над задней дверью. Ла Брава снова сунул руку в футляр, отыскал вспышку, выпрямился и захлопнул багажник.
Из второй машины выскочил молодой парень — крупный, хорошо сложенный, в серебристой спортивной куртке, под которой была синяя униформа. Он забарабанил в дверь своим увесистым кулаком, с трудом запихнув другую руку в карман джинсов. Ла Брава подошел к нему. Парень ухмыльнулся, вновь занося кулак, из уголка его рта торчала зубочистка.
— Как тебе вечерок? — Его речь звучала невнятно.
Крепко сбитый, с хорошо развитыми мускулами, рост по меньшей мере шесть футов и три дюйма, вес где-то двести тридцать фунтов. Светлые волосы в свете фонаря отливали зеленым— все спутанные, пробора не видно, клочьями прилипшие к голове, словно парень искупался и кое-как продрал свою растительность пальцами. Вблизи Ла Брава разглядел, что этот тип не так уж и молод, ему хорошо за тридцать, однако он из тех — это подсказывал и его облик, и запах, и выработанное бывшим охранником чутье, — кто вечно толчется в барах, ищет, с кем бы потягаться в армрестлинге. Деревенский тупица, выставляющий напоказ мускулы и демонстрирующий силушку, не выпуская изо рта зубочистки.
— Вечерок как вечерок, — сказал ему Ла Брава. — А у вас как?
— Ну, отдых не задался, но я еще на ногах. — Провинциальный, деревенский акцент делал его речь не совсем разборчивой. — Карточки, что ли, сделать решил?
— Подумываю насчет этого.
— Чего— этого отхожего места? Я бы в таком хлеву коз не держал.
— Вероятно, у них мало денег, их ведь содержит округ, — заступился Ла Брава и сам удивился тому, как резко прозвучал его голос. С этим парнем он, разумеется, ни в чем не сойдется, но и ссориться с ним ни к чему.
— Округ Палм-бич, черт бы их подрал, — да у них денег больше, чем у любого округа в штате Флорида. Нет, только посмотришь на эту засранную хибару, куда они людей сажают— хороших людей, между прочим, — и подумаешь, будто и впрямь денег нет. Небось из Палм-бич сюда ни одного чувака не привозят. Они могут нагадить на патрульную машину, а коп только и скажет: «Садитесь, сэр. Я отвезу вас домой, сэр». Вот дерьмо… Эй, не хочешь меня на карточку снять? Давай-давай, я не возражаю.
— Спасибо, — ответил Ла Брава.
— Из какой ты газеты?
Ла Брава выдержал небольшую паузу.
— Что? — сказал он любезным, слегка удивленным тоном— отнюдь не выдавая тем самым в себе уличного фотографа, но и ни за кого иного себя не выдавая. — А почему вы приняли меня за репортера?
— По мне, все вы, сволочи, с лица одинаковы, — пробурчал здоровяк и отвернулся от него, услышав металлический звон — замок отперли, и дверь распахнулась.
Ла Брава подметил, как у Пэм изменилось выражение лица, какой хрупкой она показалась на фоне гиганта в серебристой куртке.
— Эй, что это вы? — пискнула она, когда гигант, ввалившись в помещение, мимоходом подхватил ее под руку.
— У меня официальное поручение, милка. Как жисть? Ты тут новенькая, да? Что-то я тебя раньше не видал.
Ла Брава проскользнул мимо них с фотоаппаратом в руках, прошел в холл, слыша, как за спиной вновь запираются засовы и как этот здоровенный придурок пускает в ход свое дешевое обаяние:
— Поздоровкаемся, я— Ричард Ноблес, из полиции тут поблизости.
А Пэм переспрашивает:
— Погодите, из какой такой «полиции поблизости»?
Еще он услышал, как оцепенелый «клиент» поинтересовался:
— Вы когда-нибудь видели орла?
И Ричард Ноблес ответил ему:
— Шутишь, папаня? Я сварил и слопал твоего орла!
Морис ждал его у самого входа в палату.
— Заходи, сфотографируй ее. Что тут у тебя, «лейка»? Отлично, давай.
— Она проснулась?
— Я увожу ее отсюда. Снимай сверху. Сколько у тебя выставлено?
— Пока не знаю. — Ла Брава прошел к комнату. В полосе света, проникавшей из холла, он разглядел сандалии на средних каблуках, а в них — босые ноги. Тонкие, изящные ноги, одну она подтянула к себе, легка на боку. Платье какого-то светлого оттенка, обнаженные плечи, вытянутая рука отчасти прикрывает лицо. Морис склонился над спящей и осторожно убрал руку с лица. Ла Брава снова вышел в холл, настроил фотоаппарат, вернулся, наклонился над спящей, поймал ее в рамку видоискателя, темные волосы составляли удачный контраст с бледной кожей.
— Сколько ты выставил? — повторил Морис.
— Шестнадцать на восемь.
— Ну, не знаю…
Не дожидаясь новых указаний, Ла Брава прижал фотоаппарат к правому глазу, щелкнула вспышка, фотограф большим пальцем слегка подправил объектив, сделал второй снимок, и еще раз — подправил и нажал на кнопку.
— Опусти пониже и сфотографируй еще раз.
— Достаточно, — сказал Ла Брава.
— Чтобы наверняка получилось.
— Получится, — заверил его Ла Брава. — Веди ее к главному входу, я подгоню машину.
В приемной находилась теперь другая девица, немного постарше Пэм, но явно более взрослая, главная тут. Входя в комнату, Ла Брава услышал, как она втолковывает Ноблесу: она-де начальник и, пока не увидит его удостоверения, ни о чем с ним говорить не станет. Ла Брава восхитился ее отвагой, ему понравилась тонкая фигурка в джинсах— так уверенно стоит, расставив длинные ноги, сложив руки на груди, темные волосы падают на плечи. Красивая девушка, и знает свое дело.
Ноблес извлек из заднего кармана бумажник — при этом он повернулся боком и отвернул полу серебристой куртки, так что и Ла Брава, и девушка могли заметить деревянную рукоять револьвера, торчавшего у него за поясом джинсов.
— Полиция Бока привезла сюда эту леди, она моя приятельница. Я позвонил им, они сказали — о'кей, я могу забрать ее под свою ответственность. Они сказали — все в порядке, ясно? — Он на миг приоткрыл бумажник, предъявив золотой значок, а с другой стороны — удостоверение со своей фотографией. — Вот, видите? Округ Палм-бич.
Стройная девушка сделала шаг вперед, требовательно протянув руку, но парень уже захлопнул бумажник.
— Округ Палм-бич — и что дальше? — уточнила она. — Если бы полиция Бока дала вам добро, они бы позвонили и предупредили нас. Мы работаем только так.
Ноблес утомленно покачал головой:
— Слушайте, я же вам одолжение делаю. Передайте эту леди мне, мы скажем друг другу «байбай», и можете дальше заниматься своими чокнутыми.
— Отсюда без санкции никто не уезжает, — покачала головой девушка. Она бесстрашно стояла вплотную к здоровяку.
— Я только что дал вам санкцию. Господи Иисусе, я же показал вам удостоверение.
— Прошу прощения, — вмешался Ла Брава, — не могли бы вы открыть переднюю дверь?
Ноблес холодно, безо всякого интереса, оглянулся на него. Девушка продолжала настаивать:
— Покажите мне удостоверение или уходите отсюда. Только так, и никак иначе, вам ясно?
Ноблес вздохнул, покачал головой— пьян, но еще вполне способен прикидываться, отметил Ла Брава, — и снова раскрыл свой бумажник:
— Видите, что здесь написано? Вот тут— «Лицензия округа Палм-бич». — Официальную формулу он произнес скороговоркой и поспешно закрыл бумажник.
Это вовсе не полицейский, готов поспорить, подумал он.
Девушка сказала:
— Это не удостоверение помощника шерифа, я вообще раньше таких не видела.
Ноблес снова покачал головой:
— Ну чего вы всполошились? Разве я говорил, будто работаю на шерифа? Слушайте внимательно, ладно? Я предъявил вам удостоверение, кто я есть, и полиция Бока дала добро. Так в чем проблема, киска? Скажи мне, а то я никак не пойму, на хрен.
Немного пьян, но не алкоголь придал ему развязности— парень не может долго сдерживать свою буйную натуру, его рост, его шея в восемнадцать дюймов обхватом дают ему право вести себя как вздумается. Сколько таких Ноблесов повидал на своем веку Ла Брава!
Он не из полиции.
Может быть, и служил в свое время— приобрел на службе казенный револьвер и скучающий взгляд копа из маленького городка, однако теперь он не в полиции, это точно.
Худенькая девушка поняла, что к чему, и приказала Пэм:
— Звони в полицию Делрей, 276-4141.
— Эй, погоди-ка, — проворчал Ноблес, но Пэм уже набирала номер. — Эта леди, которая у вас, моя приятельница. Коп из Бока, Гленн Хикс, сказал, что они привезли ее к вам. Я был с ней вечером, пропустили по паре стаканчиков. — Стройная девушка подошла к столу и взяла из рук Пэм трубку. — Спросите ее сами, ну же!
Стройная девушка проговорила в телефон:
— Кризисный центр, Четвертая улица. У нас здесь человек, который отказывается покинуть помещение. Будьте добры, пришлите кого-нибудь, чтобы его вывели к чертовой матери, прямо сейчас… Большое спасибо. Отопри заднюю дверь, — велела она Пэм.
Пэм обошла стол, прижимаясь к нему и не сводя глаз с Ноблеса, который загораживал ей путь.
— В полиции Бока действительно есть офицер Гленн Хикс, — нерешительно сказала она. — Он тут бывал.
— Плевать мне, с кем он там знаком, пусть хоть в ФБР работает, — возразила стройная. — Здесь ему делать нечего.
Ла Брава готов был влюбиться в эту девушку. Как она глянула в упор на Ноблеса!
— У вас осталось примерно две минуты, чтобы убраться подобру-поздорову, не то окажетесь по уши в дерьме.
— Вот как, киска? — пробурчал Ноблес и попытался схватить ее за руку. Стройная девушка быстро убрала руку, но не отступила, вызывающе глядя ему в лицо.
— Полегче, а?! — окликнул его Ла Брава, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно, как стороннего наблюдателя, но уже понимая, что впутался в историю.
Ноблес, стоящий возле пьяницы и оцепенелого, обернулся к Ла Браве и занес кулак, для пущей убедительности выставив из него указательный палец. Клок белобрысых волос прилип к его глазу.
— Я тебя по стенке размажу, будешь мне тут яйца крутить, сукин сын недоношенный!
Пьяный урод. По глазам видно — урод, привыкший, чтобы люди прогибались, ставили ему выпивку, лишь бы он заткнулся. Вон как форма на плечах трещит, а ручищи-то, Господи Иисусе, — такими ручищами только сваи забивать. Ла Брава оглянулся по сторонам, чем бы ему вмазать. Ничего подходящего, да еще фотоаппарат болтается на шее.
Стройная девушка снова взялась за телефон. Ноблес протянул руку и, едва она начала набирать номер, вырвал трубку из ее рук, грубо встряхнув ее. Девушка вскрикнула. Ноблес занес телефон над головой, то ли собираясь ее ударить, то ли просто забавляясь — Ла Брава не мог понять.
Он шагнул вперед, окликнув здоровяка, а когда тот обернулся, щелкнул вспышкой, ослепив Ноблеса пламенем сотен тысяч свечей, остановив его на мгновение, — этого оказалось достаточно, чтобы с размаху всадить плечо ему в подреберье и отшвырнуть скандалиста на металлические стулья, где сидели пьяница и оцепенелый. Ла Брава опрокинул Ноблеса на спину, хорошенько стукнул головой о стену и сел сверху ему на ноги. Затем вытащил вороненый револьвер, торчавший за поясом его джинсов— знакомый на ощупь «смит-и-вессон». Одной рукой за волосы приподнял его голову, сунув дуло в раскрытый рот. Задыхающийся Ноблес попытался высвободиться.
— Пососи, — посоветовал ему Ла Брава, — успокаивает.
Ноблеса отвели в комнату. Он все потирал затылок, растерянно оглядываясь. Когда они уже захлопывали дверь, он спросил:
— Да кто ты такой, на хрен?
— Задница с фотоаппаратом, — ответил ему Ла Брава и запер дверь.
Револьвер они спрятали в стол. Ла Брава сказал стройной девушке, что, скорее всего, Ноблес не опомнится до приезда полиции и не будет буянить, однако, если надо, он останется и подождет. Девушка ответила, что буянов она повидала немало — посмотрите, что это за место, господи боже мой! Она благодарна Ла Браве, но пусть он лучше уедет прямо сейчас, а то застрянет на всю ночь, пока полицейские будут разбираться. Кто их знает, может, они с этим типом корешки. Она нисколько не удивится, если они тут же выпустят забияку и посмеются вместе с ним. Эти копы — забавные ребята, особенно некоторые из них. Она все время болтала, сказывалось нервное напряжение— но как она справилась с ситуацией! Считается начальницей, но отрабатывает смену наравне со всеми. Звали стройную девушку Джил Уилкинсон.
Он спросил ее, где, по ее мнению, работает Ноблес. Она ответила: скорее всего, служит в частной охранной фирме, судя по его манере держаться.
Она оказалась права: прежде чем сесть в «мерседес», Ла Брава обследовал темно-синий «плимутседан», припаркованный у заднего входа. На дверце красовалась золотая звезда и надпись: «Охранная служба „Стар секьюрити“, округ Палм-бич, Флорида».
Ла Брава подъехал к главному входу и встретил там Пэм и Мориса, выводивших на улицу Джини Брин. Даже с опущенной головой бывшая актриса, бледная, как воротник ее платья, возвышалась над Морисом. Морис поддерживал женщину, обхватив ее рукой за талию. Они забрались на заднее сиденье.
— Что ты там возился — пьяниц фотографировал, что ли? — проворчал Морис.
Он предупредил, что нужно заехать в Бока, забрать вещи миссис Брин. Она поедет в Саут-бич, поживет некоторое время в гостинице.
Морис сменил интонацию и заворковал так нежно, что Ла Брава невольно глянул в зеркало заднего вида, проверяя, он ли сидит на заднем сиденье. Маленький лысый старичок в поблескивающих на свету очках и бледная женщина в бледном платье, свернувшаяся клубочком в его объятиях. «Голубка, — доносится до Ла Бравы, — переезд пойдет тебе на пользу, поговори со своим старым другом, расскажи, что тебя тревожит. Начнем все заново». Тут женщина, слегка приподнявшись, пробормотала:
— Черт возьми, Мори, что со мной происходит? — Голос усталый, но не бессильный, в нем слышится дыхание жизни, сквозь жалость к себе пробивается гнев.
Живет в роскошных апартаментах с видом на океан, вроде бы ничем не больна, не облысела преждевременно — какие у нее могут быть проблемы?
Может, все дело в том, что она живет в роскошных апартаментах с видом на океан одна-одинешенька?
Только когда они отъехали уже довольно далеко, Ла Брава прибавил скорость до семидесяти миль в час. В машине было темно и тихо, и тут до фотографа дошло, что женщина, дремавшая на заднем сиденье, — вероятно, и есть та, за которой явился в вытрезвитель Ноблес. Та самая, с которой он в начале вечера «пропустил пару стаканчиков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29