Родман
Уильям Дж. Беннетт Фрэнсис Фукуяма Стивен П. Розен
Джеб Буш Фрэнк Гаффни Хенри С. Роуэн
Дик Чейни Фред С. Икле Дональд Рамсфелд
Элиот А. Коуэн Дональд Каган Вин Вебер
Мидж Дектер Залмай Халилзад Джордж Вайгель
Пола Добрянски И. Льюис Либби Пол Вулфовиц Норман Подгорец
В 1998 году многие из этих имен стояли под открытым письмом президенту Клинтону, призывавшим к вторжению в Ирак. Пятью годами позже именно они стали инициаторами вторжения: Дик Чейни – как вице-президент, Дональд Рамсфелд – как министр обороны, Пол Вулфовиц – как заместитель министра обороны, Залмай Халилзад – как представитель Пентагона, а прочие – как сторонники и идеологи внутри правительства и за его пределами. Эллиотт Абраме – директор по вопросам Ближнего Востока и Северной Африки в Совете национальной безопасности; Гари Бауэр – кандидат в президенты на выборах 2000 года, президент организации American Values; Уильям Дж. Беннетт – пропагандист консервативной мысли и заслуженный член фонда Heritage Foundation; Джеб Буш – губернатор Флориды; Элиот Коуэн – профессор стратегических исследований Школы современных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Мидж Дектер – пропагандист консервативной мысли и автор последней биографии Дональда Рамсфелда; Пола Добрянски – заместитель госсекретаря по глобальным вопросам; Стив Форбз – кандидат в президенты на выборах 2000 года, президент и генеральный директор издательства Forbes; Аарон Фридберг – профессор политики и международных дел в Принстонском университете; Фрэнсис Фукуяма – профессор международной политэкономии Школы современных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса, член президентского Совета по биоэтике; Фрэнк Гаффни – президент Центра политики безопасности; Фред Икле – заслуженный ученый Центра стратегических и международных исследований, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Дональд Каган – профессор истории и классики Йельского университета; Льюис Либби – глава аппарата Дика Чейни; Норман Подгорец – старший сотрудник Гудзоновского института, независимый редактор журнала Commentary, Дэн Куэйл – бывший вице-президент и член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Питер Родман – помощник министра обороны по вопросам международной безопасности; Стивен Розен – профессор по вопросам национальной безопасности и вооруженных сил в Гарвардском университете; Хенри Роуэн – старший сотрудник Гуверовского института, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Вин Вебер – партнер консалтинговой фирмы Clark and Weinstock; Джордж Вайгель – старший сотрудник Центра этики и общественной политики.
У этих людей не было ни малейшего сомнения насчет того, куда вести страну, и когда атака террористов 11 сентября предоставила им возможность, они ухватились за нее, не особо распространяясь о своих целях. Общественность до сих пор знает далеко не все об этой истории.
До 11 сентября 2001 года идеологи Проекта «Новый американский век» не могли реализовать свою стратегию по двум причинам. Во-первых, президент Буш пришел к власти, не имея мандата доверия, – вопрос его избрания решил один голос в Верховном суде. Во-вторых, у Америки не было явного врага, который мог бы оправдать резкое увеличение военных расходов. Стратегия, существовавшая до событий 11 сентября, отличалась от той, что была принята после них: основной упор в ней делался на противоракетную оборону, а не на войну против терроризма, хотя и она была пронизана все тем же духом достижения превосходства Америки.
События 11 сентября одним махом устранили оба препятствия. Президент Буш объявил войну терроризму, и страна послушно пошла за ним. Но администрация Буша на этом не остановилась, она стала использовать атаку террористов в своих собственных целях. Чтобы заглушить критику и сплотить нацию вокруг президента, администрация сознательно нагнетала страх, который в конце концов охватил всю страну. После этого под предлогом войны против терроризма она приступила к осуществлению своей мечты об американском превосходстве. Именно таким образом события 11 сентября изменили ход истории.
Использование какого-либо события в целях проведения определенного курса само по себе не является предосудительным. Президент должен руководить, а передергивание фактов, использование их в своих интересах и манипулирование ими нельзя назвать чем-то необычным для политиков. Беспокойство вызывают характер той политики, которую проводит президент Буш, и манера, в которой он это делает. Президент Буш ведет Соединенные Штаты, а вместе с ними и мир, в опасном направлении.
Идеология превосходства
Идеология превосходства, проповедуемая администрацией Буша, противоречит принципам открытого общества, поскольку преподносится как абсолютная истина. Она гласит, что раз мы сильнее других, то, значит, и умнее их, а право всегда на нашей стороне. В ней сливаются воедино религиозный и рыночный фундаментализм. В первом же предложении нашей новейшей стратегии национальной безопасности мы видим следующее: «Великое противостояние XX столетия между свободой и тоталитаризмом завершилось решительной победой сил свободы и единственной жизнеспособной модели национального успеха: свобода, демократия и свободное предпринимательство».
Подобное утверждение ошибочно по двум пунктам. Во-первых, не существует какой-то «единственной жизнеспособной модели национального успеха». А во-вторых, американская модель, которая действительно успешна, недоступна для других, поскольку наш успех в значительной мере обусловлен нашим господствующим положением в центре глобальной капиталистической системы, и мы не собираемся уступать его кому-либо.
Доктрина Буша, впервые озвученная во время выступления президента в Уэст-Пойнте в июне 2002 года и в сентябре того же года включенная в национальную стратегию безопасности, держится на двух китах: 1) Соединенные Штаты будут делать все от них зависящее для сохранения неоспоримого военного превосходства; 2) Соединенные Штаты присваивают себе право предпринимать упреждающие действия. В целом эти «киты» предполагают существование двух видов суверенитета: суверенитет Соединенных Штатов, который имеет приоритет перед международными договорами и обязательствами, и суверенитет всех прочих государств, которые подчиняются доктрине Буша.
Ну прямо-таки «Скотный двор» Джорджа Оруэлла: все животные равны, но некоторые из них равнее других.
Конечно, в доктрине Буша это не звучит так явно, смысл скрыт за оруэлловским иносказанием. Иносказание необходимо для маскировки противоречия между концепцией свободы, выдвигаемой администрацией Буша, и реальными принципами свободы и демократии. Болтовня о расширяющейся демократии занимает огромное место в стратегии национальной безопасности. Когда президент Буш говорит о торжестве «свободы» (а это случается часто), он на деле имеет в виду торжество Америки. Я очень остро чувствую оруэлловское иносказание, поскольку рос в Венгрии во времена правления нацистов, а потом – коммунистов.
В обращении к Конгрессу через девять дней после атаки террористов 11 сентября президент Буш заявил: «Распространение свобод человека – великое достижение нашего времени и великая надежда нашего времени – теперь зависит от нас. Наша страна – нынешнее поколение – отведет темную угрозу насилия от нашего народа и нашего будущего. Своими усилиями, своей отвагой мы увлечем за собой весь мир». George W. Bush, address to a joint session of Congress and the American people, U.S. Capitol, Washington, D.C., September 20, 2001, Cм www whitehouse gov/news/releases/2001/09/20010920-8.html.
В свободном и открытом обществе, однако, люди должны сами решать, что считать свободой и демократией, а не слепо следовать за Америкой.
Противоречие всплыло с оккупацией Ирака. Мы шли как несущие «свободу и демократию» освободители, но значительная часть населения не считала нас таковыми. Военная часть кампании прошла лучше, чем можно было ожидать, однако оккупация обернулась катастрофой.
Непродуманность линии поведения после вторжения и неготовность к действиям в условиях оккупации просто удивляют, особенно на фоне громких предостережений со стороны многочисленных критиков по поводу возможных трудностей. Это нельзя объяснить одной лишь неразберихой в голове президента Буша, которой воспользовались сторонники вторжения в Ирак. Президент Буш ставит свободу в ряд американских ценностей. У него упрощенческое понимание того, что правильно, а что нет: мы правы, а они нет. Это противоречит принципам открытого общества, которые гласят, что мы можем заблуждаться.
Нелепо, но управление самого успешного открытого общества в мире попало в руки идеологов, которые игнорируют главнейший принцип открытого общества. Разве мог кто-нибудь представить себе шестьдесят лет назад, когда Карл Поппер работал над книгой «Открытое общество и его враги», что угроза открытому обществу будет исходить от самих Соединенных Штатов? Увы, но именно это и произошло – на национальном и международном уровне. Внутри страны генеральный прокурор Джон Эшкрофт под предлогом войны против терроризма ограничивает гражданские свободы. На международной арене Соединенные Штаты пытаются навязать свои взгляды и интересы остальному миру с помощью военной силы, а доктрина Буша провозглашает, что они имеют полное право делать это.
Вторжение в Ирак было первым практическим применением доктрины Буша, и оно привело к обратным результатам. Между Америкой и остальным миром разверзлась бездна. Именно на это, должно быть, и рассчитывал Усама бен Ладен. Объявление войны терроризму и вторжение в Ирак сыграли на руку террористам.
Разрыв преемственности
События 11 сентября нарушили традицию преемственности в американской внешней политике. Это привело к возникновению ощущения чрезвычайной ситуации, которое администрация Буша искусно использовала в своих целях. Отступления от американских норм поведения, которые в нормальных условиях были бы восприняты как предосудительные, показались соответствующими ситуации, а президент получил иммунитет к критике, поскольку критика в условиях войны нации против терроризма – это проявление непатриотизма. В противовес утверждениям из заявления о миссии Проекта «Новый американский век» наша политика не укрепляет связи с демократическими союзниками, а стоит на пути международного сотрудничества. Между Соединенными Штатами и «старушкой Европой», как ее называет Дональд Рамсфелд, произошел беспрецедентный раскол, когда первые потребовали от союзников беспрекословного подчинения. Одни, подобно президенту Франции Жаку Шираку, сопротивлялись до последнего, рискуя поставить под угрозу свои национальные интересы; другие, подобно британскому премьер-министру Тони Блэру, подстроились под нас в надежде скорректировать наше поведение, заняв неприемлемую с точки зрения электората позицию. Для такой демократической страны, как Великобритания, очень трудно поддерживать союзнические отношения со страной, вознамерившейся действовать в одностороннем порядке.
Разрыв преемственности произошел в результате того, что администрация Буша довела до крайности некоторые идеологические тенденции, которые существовали в Соединенных Штатах еще до того, как Буш занял пост президента. Со времени выдвижения кандидатом на пост президента сенатора Барри Голдуотера Республиканская партия находится под влиянием удивительного союза религиозных и рыночных фундаменталистов. Эти группы подпитывают друг друга – религиозный фундаментализм одновременно служит и противоядием против аморальности рынка, и его прикрытием. Рыночные и религиозные фундаменталисты представляют собой странную пару, вместе их держит успех: действуя совместно, они добились власти над Республиканской партией.
До недавнего времени естественным дополнением рыночного фундаментализма в сфере внешней политики был геополитический реализм, который исходит из того, что государства должны преследовать (и преследуют) свои национальные интересы. Политика достижения американского превосходства является безумной экстраполяцией этой идеи, отражением успеха Америки в превращении ее в единственную сверхдержаву. Неоконсерваторы добавляют толику рвения новообращенных, которой не хватает геополитическим реалистам. Неоконсерваторы считают американскую модель национального успеха высшим достижением и хотят, чтобы остальной мир приобщился к ней. Вот где истоки безумной идеи о том, что мы можем насадить демократию в стране, подобной Ираку, с помощью военной силы. Несмотря на свою влиятельность, поборники идеи американского превосходства не могли взять верх до атаки террористов 11 сентября. Именно тогда внешняя политика Америки оказалась на территории, которую я называю зоной, далекой от равновесия.
Государство сейчас находится во власти экстремистской идеологии, которая изменяет не только роль Америки в мире, но и сам характер страны. Я называю ее экстремистской, ибо, на мой взгляд, она не отвечает убеждениям и ценностям большинства американцев. Единообразные взгляды уже утвердились в исполнительной и законодательной ветвях власти, теперь президент Буш развертывает кампанию по внедрению их в судебную власть. Расхождение во мнениях не допускается. Управление страной стало более авторитарным и жестким, чем когда-либо. Умеренное ядро Республиканской партии постепенно лишается влияния. Когда два умеренных республиканца, сенаторы Олимпия Сноуи и Джордж Воинович, придерживающиеся консервативных взглядов на финансы, потребовали ограничить размер бюджетного дефицита, они подверглись жестким нападкам в пропагандистских роликах на телевидении, Сноуи выставили в неприличном свете.
Критика, которая имеет принципиальное значение для открытого общества, зажимается и объявляется проявлением непатриотизма. Политика администрации Буша влияет не только на позицию Америки в мире, внутри страны она создает выгоды для богатых в ущерб среднему классу и бедным и укрепляет бессовестный альянс между государством и крупным бизнесом, который президент Эйзенхауэр в свое время обозначил одним термином – военно-промышленный комплекс.
Люди не подозревают, насколько существенны происшедшие изменения, отчасти из-за того, что эти изменения кажутся продолжением тенденций, зародившихся некоторое время назад, отчасти из-за того, что они воспринимаются как издержки войны против терроризма. Тем не менее события 11 сентября знаменуют момент, после которого аномальность, радикальность и крайность превратились в норму.
Глава 2
Война с терроризмом
Террористы представляют огромную угрозу нашей национальной и личной безопасности, и мы обязаны защитить себя и свою страну от них. Организаторы событий 11 сентября застали нас врасплох, но многие меры, которые были предприняты после того дня, однозначно необходимы и уместны. Возможно, еще не все сделано, чтобы не допустить таких атак в будущем. Однако войне администрации Буша против терроризма присущ фундаментальный порок. Она имеет весьма отдаленное отношение к прекращению терроризма и укреплению безопасности отечества, в ней терроризм служит предлогом для развязывания войны.
Говорят, что через 72 часа после террористической атаки в администрации Буша разгорелись горячие дебаты о том, как отвечать на нее. В конце концов возобладала военная терминология. Bob Woodward, Bush at War (New York: Simon and Schuster, 2002), 42
Война – ложная и вводящая в заблуждение посылка в контексте борьбы с терроризмом. Более уместным был бы подход к атаке 11 сентября как к преступлению против человечности. Преступления требуют полицейских мер, а не военных акций. Для защиты от терроризма нужны меры предосторожности, осведомленность и сбор разведывательных данных, словом, все то, что в конечном счете зависит от поддержки населения, среди которого действуют террористы. Представим на мгновение, что к событиям 11 сентября мы подошли как к преступлению. Мы бы занимались поисками бен Ладена в Афганистане, но не вторглись бы в Ирак. Мы не заставили бы наших солдат выполнять полицейскую работу в ходе полномасштабных военных действий и погибать. Объявление войны против терроризма совпадает с целями администрации Буша, поскольку это предполагает применение военной силы. Однако такой подход к борьбе с терроризмом ошибочен. «Правомерное, или, вернее, неправомерное, использование термина „война“ это не просто вопрос законности или семантики Оно имеет более глубокие и более опасные последствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Уильям Дж. Беннетт Фрэнсис Фукуяма Стивен П. Розен
Джеб Буш Фрэнк Гаффни Хенри С. Роуэн
Дик Чейни Фред С. Икле Дональд Рамсфелд
Элиот А. Коуэн Дональд Каган Вин Вебер
Мидж Дектер Залмай Халилзад Джордж Вайгель
Пола Добрянски И. Льюис Либби Пол Вулфовиц Норман Подгорец
В 1998 году многие из этих имен стояли под открытым письмом президенту Клинтону, призывавшим к вторжению в Ирак. Пятью годами позже именно они стали инициаторами вторжения: Дик Чейни – как вице-президент, Дональд Рамсфелд – как министр обороны, Пол Вулфовиц – как заместитель министра обороны, Залмай Халилзад – как представитель Пентагона, а прочие – как сторонники и идеологи внутри правительства и за его пределами. Эллиотт Абраме – директор по вопросам Ближнего Востока и Северной Африки в Совете национальной безопасности; Гари Бауэр – кандидат в президенты на выборах 2000 года, президент организации American Values; Уильям Дж. Беннетт – пропагандист консервативной мысли и заслуженный член фонда Heritage Foundation; Джеб Буш – губернатор Флориды; Элиот Коуэн – профессор стратегических исследований Школы современных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Мидж Дектер – пропагандист консервативной мысли и автор последней биографии Дональда Рамсфелда; Пола Добрянски – заместитель госсекретаря по глобальным вопросам; Стив Форбз – кандидат в президенты на выборах 2000 года, президент и генеральный директор издательства Forbes; Аарон Фридберг – профессор политики и международных дел в Принстонском университете; Фрэнсис Фукуяма – профессор международной политэкономии Школы современных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса, член президентского Совета по биоэтике; Фрэнк Гаффни – президент Центра политики безопасности; Фред Икле – заслуженный ученый Центра стратегических и международных исследований, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Дональд Каган – профессор истории и классики Йельского университета; Льюис Либби – глава аппарата Дика Чейни; Норман Подгорец – старший сотрудник Гудзоновского института, независимый редактор журнала Commentary, Дэн Куэйл – бывший вице-президент и член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Питер Родман – помощник министра обороны по вопросам международной безопасности; Стивен Розен – профессор по вопросам национальной безопасности и вооруженных сил в Гарвардском университете; Хенри Роуэн – старший сотрудник Гуверовского института, член Совета по оборонной политике Министерства обороны; Вин Вебер – партнер консалтинговой фирмы Clark and Weinstock; Джордж Вайгель – старший сотрудник Центра этики и общественной политики.
У этих людей не было ни малейшего сомнения насчет того, куда вести страну, и когда атака террористов 11 сентября предоставила им возможность, они ухватились за нее, не особо распространяясь о своих целях. Общественность до сих пор знает далеко не все об этой истории.
До 11 сентября 2001 года идеологи Проекта «Новый американский век» не могли реализовать свою стратегию по двум причинам. Во-первых, президент Буш пришел к власти, не имея мандата доверия, – вопрос его избрания решил один голос в Верховном суде. Во-вторых, у Америки не было явного врага, который мог бы оправдать резкое увеличение военных расходов. Стратегия, существовавшая до событий 11 сентября, отличалась от той, что была принята после них: основной упор в ней делался на противоракетную оборону, а не на войну против терроризма, хотя и она была пронизана все тем же духом достижения превосходства Америки.
События 11 сентября одним махом устранили оба препятствия. Президент Буш объявил войну терроризму, и страна послушно пошла за ним. Но администрация Буша на этом не остановилась, она стала использовать атаку террористов в своих собственных целях. Чтобы заглушить критику и сплотить нацию вокруг президента, администрация сознательно нагнетала страх, который в конце концов охватил всю страну. После этого под предлогом войны против терроризма она приступила к осуществлению своей мечты об американском превосходстве. Именно таким образом события 11 сентября изменили ход истории.
Использование какого-либо события в целях проведения определенного курса само по себе не является предосудительным. Президент должен руководить, а передергивание фактов, использование их в своих интересах и манипулирование ими нельзя назвать чем-то необычным для политиков. Беспокойство вызывают характер той политики, которую проводит президент Буш, и манера, в которой он это делает. Президент Буш ведет Соединенные Штаты, а вместе с ними и мир, в опасном направлении.
Идеология превосходства
Идеология превосходства, проповедуемая администрацией Буша, противоречит принципам открытого общества, поскольку преподносится как абсолютная истина. Она гласит, что раз мы сильнее других, то, значит, и умнее их, а право всегда на нашей стороне. В ней сливаются воедино религиозный и рыночный фундаментализм. В первом же предложении нашей новейшей стратегии национальной безопасности мы видим следующее: «Великое противостояние XX столетия между свободой и тоталитаризмом завершилось решительной победой сил свободы и единственной жизнеспособной модели национального успеха: свобода, демократия и свободное предпринимательство».
Подобное утверждение ошибочно по двум пунктам. Во-первых, не существует какой-то «единственной жизнеспособной модели национального успеха». А во-вторых, американская модель, которая действительно успешна, недоступна для других, поскольку наш успех в значительной мере обусловлен нашим господствующим положением в центре глобальной капиталистической системы, и мы не собираемся уступать его кому-либо.
Доктрина Буша, впервые озвученная во время выступления президента в Уэст-Пойнте в июне 2002 года и в сентябре того же года включенная в национальную стратегию безопасности, держится на двух китах: 1) Соединенные Штаты будут делать все от них зависящее для сохранения неоспоримого военного превосходства; 2) Соединенные Штаты присваивают себе право предпринимать упреждающие действия. В целом эти «киты» предполагают существование двух видов суверенитета: суверенитет Соединенных Штатов, который имеет приоритет перед международными договорами и обязательствами, и суверенитет всех прочих государств, которые подчиняются доктрине Буша.
Ну прямо-таки «Скотный двор» Джорджа Оруэлла: все животные равны, но некоторые из них равнее других.
Конечно, в доктрине Буша это не звучит так явно, смысл скрыт за оруэлловским иносказанием. Иносказание необходимо для маскировки противоречия между концепцией свободы, выдвигаемой администрацией Буша, и реальными принципами свободы и демократии. Болтовня о расширяющейся демократии занимает огромное место в стратегии национальной безопасности. Когда президент Буш говорит о торжестве «свободы» (а это случается часто), он на деле имеет в виду торжество Америки. Я очень остро чувствую оруэлловское иносказание, поскольку рос в Венгрии во времена правления нацистов, а потом – коммунистов.
В обращении к Конгрессу через девять дней после атаки террористов 11 сентября президент Буш заявил: «Распространение свобод человека – великое достижение нашего времени и великая надежда нашего времени – теперь зависит от нас. Наша страна – нынешнее поколение – отведет темную угрозу насилия от нашего народа и нашего будущего. Своими усилиями, своей отвагой мы увлечем за собой весь мир». George W. Bush, address to a joint session of Congress and the American people, U.S. Capitol, Washington, D.C., September 20, 2001, Cм www whitehouse gov/news/releases/2001/09/20010920-8.html.
В свободном и открытом обществе, однако, люди должны сами решать, что считать свободой и демократией, а не слепо следовать за Америкой.
Противоречие всплыло с оккупацией Ирака. Мы шли как несущие «свободу и демократию» освободители, но значительная часть населения не считала нас таковыми. Военная часть кампании прошла лучше, чем можно было ожидать, однако оккупация обернулась катастрофой.
Непродуманность линии поведения после вторжения и неготовность к действиям в условиях оккупации просто удивляют, особенно на фоне громких предостережений со стороны многочисленных критиков по поводу возможных трудностей. Это нельзя объяснить одной лишь неразберихой в голове президента Буша, которой воспользовались сторонники вторжения в Ирак. Президент Буш ставит свободу в ряд американских ценностей. У него упрощенческое понимание того, что правильно, а что нет: мы правы, а они нет. Это противоречит принципам открытого общества, которые гласят, что мы можем заблуждаться.
Нелепо, но управление самого успешного открытого общества в мире попало в руки идеологов, которые игнорируют главнейший принцип открытого общества. Разве мог кто-нибудь представить себе шестьдесят лет назад, когда Карл Поппер работал над книгой «Открытое общество и его враги», что угроза открытому обществу будет исходить от самих Соединенных Штатов? Увы, но именно это и произошло – на национальном и международном уровне. Внутри страны генеральный прокурор Джон Эшкрофт под предлогом войны против терроризма ограничивает гражданские свободы. На международной арене Соединенные Штаты пытаются навязать свои взгляды и интересы остальному миру с помощью военной силы, а доктрина Буша провозглашает, что они имеют полное право делать это.
Вторжение в Ирак было первым практическим применением доктрины Буша, и оно привело к обратным результатам. Между Америкой и остальным миром разверзлась бездна. Именно на это, должно быть, и рассчитывал Усама бен Ладен. Объявление войны терроризму и вторжение в Ирак сыграли на руку террористам.
Разрыв преемственности
События 11 сентября нарушили традицию преемственности в американской внешней политике. Это привело к возникновению ощущения чрезвычайной ситуации, которое администрация Буша искусно использовала в своих целях. Отступления от американских норм поведения, которые в нормальных условиях были бы восприняты как предосудительные, показались соответствующими ситуации, а президент получил иммунитет к критике, поскольку критика в условиях войны нации против терроризма – это проявление непатриотизма. В противовес утверждениям из заявления о миссии Проекта «Новый американский век» наша политика не укрепляет связи с демократическими союзниками, а стоит на пути международного сотрудничества. Между Соединенными Штатами и «старушкой Европой», как ее называет Дональд Рамсфелд, произошел беспрецедентный раскол, когда первые потребовали от союзников беспрекословного подчинения. Одни, подобно президенту Франции Жаку Шираку, сопротивлялись до последнего, рискуя поставить под угрозу свои национальные интересы; другие, подобно британскому премьер-министру Тони Блэру, подстроились под нас в надежде скорректировать наше поведение, заняв неприемлемую с точки зрения электората позицию. Для такой демократической страны, как Великобритания, очень трудно поддерживать союзнические отношения со страной, вознамерившейся действовать в одностороннем порядке.
Разрыв преемственности произошел в результате того, что администрация Буша довела до крайности некоторые идеологические тенденции, которые существовали в Соединенных Штатах еще до того, как Буш занял пост президента. Со времени выдвижения кандидатом на пост президента сенатора Барри Голдуотера Республиканская партия находится под влиянием удивительного союза религиозных и рыночных фундаменталистов. Эти группы подпитывают друг друга – религиозный фундаментализм одновременно служит и противоядием против аморальности рынка, и его прикрытием. Рыночные и религиозные фундаменталисты представляют собой странную пару, вместе их держит успех: действуя совместно, они добились власти над Республиканской партией.
До недавнего времени естественным дополнением рыночного фундаментализма в сфере внешней политики был геополитический реализм, который исходит из того, что государства должны преследовать (и преследуют) свои национальные интересы. Политика достижения американского превосходства является безумной экстраполяцией этой идеи, отражением успеха Америки в превращении ее в единственную сверхдержаву. Неоконсерваторы добавляют толику рвения новообращенных, которой не хватает геополитическим реалистам. Неоконсерваторы считают американскую модель национального успеха высшим достижением и хотят, чтобы остальной мир приобщился к ней. Вот где истоки безумной идеи о том, что мы можем насадить демократию в стране, подобной Ираку, с помощью военной силы. Несмотря на свою влиятельность, поборники идеи американского превосходства не могли взять верх до атаки террористов 11 сентября. Именно тогда внешняя политика Америки оказалась на территории, которую я называю зоной, далекой от равновесия.
Государство сейчас находится во власти экстремистской идеологии, которая изменяет не только роль Америки в мире, но и сам характер страны. Я называю ее экстремистской, ибо, на мой взгляд, она не отвечает убеждениям и ценностям большинства американцев. Единообразные взгляды уже утвердились в исполнительной и законодательной ветвях власти, теперь президент Буш развертывает кампанию по внедрению их в судебную власть. Расхождение во мнениях не допускается. Управление страной стало более авторитарным и жестким, чем когда-либо. Умеренное ядро Республиканской партии постепенно лишается влияния. Когда два умеренных республиканца, сенаторы Олимпия Сноуи и Джордж Воинович, придерживающиеся консервативных взглядов на финансы, потребовали ограничить размер бюджетного дефицита, они подверглись жестким нападкам в пропагандистских роликах на телевидении, Сноуи выставили в неприличном свете.
Критика, которая имеет принципиальное значение для открытого общества, зажимается и объявляется проявлением непатриотизма. Политика администрации Буша влияет не только на позицию Америки в мире, внутри страны она создает выгоды для богатых в ущерб среднему классу и бедным и укрепляет бессовестный альянс между государством и крупным бизнесом, который президент Эйзенхауэр в свое время обозначил одним термином – военно-промышленный комплекс.
Люди не подозревают, насколько существенны происшедшие изменения, отчасти из-за того, что эти изменения кажутся продолжением тенденций, зародившихся некоторое время назад, отчасти из-за того, что они воспринимаются как издержки войны против терроризма. Тем не менее события 11 сентября знаменуют момент, после которого аномальность, радикальность и крайность превратились в норму.
Глава 2
Война с терроризмом
Террористы представляют огромную угрозу нашей национальной и личной безопасности, и мы обязаны защитить себя и свою страну от них. Организаторы событий 11 сентября застали нас врасплох, но многие меры, которые были предприняты после того дня, однозначно необходимы и уместны. Возможно, еще не все сделано, чтобы не допустить таких атак в будущем. Однако войне администрации Буша против терроризма присущ фундаментальный порок. Она имеет весьма отдаленное отношение к прекращению терроризма и укреплению безопасности отечества, в ней терроризм служит предлогом для развязывания войны.
Говорят, что через 72 часа после террористической атаки в администрации Буша разгорелись горячие дебаты о том, как отвечать на нее. В конце концов возобладала военная терминология. Bob Woodward, Bush at War (New York: Simon and Schuster, 2002), 42
Война – ложная и вводящая в заблуждение посылка в контексте борьбы с терроризмом. Более уместным был бы подход к атаке 11 сентября как к преступлению против человечности. Преступления требуют полицейских мер, а не военных акций. Для защиты от терроризма нужны меры предосторожности, осведомленность и сбор разведывательных данных, словом, все то, что в конечном счете зависит от поддержки населения, среди которого действуют террористы. Представим на мгновение, что к событиям 11 сентября мы подошли как к преступлению. Мы бы занимались поисками бен Ладена в Афганистане, но не вторглись бы в Ирак. Мы не заставили бы наших солдат выполнять полицейскую работу в ходе полномасштабных военных действий и погибать. Объявление войны против терроризма совпадает с целями администрации Буша, поскольку это предполагает применение военной силы. Однако такой подход к борьбе с терроризмом ошибочен. «Правомерное, или, вернее, неправомерное, использование термина „война“ это не просто вопрос законности или семантики Оно имеет более глубокие и более опасные последствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18