Послушал, сел и покатил вдоль замерших на приколе байков. Надо покататься, послушать, повосьмерить, порулить.„
…Кей почуял неладное, когда спустился на несколько этажей под землю. В это время дня здесь тихо, ни человека. Это только наверху идет кое-какая торговля, мойка да покраска, а здесь… Бормотание почти нового движка-вэшки, шуршание асфальта под мягкими шинами.
Темно. Съехав по пандусу еще на один этаж ниже, Кей остановился у стены, включил фару и полез в карман за сигаретами. Закурить не получилось. Не потому, что сигареты закончились или зипа отказала. Нет.
Далеко впереди, в темноте подземелья, настолько огромного, что его глубину не пробивали фары байка, что-то шевельнулось. Так, слабое движение… Так птица ночью взлетает с ветки дуба, и та еще долго потом раскачивается, а у ночного путника отчаянно колотится сердце, но ветка все раскачивается, словно маятник часов, неумолимо отсчитывающих придуманные человеком доли времени, которого на самом деле нет, и которое придумано только для того, чтобы сдержать собственные душевные порывы, чтобы не узнать то, что ЗА. За пределами, за границами, за стенами…
…Это произошло так внезапно, что Кей сначала и не понял. В темноте вспыхнули яростным огнем два большущих желтых глаза, раздался визг дикой кошки и из темноты на Кея набросилось нечто. Нечто стремительно приближалось, от пронзительного, острого, как бритва, визга под низким широким потолком не осталось места для иного чувства, кроме всеподавляющего страха. Страх сковал Кея. Байкер торчал под светом приближающихся огней, как нелепый черный гвоздь, который через мгновение согнет, перекрутит, сровняет с полом неведомая адская сила.
Страх страхом, но пальцы Кея, хотя и одеревенели, но за доли секунды управились с рулем. Это не каждому дано. На такое способен только тот, кто способен на громадный, смертельный испуг. Кто не раз умирал от страха, но чье достоинство в том, что он всегда возрождался.
На разворот не осталось времени. Еще секунда-другая и Кея, вместе с неоплаченным байком, размажет по стене это чертово нечто, вынырнувшее из темноты, словно из преисподней. Кей резко взял с места и рванул навстречу неистово верещащей твари. Но отнюдь не с целью геройски погибнуть.
Кею не нравились герои. Они подозревал их в безумии. Равняться на сумасшедших не хотелось.
Преодолев десяток метров, Кей резко взял вправо и проскочил между бортами машин, длинными рядами выстроившихся в темноте подземного гаража. Тут же приняв влево, Кей продолжил движение, постепенно успокаиваясь.
Он всегда успокаивался, находясь в седле байка. Человек всегда успокаивается, когда его руки и ноги чем-то заняты. Тогда можно подумать и о голове, наполнив ее полезными и правильным мыслями.
Правильной мыслью было остановиться. Фару Кей давно вырубил, едва сорвавшись с места. Неведомое нечто также остановилось и огонь в его глазах пропал. Тишина.
Кей знал, что долго так продолжаться не может. Неизвестно, какими способностями обладает это «нечто». Может, оно и в темноте способно видеть, а Кей этого не умел. По крайней мере, без спецсредств. Поэтому он решился на самый простой шаг. Требовалась провокация. Не раздумывая, Кей включил двигатель и тут же выключил. Словно приоткрыл и тут же захлопнул дверь.
В темноте заурчало, словно, зверь отрыгивал сытную пищу. Кей привстал и устремил напряженный взгляд в темноту. Длинный ряд машин отгораживал его от громадного автомобиля, проплывавшего мимо в почти нереальной тишине. Кею почудилось, что он находится посередине ночного океана на маленьком спасательном плоту, а мимо проходит громадный круизный лайнер. Сходство дополнялось тихим шорохом шин, словно о борт корабля бились волны, в салоне мерцали слабые огоньки индикаторов, как сигнальные судовые огни. Кею даже почудилось, что он слышит музыку.
Одновременно показалось, что из темноты к нему тянутся длинные скользкие щупальца, покрытые множеством бородавок, отвратительных наростов и ноздреватых присосок. Где-то далеко, в бензиновой темноте подземелья, капала вода, что усиливало сходство с тварью, вылезшей из глубин.
Машина-преследователь остановилась. Пропали звуки, погасли огоньки. Воцарилась давящая тишина.
К байкеру вернулся старый недуг. Кенофобия. Это когда боишься пустого пространства. А если долго остаешься в пустом помещении один, то запросто можно рехнуться. В голове завертелся маленький карданный вал, стремительно набирая обороты и наворачивая на свое крохотное железное веретено байкерские чувства. Только чувства. Мыслей не осталось.
Нервы Кея сдали, он рванул с места, не разбирая дороги, едва успевая увернуться от вырастающих из темноты столбов, подпиравших многотонные гаражные перекрытия. За спиной байкера радостно взвыл зверь, узревший добычу.
Чоппер отчаянно старался доказать, что еще способен на многое, несмотря на солидный пробег. «Лишь бы горючки хватило!» – единственная мысль, оставшаяся у Кея. Его почему-то абсолютно не интересовало, кто и зачем гоняется за ним, и что эти смелые джентльмены собираются сотворить с мирным байкером, зажав его в грязном углу сырого автомобильного подвала.
Чтобы вывернуть руль влево и вмылиться в пандус, а при этом не стереть бок до позвоночника о бетонный бортик, пришлось проделать почти цирковой трюк. «Жаль, Дженни не видит! Старички еще дадут фору юным профи!» Дурацкая мысль. Почему в самые страшные моменты жизни в голову лезут идиотские мысли, вроде воспоминаний о том, как на переменке в школе, когда учился в третьем классе, упал на пол, перевернулся на спину и вдруг увидел светло-синие теплые трусики своей первой учительницы…
…Не только Кей оказался на пандусе. Водила-преследователь, очевидно, очень гордился опытом и знаниями. С таким шиком и свистом он взлетел на пандус за Кеем, который даже не нашел времени изумиться скорости, с которой здоровенная черная машина развернулась.
Верь в удачу – и она придет. Или приедет.
Кей преодолел два этажа на сумасшедшей скорости и готов был мчаться дальше и выстрелить самого себя вместе с чоппером наружу из кривого гаражного ствола, взлетев выше супружеской пары металлических истуканов и отскочив от неба, которое они подпирают…
…И ничего такого делать не пришлось. Пришлось резко сбросить скорость, когда навстречу Кею лихим виражом вывалился удалой пикапчик, с верхом груженный подержанными покрышками. Кей едва успел разминуться с пикапчиком, водитель которого от неожиданности резко дернул машину. Пикапчик занесло, и он прочно засел между бортиками пандуса.
Кей охотно задержался бы и посмотрел, что будет дальше, но он очень не любил оставлять подпись под протоколами осмотра места происшествия, будь он свидетель, жертва или виновник. Пришлось удовлетвориться тем, что грохот от столкновения машины преследователя с пикапом был настолько силен, что казалось, одно за другим гаражные перекрытия обрушиваются, соединившись во что-то, похожее на невероятных размеров многослойный торт с бетонно-автомобильной начинкой.
…Возвращая чоппер хозяину магазина, Кей даже не оглядывался по сторонам. Что-то подсказывало ему, что сын не пришел, и даже более того, не собирался приходить.
– Ну, ты и накатал! – изумился тощий магазинщик, осмотрев байк и почесывая затылок. – Когда успел столько бензина спалить?
Ничего не оставалось Кею, как только пожать плечами и заторопиться к выходу.
Покинув негостеприимное местечко, Кей купил банку пива тут же, около трамвайной остановки. Уселся под тополем, одиноко торчавшим посреди асфальтовой пустыни, и жадно припал к отверстию на крышке. При этом он одним глазом косил в сторону широко разинутой пасти – входа в подземный гараж, откуда валили клубы черного дыма, где метались люди и доносился естественный в таком случае крик: «Пожар!»
«Где-то горит», – предположил Кей.
Он вспомнил покрышки и грохот, с которым преследователь врезался в пикапчик. «Лишь бы никто не умер».
Кей закрыл глаза и тут же открыл, дернувшись всем телом. Кенофобия не отпускала. «Странно, – размышлял Кей, допивая пиво и закуривая, – не подозревал, что внутри меня так пусто. Надо чаще бывать среди людей».
КАТАЙСЯ СО МНОЙ ДО УТРА!
Ночь. Луна покрыта толстым слоем пыли. Это дождевые облака. Дождь льет пятый день подряд.
Кей сидит в траншее и дрожит, прижавшись спиной к скользкому краснозему. На нем грязная майка, грязные армейские брюки, грязные армейские ботинки. Кто сказал, что эти ботинки не промокают? Первый день дождей они еще держатся. На второй – сдаются. Кей не имеет права сдаваться. Он скорчился, зажав автомат между ног, втянув голову в плечи, чтобы дождь не лил за воротник. Когда луна выходит из-за облаков, все вокруг блестит тропической влагой: грязь на бруствере, грязь на дне и стенах земляной ямы, грязь на лицах мертвецов. Зеленые деревья джунглей пригнулись к траншее под тяжестью широких листьев.
Трупы повсюду. Стоят, привалившись к брустверу, сидят, приготовившись к атаке, лежат, отдыхая после атаки. Дождь не прерывается ни на миг. Луна исчезает, и Кей вновь остается наедине со своими страхами.
Страхов много. У них есть имена. Страхи можно потрогать. Их можно позвать. Но если ты начинаешь с ними разговаривать и тебе отвечают, – ты конченый человек. От тебя осталась оболочка, и та ни на что не годна, потому что продырявлена во многих местах и распространяет зловоние гниющего тела.
Там, в километре от траншеи, – река. Река – это дорога из ада. Кей думает о реке, и ему хочется пить. Он подносит к губам одну из стоящих на дне траншеи металлических касок, где булькают капли дождя, и полощет горло теплой водой. Он боится пускать ее к себе в желудок. Он не знает, каких микроскопических тварей на этот раз принес тропический ливень. Прошлый раз, выпив воды, он болел неделю, пока из него не выползли все восемнадцать изрядно подросших червей, не стерпевших огромного количества чистого спирта, натощак принятого Кеем.
Шуршащий звук – словно пальнули из рогатки. Справа, на расстоянии вытянутой руки, в грязь с чмоканьем входит маленькая мина. Оперение распустилось над дном траншеи безобразным железным цветком. Мина блестит мокрым боком, в котором отражается луна.
Кей тупо смотрит на мину. Берет за оперение и выкидывает. Взрыв и крики. Он попал в соседний окоп. Кей хохочет. Его колотит от сырости. Он ощущает только сырость. Ничего более.
Белые пятна лиц. С неподвижных лиц покойников дождь смыл грязь. Проклятая ночь!
Ночь – ощущение гигантской стопы, занесенной над головой. Успеешь выбежать из-под надвигающейся тени?
Байкеры мчатся из ночи в день, ускользая из-под пяты. Успеть пережить ночь. Не заметить, как прошла ночь. Не успеть испугаться.
Кто-то принял решение. Кею приказано убираться из траншеи. Голос знакомый. Это его голос.
Кей встает, опираясь на автомат. Он бредет по траншее, за ноги стаскивая трупы в большую кучу. Он один. Он живой? Едва ли. Разве что движется. Но это не всегда означает, что ты жив. Кей строит пирамиду из мертвецов и пытается взобраться по трупам. Мокрые по-дошвы скользят по бледным лицам, оставляя темные полосы.
Все напрасно. Кей обреченно сползает.
Он присаживается на трупы и закуривает. Он пытается согреть руки. Обшарив карманы погибших, находит пачки писем и фотографий. Перед глазами мель кают незнакомые и ненужные лица, обрывки слов любви и надежды, памятные вещицы из дома. Он берет каску, выливает воду, поджигает одну из бумажек и по очереди роняет остальные в тлеющий в каске огонек, не читая.
Мертвые тела не имеют смысла. Мертвые бумаги на мертвых телах еще более бессмысленны. Теперь все, что может сделать Кей для тех и других, – вдохнуть последнюю искру жизни в эти бумажки. Они согреют его одного. Это все, на что годится память. Согреть на пару минут и исчезнуть навсегда, превратившись в мокрый пепел.
Кей сидит, привалившись спиной к мокрой земле, дрожа от холода и сырости. По противоположной стене траншеи сбегают струйки воды. Струйки плетут бессмысленные узоры.
Кей мертв. Он не имеет смысла. Его жизнь не имеет смысла. Смысл не имеет смысла. ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕТ.
Состояние покоя. Полная гармония. После армии Кей ощутил гармонию только при езде на байке. Это – особое чувство. Это – не блаженство. Это – гораздо больше. Это – все.
Ты достиг равновесия. Байк везет тебя сам, выбирая скорость и направления. Главное – не закрывать глаза. Потому что, закрыв глаза, рискуешь никогда не вернуться.
Это подтвердит любой мертвый байкер. Спросите, когда встретитесь ТАМ.
Кей проснулся. Спать больше не хотелось.
Сегодня Трибунал надумал отвезти Стаю к камням. Кею немного скучно, но его вид подчеркивает сосредоточенность и целеустремленность. Наглухо застегнутая косуха, темные очки и неподвижная посадка в седле. Кажется, что их вместе с ХаДэ отливали из одной стали.
Раннее утро, прохладно. Здесь, посередине шоссе, сухо, но по краям, вдоль тротуаров, вытянулись темные и грязные пятна – лужи, оставшиеся после вчерашнего ливня, внезапно накрывшего загибающийся без влаги Город. Дождь лил ночь напролет и прекратился с рассветом. Земля влажна, ее испарения впитываются в мертвую кожу.
И чего это Трибунала потянуло к камням? Такие места навещают, собираясь задобрить демонов дороги. Существует поверье, что погибший, получив выпивку, пролитую на камень, поделится с демонами, и те будут добрее к байкерам. Кей не спорит с теми, кто верит. Вера – частное дело. Но ему не по душе, что Трибуналу вздумалось общаться с нечистой силой.
Стая передвигается обычным порядком.
Трибунал уважает порядок, хотя от военной службы его воротит. Кей уверен, что Трибунал прав. Армия справедливее гражданской жизни. По крайней мере, в армии все равны, когда, инстинктивно пригнувшись, прыгают с вертолетного борта. Не повезло – и после десятиминутного боя полученные вчера на складе новенькие ботинки-вездеходы достаются другому, и он сидит рядом с тобой, еще не совсем умершим, но уже разутым, и примеривает трофей, не выпуская сигарету изо рта…
Те, к кому сейчас мчатся Бешеные, много лет назад создавали Стаю вместе с Трибуналом. Из той веселой компании он остался один.
Солнце все-таки умудрилось понаделать дырок в редеющих облаках, и один из лучей скользнул по лицу Кея. Он улыбнулся.
От разогретого мотора поднимается тепло. ХаДэ ведет себя идеально. Кей позволил себе расслабиться и сейчас бесцельно глазеет по сторонам.
Красный.
Кей поднял руку. Колонна замедлила ход, ни на четверть корпуса не нарушая общего строя. Такова договоренность: скорость у всех одинакова и ни одной остановки в пути. Путь проверен лично Кеем.
Подошли к светофору, когда дали зеленый. Колонна разом прибавила скорость.
Выскочили на окружную. Стае предстояло пройти полтора десятка километров, прежде чем она свернет на шоссе и пропилит еще пару км.
Увеличили скорость. Сегодня много машин. Впрочем, какое дело Кею до коробков? Это им до него дело. Каждый второй пялится на Стаю.
Водители дешевых и непрочных легковушек, направляющихся на дачи, вцеплялись в руль и посматривали на Бешеных искоса, взглядом, в котором смешались ноющая боль и неуверенность. Большинство из них вспоминали веселую поддатую молодость, подаренный папой ИЖ-Юпитер с топливным баком цвета яичного желтка и девчонку с хвостом, которую он, трясясь от пронзительного зуда в штанах, больше, чем его мотик на кривой тропинке, отвез на берег реки, туда, «где никто не видит», и там неловко сделал ее женщиной, приобретя первый опыт половой жизни. Вот она, эта девчонка, постаревшая, расплывшаяся, со злыми глазками-пуговками, выбившимися из-под косынки седыми волосами и животом, распирающим бесформенный сарафан. Одной рукой она прижимает к себе клеенчатую сумку с сахаром для варенья, а другой старается удержать любопытного внука, который лезет в окно и поедает байкеров широко распахнутыми глазенками.
Владелец дорогого, ухоженного, холодно поблескивающего многослойным лаком экипажа, нагонял байкеров, замедлял скорость и некоторое время шел рядом, небрежно бросив одну руку на руль, чтобы все видели витой желтый браслет, а другой вытягивая прикуриватель и поднося его к торчащей из брезгливо сжатых губ сигарете с золотым ободком на фильтре. При этом он не отрывал взгляд от Стаи, но что было в этом взгляде, догадаться невозможно. Вероятнее всего, решил Кей, ничего и не было. Он вообще сомневался, что хозяин роскошной тачки что-то думал. Подчинив свою жизнь одному главному принципу: «производить впечатление», он уже не был в состоянии интересоваться окружающими. Это и понятно. Он старался забыть унижения и бедность прошлого и отгонял мысли о неотвратимости смерти, которая поджидает его, присев на подоконник в гулком подъезде элитного муравейника и озабоченно прикручивая глушитель к одноразовому пистолету ТТ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
…Кей почуял неладное, когда спустился на несколько этажей под землю. В это время дня здесь тихо, ни человека. Это только наверху идет кое-какая торговля, мойка да покраска, а здесь… Бормотание почти нового движка-вэшки, шуршание асфальта под мягкими шинами.
Темно. Съехав по пандусу еще на один этаж ниже, Кей остановился у стены, включил фару и полез в карман за сигаретами. Закурить не получилось. Не потому, что сигареты закончились или зипа отказала. Нет.
Далеко впереди, в темноте подземелья, настолько огромного, что его глубину не пробивали фары байка, что-то шевельнулось. Так, слабое движение… Так птица ночью взлетает с ветки дуба, и та еще долго потом раскачивается, а у ночного путника отчаянно колотится сердце, но ветка все раскачивается, словно маятник часов, неумолимо отсчитывающих придуманные человеком доли времени, которого на самом деле нет, и которое придумано только для того, чтобы сдержать собственные душевные порывы, чтобы не узнать то, что ЗА. За пределами, за границами, за стенами…
…Это произошло так внезапно, что Кей сначала и не понял. В темноте вспыхнули яростным огнем два большущих желтых глаза, раздался визг дикой кошки и из темноты на Кея набросилось нечто. Нечто стремительно приближалось, от пронзительного, острого, как бритва, визга под низким широким потолком не осталось места для иного чувства, кроме всеподавляющего страха. Страх сковал Кея. Байкер торчал под светом приближающихся огней, как нелепый черный гвоздь, который через мгновение согнет, перекрутит, сровняет с полом неведомая адская сила.
Страх страхом, но пальцы Кея, хотя и одеревенели, но за доли секунды управились с рулем. Это не каждому дано. На такое способен только тот, кто способен на громадный, смертельный испуг. Кто не раз умирал от страха, но чье достоинство в том, что он всегда возрождался.
На разворот не осталось времени. Еще секунда-другая и Кея, вместе с неоплаченным байком, размажет по стене это чертово нечто, вынырнувшее из темноты, словно из преисподней. Кей резко взял с места и рванул навстречу неистово верещащей твари. Но отнюдь не с целью геройски погибнуть.
Кею не нравились герои. Они подозревал их в безумии. Равняться на сумасшедших не хотелось.
Преодолев десяток метров, Кей резко взял вправо и проскочил между бортами машин, длинными рядами выстроившихся в темноте подземного гаража. Тут же приняв влево, Кей продолжил движение, постепенно успокаиваясь.
Он всегда успокаивался, находясь в седле байка. Человек всегда успокаивается, когда его руки и ноги чем-то заняты. Тогда можно подумать и о голове, наполнив ее полезными и правильным мыслями.
Правильной мыслью было остановиться. Фару Кей давно вырубил, едва сорвавшись с места. Неведомое нечто также остановилось и огонь в его глазах пропал. Тишина.
Кей знал, что долго так продолжаться не может. Неизвестно, какими способностями обладает это «нечто». Может, оно и в темноте способно видеть, а Кей этого не умел. По крайней мере, без спецсредств. Поэтому он решился на самый простой шаг. Требовалась провокация. Не раздумывая, Кей включил двигатель и тут же выключил. Словно приоткрыл и тут же захлопнул дверь.
В темноте заурчало, словно, зверь отрыгивал сытную пищу. Кей привстал и устремил напряженный взгляд в темноту. Длинный ряд машин отгораживал его от громадного автомобиля, проплывавшего мимо в почти нереальной тишине. Кею почудилось, что он находится посередине ночного океана на маленьком спасательном плоту, а мимо проходит громадный круизный лайнер. Сходство дополнялось тихим шорохом шин, словно о борт корабля бились волны, в салоне мерцали слабые огоньки индикаторов, как сигнальные судовые огни. Кею даже почудилось, что он слышит музыку.
Одновременно показалось, что из темноты к нему тянутся длинные скользкие щупальца, покрытые множеством бородавок, отвратительных наростов и ноздреватых присосок. Где-то далеко, в бензиновой темноте подземелья, капала вода, что усиливало сходство с тварью, вылезшей из глубин.
Машина-преследователь остановилась. Пропали звуки, погасли огоньки. Воцарилась давящая тишина.
К байкеру вернулся старый недуг. Кенофобия. Это когда боишься пустого пространства. А если долго остаешься в пустом помещении один, то запросто можно рехнуться. В голове завертелся маленький карданный вал, стремительно набирая обороты и наворачивая на свое крохотное железное веретено байкерские чувства. Только чувства. Мыслей не осталось.
Нервы Кея сдали, он рванул с места, не разбирая дороги, едва успевая увернуться от вырастающих из темноты столбов, подпиравших многотонные гаражные перекрытия. За спиной байкера радостно взвыл зверь, узревший добычу.
Чоппер отчаянно старался доказать, что еще способен на многое, несмотря на солидный пробег. «Лишь бы горючки хватило!» – единственная мысль, оставшаяся у Кея. Его почему-то абсолютно не интересовало, кто и зачем гоняется за ним, и что эти смелые джентльмены собираются сотворить с мирным байкером, зажав его в грязном углу сырого автомобильного подвала.
Чтобы вывернуть руль влево и вмылиться в пандус, а при этом не стереть бок до позвоночника о бетонный бортик, пришлось проделать почти цирковой трюк. «Жаль, Дженни не видит! Старички еще дадут фору юным профи!» Дурацкая мысль. Почему в самые страшные моменты жизни в голову лезут идиотские мысли, вроде воспоминаний о том, как на переменке в школе, когда учился в третьем классе, упал на пол, перевернулся на спину и вдруг увидел светло-синие теплые трусики своей первой учительницы…
…Не только Кей оказался на пандусе. Водила-преследователь, очевидно, очень гордился опытом и знаниями. С таким шиком и свистом он взлетел на пандус за Кеем, который даже не нашел времени изумиться скорости, с которой здоровенная черная машина развернулась.
Верь в удачу – и она придет. Или приедет.
Кей преодолел два этажа на сумасшедшей скорости и готов был мчаться дальше и выстрелить самого себя вместе с чоппером наружу из кривого гаражного ствола, взлетев выше супружеской пары металлических истуканов и отскочив от неба, которое они подпирают…
…И ничего такого делать не пришлось. Пришлось резко сбросить скорость, когда навстречу Кею лихим виражом вывалился удалой пикапчик, с верхом груженный подержанными покрышками. Кей едва успел разминуться с пикапчиком, водитель которого от неожиданности резко дернул машину. Пикапчик занесло, и он прочно засел между бортиками пандуса.
Кей охотно задержался бы и посмотрел, что будет дальше, но он очень не любил оставлять подпись под протоколами осмотра места происшествия, будь он свидетель, жертва или виновник. Пришлось удовлетвориться тем, что грохот от столкновения машины преследователя с пикапом был настолько силен, что казалось, одно за другим гаражные перекрытия обрушиваются, соединившись во что-то, похожее на невероятных размеров многослойный торт с бетонно-автомобильной начинкой.
…Возвращая чоппер хозяину магазина, Кей даже не оглядывался по сторонам. Что-то подсказывало ему, что сын не пришел, и даже более того, не собирался приходить.
– Ну, ты и накатал! – изумился тощий магазинщик, осмотрев байк и почесывая затылок. – Когда успел столько бензина спалить?
Ничего не оставалось Кею, как только пожать плечами и заторопиться к выходу.
Покинув негостеприимное местечко, Кей купил банку пива тут же, около трамвайной остановки. Уселся под тополем, одиноко торчавшим посреди асфальтовой пустыни, и жадно припал к отверстию на крышке. При этом он одним глазом косил в сторону широко разинутой пасти – входа в подземный гараж, откуда валили клубы черного дыма, где метались люди и доносился естественный в таком случае крик: «Пожар!»
«Где-то горит», – предположил Кей.
Он вспомнил покрышки и грохот, с которым преследователь врезался в пикапчик. «Лишь бы никто не умер».
Кей закрыл глаза и тут же открыл, дернувшись всем телом. Кенофобия не отпускала. «Странно, – размышлял Кей, допивая пиво и закуривая, – не подозревал, что внутри меня так пусто. Надо чаще бывать среди людей».
КАТАЙСЯ СО МНОЙ ДО УТРА!
Ночь. Луна покрыта толстым слоем пыли. Это дождевые облака. Дождь льет пятый день подряд.
Кей сидит в траншее и дрожит, прижавшись спиной к скользкому краснозему. На нем грязная майка, грязные армейские брюки, грязные армейские ботинки. Кто сказал, что эти ботинки не промокают? Первый день дождей они еще держатся. На второй – сдаются. Кей не имеет права сдаваться. Он скорчился, зажав автомат между ног, втянув голову в плечи, чтобы дождь не лил за воротник. Когда луна выходит из-за облаков, все вокруг блестит тропической влагой: грязь на бруствере, грязь на дне и стенах земляной ямы, грязь на лицах мертвецов. Зеленые деревья джунглей пригнулись к траншее под тяжестью широких листьев.
Трупы повсюду. Стоят, привалившись к брустверу, сидят, приготовившись к атаке, лежат, отдыхая после атаки. Дождь не прерывается ни на миг. Луна исчезает, и Кей вновь остается наедине со своими страхами.
Страхов много. У них есть имена. Страхи можно потрогать. Их можно позвать. Но если ты начинаешь с ними разговаривать и тебе отвечают, – ты конченый человек. От тебя осталась оболочка, и та ни на что не годна, потому что продырявлена во многих местах и распространяет зловоние гниющего тела.
Там, в километре от траншеи, – река. Река – это дорога из ада. Кей думает о реке, и ему хочется пить. Он подносит к губам одну из стоящих на дне траншеи металлических касок, где булькают капли дождя, и полощет горло теплой водой. Он боится пускать ее к себе в желудок. Он не знает, каких микроскопических тварей на этот раз принес тропический ливень. Прошлый раз, выпив воды, он болел неделю, пока из него не выползли все восемнадцать изрядно подросших червей, не стерпевших огромного количества чистого спирта, натощак принятого Кеем.
Шуршащий звук – словно пальнули из рогатки. Справа, на расстоянии вытянутой руки, в грязь с чмоканьем входит маленькая мина. Оперение распустилось над дном траншеи безобразным железным цветком. Мина блестит мокрым боком, в котором отражается луна.
Кей тупо смотрит на мину. Берет за оперение и выкидывает. Взрыв и крики. Он попал в соседний окоп. Кей хохочет. Его колотит от сырости. Он ощущает только сырость. Ничего более.
Белые пятна лиц. С неподвижных лиц покойников дождь смыл грязь. Проклятая ночь!
Ночь – ощущение гигантской стопы, занесенной над головой. Успеешь выбежать из-под надвигающейся тени?
Байкеры мчатся из ночи в день, ускользая из-под пяты. Успеть пережить ночь. Не заметить, как прошла ночь. Не успеть испугаться.
Кто-то принял решение. Кею приказано убираться из траншеи. Голос знакомый. Это его голос.
Кей встает, опираясь на автомат. Он бредет по траншее, за ноги стаскивая трупы в большую кучу. Он один. Он живой? Едва ли. Разве что движется. Но это не всегда означает, что ты жив. Кей строит пирамиду из мертвецов и пытается взобраться по трупам. Мокрые по-дошвы скользят по бледным лицам, оставляя темные полосы.
Все напрасно. Кей обреченно сползает.
Он присаживается на трупы и закуривает. Он пытается согреть руки. Обшарив карманы погибших, находит пачки писем и фотографий. Перед глазами мель кают незнакомые и ненужные лица, обрывки слов любви и надежды, памятные вещицы из дома. Он берет каску, выливает воду, поджигает одну из бумажек и по очереди роняет остальные в тлеющий в каске огонек, не читая.
Мертвые тела не имеют смысла. Мертвые бумаги на мертвых телах еще более бессмысленны. Теперь все, что может сделать Кей для тех и других, – вдохнуть последнюю искру жизни в эти бумажки. Они согреют его одного. Это все, на что годится память. Согреть на пару минут и исчезнуть навсегда, превратившись в мокрый пепел.
Кей сидит, привалившись спиной к мокрой земле, дрожа от холода и сырости. По противоположной стене траншеи сбегают струйки воды. Струйки плетут бессмысленные узоры.
Кей мертв. Он не имеет смысла. Его жизнь не имеет смысла. Смысл не имеет смысла. ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕТ.
Состояние покоя. Полная гармония. После армии Кей ощутил гармонию только при езде на байке. Это – особое чувство. Это – не блаженство. Это – гораздо больше. Это – все.
Ты достиг равновесия. Байк везет тебя сам, выбирая скорость и направления. Главное – не закрывать глаза. Потому что, закрыв глаза, рискуешь никогда не вернуться.
Это подтвердит любой мертвый байкер. Спросите, когда встретитесь ТАМ.
Кей проснулся. Спать больше не хотелось.
Сегодня Трибунал надумал отвезти Стаю к камням. Кею немного скучно, но его вид подчеркивает сосредоточенность и целеустремленность. Наглухо застегнутая косуха, темные очки и неподвижная посадка в седле. Кажется, что их вместе с ХаДэ отливали из одной стали.
Раннее утро, прохладно. Здесь, посередине шоссе, сухо, но по краям, вдоль тротуаров, вытянулись темные и грязные пятна – лужи, оставшиеся после вчерашнего ливня, внезапно накрывшего загибающийся без влаги Город. Дождь лил ночь напролет и прекратился с рассветом. Земля влажна, ее испарения впитываются в мертвую кожу.
И чего это Трибунала потянуло к камням? Такие места навещают, собираясь задобрить демонов дороги. Существует поверье, что погибший, получив выпивку, пролитую на камень, поделится с демонами, и те будут добрее к байкерам. Кей не спорит с теми, кто верит. Вера – частное дело. Но ему не по душе, что Трибуналу вздумалось общаться с нечистой силой.
Стая передвигается обычным порядком.
Трибунал уважает порядок, хотя от военной службы его воротит. Кей уверен, что Трибунал прав. Армия справедливее гражданской жизни. По крайней мере, в армии все равны, когда, инстинктивно пригнувшись, прыгают с вертолетного борта. Не повезло – и после десятиминутного боя полученные вчера на складе новенькие ботинки-вездеходы достаются другому, и он сидит рядом с тобой, еще не совсем умершим, но уже разутым, и примеривает трофей, не выпуская сигарету изо рта…
Те, к кому сейчас мчатся Бешеные, много лет назад создавали Стаю вместе с Трибуналом. Из той веселой компании он остался один.
Солнце все-таки умудрилось понаделать дырок в редеющих облаках, и один из лучей скользнул по лицу Кея. Он улыбнулся.
От разогретого мотора поднимается тепло. ХаДэ ведет себя идеально. Кей позволил себе расслабиться и сейчас бесцельно глазеет по сторонам.
Красный.
Кей поднял руку. Колонна замедлила ход, ни на четверть корпуса не нарушая общего строя. Такова договоренность: скорость у всех одинакова и ни одной остановки в пути. Путь проверен лично Кеем.
Подошли к светофору, когда дали зеленый. Колонна разом прибавила скорость.
Выскочили на окружную. Стае предстояло пройти полтора десятка километров, прежде чем она свернет на шоссе и пропилит еще пару км.
Увеличили скорость. Сегодня много машин. Впрочем, какое дело Кею до коробков? Это им до него дело. Каждый второй пялится на Стаю.
Водители дешевых и непрочных легковушек, направляющихся на дачи, вцеплялись в руль и посматривали на Бешеных искоса, взглядом, в котором смешались ноющая боль и неуверенность. Большинство из них вспоминали веселую поддатую молодость, подаренный папой ИЖ-Юпитер с топливным баком цвета яичного желтка и девчонку с хвостом, которую он, трясясь от пронзительного зуда в штанах, больше, чем его мотик на кривой тропинке, отвез на берег реки, туда, «где никто не видит», и там неловко сделал ее женщиной, приобретя первый опыт половой жизни. Вот она, эта девчонка, постаревшая, расплывшаяся, со злыми глазками-пуговками, выбившимися из-под косынки седыми волосами и животом, распирающим бесформенный сарафан. Одной рукой она прижимает к себе клеенчатую сумку с сахаром для варенья, а другой старается удержать любопытного внука, который лезет в окно и поедает байкеров широко распахнутыми глазенками.
Владелец дорогого, ухоженного, холодно поблескивающего многослойным лаком экипажа, нагонял байкеров, замедлял скорость и некоторое время шел рядом, небрежно бросив одну руку на руль, чтобы все видели витой желтый браслет, а другой вытягивая прикуриватель и поднося его к торчащей из брезгливо сжатых губ сигарете с золотым ободком на фильтре. При этом он не отрывал взгляд от Стаи, но что было в этом взгляде, догадаться невозможно. Вероятнее всего, решил Кей, ничего и не было. Он вообще сомневался, что хозяин роскошной тачки что-то думал. Подчинив свою жизнь одному главному принципу: «производить впечатление», он уже не был в состоянии интересоваться окружающими. Это и понятно. Он старался забыть унижения и бедность прошлого и отгонял мысли о неотвратимости смерти, которая поджидает его, присев на подоконник в гулком подъезде элитного муравейника и озабоченно прикручивая глушитель к одноразовому пистолету ТТ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39