— Насколько я понимаю, леди Эджкомб, у вас есть друзья в Ковент-Гардене. Среди них, безусловно, есть женщины, которые в курсе всех несправедливостей и жестокостеи, там происходящих. Так вот, если бы вы доверительно поговорили с ними, а потом сообщили полученную информацию мне, у нас появился бы материал для развертывания крупномасштабной кампании против злодеяний их хозяев.
— Вы предлагаете мне стать шпионкой?
— Осведомительницей, — поправил ее Тарквин.
— Кроме того, — продолжал мистер Торнтон, — я мог бы взять на себя хранение средств, которые нам удалось бы собрать для нужд самих женщин, и распределение их среди бедствующих. Их работодатели не смогут никак отомстить мне. Так что если я возглавлю это движение, опасаться возмездия не придется никому.
— Я предпочитаю заниматься делом, — сказала Джулиана, — а не охотиться за скандальными историями по Ковент-Гардену.
— Да, но для тебя это всегда выходит боком, — заметил Тарквин. — Вся беда в том, что ты плохо соизмеряешь свои возможности с реальностью. Тебе не справиться в одиночку.
— Именно об этом я и говорила вам вчера.
— Как видишь, я принял твои слова близко к сердцу.
— Да, — согласилась Джулиана, все еще не веря, что ее слова так подействовали на графа. Она обратилась к мистеру Торнтону: — Если вы в самом деле уверены, что ваше предложение принесет всем пользу, тогда я согласна.
— Прекрасно. В скором времени вы сами убедитесь, что мало-помалу можно сдвинуть дело с мертвой точки… К сожалению, мне пора… Ваша светлость… — Он поклонился графу, который поднялся, чтобы проводить гостя до двери. Джулиана сделала книксен, а Торнтон взял ее руку и поцеловал. — Всего хорошего, леди Эджкомб. Надеюсь, что наше сотрудничество будет плодотворным.
Тарквин закрыл за ним дверь и обернулся к Джулиане.
— Я подозреваю, что такая деятельность кажется тебе мелкой и недостойной. Но поверь, моя дорогая, она тебе по силам, и ты прекрасно с ней справишься.
Джулиана с сомнением отнеслась к словам графа.
— Прежде чем я окончательно соглашусь работать на мистера Торнтона, мне нужно посоветоваться со своими друзьями, — заметила она.
— Конечно, — согласился Тарквин, наливая себе шерри. — Только обещай мне, что на этот раз не забудешь взять с собой Теда, хорошо?
— Почему вы так резко изменили свое отношение к моим друзьям?
Тарквин отставил бокал и подошел к Джулиане. Он взял ее обеими руками за голову и прикоснулся губами к ее векам.
— Ты обладаешь удивительной магией, крошка. Я убежден, что если только ты задашься целью, то сможешь растопить и мраморное сердце, не то что ледяное. — Он поцеловал ее в нос и улыбнулся. — Не могу сказать, что мне нравится быть объектом твоих волшебных преобразований. — Тарквин внимательно всмотрелся ей в лицо и сказал: — А теперь иди к себе, тебе надо отдохнуть.
Джулиана вдруг почувствовала себя обессиленной. Она с трудом воспринимала слова Тарквина. Что он имеет в виду? Джулиана пыталась объяснить себе смысл его слов, подыскать какой-то разумный ответ, но что-то во взгляде Тарквина убеждало ее в ненужности всего этого. Он мягко развернул ее за плечи к двери и легонько подтолкнул.
— Иди, Джулиана, и ни о чем не думай.
Через несколько минут Джулиана полулежала в шезлонге в своей комнате, а Хенни снимала с нее туфли и расшнуровывала корсет. Ее рука безвольно опустилась на живот. Бедный ребенок! Он никогда не узнает, что такое отцовская любовь. Всю жизнь рядом с ним будут опекун и дядя. И вся нежность, которой его окружат близкие, будет бессильна перед этим фактом. В ту минуту, когда Тарквин узнает, что она беременна, ребенок перестанет принадлежать только ей, хотя и будет находиться в ее утробе. Интересно, как долго удастся ей скрывать его от Тарквина?
— Хенни говорит, что Джулиана скорее всего проведет сегодняшний день в постели, — озабоченно сказал Квентин, глядя на огонь в камине: вечер выдался сырым и дождливым. — Может быть, она больна гораздо серьезнее, чем это кажется на первый взгляд?
— Не думаю. — Тарквин сделал глоток портвейна. — Скорее всего тут кроется что-то другое.
— Что?
— Придет время, и Джулиана сама нам расскажет. — Граф вытянул ноги к огню. — Нет ничего лучше, чем иногда провести вечер у себя дома.
— Особенно когда на улице такое творится. — Квентин кивнул на окно, по которому барабанил дождь. — Не позавидуешь тому, у кого нет крыши над головой в эту ночь.
— Ты не представляешь себе, насколько приятно осознавать, что моя крошка крепко спит в своей постельке, а значит, не может причинить мне никакого беспокойства в ближайшее время, — усмехнулся Тарквин.
Квентин заглянул в свой бокал и обратился к брату глухим, взволнованным голосом:
— Надеюсь, ты постараешься скрыть вашу связь от Лидии, когда она станет твоей женой?
— Что ты имеешь в виду, Квентин? — Сонливая расслабленность мгновенно слетела с графа.
— Как будто ты не знаешь! — воскликнул Квентин, чувствуя, что не в силах дольше скрывать правду от Тарквина. — Ведь наступит время, когда Джулиана и Лидия станут жить под одной крышей и тебе придется тщательно скрывать свои интимные отношения с Джулианой от Лидии.
Тарквин изумленно смотрел на брата, лицо которого вдруг побледнело, а губы стали бескровными.
— Я этого не вынесу, Тарквин! Я не переживу, если ты будешь относиться к Лидии таким образом. Я люблю ее! Господи, дай мне силы! Я не могу молчать и терпеливо ждать, пока ты разрушишь наши с ней жизни! — Квентин невольно сжал кулаки, его глаза яростно сверкали.
— Ты… ты и Лидия! — запинаясь, пробормотал Тарквин. — Ты и Лидия?
— Да.
— Лидия… Лидия знает о твоих чувствах? — Тарквин все еще не мог до конца постичь смысл слов брата.
— Да.
— И она отвечает тебе взаимностью?
Квентин кивнул.
— О Господи! — Тарквин провел рукой по взмокшему лбу. — Вы с Лидией любите друг друга? Я знал, что ты всегда относился к ней с особым чувством, но…
— Черт побери, Тарквин! Иногда ты бываешь настолько слеп, что не видишь дальше собственного носа! — заявил Квентин, вдруг ощутив себя легко и свободно, как будто огромный камень свалился с его души. — Джулиане и пяти минут хватило, чтобы понять…
— Джулиане! — Только теперь Тарквин вспомнил ее намеки на близкие отношения Квентина с Лидией.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу равнодушно относиться к тому, что ты будешь оскорблять Лидию содержанием любовницы под одной крышей с ней, — настойчиво пытался донести до брата смысл своих слов Квентин.
Тарквин молча глядел на огонь. Он вдруг поймал себя на мысли, что точно так же он не решится оскорбить Джулиану. Что, черт побери, с ним происходит?!
— Ты слышишь меня, Тарквин?
Он очнулся и тряхнул головой. На удивление смиренная улыбка застыла на его устах.
— Да, я слышу тебя. Так же хорошо, как и самого себя.
Квентин ожидал услышать в ответ нечто большее, но граф снова повернулся к камину, вертя в руке бокал с вином. Казалось, он обнес себя невидимой непроницаемой стеной. Молчание в конце концов стало тягостным для Квентина, и он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Квентину было радостно от сознания, что он смело и решительно заявил свои права на Лидию. Правда открылась, и, против своего ожидания, он убедился, что это принесло пользу всем, а не только ему самому.
Тарквин же долго неподвижно сидел у огня. Затем поднялся, чтобы налить себе еще вина, и тут его взгляд упал на миниатюрный портрет леди Лидии на каминной полке. Спокойное, одухотворенное, исполненное чувства собственного достоинства лицо. Идеальная супруга для будущего епископа! И вдруг он громко и весело рассмеялся. Насколько проще и легче было смотреть на окружающий мир глазами Джулианы, чем его собственными!
Когда раздался стук в дверь и появился Кэтлет с запиской на серебряном подносе, Тарквин еще не оправился от смеха.
— Прошу прощения, ваша светлость. Только что пришел посыльный и передал вот это. Он сказал, что дело очень срочное.
Тарквин нахмурился и сломал сургучную печать. По мере того как он продирался сквозь корявый почерк и дурное правописание, его лицо все больше темнело.
— Черт бы побрал этого грязного, развратного дегенерата! — Он скомкал записку и швырнул ее в огонь. — Пусть закладывают экипаж.
— Вы собираетесь выезжать, ваша светлость? — спросил Кэтлет, многозначительно взглянув на темное окно, за которым хлестал ливень.
— К чему спрашивать, если это понятно из моего приказания? — раздраженно ответил граф. — Скажите камердинеру, пусть подаст плащ и трость.
Чертов Люсьен! Этого полуживого ублюдка все же изловили кредиторы и поместили в долговую тюрьму. Записку прислал начальник тюрьмы, вероятно, по просьбе самого Люсьена. Чтобы кузена выпустили, необходимо было немедленно заплатить его долг в размере пятисот фунтов. Если же нет, он будет валяться на холодном каменном полу без лекарств, еды и теплой одежды и в скором времени испустит дух.
Тарквин долго не раздумывал. За последние пять лет такое случалось довольно часто. Ему никогда не приходило в голову бросить Люсьена на произвол судьбы; по крайней мере до той минуты, пока он не выгнал его из собственного дома из-за Джулианы. Так что Люсьен имел все основания не сомневаться, что Тарквин не оставит его в беде. Каким бы непорядочным и неблагодарным ни был Люсьен, граф считал себя ответственным за него.
Тарквин достал шкатулку с деньгами и взял нужную сумму. Судя по всему, это лишь крохотная часть всех его долгов — наверное, его поймал какой-нибудь мелкий кредитор, скорее всего шляпник или портной.
Камердинер принес плащ с капюшоном и трость, в которую вставлялся клинок. Тарквин завернулся в плотную ткань, сунул руки в перчатки и вышел под проливной дождь. Кучер уже ждал его, сидя на козлах.
— Ладгэйт-Хилл! — крикнул ему адрес Тарквин и запрыгнул в экипаж.
Кучер взмахнул кнутом. Он недавно поступил на службу к графу и теперь больше всего заботился о том, чтобы произвести на хозяина хорошее впечатление.
Экипаж тронулся и вскоре исчез в пелене дождя. В тот же миг из-под арки соседнего дома вышли двое.
— Черт побери! — прошептал Люсьен, поежившись оттого, что собравшаяся на полях его шляпы вода стекала ему за шиворот. — И почему надо было выбрать именно эту ночь? За весь предыдущий месяц не упало ни единой дождинки.
Джордж осторожно двинулся через улицу, пригнувшись, чтобы дождь не хлестал прямо в лицо. Он не обращал внимания на холод и сырость, жажда мести, похоже, согревала его изнутри. Он был как никогда близок к своей цели. Джордж обошел вокруг дома и вступил на аллею, которая вела к конюшням. Здесь он остановился и прислонился к стене.
За его спиной появилась тщедушная фигурка Люсьена.
— За то, что я мокну под этим дождем, надо бы содрать с тебя еще пять сотен, — сказал Люсьен, кашляя в рукав.
Джордж указал на металлическую дверцу в стене.
— А вдруг слуги еще не спят? — спросил он.
— Вряд ли… разве что Кэтлет полуночничает. Ночной сторож сидит в каморке под лестницей, но в этой части дома ему делать нечего, — ответил Люсьен.
— А Кэтлету?
— Он у себя в комнате готовится ко сну. Поверь мне, дружище, я хорошо знаком с порядками в доме. — Люсьен вставил ключ в замочную скважину, и дверь потихоньку открылась. — Видишь, какая здесь великолепная прислуга. Следит за тем, чтобы петли были хорошо смазаны, — злорадно заметил Люсьен. — А теперь молчи и следуй за мной.
Они вошли в небольшой холл, затем Люсьен толкнул другую дверь, за которой находилась лестница. Было темно хоть глаз коли, но Люсьен шагал уверенно и легко находил дорогу. Джордж шел следом на цыпочках, затаив дыхание и прислушиваясь к биению своего сердца, которое готово было выскочить из груди.
Люсьен открыл дверь на верхней площадке лестницы и огляделся. Коридор, в который они попали, был плохо освещен редкими факелами. Вокруг царило безмолвие. Люсьен крадучись пошел по коридору, за ним грузно переваливался его спутник. Зловещие тени двух скрюченных фигур плясали на стенах.
В доме было тихо как в могиле: ни шороха, ни скрипа. Похитители остановились у спальни своей жертвы. Люсьен отшатнулся в сторону и прижался к стене.
— Она здесь. Дальше действуй сам. А я схожу за экипажем и подожду тебя на углу улицы, — прошептал виконт.
Джордж кивнул, на его покрытом испариной лице сверкали безумные глаза. Он то и дело облизывал пересохшие от волнения губы. Только после того как Люсьен удалился на достаточно безопасное расстояние, Джордж повернул ручку двери: виконт категорически отказался принимать непосредственное участие в похищении своей жены.
Джордж толкнул дверь, и она бесшумно отворилась. В комнате было совсем темно, если не считать слабого мерцания догорающих в камине углей. Балдахин не был задернут, и с порога хорошо было видно фигуру спящей девушки, укрытую покрывалом. С минуту Джордж не двигаясь смотрел на нее, смотрел, как от ровного, глубокого дыхания Джулианы размеренно приподнимается белая ткань, прикрывающая ее грудь. Любовался, как красиво разметались по пуховой подушке ее волосы. Заметив бинты у нее на руках, он невольно вздрогнул.
Склонившись над Джулианой, он протянул к ней свои огромные, грубые лапищи. Его толстые пальцы обхватили ее горло и слегка сдавили.
Джулиана резко открыла глаза, инстинктивно попыталась оторвать от себя эти смертоносные щупальца, но это ей не удалось — слишком неравны были силы, да к тому же ее ладони все еще хранили жестокие следы пребывания в Брайдвеле. Джулиана открыла рот, но из ее гортани не вырвался ни единый звук. Она задыхалась, и ее одурманенное дремотой сознание не могло определить, сон это или явь. Лицо, нависшее над ней, было пугающе знакомо… казалось, это была маска, олицетворение сил зла, преследующих ее в ночном кошмаре. Ну, конечно, это всего лишь сон. Господи, сделай так, чтобы это был сон! Джулиана по-прежнему не могла свободно вздохнуть и поэтому сделала над собой усилие, чтобы проснуться: перед глазами у нее плыли черные точки, грудь тяжело вздымалась. Вдруг Джулиане показалось, что она летит в темную бездну, и через миг она перестала что-либо чувствовать.
Джордж ослабил хватку, и голова Джулианы безвольно откинулась на подушку. На ее горле виднелись бледные отметины: следы его пальцев. Джулиана дышала едва заметно и с большими перерывами. Тогда он достал из-под плаща толстый шарф и завязал ей рот, а затем откинул покрывало и обомлел, пораженный красотой и изяществом форм ее тела, едва прикрытых легкой ночной рубашкой.
Джордж с трудом отвел от нее взгляд, понимая, что не должен терять ни минуты, и бросился к гардеробу. Он достал оттуда плащ и принялся рыться на полках в поисках пары шелковых чулок.
Вернувшись к Джулиане, он одним чулком связал ей лодыжки, а другим — запястья, затем завернул ее безжизненное тело в плащ и накинул на голову капюшон. Потом прислушался к ее дыханию, которое, хотя и оставалось слабым, все же выровнялось. После этого Джордж взвалил Джулиану на плечо, огляделся и прислушался и только потом направился к двери. Каждую секунду он ждал, что откроется дверь и его остановят грубым окриком. Но этого не произошло, и ему удалось беспрепятственно добраться до конца коридора.
А потом он очутился в полной темноте. Люсьена теперь с ним не было, и Джордж рисковал наткнуться на что-нибудь и, устроив шум, переполошить весь дом. Он замер и прислушался к биению своего сердца, поправил на плече тяжелую ношу, нащупал повлажневшей ладонью перила и двинулся вниз по узким ступеням крутой лестницы. Он чувствовал запах тела Джулианы, ощущал на своей шее ее дыхание.
Наконец лестничный пролет остался позади, и Джордж оказался в прихожей. Входная дверь была чуть приоткрыта, и сердце у него подпрыгнуло: от успешного завершения авантюры его отделяли считанные секунды. Джордж сделал еще один, последний, шаг и вышел на улицу.
Неожиданный пронзительный свист заставил его вздрогнуть от страха: это Люсьен подавал ему знаки с дальнего конца аллеи, прилегающей к дому. Джордж про себя выругался и припустился к экипажу, не обращая внимания ни на усилившийся дождь, ни на то, что голова Джулианы билась о его лопатки. Когда он подбежал к экипажу, Люсьен уже сидел внутри, дрожа от холода.
— Не хватало еще после такой прогулки заработать лихорадку, — жаловался он Джорджу, пока тот устраивал Джулиану на сиденье. — Значит, тебе все же удалось благополучно выбраться из дома? — Он внимательно осмотрел бесчувственное тело своей жены. — Что ты с ней сделал? Надеюсь, она жива?
Джордж ослабил шнуровку плаща и откинул капюшон с лица Джулианы. Ее голова запрокинулась на высокую кожаную спинку сиденья. Люсьен удивленно приподнял бровь, наклонился к ней ближе и едва коснулся бледных отметин на ее горле.
— Послушай, дружище, а ты часом не переусердствовал?
— У меня не было другого выхода, — ответил Джордж, усаживаясь рядом с виконтом, откуда было удобно наблюдать, как тело его жертвы покачивалось из стороны в сторону при мерном постукивании обитых железом колес по мостовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46