Впервые за все время пребывания в Лондоне она видела его таким. Этот город не имел ничего общего с тем, каким он был в дневные часы: уличные торговцы и мальчишки-газетчики пропали, лавки и магазинчики закрылись до утра. В центре Ковент-Гардена в любое время суток было полно народу. Среди праздно гуляющей публики сновали зазывалы, предлагающие изведать дешевые удовольствия в борделях, скрывающихся под вывесками кондитерских и кафе.
У колоннады Пьяцца было настоящее столпотворение: здесь собрались театралы, желающие попасть на вечерний спектакль в Королевский театр. Было около шести, в открытые двери театра пытались пробиться те, кто не хотел мириться с отсутствием билетов ввиду аншлага.
Джулиана с ужасом посмотрела на эту толчею и подумала, что ей, пожалуй, будет трудно без ущерба для своего наряда пройти внутрь.
— Спектакль начинается в шесть? — спросила она.
— Да. — Тарквин подал ей руку и помог спуститься на мостовую.
— Но если у нас нет билетов…
— Не волнуйтесь, моя дорогая, — улыбнулся Квентин. — Тарквин отправил в театр лакея к четырем часам, и тот заказал нам ложу.
Так вот как заведено в высшем свете! Джулиана вдруг поймала себя на мысли, что ей льстит принадлежать к избранным. Граф с братом подхватили ее под руки. Джулиана так и не поняла, как в плотной людской массе, которая загораживала двери, вдруг появился проход. Через минуту они были уже в помещении. Ее платье нисколько не пострадало.
Оркестр уже играл какую-ту пьесу, но музыки почти не было слышно из-за шумного передвижения публики по залу. Кто-то переговаривался с соседом, кто-то, извиняясь за причиненное беспокойство, пробирался к своему месту в партере по ногам уже усевшихся зрителей, кто-то размахивал руками, пытаясь привлечь внимание знакомого. Из общего гула выделялись крики торговцев прохладительными напитками, прохаживающихся вдоль рядов.
— Нам сюда. — Джулиану ввели в ложу прямо напротив сцены, где уже находился лакей в ливрее дома Редмайнов, который низко поклонился, приветствуя вошедших. Тарквин не выпустил локтя Джулианы, пока она удобно не устроилась в первом ряду. — Ну вот, отсюда тебе будет хорошо видно и слышно, — сказал он, садясь позади нее.
— Если спектакль будут играть даже вполовину тише, чем шумит публика, и то будет прекрасно, — ответила Джулиана. — А зачем нужны эти железные шипы вдоль подмостков?
— Чтобы зрители не бросались на актеров, — улыбнулся Тарквнн. — Видишь тех здоровяков по бокам сцены? Они оттаскивают наиболее рьяных.
— Я так рада, что оказалась в Лондоне! — воодушевленно воскликнула Джулиана, но тут же смущенно покраснела, и на ее лицо легла мрачная тень. — Иначе я была бы сейчас не в театре, а совсем в другом месте.
Квентин сочувственно коснулся ее руки. Тарквин сделал вид, что не заметил этого невольного жеста. В ложе повисло неловкое молчание, которое нарушила призывающая ко вниманию барабанная дробь. Занавес поднялся, и на сцене появился Дэвид Гаррик.
Джулиана с замиранием сердца вслушивалась в голос актера. Публика все еще продолжала шушукаться и шаркать ногами, но ничто не могло отвлечь Джулиану от происходящего на сцене. Больше всего ее потрясло то, что актеры играли в костюмах той эпохи, в какой происходит действие пьесы.
Когда закончился первый акт, Джулиана обернулась к графу и прошептала:
— Это какое-то чудо! Слушать пьесу совсем не то же самое, что читать ее, даже вслух.
— Я очень рад, что тебе нравится, крошка. — Тарквин поднялся. — Прошу прощения, мне нужно кое-кого повидать.
Он вышел из ложи, а Джулиана принялась разглядывать публику. В первом ряду партера назревала дуэль, какой-то джентльмен уже потянулся к шпаге. Но тут подвыпивший шутник из второго ряда с хохотом швырнул в спорщиков целую пригоршню апельсиновых корок. Всеобщее внимание переключилось на него, и обстановка разрядилась.
Вдруг Джулиана увидела графа. Он стоял в ложе напротив позади кресла, в котором сидела дама, одетая в серые, почти черные переливчатые шелка. Тарквин что-то говорил ей, склонившись, а она, подняв к нему лицо, слушала.
— С кем разговаривает его светлость?
— Я полагаю, с леди Лидией Мелтон. Они помолвлены, — ответил Квентин. Он был погружен в раздумье и рассеянно оглядывал зал. В его голосе чувствовалась какая-то напряженность, но Джулиану так потрясла новость, что она ничего не заметила.
— Они помолвлены? — Ей не удалось скрыть отчаяния, которое вдруг наполнило сердце. — Они собираются пожениться?
— А разве он не сказал вам? — Квентин по-прежнему смотрел куда-то в пространство.
— Нет… похоже, он не счел нужным поведать мне об очень многих вещах. — Радостное настроение Джулианы уступило место горькой обиде.
— Тарквин считает, что его свадьба не имеет к вам никакого отношения… да и вообще ни к кому, — добавил он поспешно.
— Разумеется, — сухо ответила Джулиана. — А почему она должна иметь ко мне какое-то отношение?
— Она состоится не скоро, — продолжал Квентин. — По правде говоря, Тарквин должен был быть женатым человеком уже два месяца назад. Но у Лидии умер дед, и теперь вся семья в трауре, который продлится целых два года.
— Почему же тогда она пришла на спектакль? — язвительно поинтересовалась Джулиана. — По-моему, развлечения плохо сочетаются со скорбью по усопшему родственнику.
— Но ведь это «Макбет», — заметил Квентин. — А перед началом фарса она уйдет.
— Отвратительное лицемерие! — Джулиана украдкой бросила уничижительный взгляд в сторону леди Лидии Мелтон. Рассмотреть ее как следует девушке не удалось из-за яркого света шандалов, которыми были увешаны стены зала. — А сколько ей лет?
— Двадцать восемь.
— Старая дева! — заявила Джулиана.
— Не следует высказывать опрометчивых и резких суждений о том, чего не знаешь, — нравоучительно сказал Квентин. — Лидия и Тарквин помолвлены с колыбели, но три года назад у него умерла мать, и свадьба не состоялась. Теперь возникла новая отсрочка.
— Мне вовсе не хотелось быть бестактной, — виновато улыбнулась Джулиана. — Просто меня потрясло это неожиданное известие.
— Да, я понимаю. — Выражение лица Квентина смягчилось.
Джулиана снова посмотрела на ложу напротив и с удивлением увидела, что леди Мелтон пристально разглядывает ее. Очевидно, предметом их разговора с графом была она сама. Тарквин приветственно помахал ей рукой, когда их взгляды встретились, а леди Мелтон слегка склонила голову. Джулиана ответила ей тем же.
— Что он говорит ей обо мне? — поинтересовалась Джулиана.
— Я думаю, он объясняет леди Мелтон, что вы — супруга Люсьена, — предположил Квентин. — Она вправе поинтересоваться, почему мы с графом оказались в ложе с незнакомой женщиной.
— А не выглядит ли странным то, что моего супруга нет с нами?
— Нет, — не задумываясь ответил Квентин.
Снова раздалась барабанная дробь, и Тарквин исчез из ложи леди Мелтон. Через несколько минут он занял свое место позади Джулианы.
— Вы не говорили мне, что помолвлены, — укоризненно прошептала она, когда действие началось.
— Это не важно. А теперь тихо. Смотри на сцену.
Джулиана так и не смогла до конца пьесы сосредоточиться на игре актеров. Она думала о том, что Тарквин не смог бы до бесконечности скрывать от нее, что у него есть невеста. А что было бы с ней, когда в дом на Албермарль-стрит вошла бы новая графиня Редмайн? Вероятно, любовницу графа с ребенком поместили бы на одной половине дома, а графиню с ее потомством — на другой. А Тарквин стал бы делить свое внимание между ними.
Наверное, спальня и будуар, которые она занимает теперь, на самом деле предназначались для графини. Если не считать потайной двери в шкафу, то в остальном эти комнаты вполне достойны великосветской дамы. Так что, очевидно, после свадьбы Тарквина ей придется перебраться в покои поскромнее.
Джулиана раздраженно открыла и захлопнула веер. От сильного и резкого движения несколько раскрашенных деревянных пластинок, из которых он состоял, треснули. Оба ее спутника от неожиданности вздрогнули и удивленно переглянулись.
Граф протянул к Джулиане руку и попробовал взять у нее веер, но она с такой яростью взглянула на него, что Тарквин отшатнулся. Ему показалось, что в ее глазах прыгают настоящие языки дьявольского пламени, которые могут обжечь того, кто опрометчиво приблизится на рискованное расстояние. Одно он теперь знал о Джулиане наверняка: человек, который находится рядом с ней, всегда должен быть начеку. Она настолько переполнена самыми противоречивыми страстями, что не всегда может сдержать их.
— Если ты намерена ссориться, давай повременим, — прошептал граф. — Не стоит скандалить на публике, Джулиана. Прошу тебя.
Джулиана отвернулась и, выпрямившись, словно внутри у нее был стальной стержень, стала смотреть на сцену. Тарквин взглянул на брата, и тот укоризненно покачал головой.
Леди Мелтон, как и предполагал Квентин, уехала перед началом фарса. Она сделала это, не привлекая ничьего внимания, так что, когда Джулиана в очередной раз посмотрела на ненавистную ложу, она уже была пуста.
В антракте Тарквин перегнулся через барьер и подозвал торговку апельсинами. Она с обворожительной улыбкой бросила ему в ложу два спелых плода. Тарквин ловко поймал апельсины и кинул ей шестипенсовик. Девушка засмеялась и сделала книксен, пряча деньги в ложбинку между пышными грудями, приподнятыми узким корсетом.
— Не хотите спуститься и забрать деньги обратно, сэр? — крикнула она, сопровождая свои слова вульгарными телодвижениями. — Но при одном условии: без помощи рук. А если вы дадите еще столько же, монетка провалится ниже.
Тарквин со смехом отказался от такого предложения. Он достал маленький складной ножик из кармана и принялся чистить апельсин. Потом отломил от него дольку и поднес к губам Джулианы.
— Открой ротик, моя дорогая.
— Мне не до шуток, ваша светлость, — ответила Джулиана, плотно сжав губы; взяла из рук графа сочный кусочек и вежливо поблагодарила его.
Тарквин дольку за долькой отдал Джулиане весь апельсин, потом почистил другой и поделился им с Квентином, который к той минуте окончательно уверился, что Джулиана вовсе не была беззащитной жертвой, каковой он считал ее все это время.
Джулиана так искренне и заразительно смеялась, когда представляли фарс, что скованность и напряжение, возникшие было в ложе, растворились без следа. Обычно братья никогда не оставались на эту низкопробную комедию после спектакля, которая неизменно вызывала истерический хохот партера. Но Джулиана была в восторге и даже откровенно непристойные шутки находила веселыми, поэтому ее спутники терпеливо высидели до конца, радуясь ее хорошему настроению.
— Я давно так не смеялась. С тех пор, как видела Панча и Джуди на ярмарке в Винчестере, — сказала Джулиана, вытирая платочком выступившие на глаза слезы.
Джорджу Риджу тоже понравилось представление, и особенно фарс. Пространные и патетические монологи трагедии были ему скучны, хотя поединки на шпагах произвели на него впечатление, поскольку выглядели очень натуралистично.
Джорджа вынесло из партера людской волной. У выхода собралась толпа ищущих развлечений на предстоящую ночь мужчин. Они обступили старую, размалеванную бандершу, окруженную целым выводком шлюх, и наперебой выкрикивали цену, которую были готовы дать за ту или иную из них. Мадам внимательно следила за тем, чтобы аукцион проходил по всем правилам. Джорджа привлекла глазастая блондинка в платье канареечного цвета. Но тут старая сводня выкрикнула:
— Десять гиней. Джентльмен в зеленом камзоле, — и подтолкнула блондинку в объятия означенного господина, который тут же вытащил деньги, через секунду исчезнувшие в объемистом кожаном кошеле на груди у бандерши.
Тогда Джордж подумал, что уже достаточно потратил на девочек днем и что пора вернуться в «Веселого садовника» и поужинать, а если будет настроение, то пару раз перекинуться в кости. Он решил строго ограничить траты, чтобы не остаться без денег к концу своего пребывания в столице.
Пробившись сквозь толпу гуляк, Джордж вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух. Похоже, он стал привыкать к обычному городскому зловонию. Джордж размышлял, взять ли кеб до Чипсайда или прогуляться пешком, сэкономив фартинг, и вдруг увидел ее.
Он отказывался верить своим глазам, сердце гулко заколотилось в груди. Джулиана стояла на другой стороне улицы, как раз напротив него. Она оживленно беседовала с двумя господами, которые были одеты таким образом, что собственный наряд вдруг показался ему безвкусным и провинциальным. И не важно, что он шил у портного на Бонд-стрит. По сравнению с роскошным платьем спутников Джулианы его камзол напоминал грубую рабочую блузу.
А Джулиана! Джордж никогда не видел ее такой. Если бы не ее волосы, черты лица и восхитительная фигура, которая так давно будила в нем желание, он решил бы, что это наваждение. Джулиана была одета, как те благородные леди, которых он видел в соборе Святого Джеймса и в Гайд-парке. В одежде девушки и в умении носить ее был тот едва заметный налет высокой моды и вкуса, который напоминал Джорджу Риджу, что он всего лишь грубый, неотесанный мужлан. Он подумал, что леди Форсет изошла бы желчью, если бы увидела свою бывшую воспитанницу в таком наряде: кринолин, шелка, умопомрачительное декольте.
Джордж немедленно отступил в тень, чтобы Джулиана, даже вздумай она посмотреть в его сторону, не заметила его, и из своего укрытия продолжал наблюдать за всей троицей. Кто эти господа? Неужели Джулиана стала проституткой? Другого объяснения Джордж придумать не мог. Наверное, оказавшись в Лондоне без средств и друзей, она нашла богатого и могущественного покровителя. Или двух покровителей. Она смеялась и болтала с этими джентльменами с такой легкостью и непринужденностью, которые возможны или при долгом знакомстве, или при интимной связи.
Джордж окончательно убедился в своем предположении. Удивительно, как быстро и до неузнаваемости изменил образ жизни лондонской проститутки неопытную, неуклюжую деревенскую девочку! И как она теперь отнесется к перспективе вернуться в Хэмпшир в качестве супруги сэра Джорджа Риджа, если привыкла разъезжать по столичным театрам в компании сиятельных господ?
У тротуара остановился экипаж и скрыл Джулиану и ее спутников от Джорджа. Выступив из тени, он увидел, как один из мужчин помог Джулиане войти в экипаж, потом сел сам и, наконец, за другим из них закрылась дверца. Графские гербы, глянцем сверкнувшие в свете фонарей, потрясли Джорджа, который хотя и не мог разобрать девиза, начертанного по-латыни, и сложной символики, догадался, что коляска принадлежит знатной особе. Похоже, Джулиана теперь высоко летает! Возможно, чересчур высоко для простого провинциального землевладельца, пусть даже и очень богатого.
Джордж кинулся к кебу, который остановился возле подвыпившей компании, не сошедшейся во мнениях по поводу того, где провести ночь. Он грубо растолкал гуляк и занял кеб, прежде чем они поняли, что произошло.
— Поезжай вон за тем черно-желтым экипажем! — крикнул Джордж, стукнув шпагой по крыше.
Повозка сорвалась с места под грубую брань обойденных джентльменов, которые даже пытались броситься вдогонку, оставив своего приятеля, прислоненного к стене, без поддержки, вследствие чего тот рухнул на тротуар.
Джордж высунулся из окна, чтобы не упускать из виду графский экипаж, который так и норовил скрыться в узких улочках. Кучера, похоже, захватила погоня: он лихо завернул за угол, поставив кеб на два колеса, и Джорджа с такой силой отбросило назад, что он стукнулся головой о противоположную стенку. Он с проклятиями выпрямился и снова высунулся в окно.
— Эй, сударь! Ранела-Гарденс, — сказал кучер, останавливая кеб перед железными воротами и наклоняясь к высунувшемуся из окна сэру Джорджу. — Дальше поедем?
— Нет, я пойду пешком. — Джордж выпрыгнул из кеба, заплатил кучеру и ринулся к будке у ворот сада, где купил входной билет. Он направился прямиком к ресторану, куда, как он догадался, отправились ужинать Джулиана и ее спутники.
Джордж провел остаток вечера, неотступно следуя за Джулианой. Он видел, как они ужинали в открытом летнем ресторане, где играл маленький оркестр. Джулиана была весела, но Джордж не мог понять по ее поведению, была ли она близка с кем-либо из сопровождающих ее мужчин. Если бы она была шлюхой, то застолье не обошлось бы без поцелуев, любовных прикосновений и флирта. Но на самом деле Джулиана больше напоминала маленькую девочку, которую вывели на прогулку двое взрослых, благовоспитанных дядюшек.
Потрясенный и немало озадаченный, Джордж до рассвета прятался в кустах, пока интересующая его троица не закончила ужин. Потом он вышел следом за ними из сада, снова нанял кеб и выследил их до Албермарль-стрит, где графский экипаж остановился и высадил седоков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
У колоннады Пьяцца было настоящее столпотворение: здесь собрались театралы, желающие попасть на вечерний спектакль в Королевский театр. Было около шести, в открытые двери театра пытались пробиться те, кто не хотел мириться с отсутствием билетов ввиду аншлага.
Джулиана с ужасом посмотрела на эту толчею и подумала, что ей, пожалуй, будет трудно без ущерба для своего наряда пройти внутрь.
— Спектакль начинается в шесть? — спросила она.
— Да. — Тарквин подал ей руку и помог спуститься на мостовую.
— Но если у нас нет билетов…
— Не волнуйтесь, моя дорогая, — улыбнулся Квентин. — Тарквин отправил в театр лакея к четырем часам, и тот заказал нам ложу.
Так вот как заведено в высшем свете! Джулиана вдруг поймала себя на мысли, что ей льстит принадлежать к избранным. Граф с братом подхватили ее под руки. Джулиана так и не поняла, как в плотной людской массе, которая загораживала двери, вдруг появился проход. Через минуту они были уже в помещении. Ее платье нисколько не пострадало.
Оркестр уже играл какую-ту пьесу, но музыки почти не было слышно из-за шумного передвижения публики по залу. Кто-то переговаривался с соседом, кто-то, извиняясь за причиненное беспокойство, пробирался к своему месту в партере по ногам уже усевшихся зрителей, кто-то размахивал руками, пытаясь привлечь внимание знакомого. Из общего гула выделялись крики торговцев прохладительными напитками, прохаживающихся вдоль рядов.
— Нам сюда. — Джулиану ввели в ложу прямо напротив сцены, где уже находился лакей в ливрее дома Редмайнов, который низко поклонился, приветствуя вошедших. Тарквин не выпустил локтя Джулианы, пока она удобно не устроилась в первом ряду. — Ну вот, отсюда тебе будет хорошо видно и слышно, — сказал он, садясь позади нее.
— Если спектакль будут играть даже вполовину тише, чем шумит публика, и то будет прекрасно, — ответила Джулиана. — А зачем нужны эти железные шипы вдоль подмостков?
— Чтобы зрители не бросались на актеров, — улыбнулся Тарквнн. — Видишь тех здоровяков по бокам сцены? Они оттаскивают наиболее рьяных.
— Я так рада, что оказалась в Лондоне! — воодушевленно воскликнула Джулиана, но тут же смущенно покраснела, и на ее лицо легла мрачная тень. — Иначе я была бы сейчас не в театре, а совсем в другом месте.
Квентин сочувственно коснулся ее руки. Тарквин сделал вид, что не заметил этого невольного жеста. В ложе повисло неловкое молчание, которое нарушила призывающая ко вниманию барабанная дробь. Занавес поднялся, и на сцене появился Дэвид Гаррик.
Джулиана с замиранием сердца вслушивалась в голос актера. Публика все еще продолжала шушукаться и шаркать ногами, но ничто не могло отвлечь Джулиану от происходящего на сцене. Больше всего ее потрясло то, что актеры играли в костюмах той эпохи, в какой происходит действие пьесы.
Когда закончился первый акт, Джулиана обернулась к графу и прошептала:
— Это какое-то чудо! Слушать пьесу совсем не то же самое, что читать ее, даже вслух.
— Я очень рад, что тебе нравится, крошка. — Тарквин поднялся. — Прошу прощения, мне нужно кое-кого повидать.
Он вышел из ложи, а Джулиана принялась разглядывать публику. В первом ряду партера назревала дуэль, какой-то джентльмен уже потянулся к шпаге. Но тут подвыпивший шутник из второго ряда с хохотом швырнул в спорщиков целую пригоршню апельсиновых корок. Всеобщее внимание переключилось на него, и обстановка разрядилась.
Вдруг Джулиана увидела графа. Он стоял в ложе напротив позади кресла, в котором сидела дама, одетая в серые, почти черные переливчатые шелка. Тарквин что-то говорил ей, склонившись, а она, подняв к нему лицо, слушала.
— С кем разговаривает его светлость?
— Я полагаю, с леди Лидией Мелтон. Они помолвлены, — ответил Квентин. Он был погружен в раздумье и рассеянно оглядывал зал. В его голосе чувствовалась какая-то напряженность, но Джулиану так потрясла новость, что она ничего не заметила.
— Они помолвлены? — Ей не удалось скрыть отчаяния, которое вдруг наполнило сердце. — Они собираются пожениться?
— А разве он не сказал вам? — Квентин по-прежнему смотрел куда-то в пространство.
— Нет… похоже, он не счел нужным поведать мне об очень многих вещах. — Радостное настроение Джулианы уступило место горькой обиде.
— Тарквин считает, что его свадьба не имеет к вам никакого отношения… да и вообще ни к кому, — добавил он поспешно.
— Разумеется, — сухо ответила Джулиана. — А почему она должна иметь ко мне какое-то отношение?
— Она состоится не скоро, — продолжал Квентин. — По правде говоря, Тарквин должен был быть женатым человеком уже два месяца назад. Но у Лидии умер дед, и теперь вся семья в трауре, который продлится целых два года.
— Почему же тогда она пришла на спектакль? — язвительно поинтересовалась Джулиана. — По-моему, развлечения плохо сочетаются со скорбью по усопшему родственнику.
— Но ведь это «Макбет», — заметил Квентин. — А перед началом фарса она уйдет.
— Отвратительное лицемерие! — Джулиана украдкой бросила уничижительный взгляд в сторону леди Лидии Мелтон. Рассмотреть ее как следует девушке не удалось из-за яркого света шандалов, которыми были увешаны стены зала. — А сколько ей лет?
— Двадцать восемь.
— Старая дева! — заявила Джулиана.
— Не следует высказывать опрометчивых и резких суждений о том, чего не знаешь, — нравоучительно сказал Квентин. — Лидия и Тарквин помолвлены с колыбели, но три года назад у него умерла мать, и свадьба не состоялась. Теперь возникла новая отсрочка.
— Мне вовсе не хотелось быть бестактной, — виновато улыбнулась Джулиана. — Просто меня потрясло это неожиданное известие.
— Да, я понимаю. — Выражение лица Квентина смягчилось.
Джулиана снова посмотрела на ложу напротив и с удивлением увидела, что леди Мелтон пристально разглядывает ее. Очевидно, предметом их разговора с графом была она сама. Тарквин приветственно помахал ей рукой, когда их взгляды встретились, а леди Мелтон слегка склонила голову. Джулиана ответила ей тем же.
— Что он говорит ей обо мне? — поинтересовалась Джулиана.
— Я думаю, он объясняет леди Мелтон, что вы — супруга Люсьена, — предположил Квентин. — Она вправе поинтересоваться, почему мы с графом оказались в ложе с незнакомой женщиной.
— А не выглядит ли странным то, что моего супруга нет с нами?
— Нет, — не задумываясь ответил Квентин.
Снова раздалась барабанная дробь, и Тарквин исчез из ложи леди Мелтон. Через несколько минут он занял свое место позади Джулианы.
— Вы не говорили мне, что помолвлены, — укоризненно прошептала она, когда действие началось.
— Это не важно. А теперь тихо. Смотри на сцену.
Джулиана так и не смогла до конца пьесы сосредоточиться на игре актеров. Она думала о том, что Тарквин не смог бы до бесконечности скрывать от нее, что у него есть невеста. А что было бы с ней, когда в дом на Албермарль-стрит вошла бы новая графиня Редмайн? Вероятно, любовницу графа с ребенком поместили бы на одной половине дома, а графиню с ее потомством — на другой. А Тарквин стал бы делить свое внимание между ними.
Наверное, спальня и будуар, которые она занимает теперь, на самом деле предназначались для графини. Если не считать потайной двери в шкафу, то в остальном эти комнаты вполне достойны великосветской дамы. Так что, очевидно, после свадьбы Тарквина ей придется перебраться в покои поскромнее.
Джулиана раздраженно открыла и захлопнула веер. От сильного и резкого движения несколько раскрашенных деревянных пластинок, из которых он состоял, треснули. Оба ее спутника от неожиданности вздрогнули и удивленно переглянулись.
Граф протянул к Джулиане руку и попробовал взять у нее веер, но она с такой яростью взглянула на него, что Тарквин отшатнулся. Ему показалось, что в ее глазах прыгают настоящие языки дьявольского пламени, которые могут обжечь того, кто опрометчиво приблизится на рискованное расстояние. Одно он теперь знал о Джулиане наверняка: человек, который находится рядом с ней, всегда должен быть начеку. Она настолько переполнена самыми противоречивыми страстями, что не всегда может сдержать их.
— Если ты намерена ссориться, давай повременим, — прошептал граф. — Не стоит скандалить на публике, Джулиана. Прошу тебя.
Джулиана отвернулась и, выпрямившись, словно внутри у нее был стальной стержень, стала смотреть на сцену. Тарквин взглянул на брата, и тот укоризненно покачал головой.
Леди Мелтон, как и предполагал Квентин, уехала перед началом фарса. Она сделала это, не привлекая ничьего внимания, так что, когда Джулиана в очередной раз посмотрела на ненавистную ложу, она уже была пуста.
В антракте Тарквин перегнулся через барьер и подозвал торговку апельсинами. Она с обворожительной улыбкой бросила ему в ложу два спелых плода. Тарквин ловко поймал апельсины и кинул ей шестипенсовик. Девушка засмеялась и сделала книксен, пряча деньги в ложбинку между пышными грудями, приподнятыми узким корсетом.
— Не хотите спуститься и забрать деньги обратно, сэр? — крикнула она, сопровождая свои слова вульгарными телодвижениями. — Но при одном условии: без помощи рук. А если вы дадите еще столько же, монетка провалится ниже.
Тарквин со смехом отказался от такого предложения. Он достал маленький складной ножик из кармана и принялся чистить апельсин. Потом отломил от него дольку и поднес к губам Джулианы.
— Открой ротик, моя дорогая.
— Мне не до шуток, ваша светлость, — ответила Джулиана, плотно сжав губы; взяла из рук графа сочный кусочек и вежливо поблагодарила его.
Тарквин дольку за долькой отдал Джулиане весь апельсин, потом почистил другой и поделился им с Квентином, который к той минуте окончательно уверился, что Джулиана вовсе не была беззащитной жертвой, каковой он считал ее все это время.
Джулиана так искренне и заразительно смеялась, когда представляли фарс, что скованность и напряжение, возникшие было в ложе, растворились без следа. Обычно братья никогда не оставались на эту низкопробную комедию после спектакля, которая неизменно вызывала истерический хохот партера. Но Джулиана была в восторге и даже откровенно непристойные шутки находила веселыми, поэтому ее спутники терпеливо высидели до конца, радуясь ее хорошему настроению.
— Я давно так не смеялась. С тех пор, как видела Панча и Джуди на ярмарке в Винчестере, — сказала Джулиана, вытирая платочком выступившие на глаза слезы.
Джорджу Риджу тоже понравилось представление, и особенно фарс. Пространные и патетические монологи трагедии были ему скучны, хотя поединки на шпагах произвели на него впечатление, поскольку выглядели очень натуралистично.
Джорджа вынесло из партера людской волной. У выхода собралась толпа ищущих развлечений на предстоящую ночь мужчин. Они обступили старую, размалеванную бандершу, окруженную целым выводком шлюх, и наперебой выкрикивали цену, которую были готовы дать за ту или иную из них. Мадам внимательно следила за тем, чтобы аукцион проходил по всем правилам. Джорджа привлекла глазастая блондинка в платье канареечного цвета. Но тут старая сводня выкрикнула:
— Десять гиней. Джентльмен в зеленом камзоле, — и подтолкнула блондинку в объятия означенного господина, который тут же вытащил деньги, через секунду исчезнувшие в объемистом кожаном кошеле на груди у бандерши.
Тогда Джордж подумал, что уже достаточно потратил на девочек днем и что пора вернуться в «Веселого садовника» и поужинать, а если будет настроение, то пару раз перекинуться в кости. Он решил строго ограничить траты, чтобы не остаться без денег к концу своего пребывания в столице.
Пробившись сквозь толпу гуляк, Джордж вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух. Похоже, он стал привыкать к обычному городскому зловонию. Джордж размышлял, взять ли кеб до Чипсайда или прогуляться пешком, сэкономив фартинг, и вдруг увидел ее.
Он отказывался верить своим глазам, сердце гулко заколотилось в груди. Джулиана стояла на другой стороне улицы, как раз напротив него. Она оживленно беседовала с двумя господами, которые были одеты таким образом, что собственный наряд вдруг показался ему безвкусным и провинциальным. И не важно, что он шил у портного на Бонд-стрит. По сравнению с роскошным платьем спутников Джулианы его камзол напоминал грубую рабочую блузу.
А Джулиана! Джордж никогда не видел ее такой. Если бы не ее волосы, черты лица и восхитительная фигура, которая так давно будила в нем желание, он решил бы, что это наваждение. Джулиана была одета, как те благородные леди, которых он видел в соборе Святого Джеймса и в Гайд-парке. В одежде девушки и в умении носить ее был тот едва заметный налет высокой моды и вкуса, который напоминал Джорджу Риджу, что он всего лишь грубый, неотесанный мужлан. Он подумал, что леди Форсет изошла бы желчью, если бы увидела свою бывшую воспитанницу в таком наряде: кринолин, шелка, умопомрачительное декольте.
Джордж немедленно отступил в тень, чтобы Джулиана, даже вздумай она посмотреть в его сторону, не заметила его, и из своего укрытия продолжал наблюдать за всей троицей. Кто эти господа? Неужели Джулиана стала проституткой? Другого объяснения Джордж придумать не мог. Наверное, оказавшись в Лондоне без средств и друзей, она нашла богатого и могущественного покровителя. Или двух покровителей. Она смеялась и болтала с этими джентльменами с такой легкостью и непринужденностью, которые возможны или при долгом знакомстве, или при интимной связи.
Джордж окончательно убедился в своем предположении. Удивительно, как быстро и до неузнаваемости изменил образ жизни лондонской проститутки неопытную, неуклюжую деревенскую девочку! И как она теперь отнесется к перспективе вернуться в Хэмпшир в качестве супруги сэра Джорджа Риджа, если привыкла разъезжать по столичным театрам в компании сиятельных господ?
У тротуара остановился экипаж и скрыл Джулиану и ее спутников от Джорджа. Выступив из тени, он увидел, как один из мужчин помог Джулиане войти в экипаж, потом сел сам и, наконец, за другим из них закрылась дверца. Графские гербы, глянцем сверкнувшие в свете фонарей, потрясли Джорджа, который хотя и не мог разобрать девиза, начертанного по-латыни, и сложной символики, догадался, что коляска принадлежит знатной особе. Похоже, Джулиана теперь высоко летает! Возможно, чересчур высоко для простого провинциального землевладельца, пусть даже и очень богатого.
Джордж кинулся к кебу, который остановился возле подвыпившей компании, не сошедшейся во мнениях по поводу того, где провести ночь. Он грубо растолкал гуляк и занял кеб, прежде чем они поняли, что произошло.
— Поезжай вон за тем черно-желтым экипажем! — крикнул Джордж, стукнув шпагой по крыше.
Повозка сорвалась с места под грубую брань обойденных джентльменов, которые даже пытались броситься вдогонку, оставив своего приятеля, прислоненного к стене, без поддержки, вследствие чего тот рухнул на тротуар.
Джордж высунулся из окна, чтобы не упускать из виду графский экипаж, который так и норовил скрыться в узких улочках. Кучера, похоже, захватила погоня: он лихо завернул за угол, поставив кеб на два колеса, и Джорджа с такой силой отбросило назад, что он стукнулся головой о противоположную стенку. Он с проклятиями выпрямился и снова высунулся в окно.
— Эй, сударь! Ранела-Гарденс, — сказал кучер, останавливая кеб перед железными воротами и наклоняясь к высунувшемуся из окна сэру Джорджу. — Дальше поедем?
— Нет, я пойду пешком. — Джордж выпрыгнул из кеба, заплатил кучеру и ринулся к будке у ворот сада, где купил входной билет. Он направился прямиком к ресторану, куда, как он догадался, отправились ужинать Джулиана и ее спутники.
Джордж провел остаток вечера, неотступно следуя за Джулианой. Он видел, как они ужинали в открытом летнем ресторане, где играл маленький оркестр. Джулиана была весела, но Джордж не мог понять по ее поведению, была ли она близка с кем-либо из сопровождающих ее мужчин. Если бы она была шлюхой, то застолье не обошлось бы без поцелуев, любовных прикосновений и флирта. Но на самом деле Джулиана больше напоминала маленькую девочку, которую вывели на прогулку двое взрослых, благовоспитанных дядюшек.
Потрясенный и немало озадаченный, Джордж до рассвета прятался в кустах, пока интересующая его троица не закончила ужин. Потом он вышел следом за ними из сада, снова нанял кеб и выследил их до Албермарль-стрит, где графский экипаж остановился и высадил седоков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46