слишком беспокойно было у нее на душе.На третий день Кэтрин встала намного позднее, чтобы сократить длинный и скучный день. Никто в доме не нашел странным, что графиня провела большую часть дня в постели. Она чувствовала себя совершенно несчастной. Слишком много свободного времени оставалось для беспокойства и горестных раздумий в этом роскошном имении. Она все чаще думала о Фрэдди и не могла избавиться от этих мыслей. Она отгородилась от него дверью, но не смогла запереть на ключ свое сердце.От нечего делать Кэтрин долго осматривала портретную галерею, почти такую же, как в Мертонвуде. Правда, портреты здесь были более искусные, и изображены на них были не только графы, но и их жены. Кэтрин пристально разглядывала небольшое изображение Моники, размышляя, насколько точно отразил художник черты и характер этой женщины. Возможно, из-за того, что она знала историю с Моникой, ей показалось, что в маленьких глазках первой жены графа светилась ненасытная жадность. Но как ни странно, Кэтрин ощутила какое-то родство с этой давно умершей женщиной. Привлек ее внимание и портрет четвертого графа Монкрифа, которого не было в Мертонвуде. Это был крупный мужчина, но не такой величественный, как ее муж. У него были такие же густые и черные волосы, как у Фрэдди, но невыразительные глаза напоминали Джереми. Четвертый граф был изображен уже в зрелом возрасте. Лицо украшала небольшая бородка, тонкие губы презрительно поджаты, глаза недовольно прищурены.Интересно, ее муж будет таким же через двадцать лет? Она не могла поверить, что время сможет так изменить его. Нет, Фрэдди останется таким же гибким и мускулистым, как тигр, на которого он хочет походить. Вряд ли его красивое лицо превратится в такую циничную маску. Если этого не произошло за минувшие двенадцать лет, то сомнительно, что следующие двадцать изменят его так круто. Он наверняка останется прежним: неотразимо красивым, мужественным и таким же упрямым. Кэтрин отогнала непрошеные мысли и пошла в парк. Несколько находившихся там слуг прекратили работу и смотрели, как она идет по расчищенной дорожке. Кэтрин махнула им рукой и пошла дальше.Вновь пришли мысли о графе. Она отчаянно хотела разобраться в этом человеке и понять, что же ждет ее в будущем. Какой же он все-таки человек, ее муж, одному взгляду которого повинуются десятки людей, при воспоминании о котором нежно вздыхают служанки и загораются гордостью лица мужчин оттого, что они работают у такого великого господина. А она сама? Только ли от скуки она постоянно думает о нем? Стоит ей услышать малейший шум в соседней комнате, как в памяти мгновенно возникают глубоко запрятанные воспоминания. Она словно видит, как он вошел, как стал раздеваться. Перед ее глазами до сих пор стоит его загорелое сильное тело. Она помнит, каким спокойным становилось его лицо, когда он засыпал, а губы утрачивали свою твердость. Но он оставил ее одну на постоялом дворе, заботясь лишь о собственном удовольствии. От этой мысли все ее теплые воспоминания о нем мгновенно испарились.Впервые в жизни у нее было достаточно денег. Граф выделил ей такую сумму, что она вряд ли смогла бы заработать столько за всю жизнь. Ей не надо теперь ограничивать себя, экономить и беспокоиться о благосостоянии в будущем. Она живет в доме, не уступающем дворцу королевы. Стоит ей только шевельнуть пальцем, как целая армия слуг бросается выполнять ее распоряжение. У нее есть великолепное бриллиантовое кольцо, как символ супружеской жизни. Она не могла даже мечтать обо всем этом, и если бы кто-нибудь предсказал ей такое будущее, она бы не поверила. И только воспоминания делали ее несчастной.
Исполнилась неделя со дня ее приезда в Монкриф. Скука стала совершенно невыносимой, и ни малейшего просвета впереди. Вновь вспомнилась мудрая Констанция. «Как начнешь дело, так оно и продолжится», — говорила она. Но Кэтрин не собиралась продолжать такую жизнь.Она быстро спустилась в холл и, не обращая внимания на внимательные взгляды слуг, направилась к кабинету графа. Через несколько минут она распахнула дверь комнаты, в которой работал граф, управляя своей обширной империей.Фрэдди сидел за огромным столом. Одной рукой он машинально теребил волосы, другой сжимал быстро бегающее по бумаге перо. На нем была простая рубашка, с расстегнутым, как обычно во время работы, воротом, заправленные в высокие сапоги бриджи. На звук открывшейся двери он не оглянулся и продолжал писать. Кэтрин подошла к столу и встала напротив него, но граф даже не посмотрел на нее. Кэтрин молча рассматривала стопки документов, лежащих на столе. Граф поставил свою витиеватую подпись, промокнул чернила, не торопясь, отложил в сторону перо и только тогда поднял голову. Он с первого мгновения понял, что вошла именно Кэтрин. Но ему были необходимы эти две минуты не для того, чтобы закончить письмо, а чтобы скрыть свои чувства. Он даже толком не помнил, как закончил свое послание, и надеялся, что не написал откровенной чепухи, способной выдать его состояние. Это было весьма необычно для него.На Кэтрин было зеленое платье, без сомнения, выбранное его матерью. Он угрохал целое состояние на то, чтобы всего за несколько оставшихся до свадьбы дней обеспечить невесту приличным гардеробом. Но она, кажется, даже не замечала, во что одета, и было видно, что это безразличие коснулось и ее внешнего вида. Растрепанные волосы Кэтрин неровными волнами спадали на плечи, на которые была небрежно наброшена желтая шаль. Выглядела она немного смешно. Но Фрэдди было не до улыбок. Похоже, его Кэт решила поиграть с судьбой. Ее не испугало его строгое распоряжение, что ни один человек не должен входить в комнату во время работы. Но вполне возможно, она и не знает об этом или считает, что его указы на нее не распространяются. Граф не стал сейчас говорить на эту тему, ведь он не видел ее почти неделю.— Я не могу больше выносить этого, — произнесла Кэтрин, перебирая пальцами уголки шали. Напряженно подрагивающие брови предвещали бурю. Граф откинулся на спинку кресла и почти по-отцовски спокойным взглядом постарался успокоить разгневанную Кэтрин. — Это просто невозможно, Фрэдди, и становится даже смешным.— Полностью согласен, — сказал он, улыбнувшись.— Согласен?— Да. Но ведь ты же сама настояла на этом. Я только выполняю твои же требования.— Что ты имеешь в виду?Теперь ее раздражение переключилось на него.— Этот дурацкий контракт. Я подумал, что именно он явился причиной твоего визита ко мне.— О Боже, конечно же, нет! — Кэтрин опустилась на стоящий рядом стул и хмуро взглянула на мужа. — Я не меняю свои решения из-за прихоти. Условия нашего соглашения останутся прежними.— Тогда, позволь мне спросить, что же тебя не устраивает? — вежливо поинтересовался граф, галантно наклонив голову.Лишь врожденная гордость и мужская честь удержали графа от желания перепрыгнуть через стол, схватить ее в объятия и горячими поцелуями перечеркнуть все условия этого глупого соглашения.— Я никогда в жизни не испытывала такой непереносимой скуки. Так просто больше не может продолжаться, Фрэдди.Он взглянул на нее с едва скрываемым раздражением. Фрэдди всегда считал, что женщины не могут скучать. У них достаточно дел: наряды, благотворительность сплетни друг о друге и прочая ерунда.— Боюсь, дорогая, что тебе придется поскучать еще немного, — сказал он. — Я сейчас слишком занят, чтобы выезжать в свет.Он уже не молодой бездельник, чтобы изо дня в день ездить на эти бесконечные балы и приемы в погоне за развлечениями для своей жены. И тем более жалко времени на неизбежные разговоры о ее нарядах, которые придется вести, чтобы не обидеть Кэтрин. Граф даже поежился, вспомнив о первых месяцах его жизни с Моникой.— Меньше всего мне хотелось бы оказаться среди таких же скучающих дам, как я сама, Фрэдди, — ответила Кэтрин, бросив на него уничтожающий взгляд. — Неужели в Монкрифе нет для меня никаких подходящих занятий?Граф взглянул на нее, и Кэтрин поняла, что ему совсем неинтересны ее проблемы. За последние полминуты он уже несколько раз посмотрел на бумаги, лежащие столе. Они были для него важнее, чем она.— Что ты имеешь в виду? — спросил наконец Фрэдди, с трудом прерывая размышления о новой фабрике.Он не сомневался, что услышит в ответ какую-нибудь ерунду вроде того, что она хочет заняться цветами. Экономка прекрасно сама разбиралась в огромном количестве букетов, которые ежедневно менялись во всех комнатах Монкрифа. Возможно, подумал Фрэдди, она захочет заняться убранством нескольких пустующих комнат на третьем этаже. Он готов в крайнем случае предложить ей заняться его огромной библиотекой. Это была неплохая идея. Она должна извинить его, но ему раньше никогда не приходилось думать о подобных вещах.— Может, я смогу чем-нибудь помочь в твоей работе?— В моей работе?— Да. У меня хороший почерк и слог, я неплохо считаю и, конечно, умею читать.— Ты хочешь работать?Сама мысль об этом показалась Фрэдди нелепой. Ни одна из женщин его круга никогда не работала. Хотя они все умели делать то, что перечислила Кэтрин. Но они лишь составляли приглашения на свои приемы, прикидывали необходимое количество вина и размышляли над тем, кого следовало пригласить. Но составлять сметы на постройки, подсчитывать акры земельных угодий и вести учет? Такого он даже не слышал. Хотя его матушка и занимается довольно большой благотворительной деятельностью, но ей и в голову не приходит предложить помощь ему. Бедные женщины работают, это так, а богатые… Мысль Фрэдди споткнулась. Выяснилось, что он толком и не знал, чем занимаются богатые женщины, хотя общался в первую очередь именно с ними. Его первая жена, например? Нет, это не годится. Моника нашла весьма оригинальное лекарство от скуки.Он посмотрел на Кэтрин и незаметно для себя стал разглядывать ее грудь, руки и бедра. Надо побыстрее принимать решение. Пусть поработает, вреда от этого не будет. По крайней мере два или три дня, пока ей не надоест, она будет постоянно рядом с ним.— Вот, — произнес он, подвигая к ней стопку бумаг и вручая ей толстую тетрадь. — Надо перенести итоги этих счетов в бухгалтерскую книгу. Сможешь это сделать?— Конечно! — быстро ответила Кэтрин. Устремленный на нее изучающий взгляд вызывал неловкость. Она немного снисходительно улыбнулась и взяла бухгалтерскую книгу. Граф мудро не обратил внимания на ее улыбку и молча указал на маленький столик, стоявший справа от него.— Можешь поработать там, — коротко сказал он, надеясь, что она не слишком запутает его бухгалтерию. Он придвинул к себе бумаги и продолжил свою работу.У Кэтрин не менее часа ушло на то, чтобы разобраться в системе записей графа. Она могла бы задать ему вопросы и не тратить зря время, но Кэтрин твердо решила не делать этого. Еще с час она разбирала накопившиеся рутинные счета и сверяла их с данными в огромной, переплетенной кожей тетради. Затем дело пошло веселее и время полетело, словно хороший рысак, вырвавшийся на простор из болота.Порой Фрэдди бросал в ее сторону быстрые взгляды, как бы удостоверяясь, что молодая жена все еще рядом. Она отвечала ему легкой улыбкой. Фрэдди, конечно, не мог знать, что эта работа хорошо знакома Кэтрин. В свое время она вела все хозяйственные записи замка Донеган.Занятие постепенно увлекало ее все больше и больше. Она почти забыла о графе, и ей начало казаться, что она вникает в дела собственного огромного хозяйства. Суммы, заносимые в бухгалтерскую книгу, намного превышали самые большие доходы Донегана. Огромные суммы и разнообразные товары финансовой империи Монкрифов вызывали интерес Кэтрин. Из Лидса перевозился в Портсмут угольный шлак. Из Глазго поступило сообщение о закупке огромного количества алкогольных напитков. Нескончаемым потоком шли данные об одежде, поступавшей на склады в пригородах Лондона. Если к этим данным добавить данные о хлопковой ткани, хранящейся на складах, то получалось, что можно одеть все население Англии. Были и совсем удивившие Кэтрин заказы. Например, зачем-то было выписано множество книг и грифельных досок.Когда Фрэдди встал и впустил в кабинет принесшую чай горничную, Кэтрин воспользовалась возникшим перерывом, чтобы удовлетворить свое любопытство.— Скажи, зачем делаются некоторые покупки? Они, честно говоря, кажутся мне странными.— Что же в наших заказах тебе показалось странным? — спросил он, улыбнувшись почти незнакомой ей довольной улыбкой.— Грифельные доски и мел, например. Бумага и книги.Несколько секунд граф удивленно молчал, будто сомневаясь, правильно ли он понял вопрос.— Сообщения с какой фабрики ты просматриваешь? — спросил он наконец и заглянул через ее плечо в бумагу, лежащую перед ней. — А, с линкольнширской! Полагаю, что это для новой школы.Кэтрин ощутила в ответе легкую растерянность, которую едва можно было заметить. Она бы не обратила на нее никакого внимания, если бы не была так заинтересована его ответом. Похоже, Фрэдди никогда не перестанет удивлять ее.— Для школы? — недоуменно улыбнулась она. Для нее его слова звучали примерно так же, как заявление сатаны о том, что он является собственником части рая. — Тебе принадлежит школа?— Не мне. Поселку. Это совместная собственность рабочих и фабрики.— А кто хозяин фабрики?— Я. — Он улыбнулся и стал неожиданно похож на своевольного, но очаровательного мальчишку.— Значит, у тебя есть школа?— И не одна, коль уж ты хочешь знать об этом. Я думаю, их около тридцати.— Но зачем?— Зачем школы или с какой стати такой беспутный развратник, как я, проявляет интерес к образованию?Кэтрин никогда не говорила ему подобные слова, хотя, возможно, и стоило бы. Она нахмурилась и вопросительно посмотрела в глаза мужу.— Извини, — улыбнулся Фрэдди. — Я просто хотел узнать, действительно ли тебя это интересует или ты задала вопрос из обычной вежливости?Кэтрин вдруг подумала, что они уже давно не задают друг другу просто вежливые вопросы. И если бы они их задавали, возможно, и жить им было бы легче? «Доброе утро, милорд, как ты себя чувствуешь?» — «Прекрасно, а ты, дорогая?» Беззлобные и даже скучные вопросы о чае или тостах, поданных к столу. Хотя им никогда не было скучно друг с другом. Они всегда вспыхивали то страстью, то гневом. Даже сейчас, когда они разговаривали спокойно и вежливо, когда за окном был ясный, солнечный день и ничто не нарушало покой и уют кабинета, искры тех вспышек все еще тлели в них. Они были глубоко спрятаны в тайники души, но ждали своего часа, чтобы рвануться навстречу друг другу языками страстного пламени.— Мне это очень интересно, — честно сказала Кэтрин. Несмотря на искренность тона, Фрэдди все-таки подумал, что она притворяется. Он был уверен, что такие подробности уж точно не могут заинтересовать женщину. Но жена продолжала удивлять его. Кэтрин налила чай в свою чашку, уселась за свой столик и приготовилась внимательно слушать. В глазах ее светился неподдельный интерес. Забытая шаль осталась на другом стуле. Почти семейная идиллия. Но, к сожалению, это только временное затишье.— Первые фабрики представляли собой огромные бараки с примитивным оборудованием. Когда мы научились использовать пар, машины на фабриках становились все более и более совершенными. Но в связи с этим возникли проблемы. Понадобились квалифицированные рабочие. Мы ощутили нехватку людей, которые могли бы осваивать новое оборудование и учить работать других.— Значит, вы создавали эти школы, чтобы обучать рабочих работать на новых машинах?— Сначала — да. Но человек не может изучать письменные инструкции, если он не умеет читать. Не может он и подсчитывать количество изготовленной продукции за день, если не обладает определенными познаниями в арифметике. Тогда в школы начали принимать детей и давать им начальное образование.— А теперь вы пожинаете неплохой урожай, получая хороших рабочих для ваших машин? — В голосе Кэтрин ощущалось раздражение. — Ты считаешь справедливым использовать детский труд?Воинственное обвинение жены вызвало у Фрэдди легкую улыбку. Неужели она не понимает, что то, чем она сейчас пользуется, тоже является результатом эксплуатации тех же детей? Правда, она наслаждается всеми этими удобствами не слишком долго.— Я не буду оправдываться, Кэтрин, — сказал граф странным тоном, в котором угадывалась боль. — Возможно, я все-таки не такой злодей, как некоторые владельцы фабрик, использующие труд очень маленьких детей.Фрэдди знал, что некоторые фабрики принимают на работу малышей, которые едва начали доставать руками до нитей ткацких станков. Никто не думает об их здоровье, управляющие отвечают только за количество произведенной ткани. О детях-рабочих вспоминают, когда происходит очередной несчастный случай. Как ни печально, но он сам задумался впервые над этой проблемой, когда на одной из его фабрик погиб мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Исполнилась неделя со дня ее приезда в Монкриф. Скука стала совершенно невыносимой, и ни малейшего просвета впереди. Вновь вспомнилась мудрая Констанция. «Как начнешь дело, так оно и продолжится», — говорила она. Но Кэтрин не собиралась продолжать такую жизнь.Она быстро спустилась в холл и, не обращая внимания на внимательные взгляды слуг, направилась к кабинету графа. Через несколько минут она распахнула дверь комнаты, в которой работал граф, управляя своей обширной империей.Фрэдди сидел за огромным столом. Одной рукой он машинально теребил волосы, другой сжимал быстро бегающее по бумаге перо. На нем была простая рубашка, с расстегнутым, как обычно во время работы, воротом, заправленные в высокие сапоги бриджи. На звук открывшейся двери он не оглянулся и продолжал писать. Кэтрин подошла к столу и встала напротив него, но граф даже не посмотрел на нее. Кэтрин молча рассматривала стопки документов, лежащих на столе. Граф поставил свою витиеватую подпись, промокнул чернила, не торопясь, отложил в сторону перо и только тогда поднял голову. Он с первого мгновения понял, что вошла именно Кэтрин. Но ему были необходимы эти две минуты не для того, чтобы закончить письмо, а чтобы скрыть свои чувства. Он даже толком не помнил, как закончил свое послание, и надеялся, что не написал откровенной чепухи, способной выдать его состояние. Это было весьма необычно для него.На Кэтрин было зеленое платье, без сомнения, выбранное его матерью. Он угрохал целое состояние на то, чтобы всего за несколько оставшихся до свадьбы дней обеспечить невесту приличным гардеробом. Но она, кажется, даже не замечала, во что одета, и было видно, что это безразличие коснулось и ее внешнего вида. Растрепанные волосы Кэтрин неровными волнами спадали на плечи, на которые была небрежно наброшена желтая шаль. Выглядела она немного смешно. Но Фрэдди было не до улыбок. Похоже, его Кэт решила поиграть с судьбой. Ее не испугало его строгое распоряжение, что ни один человек не должен входить в комнату во время работы. Но вполне возможно, она и не знает об этом или считает, что его указы на нее не распространяются. Граф не стал сейчас говорить на эту тему, ведь он не видел ее почти неделю.— Я не могу больше выносить этого, — произнесла Кэтрин, перебирая пальцами уголки шали. Напряженно подрагивающие брови предвещали бурю. Граф откинулся на спинку кресла и почти по-отцовски спокойным взглядом постарался успокоить разгневанную Кэтрин. — Это просто невозможно, Фрэдди, и становится даже смешным.— Полностью согласен, — сказал он, улыбнувшись.— Согласен?— Да. Но ведь ты же сама настояла на этом. Я только выполняю твои же требования.— Что ты имеешь в виду?Теперь ее раздражение переключилось на него.— Этот дурацкий контракт. Я подумал, что именно он явился причиной твоего визита ко мне.— О Боже, конечно же, нет! — Кэтрин опустилась на стоящий рядом стул и хмуро взглянула на мужа. — Я не меняю свои решения из-за прихоти. Условия нашего соглашения останутся прежними.— Тогда, позволь мне спросить, что же тебя не устраивает? — вежливо поинтересовался граф, галантно наклонив голову.Лишь врожденная гордость и мужская честь удержали графа от желания перепрыгнуть через стол, схватить ее в объятия и горячими поцелуями перечеркнуть все условия этого глупого соглашения.— Я никогда в жизни не испытывала такой непереносимой скуки. Так просто больше не может продолжаться, Фрэдди.Он взглянул на нее с едва скрываемым раздражением. Фрэдди всегда считал, что женщины не могут скучать. У них достаточно дел: наряды, благотворительность сплетни друг о друге и прочая ерунда.— Боюсь, дорогая, что тебе придется поскучать еще немного, — сказал он. — Я сейчас слишком занят, чтобы выезжать в свет.Он уже не молодой бездельник, чтобы изо дня в день ездить на эти бесконечные балы и приемы в погоне за развлечениями для своей жены. И тем более жалко времени на неизбежные разговоры о ее нарядах, которые придется вести, чтобы не обидеть Кэтрин. Граф даже поежился, вспомнив о первых месяцах его жизни с Моникой.— Меньше всего мне хотелось бы оказаться среди таких же скучающих дам, как я сама, Фрэдди, — ответила Кэтрин, бросив на него уничтожающий взгляд. — Неужели в Монкрифе нет для меня никаких подходящих занятий?Граф взглянул на нее, и Кэтрин поняла, что ему совсем неинтересны ее проблемы. За последние полминуты он уже несколько раз посмотрел на бумаги, лежащие столе. Они были для него важнее, чем она.— Что ты имеешь в виду? — спросил наконец Фрэдди, с трудом прерывая размышления о новой фабрике.Он не сомневался, что услышит в ответ какую-нибудь ерунду вроде того, что она хочет заняться цветами. Экономка прекрасно сама разбиралась в огромном количестве букетов, которые ежедневно менялись во всех комнатах Монкрифа. Возможно, подумал Фрэдди, она захочет заняться убранством нескольких пустующих комнат на третьем этаже. Он готов в крайнем случае предложить ей заняться его огромной библиотекой. Это была неплохая идея. Она должна извинить его, но ему раньше никогда не приходилось думать о подобных вещах.— Может, я смогу чем-нибудь помочь в твоей работе?— В моей работе?— Да. У меня хороший почерк и слог, я неплохо считаю и, конечно, умею читать.— Ты хочешь работать?Сама мысль об этом показалась Фрэдди нелепой. Ни одна из женщин его круга никогда не работала. Хотя они все умели делать то, что перечислила Кэтрин. Но они лишь составляли приглашения на свои приемы, прикидывали необходимое количество вина и размышляли над тем, кого следовало пригласить. Но составлять сметы на постройки, подсчитывать акры земельных угодий и вести учет? Такого он даже не слышал. Хотя его матушка и занимается довольно большой благотворительной деятельностью, но ей и в голову не приходит предложить помощь ему. Бедные женщины работают, это так, а богатые… Мысль Фрэдди споткнулась. Выяснилось, что он толком и не знал, чем занимаются богатые женщины, хотя общался в первую очередь именно с ними. Его первая жена, например? Нет, это не годится. Моника нашла весьма оригинальное лекарство от скуки.Он посмотрел на Кэтрин и незаметно для себя стал разглядывать ее грудь, руки и бедра. Надо побыстрее принимать решение. Пусть поработает, вреда от этого не будет. По крайней мере два или три дня, пока ей не надоест, она будет постоянно рядом с ним.— Вот, — произнес он, подвигая к ней стопку бумаг и вручая ей толстую тетрадь. — Надо перенести итоги этих счетов в бухгалтерскую книгу. Сможешь это сделать?— Конечно! — быстро ответила Кэтрин. Устремленный на нее изучающий взгляд вызывал неловкость. Она немного снисходительно улыбнулась и взяла бухгалтерскую книгу. Граф мудро не обратил внимания на ее улыбку и молча указал на маленький столик, стоявший справа от него.— Можешь поработать там, — коротко сказал он, надеясь, что она не слишком запутает его бухгалтерию. Он придвинул к себе бумаги и продолжил свою работу.У Кэтрин не менее часа ушло на то, чтобы разобраться в системе записей графа. Она могла бы задать ему вопросы и не тратить зря время, но Кэтрин твердо решила не делать этого. Еще с час она разбирала накопившиеся рутинные счета и сверяла их с данными в огромной, переплетенной кожей тетради. Затем дело пошло веселее и время полетело, словно хороший рысак, вырвавшийся на простор из болота.Порой Фрэдди бросал в ее сторону быстрые взгляды, как бы удостоверяясь, что молодая жена все еще рядом. Она отвечала ему легкой улыбкой. Фрэдди, конечно, не мог знать, что эта работа хорошо знакома Кэтрин. В свое время она вела все хозяйственные записи замка Донеган.Занятие постепенно увлекало ее все больше и больше. Она почти забыла о графе, и ей начало казаться, что она вникает в дела собственного огромного хозяйства. Суммы, заносимые в бухгалтерскую книгу, намного превышали самые большие доходы Донегана. Огромные суммы и разнообразные товары финансовой империи Монкрифов вызывали интерес Кэтрин. Из Лидса перевозился в Портсмут угольный шлак. Из Глазго поступило сообщение о закупке огромного количества алкогольных напитков. Нескончаемым потоком шли данные об одежде, поступавшей на склады в пригородах Лондона. Если к этим данным добавить данные о хлопковой ткани, хранящейся на складах, то получалось, что можно одеть все население Англии. Были и совсем удивившие Кэтрин заказы. Например, зачем-то было выписано множество книг и грифельных досок.Когда Фрэдди встал и впустил в кабинет принесшую чай горничную, Кэтрин воспользовалась возникшим перерывом, чтобы удовлетворить свое любопытство.— Скажи, зачем делаются некоторые покупки? Они, честно говоря, кажутся мне странными.— Что же в наших заказах тебе показалось странным? — спросил он, улыбнувшись почти незнакомой ей довольной улыбкой.— Грифельные доски и мел, например. Бумага и книги.Несколько секунд граф удивленно молчал, будто сомневаясь, правильно ли он понял вопрос.— Сообщения с какой фабрики ты просматриваешь? — спросил он наконец и заглянул через ее плечо в бумагу, лежащую перед ней. — А, с линкольнширской! Полагаю, что это для новой школы.Кэтрин ощутила в ответе легкую растерянность, которую едва можно было заметить. Она бы не обратила на нее никакого внимания, если бы не была так заинтересована его ответом. Похоже, Фрэдди никогда не перестанет удивлять ее.— Для школы? — недоуменно улыбнулась она. Для нее его слова звучали примерно так же, как заявление сатаны о том, что он является собственником части рая. — Тебе принадлежит школа?— Не мне. Поселку. Это совместная собственность рабочих и фабрики.— А кто хозяин фабрики?— Я. — Он улыбнулся и стал неожиданно похож на своевольного, но очаровательного мальчишку.— Значит, у тебя есть школа?— И не одна, коль уж ты хочешь знать об этом. Я думаю, их около тридцати.— Но зачем?— Зачем школы или с какой стати такой беспутный развратник, как я, проявляет интерес к образованию?Кэтрин никогда не говорила ему подобные слова, хотя, возможно, и стоило бы. Она нахмурилась и вопросительно посмотрела в глаза мужу.— Извини, — улыбнулся Фрэдди. — Я просто хотел узнать, действительно ли тебя это интересует или ты задала вопрос из обычной вежливости?Кэтрин вдруг подумала, что они уже давно не задают друг другу просто вежливые вопросы. И если бы они их задавали, возможно, и жить им было бы легче? «Доброе утро, милорд, как ты себя чувствуешь?» — «Прекрасно, а ты, дорогая?» Беззлобные и даже скучные вопросы о чае или тостах, поданных к столу. Хотя им никогда не было скучно друг с другом. Они всегда вспыхивали то страстью, то гневом. Даже сейчас, когда они разговаривали спокойно и вежливо, когда за окном был ясный, солнечный день и ничто не нарушало покой и уют кабинета, искры тех вспышек все еще тлели в них. Они были глубоко спрятаны в тайники души, но ждали своего часа, чтобы рвануться навстречу друг другу языками страстного пламени.— Мне это очень интересно, — честно сказала Кэтрин. Несмотря на искренность тона, Фрэдди все-таки подумал, что она притворяется. Он был уверен, что такие подробности уж точно не могут заинтересовать женщину. Но жена продолжала удивлять его. Кэтрин налила чай в свою чашку, уселась за свой столик и приготовилась внимательно слушать. В глазах ее светился неподдельный интерес. Забытая шаль осталась на другом стуле. Почти семейная идиллия. Но, к сожалению, это только временное затишье.— Первые фабрики представляли собой огромные бараки с примитивным оборудованием. Когда мы научились использовать пар, машины на фабриках становились все более и более совершенными. Но в связи с этим возникли проблемы. Понадобились квалифицированные рабочие. Мы ощутили нехватку людей, которые могли бы осваивать новое оборудование и учить работать других.— Значит, вы создавали эти школы, чтобы обучать рабочих работать на новых машинах?— Сначала — да. Но человек не может изучать письменные инструкции, если он не умеет читать. Не может он и подсчитывать количество изготовленной продукции за день, если не обладает определенными познаниями в арифметике. Тогда в школы начали принимать детей и давать им начальное образование.— А теперь вы пожинаете неплохой урожай, получая хороших рабочих для ваших машин? — В голосе Кэтрин ощущалось раздражение. — Ты считаешь справедливым использовать детский труд?Воинственное обвинение жены вызвало у Фрэдди легкую улыбку. Неужели она не понимает, что то, чем она сейчас пользуется, тоже является результатом эксплуатации тех же детей? Правда, она наслаждается всеми этими удобствами не слишком долго.— Я не буду оправдываться, Кэтрин, — сказал граф странным тоном, в котором угадывалась боль. — Возможно, я все-таки не такой злодей, как некоторые владельцы фабрик, использующие труд очень маленьких детей.Фрэдди знал, что некоторые фабрики принимают на работу малышей, которые едва начали доставать руками до нитей ткацких станков. Никто не думает об их здоровье, управляющие отвечают только за количество произведенной ткани. О детях-рабочих вспоминают, когда происходит очередной несчастный случай. Как ни печально, но он сам задумался впервые над этой проблемой, когда на одной из его фабрик погиб мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39