— Совершенно верно, — сказал Эрик, кланяясь. — Рад услужить. Я всегда хотел служить вам, — серьезно сказал он Аннабелле. — Итак, вы простите, что я поворачиваюсь к вам спиной? Я отвлеку любопытных, а заодно и себя покажу во всей красе. Вы ведь всегда хотели увидеть, как я ретируюсь, не так ли?
Аннабелла кивнула, пытаясь улыбаться вместе со всеми, но с трудом сдерживая чертовы слезы, которые после болезни всегда были такими близкими. Эти люди видели ее в ужасный момент, но они были сама доброта. А плакать ей хотелось из-за неожиданного осознания того, что эти люди, не раз видевшие ее в наихудшие моменты жизни, сейчас искренне поддержали ее, и нынешний эпизод в конечном итоге оказался не таким уж и страшным.
— Все закончилось хорошо, не так ли? — спросил Майлс, входя в спальню поздним вечером.
Аннабелла наблюдала за ним, лежа в кровати. Не было нужды объяснять, что он имеет в виду.
— Лучше, чем я рассчитывала. Лучше, чем я заслуживаю, — добавила она тихо. — Я была… не слишком-то добра к ним в Лондоне. У них мало причин любить меня. Но они вели себя замечательно.
Улыбаясь, Майлс неторопливо пошел к кровати, чтобы погасить лампу, и в этот момент Аннабелла медленно произнесла:
— Поразительно, какими добрыми могут быть люди, когда они жалеют тебя.
Он повернулся и посмотрел на нее.
— Хватит, — вдруг резко сказал он.
Его жена подняла голову и удивленно посмотрела на него.
— Единственная жалость, которую я вижу, — это твоя собственная, Белла. Ты была тяжело больна, я делаю на это скидку. Но ты поправляешься и выглядишь гораздо лучше, чем ты думаешь. Если сейчас ты еще не стала прежней, то это произойдет достаточно скоро. Никто не собирается бросать тебе пенни в шляпку и жалеть тебя.
Она смотрела на него, прищурившись. Его волосы были влажными после ванны, кожа блестела, даже при слабом свете он выглядел сильным, здоровым и мужественным. Что ему было известно о болезни? Или о том, как теряешь уверенность, вдруг потеряв красоту. Она вспомнила, какой защищенной она почувствовала себя в его объятиях сегодня вечером, и поняла, что ужасно сердита на него из-за этого.
— Возможно, они не подают мне милостыню, — процедила Белла сквозь зубы, — но и комплиментов в мой адрес они не отпускали. Они лишь говорили: «О! Вы не так плохо выглядите!» Не могли же они сказать: «Бог мой! Что с вами произошло?»
— Жизнь заключается не только в том, как ты выглядишь.
— Разве? Значит, ты бы сделал мне предложение, если бы я была некрасивой или с бельмом на глазу? Я так не думаю. Ты женился на женщине, с которой едва был знаком, но тебе приятно было смотреть на нее.
Он стоял молча, поскольку то, что она говорила, было неоспоримо.
— Спросите любую женщину, как много в ее жизни значит внешность, милорд. А еще лучше, — продолжила она сердито, — спросите любого мужчину. Он может быть кривым, как посох странника, и толстым, как барсук, но можно поспорить: для своей постели он ищет красавицу.
— В таком случае, — легко сказал Майлс, — мне повезло. У меня она уже есть.
С горящими глазами она приподнялась, опираясь на локти, готовая сражаться.
Ему воевать не хотелось. Она сказала абсолютную правду, и ему нечем было гордиться. Он должен был отвлечь от этих мыслей ее… и себя.
Майлс дотронулся до кушака своего цветастого длинного ночного халата и замер.
— Боже, было уже так поздно, и мне так хотелось поскорее лечь, что я забыл, — сказал он. — Я не надел ночную рубашку.
Это было действительно так, и если бы он не хотел отвлечь ее, то совсем не обязательно было обращать на это внимание. Но никакой другой способ не пришел ему в голову.
— Ты не возражаешь, если я лягу в том виде, в каком Бог создал меня? — спросил он. — Такая роскошь — спать раздетым после всех этих лет на корабле, когда мне приходилось спать в штанах, чтобы в любой момент быть готовым вскочить и броситься в бой, если это было необходимо. Тебе это не помешает?
— Ни в малейшей степени, — выпалила она, все еще в раздражении. — Ты спишь, так далеко отодвинувшись от меня, что я бы не обратила внимания, даже если бы ты лег в броне.
Он хихикнул.
— Лгунья, — сказал он и скинул свой халат. Майлс лег в кровать и обнял ее. — А может, недавняя болезнь ухудшила твою память?
Она пробормотала что-то неразборчивое, потому что его нагота обезоружила ее. Но она не сопротивлялась и робко положила голову ему на грудь. Это было непривычно и возбуждающе. Он обнажался перед ней полностью только один раз — в ту первую ночь, когда они занимались любовью. С момента ее болезни он ложился в постель в ночной рубашке, целомудренный, как монах. Но не было ничего целомудренного в том ощущении, которое вызвало у нее прикосновение к его теплой обнаженной коже.
Аннабелла старалась лежать неподвижно. В конце концов, она была на него очень сердита. Но его тело было таким теплым, таким твердым, таким влекущим, что она не могла не пошевелиться. Ей не приходило в голову, что он задерживает дыхание. Она подняла голову. Он наклонил свою.
Его рот обхватил ее губы, и их поцелуй был сладким и успокаивающим. Это было именно то, чего она хотела, может, даже не осознавая этого. Она потянулась к нему вновь. Прикосновение языка и пьянящее ощущение вкуса его губ наполнили ее чувства и заставили желать большего. Они прервали поцелуй, чтобы сделать вдох, и вновь поцеловались. И вновь.
Она испытывала радость, чувствуя себя желанной и способной наконец хоть что-то дать ему. Но это было выше всех ожиданий, она, казалось, загорелась от одного его прикосновения. Она попыталась придвинуться ближе, неловкая в своих попытках освободиться от ночной рубашки, пока он не помог ей. Затем обнаженная, как и он, она вздохнула, пытаясь обхватить его широкие теплые плечи, и прильнула к нему — кожа к коже. Она наслаждалась обаянием его сильных рук, чувствуя своим животом, как поднимается его естество. Она ощущала себя уязвимой и в то же время сильной, ее груди упирались в него, а в ее лоне началась медленная продолжительная пульсация. Жизнь вновь проснулась в ней.
Он ласкал ее, гладил, его губы двигались от ее губ к груди. Он проводил ладонями вдоль ее тела, вызывая в нем дрожь. Он обхватывал ее груди словно чаши, он касался ее, он искал ее, и она, раскрывшись, подалась к нему…
Он отпрянул и опустил руки.
— Слишком скоро, — сказал он, лежа на спине рядом с ней.
— Что?
Он сел и провел рукой по своим волосам.
— Слишком скоро. Нам не следует… Мне определенно не следует.
Она тоже села, глядя ему прямо в глаза.
— Я чувствую себя отлично.
— Мы не можем рисковать, ведь ты можешь забеременеть, Белла.
— О! — сказала она и упала на подушки, чувствуя себя глупо и приниженно — ошарашенная своим собственным поведением и смущенная тем, что он может подумать о ней, ведь он понял, что она желает его.
— Но, — сказал он задумчиво, глядя на нее, — есть разные способы…
Майлс снова схватил ее в свои объятия и вновь лег рядом с ней.
Он поцеловал ее. После секундного колебания Белла ответила ему. Их поцелуи стали глубже, и скоро он уже ласкал ее, словно их ласки и не прерывались. Его рука двинулась между ее бедрами, но на этот раз он не остановился. Он раздвинул ее ноги и продолжал ласкать, шепча нежные, поощряющие слова. Она напряглась, потом расслабилась, затем задержала дыхание, когда внутри ее начало подниматься медленное, странное, почти незнакомое возбуждение. Она пыталась отстраниться.
— Нет, — прошептал он. — Позволь. Позволь себе почувствовать это. Это будет чудесно, это будет для тебя.
Она едва понимала, что он говорит, потому что вся была охвачена захлестнувшими ее ощущениями. Его рука нырнула глубже, она тяжело задышала. Затем его пальцы двинулись выше, потом обратно, поддерживая ровный ритм, который заставлял двигаться и ее. Приятная неясная пульсация начала по спирали подниматься вверх, и в этом месте сосредоточились все ее чувства, все это было совершенно не сравнимо ни с чем, что она когда-либо испытывала. Когда восхитительное нарастание закончилось бурным взрывом чувств, она изумилась.
— Вот, — прошептал он ей в ухо, когда она выгнулась дугой и тяжело задышала. — Вот что я имел в виду.
Он держал ее в тесных объятиях, когда пульсирование медленно затихло и возбуждение сменилось нежным жаром удовлетворения.
Несмотря на боль неудовлетворенного желания, Майлс улыбался, довольный тем, что поступил правильно. Это не было благодеянием, даже несмотря на то что он все еще испытывал потребность физического удовлетворения и ему приходилось всячески изворачиваться, чтобы его требующий обещанного орган не смущал ее. Она не только была утешена — когда он держал ее в объятиях, ощущая в своих руках ее живую плоть, он чувствовал, как сильно отвечают ее губы на его поцелуи. Его возбудило само осознание того, что она — гордая леди Аннабелла — страстно желала его. Он чувствовал облегчение, несмотря на то что его тело все еще ныло. Впереди у него было время. Теперь — целая жизнь.
Он попытался расслабиться, но продолжал чувствовать ее беспокойное шевеление. Пришла мысль, что он все-таки нарушил ее покой. Но вот Аннабелла приподнялась и, опираясь на локоть, посмотрела мужу в лицо. Ее лоб был напряженно сморщен.
Может быть, он ее шокировал? Он должен будет объяснить ей, что в этом не было ничего постыдного, подумал он. Ему придется научить ее тому, что у мужчин и женщин существуют разные способы доставить удовольствие друг другу, и этими способами пользуются вполне приличные люди. Он пытался подыскать слова, чтобы объяснить это, когда она заговорила.
— Но для тебя, — сказала она, — в этом не было ничего для тебя. Что я могу сделать?
Она не переставала удивлять его. То, что она думала о его удовольствии, доставило ему еще большее наслаждение.
— О, ты можешь делать много разных вещей, много восхитительных вещей, — сказал он, проводя пальцем по ее носу. — Но не сегодня, как мне кажется. Ты устала, и уже поздно. В любом случае я бы предпочел, чтобы мы одновременно получали удовольствие. Иначе я буду чувствовать себя школьным учителем, который дает уроки, и речь пойдет просто о предмете, а не о предмете желания.
Она вновь положила голову ему на грудь.
— Да, — пробормотала она, дотронувшись до его груди. — Как это часто ощущают женщины.
Он накрыл ее ладонь своей и улыбнулся. Значит, она не забыла или не простила их спор о мужчинах и женщинах, тот, с которого все и началось. Молодец. Она вновь пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее, и он вновь почувствовал возбуждение.
— С другой стороны… — начал он медленно, — поскольку следующий раз будет не совсем скоро, мы могли бы передумать и начать этот урок прямо сейчас.
— Не совсем скоро? — спросила она, неожиданно насторожившись.
— Да, — пробормотал он, а его рука скользнула по нежному изгибу ее ягодиц. — Когда я вернусь из Лондона и…
— Когда ты вернешься из Лондона? — пискнула она и села.
Он вздохнул и попытался подавить свое возникшее желание. Он сказал кое-что лишнее или по крайней мере выбрал для этого не то время и теперь понял, что сегодня урока не будет.
Глава 15
— Я не говорил об этом раньше, поскольку ехать мне не хочется, и я все время откладывал эту поездку. Но дольше тянуть нельзя. Некоторые вещи нельзя решить с помощью писем, — объяснял Майлс Аннабелле, которая сидела на постели, опершись на подушку, и, скрестив руки на груди, сердито смотрела на него.
Например, я использую мое «мореходное прошлое», чтобы построить свое… наше будущее. Я разбираюсь в кораблях, равно как и в репутациях их капитанов, знаю, в какие иностранные порты они заходят и какие товары там можно купить дешево. Я пытаюсь держаться в курсе того, как продаются здесь дорогие товары, поэтому я могу вкладывать деньги в их закупку. Я достаточно ходил в море, чтобы разбираться в приливах и погодных циклах, поэтому я могу предсказать вероятность штормов и того, какие трудности могут возникнуть у хозяина корабля с выполнением контрактных обязательств.
Я могу узнать что-то важное, проведя половину дня в таверне у лондонских доков. Разговоры бывалых моряков становятся новостями финансового рынка через день. Мне нужен этот дополнительный день. Из-за этого и других дел, которые у меня есть в Лондоне, я должен быть там. Я действительно не могу покидать Лондон на столь длительный срок. Я и не собирался, но наш медовый месяц занял чуть больше времени, чем ожидалось.
Он улыбнулся ей. Она не улыбнулась ему в ответ.
— Мы возвращаемся, чтобы выход в свет у Камиллы состоялся в сентябре, — сказала она сердито.
— Да, но до сентября осталась одна неделя, Белла. Она моргнула.
— Время пролетело очень быстро, — продолжил он, видя, как поражена она его словами. — Ты еще не готова к возвращению, и мне придется хотя бы ненадолго оставить тебя. Наши планы могли измениться, но некоторые вещи не могут ждать.
— Но Камилла…
— Камилла подождет. Она может выйти на сцену и весной.
Аннабелла молчала. Майлс легко поцеловал ее в щеку и снова лег. Он натянул одеяло и повернулся, приняв удобное положение. Трудно было сказать ей об этом, но дело было сделано.
— А сейчас спать, — сказал он. — Мы еще поговорим об этом утром.
Майлс закрыл глаза и с удовольствием погрузился в окутывающую его дремоту.
Аннабелла продолжала сидеть.
— Нет, — наконец сказала она в темноту. Он открыл глаза.
—Я должен поехать в Лондон, — пробормотал он сонно. — Я постараюсь вернуться побыстрее. Тебе будет хорошо здесь. Теперь спи.
— Нет, — сказала она. — Я тоже еду. И Камилла. Так-то вот.
— Белла, — сказал он устало, — ты сегодня расстроилась из-за такого пустяка, у тебя всего лишь съехала шляпка. В Лондоне полно недобрых людей, живущих сплетнями и слухами, и чем они фальшивее, тем больше им верят. На мой взгляд, ты выглядишь отлично, но, очевидно, ты предъявляешь к себе более высокие требования. Как ты с этим справишься? Будет лучше, если ты все отложишь до будущей весны, когда все станет так, как было раньше.
— Я обещала Камилле эту осень, — сказала она. — Я потеряла уйму времени, а оно не стоит на месте, и я не буду. Возможно, я выгляжу не так, как бы мне хотелось, но что-нибудь придумаю. — И прежде чем он смог ответить, Аннабелла продолжила: — Я не останусь здесь одна, чтобы зарывать голову в… в шляпку, — проговорила она с отвращением. Он хохотнул.
— У тебя есть время. Я поеду не раньше чем через неделю. Если хочешь, ты можешь присоединиться ко мне в городе позднее. Тебе не нужно принимать решение сейчас. Более того, будет лучше, если ты ничего не будешь говорить Камилле или маме до тех пор, пока ты не будешь уверена в своем решении.
Он снова закрыл глаза и уже почти засыпал, когда она вновь заговорила:
— Я буду собираться.
— Как тебе угодно, — пробормотал Майлс. — Но ты не думаешь, что сначала можно было бы поспать?
В комнате воцарилась тишина.
— Возможно, лучше было бы подождать, — сказала Аннабелла.
— Все, что угодно, — прошептал Майлс. — Все, что угодно, лишь бы ты была счастлива.
Она легла, свернулась калачиком, прижавшись к его широкой теплой спине, и вскоре услышала, что его дыхание стало более ровным и глубоким. Он излучал тепло. Аннабелле так хотелось поддаться соблазну и мягко погрузиться вместе с ним в сон. Но оставалось слишком много вопросов, на которые никто не мог ответить, кроме нее.
Готова ли она вернуться? Эта мысль приводила ее в ужас. Она не была больше красавицей. Слухи об этом, вне всякого сомнения, уже находятся на пути в Лондон. Все, конечно, узнают о том, что ее внешность изменилась. Если она вернется слишком скоро, она только даст пищу новым пересудам. Но если ее внешняя привлекательность так и не восстановится, тогда какой смысл выжидать?
И все же, несмотря на то что Майлс сказал об этом в шутку, правда заключалась в том, что если она останется, а он вернется один, слухи заставят людей поверить, что она действительно превратилась в какую-то уродину. Если она подождет, возможно, ей удастся сделать свое возвращение триумфальным. Но даже в этом она не могла быть уверена.
Альтернативой возвращению было остаться здесь со сдержанной и сухой матерью Майлса и его разочарованной сестрой. Бернард вернется обратно в школу. Они останутся здесь втроем со слугами. На нее никто не будет давить, и она сможет спокойно восстанавливаться. Холлифилдс совсем неплохое место.
Но этот дом опустеет без Майлса. И она обещала Камилле ее Сезон. Однажды ее выход в свет уже откладывался, а Камилла так много для нее сделала, что заслуживает награды. Более того, Аннабелла хорошо представляла, как бы она себя чувствовала, если бы ее лишили такого праздника.
А ведь ее родители в Лондоне, и она ужасно хочет увидеться с ними. Отец обязательно найдет для нее правильные слова, а мама поможет сделать правильные шаги. Она улыбнулась, вспомнив, какой защитницей всегда была мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32