Потом перестала вертеть, прислушалась.
Откуда-то издалека, приглушенный стенами конюшни, раздался стонущий зов. Дикий призыв — клич Немо начался с низкого звука, который постепенно шел вверх, ширился, становясь пронзительнее и резче, и, достигнув пика тоски и одиночества, душераздирающе звучал в пустоте. Это впервые Немо завыл, пока они жили в этой деревне, и глубокое уныние передалось ей, сжало сердце.
Ли остановила свой взгляд на брошенной шпаге Сеньора. Это было легкое для руки оружие, предназначавшееся для честного поединка, когда поражает лишь кончик шпаги, в отличие от смертельных, режущих ударов плоского лезвия сабли. Она протянула руку к оружию и перетащила его к себе на колени.
Рукоятка шпаги была совсем простой, не похожей на сложный красивый узор чашеобразной гарды его сабли. Узкая гарда шпаги только прикрывала руку и светилась тусклой радугой металлических переливов — красного, зеленого и синего, и стертая до блеска — от постоянного использования.
Она встала, уперев кончик шпаги в землю, застегнула на своей талии пояс, как помнила, он это делал. Ей пришлось подтянуть кожаный язык еще на три дырочки, чтобы пояс удержался на бедрах. Лезвие шпаги было неудобно длинным, оно выступило ей далеко за спину и билось о стены, когда она поворачивалась.
Подойдя к беспокойному гнедому, она стащила с него попону и занялась работой — яростно стала скрести его в этом полумраке. Он приседал, дрожал, заряжаясь силой и жаром ее движений. К этому времени, как она положила на него седло, он возбужденно встряхивал головой.
Она взобралась на коня с колоды, стараясь управиться одновременно с лошадью и с неуклюжими ножнами, и еле успела пригнуться, как гнедой вырвался из конюшни на волю. Был ли Сеньор рядом с Мистралем во дворе или нет, она не знала, но даже не посмотрев, она лягнула гнедого пяткой и послала его бесшабашным галопом из ворот через дорогу в сторону пустынных болот.
Облака, надвигавшиеся с севера, поглотили солнечный свет луч за лучом. Они низко простерлись над дикой безрадостной местностью, хорошо знакомой ей своим холодным безмолвием. В детстве она очень любила Римскую Стену, любила даже в такую холодную унылую пору, когда камни, как черные призраки, стоят на фоне неба. Когда она была маленькой, мать одев ее, брала с собой на прогулку, позволяла ей взбираться по каменным грудам. В эти края заглянула История — когда кавалерия Цезаря стояла и держала оборону против варваров севера. Ли находила здесь монеты, а однажды ей попался древний глиняный светильник, а в другой раз — грубый металлический предмет, оказавшийся, когда мать его очистила, бронзовыми щипцами.
Ли пробиралась скрытыми путями к месту, которое было когда-то ее домом, по проселочной дороге, прорезавшей стену и проходившей вдоль утесов с северной стороны. Гнедой шел сильным размашистым галопом, он поднял голову и нервно выдыхал воздух, когда они приблизились к пролому в стене, которая здесь плавно спускалась с холма. В холодном воздухе от коня шел легкий пар. Рукоятка шпаги под неудобным углом упиралась ей в бедро, совсем не приспособленная к дамскому боковому седлу.
Натянув поводья, она остановила коня, повернулась к ветру лицом и запрокинула голову. Набрав воздухом полные легкие, она завыла. Конечно, это было жалкое подражание тому глубокому сильному вою, который раньше донесся до нее с болот, но она напрягла до предела свое горло, не обращая внимания на беспокойное движение лошади под ней.
Еще до того, как у неё кончилось дыхание, Немо ответил. Его вой гармонично слился с ее зовом, он оказался гораздо ближе, чем она ждала. Гнедой в волнении поднялся на дыбы.
Ли, схватившись за его гриву, умолкла. Она сошла с коня, причем шпага била ее по икрам, и придерживала испуганного гнедого, когда серая тень кинулась к ней из-за деревьев. Немо прыгал через замерзшие лужи, пасть его была открыта, и из ее глубины шли радостные взволнованные подвывания.
Ли подняла голову и снова завыла, и волк остановился в ярде от нее и, подняв голову, радостно вторил ей. Его рулады заглушили ее голос — от них начинало ломить уши. Они пугали гнедого, и Ли еле могла с ним справиться.
Немо прекратил вой и прыгнул поближе, приветствуя ее. Его зубы больно стукнули о ее подбородок. Ли закачалась и, только уцепившись за поводья, удержалась на ногах. Тогда Немо положил свои огромные лапы ей на плечи и принялся ее лизать — да так старательно, что у нее стало саднить кожу. Она оттолкнула его — и волк улегся к ее ногам и стал ластиться. Пока Немо ласкался, конь успокоился, и только слепка перебирал ногами, с сомнением кося глазом на волка. Ли погладила шею гнедого.
— Умница, храбрый мой, — бормотала она, зная, что ей повезло: испугавшийся конь мог ускакать очень далеко. — Храбрый, умный, хороший.
Одно ухо гнедого вздрогнуло, насторожилось и повернулось в сторону волка. Немо выжидающе перекатился на спину, Ли нагнулась, продолжая крепко сжимать поводья, и стала почесывать волку брюхо, пока он не начал потягиваться и поеживаться, стараясь лизнуть ей руку, виляя по-собачьи хвостом.
Ее подбородок болел и саднил в том месте, где по нему скользнули зубы волка. Она провела рукой и увидела на ладони кровь. Немо почувствовал себя виноватым, когда она неодобрительно покачала головой. Он вскочил на ноги и прижался к ней с такой дружелюбной силой, что едва не сбил ее с ног. Ее спасло только то, что кончик шпаги уперся в землю и эта крохотная задержка позволила ей удержаться на ногах. Немо хотелось играть: он подобрал лапы, прижал уши. У него стало такое комическое выражение морды, что диковатость, сверкавшая в его прозрачных желтых глазах, казалась ей не страшной. Он свесил язык и быстро дышал, приглашая ее к игре. Ли не раз видела, как Сеньор играл с Немо: бегал, сражался, отнимая у Немо палку и возвращался после игры с волком, часто с кровавыми царапинами. Да, Сеньор играл, но никогда не бросал игру, не победив; он отказывался уступить свое верховенство даже в шутку. Но у Ли не было времени на развлечения. У нее была цель.
Голубка подробно рассказала о строгом расписании жизни в Небесном Пристанище.
Поздние утренние часы Чилтон посвящал подготовке к полуденной службе, работая в одиночестве в церкви.
Ли снова села на коня и повернула гнедого на восток. Немо последовал за ними, не очень близко приближаясь, чтобы ему случайно не попало ударом копыта. Ли держала рукоятку шпаги голой рукой, согревая своим теплом холодную сталь. С сердцем, полным ненависти, она отправилась во Францию, чтобы найти Сеньора, — человек без семьи, без любви, без будущего. Но теперь она боялась. Она была загнана в угол, и чувствовала лишь отчаяние. Теперь она была человеком, которому есть что терять.
21
С.Т. обнаружил исчезновение шпаги только тогда, когда, сделав перерыв для дневной трапезы, повел Мистраля в конюшню. Наверняка шпагу взяла она: мальчик на побегушках, которого хозяину нравилось называть конюхом, в этот день туда не заходил. С.Т. вычистил стойла, переменил сбрую Мистраля, натаскал сена и четверть часа провел в поисках шпаги. Обыскал всю конюшню, потому что помнил, что оставил ее на виду.
Он видел, как она ускакала, словно за ней черти гнались. Кто бы не увидел? Ничто на свете не заставило бы его последовать за ней, как послушного щенка. Да и Голубка ждала его с маленькой кружкой пива и куском сахара для Мистраля. Так что Ли могла ехать на все четыре стороны.
Глупость этой кражи разозлила его. Надо же, украсть его оружие?! Может, она считала, что без шпаги ему ничего не останется делать, как отправиться назад во Францию к своему чесноку? Может, она действительно считала его таким хвастуном и дураком?
Он подхватил гнутую подкову и швырнул ее в стенку. Металл звонко ударил по камню, и Мистраль поднял голову от овса, когда подкова запрыгала по полу. Конь огляделся по сторонам, глубоко вздохнул и снова принялся жевать. С.Т. заправил под ленту выбившуюся прядь волос, рывками заплел свою косичку и, нахлобучив шляпу, направился к двери.
Как раз, когда он выходил, мальчик начал заводить в конюшню вновь прибывшую пару рабочих лошадей. С.Т. глянул на них мимоходом и решил, что они классом выше тех, которых обычно видишь в трактирах, занимающихся извозом. Проходя, он шлепнул одну из них по крупу, отдавая ей должное.
Потрепанная, вся забрызганная грязью, дорожная карета стояла рядом с конюшней, ее оглобля была прислонена к водопойному корыту. Дверь в «Двойное пиво» была открыта настежь, и он увидел темные силуэты хозяйки и вновь прибывшего гостя.
Он стащил шляпу с головы и пригнул ее, собираясь войти.
— Надо же, — произнес радостный голос. — Кого я вижу? Клянусь душой… С.Т. Мейтланд! Быть не может!
С.Т. замер, с ногой занесенной над порогом. Уклониться не было никакой возможности. Медленно он положил перчатки в снятую шляпу и поднял голову. Джентльмен, в розовом камзоле с кружевами и в высоком кудрявом парике, улыбался ему во весь рот.
— Клянусь Богом, так и есть. Как поживаете? Сколько же лет я не видел этой физиономии? Последний раз это было у Боба Ферри в «Веселом Подвале». Да?
С.Т. наклонил голову. «Лорд Льютон», — вспомнил он. — Вы видели какие здесь водятся? — Льютон повел бледными глазами в сторону стоявших у очага Голубки и Чести, — лучших и в Лондоне не найти.
Он похлопал С.Т. своей украшенной лентами тростью по плечу.
— Что вы здесь делаете? Я только что вошел. Замерз ужасно, ехать против этого ветра был сущий ад. Садитесь к огню, разделим бутылочку из Тулона и вы расскажете мне, какое беспутство привело вас в эту глушь.
С.Т. не видел возможности выкрутиться, Льютон был так же необуздан, как и порочен. Он развалился в кресле и, поставив на скамеечку ноги, выставил напоказ высокие красные каблуки и ленты своих итальянских туфель. Разговаривая, он поправлял манжеты и открыто разглядывал девушек. Уголки его аристократического рта загибались в довольной усмешке.
— Куда вы направляетесь? — спросил С.Т., взяв у хозяйки бутылку и наливая им обоим.
— Я никуда не тороплюсь, — Льютон понюхал вино и сморщил нос, не отрывая глаз от Голубки и Чести, которые застенчиво прятали лица и старались отвернуться от него. — Может, поживу здесь немного.
С.Т. фыркнул.
— Вы пожалеете. Это всего-навсего таверна для возчиков. Совсем не в вашем стиле.
Льютон улыбнулся и поднял стакан.
— За добрые старые времена, — сухо сказал он, внимательно глядя, как С.Т. поднял стакан в ответ и осушил его. — Хотите, чтобы я не стоял у вас на дороге, старый дружище?
С.Т. со значением глянул в сторону девушек.
— А вы как думаете, старый дружище? — Льютон, закинув голову, рассмеялся.
— Что вы себялюбивый поганец и пес шелудивый! Никуда я не поеду.
С.Т. мрачно посмотрел на него. На мгновение улыбка Льютона дрогнула, но потом он снова отхлебнул вина.
— Нет, нет, — повторил он. — Нечего смотреть на меня своим дьявольским взглядом. Можете вызвать меня на дуэль если хотите, но я не поеду. У меня здесь дело.
Он помолчал, глядя в стакан, потом искоса задумчиво посмотрел на С.Т.
— Может быть, мы здесь по одному делу, а?
— Может быть, — уклончиво ответил С.Т.
— Вас Дэшвуд сюда направил?
Земля под ногами С.Т. заколебалась. Его обеспокоил приезд Льютона, но имя сэра Френсиса Дэшвуда было просто ударом между глаз. Услышанное из уст такого распутника, как Льютон, оно сразу наводило на мысль о родовитых хулиганах из клуба «Адского племени» и нечестивых монахах Мед-менхэма.
— Я приехал сам по себе, — произнес он.
— Неужели? — голос Льютона был подчеркнуто безразличен.
— До меня дошел слух, — продолжал С.Т. на удачу (Льютон был здесь так неуместен, что С.Т. хотел знать причину приезда). — Мне хотелось бы поучаствовать в вашем деле.
Бледно-голубые глаза Льютона, не мигая уставились на С.Т. Затем он поднял свою белую руку и задумчиво приложил палец к губам. Темный рубин светился на указательном пальце.
— Вам может понадобиться защитить спину, — проговорил С.Т., кивая на драгоценность. — В этих местах на дорогах грабят.
Это встряхнуло Льютона. Он привстал.
— Черт побери, неужели?
— Да, да. А вы со всеми вашими камешками…
Льютон выругался.
— Грабители. Только этого не хватало.
С.Т. криво усмехнулся.
— Моя рука — ваша, — произнес он, — я неплохо фехтую.
— Знаю. Видел, как вы дрались с беднягой Бэйли в Блэк-хасе.
Собеседник глубоко вздохнул. Он продолжал медленно вертеть в руках стакан.
— Так, значит… Дэшвуд с вами разговаривал, не правда ли?
— Слухи, — сказал С.Т., — только слухи. И я подумал… — он помолчал и осторожно продолжал, — что стоит потратить немного времени.
Взгляд, который бросил на него Льютон, говорил о многом.
С.Т. понял, что подобрался к какому-то очень важному секрету. Дэшвуд и Льютон, и Литтлтон, Бьют и Дорсет и другие такие же… на протяжении трех поколений они наслаждались всеми пороками на грани дозволенного. Сам С.Т. тоже был не вполне чист, его это пламя тоже слегка обожгло. В ранние бесшабашные дни своей юности он как-то попал на черную мессу Дэшвуда в меловой пещере Западного Уайкомба. Ему было двадцать лет от роду, законов никаких он не признавал и, страстно желая доказать, на что способен, готов был сойтись с нечестивыми дэшвудскими «монахинями» и с восторгом наслаждался непристойностью обрядов.
Очень юный и очень впечатлительный.
Интересно, помнил ли все это Льютон.
И еще очень интересно, что за дело у Льютона теперь здесь. Что может привлечь и развлечь человека после стольких лет разврата?
— Выйдем, — предложил Льютон, — пройдемся по воздуху.
С.Т. встал, натянул перчатки, глядя, как Льютон надевает на себя верхнее платье. Это обстоятельство, что человек, так привыкший к удобствам, как Льютон, путешествует без камердинера и своего кучера, было чрезвычайно любопытно.
Выйдя из таверны, Льютон стал осторожно переступать по двору, его высокие каблуки скользили по булыжникам.
— Расскажите, — он невозмутимо продолжил разговор, — где вы были все эти годы?
— Путешествовал, — на это ответить было легче всего.
С.Т. немедленно повернул прочь от конюшни и Мистраля. — Пойдемте в эту сторону. Здесь лучше дороги. Лыотон следовал за ним охотно.
— Вы были на континенте?
— Да. Франция, Италия. Немного в Греции.
— Я считал вас давно пропавшим. В Париже никто не упоминал вашего имени.
— Я предпочитаю жить в деревне. Мне лучше на юге Франции, чем в Париже.
— Лион? Авиньон?
С.Т. был невозмутим.
— И там, и там. В разное время.
— Я путешествовал по Провансу, — трость с лентами ритмично постукивала по булыжнику, — там есть около Люберона одна любопытная деревенька. Лакоста. Может быть слыхали это название?
Осторожно-небрежный тон вопроса заставил С.Т. насторожиться.
— Кое-что слышал, — солгал он небрежным тоном. Трость поднялась, замерла на весу и снова опустилась. Льютон оперся на нее.
— Какие именно?
С.Т. стал судорожно придумывать что-нибудь правдоподобное. Поглядел искоса на болота.
— О некоторых необычных вещах, — он глянул на Льютона, прикидывая, что может привлечь человека с его репутацией, — слухи называют их… противоестественными.
Ледяные глаза скрестились с его глазами. Льютон улыбнулся.
— А вы их так не называете?
Но С.Т. решил, что втемную больше играть нельзя.
— Я только слышал разговоры.
И, припомнив внезапно одно имя, имя человека, который мог быть знаком с путешествующим англичанином-аристократом льютоновских наклонностей, бросил его как карту на стол.
— Маркиз де Сад говорил об интригующих вещах. Вы с ним знакомы?
Это сработало. Льютон бросил на него пронзительный жадный взгляд.
— Вы разговаривали с де Садом? — в его голосе зазвучало возбужденное облегчение. — Когда?
— Помнится, в ноябре, — теперь С.Т. полностью овладел вниманием собеседника, — он был очень стеснен, когда я видел его в последний раз.
— Стеснен? Кем?
С.Т. улыбнулся.
— Его невзлюбила французская милиция.
— Этого еще не хватало! Они его поймали?
Воспоминания о маркизе, припертом к стене Немо, рычащим в его искаженное ужасом лицо, заставило С.Т. отвести глаза в сторону. Он обвел глазами окрестности.
— Когда я оставил его, милорд благополучно находился на Савойской стороне границы.
— Боже мой! Я счастлив слышать это. Много месяцев мы не получали никаких известий о нем. Я просто изнервничался. Я подумал, что может он потерял вкус к этой затее? Хотя он так с ней носился. Но он ведь все еще с нами? Не так ли?
— Могу поклясться в этом, — фальшивые клятвы С.Т. давались без малейшего угрызения совести.
— А вы? — Льютон с любопытством посмотрел на него. — Как вам кажется, ваши правила позволят вам пройти весь путь до конца? Я не очень-то много о вас знаю, Мейтланд. Ваш брат был один из самых азартных людей, кого я знал, и всегда готов на любые бесчинства, но вы появлялись и исчезали самым странным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Откуда-то издалека, приглушенный стенами конюшни, раздался стонущий зов. Дикий призыв — клич Немо начался с низкого звука, который постепенно шел вверх, ширился, становясь пронзительнее и резче, и, достигнув пика тоски и одиночества, душераздирающе звучал в пустоте. Это впервые Немо завыл, пока они жили в этой деревне, и глубокое уныние передалось ей, сжало сердце.
Ли остановила свой взгляд на брошенной шпаге Сеньора. Это было легкое для руки оружие, предназначавшееся для честного поединка, когда поражает лишь кончик шпаги, в отличие от смертельных, режущих ударов плоского лезвия сабли. Она протянула руку к оружию и перетащила его к себе на колени.
Рукоятка шпаги была совсем простой, не похожей на сложный красивый узор чашеобразной гарды его сабли. Узкая гарда шпаги только прикрывала руку и светилась тусклой радугой металлических переливов — красного, зеленого и синего, и стертая до блеска — от постоянного использования.
Она встала, уперев кончик шпаги в землю, застегнула на своей талии пояс, как помнила, он это делал. Ей пришлось подтянуть кожаный язык еще на три дырочки, чтобы пояс удержался на бедрах. Лезвие шпаги было неудобно длинным, оно выступило ей далеко за спину и билось о стены, когда она поворачивалась.
Подойдя к беспокойному гнедому, она стащила с него попону и занялась работой — яростно стала скрести его в этом полумраке. Он приседал, дрожал, заряжаясь силой и жаром ее движений. К этому времени, как она положила на него седло, он возбужденно встряхивал головой.
Она взобралась на коня с колоды, стараясь управиться одновременно с лошадью и с неуклюжими ножнами, и еле успела пригнуться, как гнедой вырвался из конюшни на волю. Был ли Сеньор рядом с Мистралем во дворе или нет, она не знала, но даже не посмотрев, она лягнула гнедого пяткой и послала его бесшабашным галопом из ворот через дорогу в сторону пустынных болот.
Облака, надвигавшиеся с севера, поглотили солнечный свет луч за лучом. Они низко простерлись над дикой безрадостной местностью, хорошо знакомой ей своим холодным безмолвием. В детстве она очень любила Римскую Стену, любила даже в такую холодную унылую пору, когда камни, как черные призраки, стоят на фоне неба. Когда она была маленькой, мать одев ее, брала с собой на прогулку, позволяла ей взбираться по каменным грудам. В эти края заглянула История — когда кавалерия Цезаря стояла и держала оборону против варваров севера. Ли находила здесь монеты, а однажды ей попался древний глиняный светильник, а в другой раз — грубый металлический предмет, оказавшийся, когда мать его очистила, бронзовыми щипцами.
Ли пробиралась скрытыми путями к месту, которое было когда-то ее домом, по проселочной дороге, прорезавшей стену и проходившей вдоль утесов с северной стороны. Гнедой шел сильным размашистым галопом, он поднял голову и нервно выдыхал воздух, когда они приблизились к пролому в стене, которая здесь плавно спускалась с холма. В холодном воздухе от коня шел легкий пар. Рукоятка шпаги под неудобным углом упиралась ей в бедро, совсем не приспособленная к дамскому боковому седлу.
Натянув поводья, она остановила коня, повернулась к ветру лицом и запрокинула голову. Набрав воздухом полные легкие, она завыла. Конечно, это было жалкое подражание тому глубокому сильному вою, который раньше донесся до нее с болот, но она напрягла до предела свое горло, не обращая внимания на беспокойное движение лошади под ней.
Еще до того, как у неё кончилось дыхание, Немо ответил. Его вой гармонично слился с ее зовом, он оказался гораздо ближе, чем она ждала. Гнедой в волнении поднялся на дыбы.
Ли, схватившись за его гриву, умолкла. Она сошла с коня, причем шпага била ее по икрам, и придерживала испуганного гнедого, когда серая тень кинулась к ней из-за деревьев. Немо прыгал через замерзшие лужи, пасть его была открыта, и из ее глубины шли радостные взволнованные подвывания.
Ли подняла голову и снова завыла, и волк остановился в ярде от нее и, подняв голову, радостно вторил ей. Его рулады заглушили ее голос — от них начинало ломить уши. Они пугали гнедого, и Ли еле могла с ним справиться.
Немо прекратил вой и прыгнул поближе, приветствуя ее. Его зубы больно стукнули о ее подбородок. Ли закачалась и, только уцепившись за поводья, удержалась на ногах. Тогда Немо положил свои огромные лапы ей на плечи и принялся ее лизать — да так старательно, что у нее стало саднить кожу. Она оттолкнула его — и волк улегся к ее ногам и стал ластиться. Пока Немо ласкался, конь успокоился, и только слепка перебирал ногами, с сомнением кося глазом на волка. Ли погладила шею гнедого.
— Умница, храбрый мой, — бормотала она, зная, что ей повезло: испугавшийся конь мог ускакать очень далеко. — Храбрый, умный, хороший.
Одно ухо гнедого вздрогнуло, насторожилось и повернулось в сторону волка. Немо выжидающе перекатился на спину, Ли нагнулась, продолжая крепко сжимать поводья, и стала почесывать волку брюхо, пока он не начал потягиваться и поеживаться, стараясь лизнуть ей руку, виляя по-собачьи хвостом.
Ее подбородок болел и саднил в том месте, где по нему скользнули зубы волка. Она провела рукой и увидела на ладони кровь. Немо почувствовал себя виноватым, когда она неодобрительно покачала головой. Он вскочил на ноги и прижался к ней с такой дружелюбной силой, что едва не сбил ее с ног. Ее спасло только то, что кончик шпаги уперся в землю и эта крохотная задержка позволила ей удержаться на ногах. Немо хотелось играть: он подобрал лапы, прижал уши. У него стало такое комическое выражение морды, что диковатость, сверкавшая в его прозрачных желтых глазах, казалась ей не страшной. Он свесил язык и быстро дышал, приглашая ее к игре. Ли не раз видела, как Сеньор играл с Немо: бегал, сражался, отнимая у Немо палку и возвращался после игры с волком, часто с кровавыми царапинами. Да, Сеньор играл, но никогда не бросал игру, не победив; он отказывался уступить свое верховенство даже в шутку. Но у Ли не было времени на развлечения. У нее была цель.
Голубка подробно рассказала о строгом расписании жизни в Небесном Пристанище.
Поздние утренние часы Чилтон посвящал подготовке к полуденной службе, работая в одиночестве в церкви.
Ли снова села на коня и повернула гнедого на восток. Немо последовал за ними, не очень близко приближаясь, чтобы ему случайно не попало ударом копыта. Ли держала рукоятку шпаги голой рукой, согревая своим теплом холодную сталь. С сердцем, полным ненависти, она отправилась во Францию, чтобы найти Сеньора, — человек без семьи, без любви, без будущего. Но теперь она боялась. Она была загнана в угол, и чувствовала лишь отчаяние. Теперь она была человеком, которому есть что терять.
21
С.Т. обнаружил исчезновение шпаги только тогда, когда, сделав перерыв для дневной трапезы, повел Мистраля в конюшню. Наверняка шпагу взяла она: мальчик на побегушках, которого хозяину нравилось называть конюхом, в этот день туда не заходил. С.Т. вычистил стойла, переменил сбрую Мистраля, натаскал сена и четверть часа провел в поисках шпаги. Обыскал всю конюшню, потому что помнил, что оставил ее на виду.
Он видел, как она ускакала, словно за ней черти гнались. Кто бы не увидел? Ничто на свете не заставило бы его последовать за ней, как послушного щенка. Да и Голубка ждала его с маленькой кружкой пива и куском сахара для Мистраля. Так что Ли могла ехать на все четыре стороны.
Глупость этой кражи разозлила его. Надо же, украсть его оружие?! Может, она считала, что без шпаги ему ничего не останется делать, как отправиться назад во Францию к своему чесноку? Может, она действительно считала его таким хвастуном и дураком?
Он подхватил гнутую подкову и швырнул ее в стенку. Металл звонко ударил по камню, и Мистраль поднял голову от овса, когда подкова запрыгала по полу. Конь огляделся по сторонам, глубоко вздохнул и снова принялся жевать. С.Т. заправил под ленту выбившуюся прядь волос, рывками заплел свою косичку и, нахлобучив шляпу, направился к двери.
Как раз, когда он выходил, мальчик начал заводить в конюшню вновь прибывшую пару рабочих лошадей. С.Т. глянул на них мимоходом и решил, что они классом выше тех, которых обычно видишь в трактирах, занимающихся извозом. Проходя, он шлепнул одну из них по крупу, отдавая ей должное.
Потрепанная, вся забрызганная грязью, дорожная карета стояла рядом с конюшней, ее оглобля была прислонена к водопойному корыту. Дверь в «Двойное пиво» была открыта настежь, и он увидел темные силуэты хозяйки и вновь прибывшего гостя.
Он стащил шляпу с головы и пригнул ее, собираясь войти.
— Надо же, — произнес радостный голос. — Кого я вижу? Клянусь душой… С.Т. Мейтланд! Быть не может!
С.Т. замер, с ногой занесенной над порогом. Уклониться не было никакой возможности. Медленно он положил перчатки в снятую шляпу и поднял голову. Джентльмен, в розовом камзоле с кружевами и в высоком кудрявом парике, улыбался ему во весь рот.
— Клянусь Богом, так и есть. Как поживаете? Сколько же лет я не видел этой физиономии? Последний раз это было у Боба Ферри в «Веселом Подвале». Да?
С.Т. наклонил голову. «Лорд Льютон», — вспомнил он. — Вы видели какие здесь водятся? — Льютон повел бледными глазами в сторону стоявших у очага Голубки и Чести, — лучших и в Лондоне не найти.
Он похлопал С.Т. своей украшенной лентами тростью по плечу.
— Что вы здесь делаете? Я только что вошел. Замерз ужасно, ехать против этого ветра был сущий ад. Садитесь к огню, разделим бутылочку из Тулона и вы расскажете мне, какое беспутство привело вас в эту глушь.
С.Т. не видел возможности выкрутиться, Льютон был так же необуздан, как и порочен. Он развалился в кресле и, поставив на скамеечку ноги, выставил напоказ высокие красные каблуки и ленты своих итальянских туфель. Разговаривая, он поправлял манжеты и открыто разглядывал девушек. Уголки его аристократического рта загибались в довольной усмешке.
— Куда вы направляетесь? — спросил С.Т., взяв у хозяйки бутылку и наливая им обоим.
— Я никуда не тороплюсь, — Льютон понюхал вино и сморщил нос, не отрывая глаз от Голубки и Чести, которые застенчиво прятали лица и старались отвернуться от него. — Может, поживу здесь немного.
С.Т. фыркнул.
— Вы пожалеете. Это всего-навсего таверна для возчиков. Совсем не в вашем стиле.
Льютон улыбнулся и поднял стакан.
— За добрые старые времена, — сухо сказал он, внимательно глядя, как С.Т. поднял стакан в ответ и осушил его. — Хотите, чтобы я не стоял у вас на дороге, старый дружище?
С.Т. со значением глянул в сторону девушек.
— А вы как думаете, старый дружище? — Льютон, закинув голову, рассмеялся.
— Что вы себялюбивый поганец и пес шелудивый! Никуда я не поеду.
С.Т. мрачно посмотрел на него. На мгновение улыбка Льютона дрогнула, но потом он снова отхлебнул вина.
— Нет, нет, — повторил он. — Нечего смотреть на меня своим дьявольским взглядом. Можете вызвать меня на дуэль если хотите, но я не поеду. У меня здесь дело.
Он помолчал, глядя в стакан, потом искоса задумчиво посмотрел на С.Т.
— Может быть, мы здесь по одному делу, а?
— Может быть, — уклончиво ответил С.Т.
— Вас Дэшвуд сюда направил?
Земля под ногами С.Т. заколебалась. Его обеспокоил приезд Льютона, но имя сэра Френсиса Дэшвуда было просто ударом между глаз. Услышанное из уст такого распутника, как Льютон, оно сразу наводило на мысль о родовитых хулиганах из клуба «Адского племени» и нечестивых монахах Мед-менхэма.
— Я приехал сам по себе, — произнес он.
— Неужели? — голос Льютона был подчеркнуто безразличен.
— До меня дошел слух, — продолжал С.Т. на удачу (Льютон был здесь так неуместен, что С.Т. хотел знать причину приезда). — Мне хотелось бы поучаствовать в вашем деле.
Бледно-голубые глаза Льютона, не мигая уставились на С.Т. Затем он поднял свою белую руку и задумчиво приложил палец к губам. Темный рубин светился на указательном пальце.
— Вам может понадобиться защитить спину, — проговорил С.Т., кивая на драгоценность. — В этих местах на дорогах грабят.
Это встряхнуло Льютона. Он привстал.
— Черт побери, неужели?
— Да, да. А вы со всеми вашими камешками…
Льютон выругался.
— Грабители. Только этого не хватало.
С.Т. криво усмехнулся.
— Моя рука — ваша, — произнес он, — я неплохо фехтую.
— Знаю. Видел, как вы дрались с беднягой Бэйли в Блэк-хасе.
Собеседник глубоко вздохнул. Он продолжал медленно вертеть в руках стакан.
— Так, значит… Дэшвуд с вами разговаривал, не правда ли?
— Слухи, — сказал С.Т., — только слухи. И я подумал… — он помолчал и осторожно продолжал, — что стоит потратить немного времени.
Взгляд, который бросил на него Льютон, говорил о многом.
С.Т. понял, что подобрался к какому-то очень важному секрету. Дэшвуд и Льютон, и Литтлтон, Бьют и Дорсет и другие такие же… на протяжении трех поколений они наслаждались всеми пороками на грани дозволенного. Сам С.Т. тоже был не вполне чист, его это пламя тоже слегка обожгло. В ранние бесшабашные дни своей юности он как-то попал на черную мессу Дэшвуда в меловой пещере Западного Уайкомба. Ему было двадцать лет от роду, законов никаких он не признавал и, страстно желая доказать, на что способен, готов был сойтись с нечестивыми дэшвудскими «монахинями» и с восторгом наслаждался непристойностью обрядов.
Очень юный и очень впечатлительный.
Интересно, помнил ли все это Льютон.
И еще очень интересно, что за дело у Льютона теперь здесь. Что может привлечь и развлечь человека после стольких лет разврата?
— Выйдем, — предложил Льютон, — пройдемся по воздуху.
С.Т. встал, натянул перчатки, глядя, как Льютон надевает на себя верхнее платье. Это обстоятельство, что человек, так привыкший к удобствам, как Льютон, путешествует без камердинера и своего кучера, было чрезвычайно любопытно.
Выйдя из таверны, Льютон стал осторожно переступать по двору, его высокие каблуки скользили по булыжникам.
— Расскажите, — он невозмутимо продолжил разговор, — где вы были все эти годы?
— Путешествовал, — на это ответить было легче всего.
С.Т. немедленно повернул прочь от конюшни и Мистраля. — Пойдемте в эту сторону. Здесь лучше дороги. Лыотон следовал за ним охотно.
— Вы были на континенте?
— Да. Франция, Италия. Немного в Греции.
— Я считал вас давно пропавшим. В Париже никто не упоминал вашего имени.
— Я предпочитаю жить в деревне. Мне лучше на юге Франции, чем в Париже.
— Лион? Авиньон?
С.Т. был невозмутим.
— И там, и там. В разное время.
— Я путешествовал по Провансу, — трость с лентами ритмично постукивала по булыжнику, — там есть около Люберона одна любопытная деревенька. Лакоста. Может быть слыхали это название?
Осторожно-небрежный тон вопроса заставил С.Т. насторожиться.
— Кое-что слышал, — солгал он небрежным тоном. Трость поднялась, замерла на весу и снова опустилась. Льютон оперся на нее.
— Какие именно?
С.Т. стал судорожно придумывать что-нибудь правдоподобное. Поглядел искоса на болота.
— О некоторых необычных вещах, — он глянул на Льютона, прикидывая, что может привлечь человека с его репутацией, — слухи называют их… противоестественными.
Ледяные глаза скрестились с его глазами. Льютон улыбнулся.
— А вы их так не называете?
Но С.Т. решил, что втемную больше играть нельзя.
— Я только слышал разговоры.
И, припомнив внезапно одно имя, имя человека, который мог быть знаком с путешествующим англичанином-аристократом льютоновских наклонностей, бросил его как карту на стол.
— Маркиз де Сад говорил об интригующих вещах. Вы с ним знакомы?
Это сработало. Льютон бросил на него пронзительный жадный взгляд.
— Вы разговаривали с де Садом? — в его голосе зазвучало возбужденное облегчение. — Когда?
— Помнится, в ноябре, — теперь С.Т. полностью овладел вниманием собеседника, — он был очень стеснен, когда я видел его в последний раз.
— Стеснен? Кем?
С.Т. улыбнулся.
— Его невзлюбила французская милиция.
— Этого еще не хватало! Они его поймали?
Воспоминания о маркизе, припертом к стене Немо, рычащим в его искаженное ужасом лицо, заставило С.Т. отвести глаза в сторону. Он обвел глазами окрестности.
— Когда я оставил его, милорд благополучно находился на Савойской стороне границы.
— Боже мой! Я счастлив слышать это. Много месяцев мы не получали никаких известий о нем. Я просто изнервничался. Я подумал, что может он потерял вкус к этой затее? Хотя он так с ней носился. Но он ведь все еще с нами? Не так ли?
— Могу поклясться в этом, — фальшивые клятвы С.Т. давались без малейшего угрызения совести.
— А вы? — Льютон с любопытством посмотрел на него. — Как вам кажется, ваши правила позволят вам пройти весь путь до конца? Я не очень-то много о вас знаю, Мейтланд. Ваш брат был один из самых азартных людей, кого я знал, и всегда готов на любые бесчинства, но вы появлялись и исчезали самым странным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44