– А ты не знала? Правда?
– Я не верю. Здесь какая-то ошибка.
– Уже приятно, – слабо улыбнулся Раймон. – Я думал, ты хотела посмеяться надо мной. Элейн опустилась на каменную ступеньку.
– Я не верю.
– Спроси крестную. Она должна знать.
– Я все равно не верю. Раймон, этого не может произойти, это ошибка. Мы должны что-то сделать.
Он сурово посмотрел ей в глаза.
– Мы не сможем изменить наше происхождение. Ни ты, ни я.
– Ты должен жениться на ней?
– У меня нет выбора!
– Я этого не вынесу, – всхлипнула она. – Просто не вынесу.
– Будем молиться, чтобы Господь нам помог... Вот и все... Элейн... прощай.
– Раймон! Подожди!
Она вскочила, протянула к нему руки, но он уже скрылся за поворотом лестницы.
– Я не скрывала Элейн от его величества, – спокойным тоном произнесла леди Меланта, выпрямившись в кресле напротив герцога Ланкастера. Стол между ними был уставлен вином и сладостями. – Она не подлежит опеке короля Ричарда ни по крови, ни по происхождению. Следовательно, не может быть включена в его список вдов и сирот.
Лорд Джон бросил взгляд на Элейн, съежившуюся на табурете.
– Она удивительно похожа на вас, дорогая графиня. Просто удивительно.
Леди Меланта кивнула.
– Так мне говорили, милорд. Хотя мы родственники лишь в пятом колене, со стороны моей матери.
Герцог чуть заметно улыбнулся. Он был весьма привлекательным мужчиной, с сединой на висках, широкими плечами и руками очень красивой формы. Лорд Джон указал на свернутый документ с множеством печатей.
– Я до сих пор храню ваш отказ от Монтеверде, принцесса. Уже столько лет.
– Оно принадлежит вам, сэр, – ответила графиня.
– Мне? – Он поднял брови. – Но я не имею ни дохода с него, ни власти в этом итальянском княжестве. – Герцог насмешливо фыркнул. – Увы, я не могу даже получить ссуду из его знаменитой казны.
– Я сделала все, что могла, чтобы помочь вам. Сожалею, что это не принесло выгоды вашей светлости.
– Итак, можно считать, что вы до сих пор у меня в долгу.
– И что я вам должна, милорд? – быстро спросила графиня.
– Меланта... – Он произнес ее имя как ласковый упрек.
Она улыбнулась:
– Ваша светлость, я достаточно стара и тщеславна, чтобы было понятно мое желание услышать, что вы до сих пор тоскуете по мне.
– Не так уж и стары, мадам. – Герцог улыбнулся, и его лицо вдруг приобрело мальчишеское выражение. – Клянусь, вы опять могли бы сделать из меня влюбленного теленка, будь мы оба свободны.
Элейн с удивлением поняла, что они говорят о какой-то их связи в прошлом. Она почувствовала обиду за лорда Родрика.
– Вместе мы свернули бы горы, мадам. Иногда я очень сожалею, что мы тогда расстались.
– Напрасно, сэр. При помощи герцогини Констанцы, благослови ее Господь, вы стали королем Кастилии и Леона. А что могла бы дать вам я, женись вы на мне?
– Ха. Теперь вы смеетесь надо мной, – ответил герцог. – У меня больше нет владений в Испании, как у вас в Монтеверде. Но вы и я... наши земли, объединенные здесь... – Он пожал плечами. – Вы действительно мне обязаны, миледи. За свой брак по любви с моим рыцарем.
– Я так не считаю. Вы освободили лорда Родрика от службы и передали его мне. Никто бы не смог предположить, что вскоре по воле Господа я выйду за него.
– Да, я уволил его. И дела у нас пошли совсем плохо, особенно после того проклятого турнира в Бордо. Нужно было снова призвать его на службу, чтобы он возместил наши потери во Франции.
Леди Меланта не ответила, и герцог долго смотрел на нее.
– Вас обрадует, миледи, если ваш муж отправится с лучниками в Аквитанию?
– Лорд Родрик служит его величеству, – сказала графиня, твердо встретив его взгляд.
– Так не забывайте этого. Вы можете спорить, что девушка не наша подданная. Но вы сами, если помните, теперь одна из них.
– Конечно, – спокойно произнесла она.
Герцог вдруг перевел взгляд на Элейн.
– Берите сладости, девочка.
Он подвинул в ее сторону тарелку с засахаренными орехами и кексами. Она посмотрела на графиню, та кивнула. Взяв пригоршню орехов, Элейн безразлично сжала их в руке.
– Не думаю, чтобы они были отравлены, – сухо заметил Ланкастер. Она с трудом съела несколько штук. Герцог потянулся за пергаментом, лежавшим на столе, и держал его на расстоянии вытянутой руки, чтобы прочесть.
– Значит, вы утверждаете, что король не имеет права на ее опекунство?
– Это право у нас. Меня назначил ее опекуном мой покойный муж принц Лигурио Монтеверде.
– Увы, его величество не согласен. Он утверждает, что ей было предоставлено безопасное убежище в Англии, которым она пользовалась много лет после своего бегства из Монтеверде. Поэтому он имеет на нее право, как на свою подданную. Его величество по здравом размышлении передал мне ответственность за нее лично и ее земли до тех пор, пока она не будет выдана замуж.
Элейн закусила губу, но крестная не отступила.
– Возможно, его величеству интересно узнать, что у леди Елены нет ни земель, ни доходов, кроме тех, что я пожалую ей в назначенное мной время, – сказала Меланта. – Будет ли он упорствовать в своем мнении, когда узнает об этом?
– Будет, – ответил Ланкастер. – Он испытывает громадную любовь к принцессе Монтеверде и теперь, раз она его подданная, желает лично заботиться о ней.
– Сколько вы ему заплатили? – ледяным тоном спросила Меланта.
Герцог сложил пергамент и любовно погладил печати.
– Его величество не доверил бы мне благополучие юной леди менее чем за три тысячи крон. Разумеется, ее заслуги превышают столь ничтожную сумму. Теперь устройство ее брака и возвращение на трон должны быть в надежных руках. – Он с улыбкой кивнул Элейн. – Мы вас не обидим, девочка, обещаю.
Из гостиной леди Меланты на верхнем этаже замка Элейн наблюдала за девушками, которые возвращались с охапками цветов и гирляндами зелени. Каждый майский праздник она, сколько себя помнит, всегда просыпалась с рассветом и будила маленькую племянницу Марию. Они надевали свои новые полотняные рубашки, красивые летние платья, присоединялись к сэру Гаю с Карой, потом вместе с нарядно одетыми обитателями Сейвернейка шли в луга и зеленые леса собирать на рассвете цветы.
В этот майский праздник она тоже слышала пение птиц, вдыхала запах свежесрезанных гирлянд, видела прояснявшееся небо, обещавшее солнечный день.
Но еще ни разу Элейн не чувствовала себя такой расстроенной.
– Я не в состоянии удержать это в голове, – сказала она, выпуская конец свитка. Генеалогическое древо рода Монтеверде с треском свернулось.
Крестная отложила перо и взглянула на нее.
– Ты должна.
Элейн подошла к окну. Сегодня, прежде чем в полдень зазвонят колокола, Раймон де Клер и Кэтрин Рьенн будут стоять в церкви перед священником.
– Хочешь пойти на праздник? – спросила леди Меланта. – Отдохни несколько часов и повеселись.
– Благодарю, миледи. Я не хочу веселиться.
Элейн чувствовала на себе изучающий взгляд крестной. Она не сказала ей, что должно произойти в этот день, ни разу не упомянула имя Раймона, но графиня наверняка сама обо всем догадалась.
– Честно говоря, ты должна поскорее все это выучить. У нас мало времени.
– Я выучу. Но здесь столько итальянских имен.
– Елена, твоя жизнь там будет зависеть от того, что ты знаешь и понимаешь.
Элейн не понравилась зародившаяся в ее душе тревога, и она упрямо вскинула подбородок. – Я не боюсь тех людей. Кара боится. Я – нет.
Сестра приехала в Виндзор, просила, вставала на колени перед леди Мелантой, плакала, умоляя, чтобы Элейн не возвращали в Монтеверде.
Монтеверде. Элейн смутно помнила лишь красные черепичные крыши, узкие улицы, высокие башни, горы, мутную воду. Хотя у нее почти не сохранилось воспоминаний, но в самом молчании, окружавшем место их с Карой рождения, таилась опасность. Элейн не была ни робкой, ни застенчивой, не боялась каждой тени, как ее сестра, прожившая там намного дольше, однако и слишком беспечной она тоже не была. Она не хотела ехать в Монтеверде.
Но леди Меланта бросила на ее сестру ледяной взгляд и сказала, что ничего сделать не может. Кара плакала, грозила, что скорее покончит с собой, чем позволит Элейн уехать. Наконец только всхлипнула, крепко обняла ее и резко отвернулась, словно Элейн уже была мертва.
– Страх тебе не поможет, – сказала леди Меланта. – Помогут лишь острый ум и знания. Бог судил, чтобы ни один наш с Лигурио ребенок не выжил. Наследником Монтеверде стал бы твой отец, будь он жив. Помни, ты осталась последней в роду.
– Почему Кара не говорила мне об этом? Я всегда считала, что у нас один отец. Леди Меланта вздохнула.
– Мы надеялись, что сможем вырастить тебя здесь в покое и безопасности, уберечь от возвращения в Италию. Наверно, было ошибкой скрывать от тебя правду твоего рождения. У нас имелись на то причины. У обеих. Риата... Знай, они пытались тебя найти, Елена. Искали много лет. Но мы пустили слух, что ты умерла от лихорадки, и в конце концов они прекратили свои поиски.
Кара никогда не говорила, что отцом Элейн был второй муж их матери, даже не упоминала о его существовании. Никто не сказал, что обнаружил священник Ланкастера, когда Раймон подал свое прошение. Она – прямая наследница правящего дома Монтеверде. Из рода ломбардских королей. Внучка принца Лигурио со стороны его первой жены. До леди Меланты. Если бы Элейн родилась мальчиком, трон перешел бы к ней. Она последняя незамужняя принцесса крови Монтеверде.
В голове у Элейн гудело от запутанной истории, которой с ней делилась крестная. Ее отца убили, прежде чем она родилась, – ужасная потеря единственного наследника по мужской линии. Была семья Риата, узурпаторов. После смерти принца Лигурио они не упустили возможности разделаться со своими противниками Навонами, захватив власть в Монтеверде. Права на наследование принадлежали леди Меланте, но каким-то образом они перешли к герцогу Ланкастеру. Он имел права, Элейн имела права, непрочная власть Риаты держалась только на их грубой силе. Казна Монтеверде была невообразимо богатой, к тому же пополнялась серебром из подземных рудников и налогами от торговли с разными странами.
– Почему они ищут меня? – уныло спросила Элейн. – Если теперь правят Риата, зачем искать меня?
– Потому что должны править Монтеверде, – ответила графиня. – Ты должна править. И люди это знают.
– Я не хочу.
– Это не имеет значения, Елена. Мы с тобой заложники нашего собственного происхождения. Риата держатся на своем месте лишь потому, что не осталось ни одного кровного наследника. Они достаточно постарались, чтобы сделать для этого все возможное.
– Но теперь я выхожу за одного из них. Этого Франко Пьетро.
Элейн казалось, что все происходящее – сон, обманчивый, зловещий, без надежды проснуться или спастись. Черный ангел-хранитель, не раз избавлявший Элейн от мелких неприятностей в Сейвернейке, покинул ее, когда она больше всего нуждалась в нем.
– Как герцог сумел это устроить? Зачем? Если они не хотят оставить в живых никого из рода Монтеверде.
– Нет, теперь они предпочитают видеть тебя живой, моя дорогая. Живой и благополучно вышедшей замуж за Риату. Сейчас для них угроза лишь ты и отказ от прав, который в руках Ланкастера. Если ты выйдешь за Франко Пьетро, то дашь им, а также их наследникам законное право на трон, схваченный силой.
– Но какое до этого дело герцогу Ланкастеру? Его-то что интересует?
Леди Меланта улыбнулась и покачала головой:
– Золото, Елена. Золото и власть. Я читала брачное соглашение. Он готов отдать свой отказ на право и твое приданое, чтобы в обмен получать налог с рудников Монтеверде. Твой брак позволит ему заключить союз с одним из богатейших княжеств Италии. Он приобретает влияние в Арагоне и Португалии, надеясь, что это поможет ему вернуть Кастилию. Разумеется, пока ты к нему благоволишь. Но ты можешь стать больше, чем пешкой в чужой игре.
– Как? Я не знаю.
– Учись. У тебя острый ум, насколько я знаю, – так пользуйся им. Слушай, что я тебе говорю. Будь осторожна с теми, кто похваляется, что имеет власть. Ищи тех, у кого она есть на самом деле.
– Я попытаюсь.
– Ты должна сделать больше, чем попытаться. Не упускай из виду любую мелочь. Остерегайся яда. Отличай льстецов от врагов, которые улыбаются и хвалят тебя, готовясь уничтожить. Там сотни опасностей! – Леди Меланта закрыла глаза. – Да простит нас Господь, теперь я понимаю, что укрывать тебя здесь было серьезной ошибкой. Уже нет времени научиться всему, что ты должна знать, Елена. Не всегда происходит то, чего ожидаешь. Будь готова ко всему. Будь умна, отважна, если необходимо, действуй по обстоятельствам. Благоприятный случай найдется. Будь мудра и хладнокровна.
– О! – Элейн отвернулась, испуганная. – Делать все, за что Кара всегда меня бранила!
Ее крестная холодно засмеялась:
– Кара уже не годится тебе в учителя. В Монтеверде она была овцой среди волков. Но ты... у меня есть кое-какая надежда.
– Конечно, я ведь другая, правда? – обиделась Элейн. – Необыкновенная женщина! Хотелось бы мне оказаться столь необыкновенной, чтобы сбежать.
Она думала, что леди Меланта сделает ей выговор за дерзкие слова. Вместо этого крестная лишь произнесла:
– Такого я для тебя не хотела, Елена. Но это случилось.
Церковные колокола пробили полдень, затем перешли на праздничный перезвон.
– Будь осторожна, – тихо сказала леди Меланта, встав рядом. – Не говори никому, что у тебя на душе. Никогда. Не верь никому, Елена. Не верь никому.
Глава 3
Элейн покинула Англию под звуки фанфар, на собственном корабле под командованием рыцарей-госпитальеров с Родоса и в сопровождении конвоя из тридцати судов.
Трюм был заполнен ее свадебными нарядами, подарками и ящиками с печатями герцога Ланкастера. Там же ехал и белый олень короля Англии. Впереди развевались флаги с белым крестом святого Иоанна и красным – святого Георгия, на мачте реял двадцатифутовый зеленый с серебром вымпел Монтеверде. Но все это не производило никакого впечатления на графиню Ладфорд и ее раздражительного спаниеля. Леди Беатрис охотно согласилась сопровождать Элейн – это придавало ей значительности и, кроме того, позволяло достичь Рима быстрее и без лишних расходов. Однако графиня Ладфорд, казалось, выглядела менее довольной, чем сама Элейн, оттого, что они неожиданно поменялись ролями. Хотя старая леди была христианкой, но явно почитала неблагодарность за достоинство.
Еще до Лиссабона графиня прогнала всех слуг, настояв, чтобы на корабле ей прислуживала Элейн. Та не возражала против работы, даже радовалась, что нашла себе занятие. Но леди Беатрис все не устраивало. Лампа ночью горела слишком ярко. Днем Элейн не делала ничего, чтобы ослабить жару. Это она устраивала качку. Из-за нее спаниель облаивал птиц. То она ходила слишком быстро, то голос у нее был слишком громким. Но когда Элейн ходила медленнее и говорила тихо, графиня обвиняла ее в том, что она бесшумно ползет, – как змея.
К тому же титул принцессы вынуждал Элейн, несмотря на жару, носить тяжелые одежды из бархата и горностая. Все, за исключением леди Беатрис, обращались к ней почтительно, осыпали пустыми похвалами и комплиментами. При такой качке она не могла ни читать, ни писать. Утешение Элейн находила в молитвах своему ангелу-хранителю, прося снова превратить ее в обычную девушку из Сейвернейка.
Правда, не только Элейн вызывала раздражение графини Ладфорд. Несмотря на принадлежность к воинственному ордену, рыцари оказались для леди Беатрис не слишком достойными попутчиками. Если госпитальеры вели корабль ради безопасности в середине конвоя, графиня желала идти с краю, чтобы поймать ветер. Если они предлагали для отдыха бенедиктинский монастырь с удобными гостевыми помещениями, графиня заявляла, что не выносит напыщенный орден бенедиктинцев и может спокойно отдыхать лишь среди бедных монахинь. Но самые тяжелые ссоры вызывало то обстоятельство, что в знаменитом воинственном ордене говорили на семи языках, поскольку его члены были выходцами из всей Европы. Два госпитальера, назначенные командовать эскортом, имели наглость родиться французами, и никакие грубость или презрение не могли превратить их в англичан.
Большую часть дня Элейн ухаживала в каюте за леди Беатрис, поэтому так и не увидела знаменитые Геркулесовы столбы, когда корабль выходил в Средиземное море.
После того как они потеряли из виду испанский берег, Элейн сняла многослойную жесткую одежду и меха. Теперь она носила простое серое платье, которое могла расстегнуть на груди, и белый шарф, прикрывавший волосы и обнаженные плечи. Элейн даже сняла кольца, а волосы заплела в две косы и уложила на голове.
Собрав остатки завтрака графини, она готовилась к выходу. Морская болезнь, державшая леди Беатрис в постели, не помешала ей допить португальское вино и ругать госпитальеров за нерасторопность. Рыцари терпеливо сносили ее гневные тирады, бормоча извинения, когда удавалось их вставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38