Пират тяжело вздохнул.
– На этот раз я не сделаю ошибок.
Его руки спускались вниз, гладили ей плечи, грудь. Потом он вдруг опрокинул ее на кровать и так нежно поцеловал, что ей хотелось заплакать.
– Я не обману твоих надежд, – шептал он.
Но Элейн отвергла его нежность. Запустив пальцы ему в волосы, она притянула его к себе и жадно завладела его ртом. Он хрипло засмеялся и отпрянул, лицо у него пылало.
– Думаешь таким способом подчинить меня, – сказал он, тяжело дыша.
Она посмотрела на него из-под ресниц, взяла его руку, прижала к щеке, а потом больше не могла сдержаться и укусила за пальцы, внимательно наблюдая, как темнели его глаза в ответ на каждый укус.
– Ты мой.
Пират снова засмеялся и оглядел комнату, будто только что проснулся.
– Да, – кивнул он. – Дьявол придает мне силы. В этом ты права.
Игра в шахматы доказала, что ее власть над ним отнюдь не безгранична. Со скрытой насмешкой, стараясь не приближаться к ней, он ходил по комнате, пока Элейн мрачно глядела на доску. Хотя в Сейвернейке она постоянно обыгрывала Кару, сэра Гая и даже Раймона, но для Рейвена она не была достойным противником. За какой-нибудь десяток ходов ее король уже пятый раз подряд оказался в безвыходном положении.
– Сыграем в кости? – недовольно спросила она.
– Ты предпочитаешь возможность схитрить?
– Не знала, что я такой жалкий игрок.
Он с улыбкой взял ее белого короля и поставил в центр доски.
– Ты не худшая.
Элейн молча смотрела на короля из слоновой кости, немного расстроенная тем, что далеко не столь искусна, как себе представляла. Его фигуры, вырезанные из темно-красного прозрачного камня, блестели в свете лампы.
– Я учился играть с отцом. И никогда не выигрывал. – Он перекинул ногу через резной деревянный подлокотник. – Но у Франко Пьетро я мог выиграть пять из семи партий.
Элейн подняла глаза. Он выглядел большим черным котом, лежащим на стуле и наблюдающим за нею.
– Ты с ним играл?
– Много раз. До того как он изгнал меня.
– Вы когда-то были друзьями?
– Никогда. Мой отец позволил Риате взять меня, семилетнего ребенка, в заложники как гарантию их соглашения. Не знаю какого. Франко был на несколько лет старше и очень не любил незаконнорожденного отпрыска Навоны. – Пират улыбнулся. – Я не пошел исповедоваться их жалкому священнику, который хотел от меня больше чем исповеди. Тогда Франко раздел меня перед всей семьей, в том числе перед женщинами, а потом водил на поводке, как собаку. И я ножом выколол ему левый глаз.
– Господи! – воскликнула Элейн.
– Один из нас убьет другого, Елена. Это несомненно.
Она покачала головой.
– Полагаю, я не смогу отговорить тебя от этого?
– Чтобы я ждал, пока он явится за мной? – Пират указал на доску. – Неудивительно, что ты проигрываешь в шахматы, принцесса.
Элейн встала.
– Ты сказал, что Риата держал в заложниках и меня. Просто чудо, как я осталась в живых.
– Да. Но ты представляла для них ценность. Они были уверены, что ради тебя Кара убьет Меланту.
Он явно хотел поразить ее, она это видела. Уму непостижимо. Кара, ее сестра, могла убить леди Меланту? Вообще кого-либо убить? Нелепо. И все же Элейн отвернулась, как будто, закрыв глаза, можно было вычеркнуть из памяти мольбы Кары, ее безумный взгляд, холодное спокойствие в голосе крестной, когда та говорила, что Элейн должна выйти за Риату и здесь уже ничего не поделаешь.
– Кара пыталась, – сказал он. – Только не имела для этого ни сноровки, ни мужества.
– Слава Богу. Я бы не хотела, чтобы она из-за меня совершила убийство.
– Нет? Ты ведь только что поклялась убить меня из-за Маттео, если понадобится. Но тут, я полагаю, есть разница.
Элейн поджала губы.
– Трудные вопросы ты предлагаешь своей совести.
– У меня их накопилось предостаточно. И тебе предстоит их обдумать.
– Ты считаешь, что женщина способна думать самостоятельно?
Пират громко засмеялся:
– Я пробыл на службе у Меланты не один год, дорогая. Неужели ты полагаешь, что я могу считать иначе?
Близость пирата к ее крестной ошеломила Элейн, но она скрыла потрясение.
– Некоторые мужчины думают именно так.
– Некоторые мужчины – глупцы. И некоторые женщины – тоже. Я бы не хотел оказаться в твоем положении. Чтобы моя жизнь, как у тебя, зависела от ловкости твоей сестры.
– Но я, кажется, еще жива. Элейн слегка обидело предположение, что ее сестра – дура, хотя Кара и правда не обладала слишком острым умом.
Пират смотрел на нее, качая головой.
– А что бы сделала ты на ее месте?
– Лучше объясни, как получилось, что я вообще оказалась в плену у Риата?
– Увы, мы слишком беспокоились о твоей безопасности. Принц Лигурио знал, что умирает... мы все знали это за месяцы до его смерти. У нас было время подготовиться. Ты была слишком важна, чтобы остаться без защиты, и слишком молода для замужества. Поэтому тебя решили посвятить в сестры его аббатства, куда, он думал, уйдет Меланта после того, как похоронит его. Ты отправилась туда раньше с эскортом из десяти рыцарей, и пришло известие, что ты прибыла. Ты что-нибудь помнишь?
Элейн покачала головой:
– Нет... о женском монастыре?
– Не помнишь о захвате, о драке?
Она снова покачала головой:
– Нет.
– Ты была слишком мала. Года четыре. Не знаю, как они тебя выкрали – то ли случайное похищение, то ли нашелся предатель внутри монастыря. Но, заполучив тебя, они уже могли влиять на Кару. Она хранила это в тайне, даже я не догадывался, хотя подозревал неладное. К тому времени мы направились в Англию, пока Меланта всем лгала. – Он сухо засмеялся. – Даже моему отцу. В своих делах Меланта всегда была независима сверх меры. Думаю, в большой степени за это он и любил ее.
– Моя сестра никому не сказала? – нахмурилась Элейн.
– А кому бы она могла сказать? Мы знали, что среди нас есть человек Риаты. Мой отец послал меня охранять Меланту, а Каре было хорошо известно, что я уничтожу ее в тот же момент, как только обнаружу, что она собирается сделать.
– Я думала, ты любил ее.
– Любил.
Глядя на черно-белые квадраты шахматной доски, Элейн вспомнила сестру и то гробовое молчание, которым в их семье было окружено Монтеверде.
– Бедная Кара.
– Да, бедная Кара, – усмехнулся пират.
– Я не знаю, как поступила бы на ее месте. Думаю, так же.
– То есть сделала бы попытку, но с уверенностью, что все испортишь? Пощадила бы собственную душу ценой того, кого любишь?
– Разве можно считать ее за это виновной? Они же просили ее совершить убийство.
– А ставкой была твоя жизнь. Глупый кролик из Монтеверде, у нее не хватило твердости ни совершить убийство, ни даже спасти тебя. В этом главная слабость всех Риата – они всегда неправильно судят о возможностях тех, кого используют. Ты была обречена с того момента, как они тебя захватили.
– Я живу.
– Да, это чудо, достойное святого.
Или достойное ангела. Темного, могущественного, равносильного задаче. Да, она жива. Только не благодаря действиям Кары или леди Меланты. Всю жизнь она верила в своего ангела-хранителя, чувствовала, как он стоит в тени, чтобы защитить ее.
– Спасибо тебе за то, что ты спас меня. За то, что вырвал меня из их рук, когда никто другой ничего не мог сделать. – Пират лишь пожал плечами, глядя в сторону, и презрительно фыркнул. – Ты не любишь, когда тебя благодарят, – сказала Элейн.
Он раскрыл ладонь и нахмурился, как будто увидел там некую тайну.
– Не знаю. Ты единственная, кто сделал это.
Он сжал руку, потом широко расставил пальцы, и на его ладони оказался сладко пахнущий цветок лимонного дерева. Он протянул его Элейн.
– Для твоих волос, – отрывисто пробормотал он.
Элейн взяла цветок, немного помятый, с загнутыми лепестками.
– Кара никогда тебя не благодарила? – спросила она, вдыхая запах.
– Я не задерживался, чтобы поговорить с ней.
Она совершенно его не помнила во время приезда в Сейвернейк. В ее памяти остались только снег и большая Кара с ребенком. «Не могу поверить, что она никогда с тобой не говорила», – хотела сказать Элейн.
Пират встал. Движение грациозное, будто в танце, вся его скованность исчезла.
– Потом она вышла замуж за своего английского свинопаса. Наверняка я бы в конце концов убил ее, когда мы отправились бы на Святки ощипывать гуся.
Глава 17
– Ты играла в морру? – неожиданно спросил он, убирая шахматную доску в сундук.
Элейн сначала не поняла его, потом засмеялась:
– Играла! Только очень давно.
– Я тоже. Значит, силы у нас примерно равные.
– Детская игра, – вздохнула она.
– Нет. Я видел, как игроки в морру выигрывали и теряли целые состояния, – ответил пират, захлопывая крышку сундука. – В Англии она считается всего лишь детской?
Элейн сунула цветок за ухо. Она видела, как пират наблюдает за нею, и почувствовала теплоту в сердце.
– Кара научила всех нас, когда мы были маленькими. С тех пор я не играла.
Он поднял кулак.
– Два пальца или четыре?
Элейн нахмурилась, вспоминая.
– Мы играли только в два. А ты умеешь в четыре?
– Можем играть, как тебе нравится. Десять партий. Два пальца. Считаем общую сумму всех пальцев, очко за каждую победу.
Она пожала плечами. Это, конечно, не шахматы, но пират смотрел на нее вполне серьезно. Одна рука за спиной.
– Итак, считаем до трех, – сказал он. – Раз... два... три...
– Четыре! – крикнули они хором.
Элейн взглянула на их руки. У каждого по два выпрямленных пальца.
– Ничья, – сказала она.
Пират кивнул.
– Раз... два... три...
– Один! – выпалила она, не успев сообразить, потом увидела, что держит два пальца, а у него только один. – Как глупо с моей стороны.
– Ладно. Раз... два... три...
– Зеро! – крикнула Элейн, подняв сжатый кулак против двух его пальцев. – О, черт, ты... – Она едва не сказала, что он выиграл. – Сколько ты назвал?
Он нахмурился в притворном замешательстве.
– Я забыл сказать.
– Это труднее, чем я представляла, – хихикнула она.
– Да! Готова? Раз... два... три...
– Три!
– Один! – Пират выкинул один палец, она – два.
– Я выиграла! Я впереди!
– Ты впереди, миледи.
Элейн сосредоточилась на их кулаках, слегка кивая при счете.
– Три! – закричала она, хотя пыталась выкинуть два пальца уже после того, как он выбросил один.
– Не мошенничай, – сказал пират.
– Я просто не успела сосредоточиться. Это не в счет.
– Хорошо. Но помни, что я приказываю сбрасывать обманщиков со скалы. Готова?
Она кивнула.
– Один! – Элейн подняла сжатый кулак, он выбросил два пальца. Оба посмотрели на руки. – Ты опять забыл!
– Проклятие. Считай ты. Похоже, я не могу делать одновременно и то и другое.
Она даже подпрыгивала, когда считала.
– Раз... два... три... Четыре! Нет, три! Я хотела сказать, три! – Оба выкинули по три пальца. Он взял ее за подбородок.
– Ты мошенница, ведьма. Прирожденная мошенница.
Пират наклонился и поцеловал ее. Она впилась ему в губы и быстро отпрянула.
– Готов? Я выигрываю.
– Последнее очко не считаем.
– Вес равно я впереди.
– Потому что обманываешь, – укорил он.
– Готов? – Элейн глубоко вдохнула, собираясь назвать три, а выбросить два и не перепутать.
– Раз... два... три... Пять!
Оба выкинули по два пальца.
– Пять? – ехидно спросил он.
– Ты меня запутал!
– Чем?
– Тем... что стоял здесь. И поцеловал.
– А где мне стоять? На двери ловушки?
Элейн сжала руки.
– Ладно. Еще раз. Мы должны сосредоточиться. – Она закрыла глаза.
– Вы достаточно успокоились, принцесса?
– Ты отвлекаешь меня.
– Ты прекрасна.
– Нет, сэр, это вы прекрасны и слишком хорошо об этом знаете. Раз... два... три...
– Четыре! – выкрикнули оба.
– Черт возьми. Я намерен сделать ничью.
– Я выиграю. – Элейн самодовольно усмехнулась.
Пират схватил ее за талию, притянул к себе.
– Ты никогда не выиграешь, – прорычал он. – Я этого не потерплю, ведьма.
Она взвизгнула, когда он повалил се на кровать.
– Я выиграла, – бормотала она. – Честно!
– Назови меня по имени, – приказал он, почти ложась на нее и прижимая ее голову к подушке.
– Нет! Ты проиграл!
– Да, – шепнул он ей на ухо. – Но ты думаешь, что я прекрасен.
– Отвратительная жаба, – хихикнула Элейн, пытаясь вздохнуть.
Она вдруг обнаружила, что сама лежит на нем, а он на кровати.
– Аллегрето!
Закрыв глаза, он улыбнулся. Она не знала, что он может так улыбаться. Не представляла, что он мог смеяться. И он был прекрасен... ее пират, ее ангел.
– Когда я увидел твои глаза, я подумал об этом озере.
Элейн уткнулась ему в плечо, вдохнула запах его теплой кожи.
– Дома некоторые считали, что у меня дурной глаз.
– Они глупцы. – Он запустил пальцы ей в волосы, потянул ее голову назад и сказал: – Твой дом здесь.
Она не ответила. Монтеверде до сих пор казалось ей нереальным местом, символом беды и насилия. А он был убийцей, не имеющим понятия о разнице между справедливостью и беззаконием. Но когда он вдруг рассмеялся вместе с нею... она почувствовала, что словно обрела давно потерянную часть себя.
– Ты не должна была возвращаться домой тайком. Словно вор. Я должен был сохранить его для тебя.
– Не для меня, – покачала головой Элейн.
– Посмотри, что осталось от замка Навонов. – Он сжал губы, улыбка пропала. – Я знал, что они разрушили стены... но такого даже не представлял, пока не увидел... – Он вздохнул. – Я не слишком хорошо выполняю свой долг.
Элейн положила руку ему на грудь, собираясь возразить, и промолчала. Единственное, что он действительно сделал хорошо, – это спас ей жизнь.
– Ты лучше меня играешь в шахматы, – утешила она.
Он засмеялся:
– У нас впереди два дня.
– Хватит времени для игры в морру. Я предпочитаю ее.
– Нет, я подумываю о других развлечениях.
Элейн подняла голову, посмотрела ему в глаза, затем провела кончиком пальца по одной из царапин, которые оставила на его коже. От ее прикосновения он напрягся.
– Я выиграла, – хрипло сказала она.
– Будь осторожна со мной, ведьма. – Перевернувшись, он лег на нее. – Будь осторожна. Тут есть грань, и я не знаю, где она проходит.
Элейн самой казалось, что, давно миновав некую пропасть, она теперь ходит по воздуху в этой башне над темным озером.
– Ты боишься того, что должно произойти? – прошептала она.
– Галера подняла якорь два дня назад. Ты уверена?
– Уверена.
Он закрыл глаза.
– Боже, помоги. Я не в состоянии ничего вспомнить.
– Ранним утром, два дня назад.
– Я должен знать имена людей Франко в Авине, – хмуро сказал он, глядя в сторону.
– А ты не помнишь?
– Нет. – Он вдруг поднял голову. – Сегодня должен быть гонец.
Время игры миновало, теперь на его лице не было уже ни покоя, ни удовольствия.
– Я должен идти. – Наклонившись, он прикоснулся губами к ее рту. – Отдыхай, любимая. Не выходи из комнаты. Я вернусь до рассвета.
Элейн хотела обнять его, но он уже встал с кровати.
В комнате Джино Навоны книг не нашлось. Если он был ученым и магом, как его незаконнорожденный сын, то не оставил никаких признаков этого в своем убежище. Элейн провела долгие ночные часы за исследованием содержимого его сундука и шкафа, стараясь не трогать вещи, которые до того не проверил Аллегрето.
Она сняла влажное постельное белье, заменив его простынями из шкафа, и в комнате запахло сухими травами. На дне шкафа лежали свернутые роскошные гобелены, зимнее убранство комнаты, их шнуры были аккуратно смотаны заботливой рукой давно исчезнувшего слуги. Элейн взглянула на ряд позолоченных стенных крючков в виде собачьих голов, идущих вокруг комнаты под потолком, расписанным серебряными звездами. Джино Навона, похоже, не считался с расходами на свои удобства. Чтобы занять себя, Элейн вытряхнула синий камзол Аллегрето, пытаясь отчистить грязь. Потом решила повесить его, чтобы расправить складки, даже сумела набросить гобеленовый шнур на крючок. Но затем снова посмотрела на оставшиеся пятна и отказалась от бесполезной затеи. Вместо этого повесила одежду на спинку стула, чувствуя себя непривычно в роли заботливой хозяйки.
Она расчесала волосы, когда они высохли, заплела косу и, стоя перед зеркалом, уложила на голове. Раймон называл ее удивительной женщиной. Все говорили, что она похожа на леди Меланту. Но, разглядывая свое лицо в зеркале, она не видела сходства. Разве что глаза у них одного необычного цвета. Ее крестная выглядела королевой, а ее собственное лицо вряд ли подходит даже принцессе. Черты мягкие, глаза широко расставлены, изгиб верхней губы придает ей вид озорного щенка. Элейн надеялась, что с возрастом это исчезнет, а пока...
Она попыталась сделать лицо суровым, но теперь выглядела недовольной. Она старалась вообразить себя отдающей приказы, вершащей правосудие. Увы, даже юная королева Анна казалась более властной. Неудивительно, что Раймон видел в ней глупую девчонку. Неудивительно, что Иль-Корво считал ее наивной.
Элейн вспомнила, как он стоял на берегу озера, готовясь нырнуть. Представила его на коленях. Еще раз оглядела себя в зеркале. Даже она смогла увидеть, как недовольное озорство сменилось чем-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– На этот раз я не сделаю ошибок.
Его руки спускались вниз, гладили ей плечи, грудь. Потом он вдруг опрокинул ее на кровать и так нежно поцеловал, что ей хотелось заплакать.
– Я не обману твоих надежд, – шептал он.
Но Элейн отвергла его нежность. Запустив пальцы ему в волосы, она притянула его к себе и жадно завладела его ртом. Он хрипло засмеялся и отпрянул, лицо у него пылало.
– Думаешь таким способом подчинить меня, – сказал он, тяжело дыша.
Она посмотрела на него из-под ресниц, взяла его руку, прижала к щеке, а потом больше не могла сдержаться и укусила за пальцы, внимательно наблюдая, как темнели его глаза в ответ на каждый укус.
– Ты мой.
Пират снова засмеялся и оглядел комнату, будто только что проснулся.
– Да, – кивнул он. – Дьявол придает мне силы. В этом ты права.
Игра в шахматы доказала, что ее власть над ним отнюдь не безгранична. Со скрытой насмешкой, стараясь не приближаться к ней, он ходил по комнате, пока Элейн мрачно глядела на доску. Хотя в Сейвернейке она постоянно обыгрывала Кару, сэра Гая и даже Раймона, но для Рейвена она не была достойным противником. За какой-нибудь десяток ходов ее король уже пятый раз подряд оказался в безвыходном положении.
– Сыграем в кости? – недовольно спросила она.
– Ты предпочитаешь возможность схитрить?
– Не знала, что я такой жалкий игрок.
Он с улыбкой взял ее белого короля и поставил в центр доски.
– Ты не худшая.
Элейн молча смотрела на короля из слоновой кости, немного расстроенная тем, что далеко не столь искусна, как себе представляла. Его фигуры, вырезанные из темно-красного прозрачного камня, блестели в свете лампы.
– Я учился играть с отцом. И никогда не выигрывал. – Он перекинул ногу через резной деревянный подлокотник. – Но у Франко Пьетро я мог выиграть пять из семи партий.
Элейн подняла глаза. Он выглядел большим черным котом, лежащим на стуле и наблюдающим за нею.
– Ты с ним играл?
– Много раз. До того как он изгнал меня.
– Вы когда-то были друзьями?
– Никогда. Мой отец позволил Риате взять меня, семилетнего ребенка, в заложники как гарантию их соглашения. Не знаю какого. Франко был на несколько лет старше и очень не любил незаконнорожденного отпрыска Навоны. – Пират улыбнулся. – Я не пошел исповедоваться их жалкому священнику, который хотел от меня больше чем исповеди. Тогда Франко раздел меня перед всей семьей, в том числе перед женщинами, а потом водил на поводке, как собаку. И я ножом выколол ему левый глаз.
– Господи! – воскликнула Элейн.
– Один из нас убьет другого, Елена. Это несомненно.
Она покачала головой.
– Полагаю, я не смогу отговорить тебя от этого?
– Чтобы я ждал, пока он явится за мной? – Пират указал на доску. – Неудивительно, что ты проигрываешь в шахматы, принцесса.
Элейн встала.
– Ты сказал, что Риата держал в заложниках и меня. Просто чудо, как я осталась в живых.
– Да. Но ты представляла для них ценность. Они были уверены, что ради тебя Кара убьет Меланту.
Он явно хотел поразить ее, она это видела. Уму непостижимо. Кара, ее сестра, могла убить леди Меланту? Вообще кого-либо убить? Нелепо. И все же Элейн отвернулась, как будто, закрыв глаза, можно было вычеркнуть из памяти мольбы Кары, ее безумный взгляд, холодное спокойствие в голосе крестной, когда та говорила, что Элейн должна выйти за Риату и здесь уже ничего не поделаешь.
– Кара пыталась, – сказал он. – Только не имела для этого ни сноровки, ни мужества.
– Слава Богу. Я бы не хотела, чтобы она из-за меня совершила убийство.
– Нет? Ты ведь только что поклялась убить меня из-за Маттео, если понадобится. Но тут, я полагаю, есть разница.
Элейн поджала губы.
– Трудные вопросы ты предлагаешь своей совести.
– У меня их накопилось предостаточно. И тебе предстоит их обдумать.
– Ты считаешь, что женщина способна думать самостоятельно?
Пират громко засмеялся:
– Я пробыл на службе у Меланты не один год, дорогая. Неужели ты полагаешь, что я могу считать иначе?
Близость пирата к ее крестной ошеломила Элейн, но она скрыла потрясение.
– Некоторые мужчины думают именно так.
– Некоторые мужчины – глупцы. И некоторые женщины – тоже. Я бы не хотел оказаться в твоем положении. Чтобы моя жизнь, как у тебя, зависела от ловкости твоей сестры.
– Но я, кажется, еще жива. Элейн слегка обидело предположение, что ее сестра – дура, хотя Кара и правда не обладала слишком острым умом.
Пират смотрел на нее, качая головой.
– А что бы сделала ты на ее месте?
– Лучше объясни, как получилось, что я вообще оказалась в плену у Риата?
– Увы, мы слишком беспокоились о твоей безопасности. Принц Лигурио знал, что умирает... мы все знали это за месяцы до его смерти. У нас было время подготовиться. Ты была слишком важна, чтобы остаться без защиты, и слишком молода для замужества. Поэтому тебя решили посвятить в сестры его аббатства, куда, он думал, уйдет Меланта после того, как похоронит его. Ты отправилась туда раньше с эскортом из десяти рыцарей, и пришло известие, что ты прибыла. Ты что-нибудь помнишь?
Элейн покачала головой:
– Нет... о женском монастыре?
– Не помнишь о захвате, о драке?
Она снова покачала головой:
– Нет.
– Ты была слишком мала. Года четыре. Не знаю, как они тебя выкрали – то ли случайное похищение, то ли нашелся предатель внутри монастыря. Но, заполучив тебя, они уже могли влиять на Кару. Она хранила это в тайне, даже я не догадывался, хотя подозревал неладное. К тому времени мы направились в Англию, пока Меланта всем лгала. – Он сухо засмеялся. – Даже моему отцу. В своих делах Меланта всегда была независима сверх меры. Думаю, в большой степени за это он и любил ее.
– Моя сестра никому не сказала? – нахмурилась Элейн.
– А кому бы она могла сказать? Мы знали, что среди нас есть человек Риаты. Мой отец послал меня охранять Меланту, а Каре было хорошо известно, что я уничтожу ее в тот же момент, как только обнаружу, что она собирается сделать.
– Я думала, ты любил ее.
– Любил.
Глядя на черно-белые квадраты шахматной доски, Элейн вспомнила сестру и то гробовое молчание, которым в их семье было окружено Монтеверде.
– Бедная Кара.
– Да, бедная Кара, – усмехнулся пират.
– Я не знаю, как поступила бы на ее месте. Думаю, так же.
– То есть сделала бы попытку, но с уверенностью, что все испортишь? Пощадила бы собственную душу ценой того, кого любишь?
– Разве можно считать ее за это виновной? Они же просили ее совершить убийство.
– А ставкой была твоя жизнь. Глупый кролик из Монтеверде, у нее не хватило твердости ни совершить убийство, ни даже спасти тебя. В этом главная слабость всех Риата – они всегда неправильно судят о возможностях тех, кого используют. Ты была обречена с того момента, как они тебя захватили.
– Я живу.
– Да, это чудо, достойное святого.
Или достойное ангела. Темного, могущественного, равносильного задаче. Да, она жива. Только не благодаря действиям Кары или леди Меланты. Всю жизнь она верила в своего ангела-хранителя, чувствовала, как он стоит в тени, чтобы защитить ее.
– Спасибо тебе за то, что ты спас меня. За то, что вырвал меня из их рук, когда никто другой ничего не мог сделать. – Пират лишь пожал плечами, глядя в сторону, и презрительно фыркнул. – Ты не любишь, когда тебя благодарят, – сказала Элейн.
Он раскрыл ладонь и нахмурился, как будто увидел там некую тайну.
– Не знаю. Ты единственная, кто сделал это.
Он сжал руку, потом широко расставил пальцы, и на его ладони оказался сладко пахнущий цветок лимонного дерева. Он протянул его Элейн.
– Для твоих волос, – отрывисто пробормотал он.
Элейн взяла цветок, немного помятый, с загнутыми лепестками.
– Кара никогда тебя не благодарила? – спросила она, вдыхая запах.
– Я не задерживался, чтобы поговорить с ней.
Она совершенно его не помнила во время приезда в Сейвернейк. В ее памяти остались только снег и большая Кара с ребенком. «Не могу поверить, что она никогда с тобой не говорила», – хотела сказать Элейн.
Пират встал. Движение грациозное, будто в танце, вся его скованность исчезла.
– Потом она вышла замуж за своего английского свинопаса. Наверняка я бы в конце концов убил ее, когда мы отправились бы на Святки ощипывать гуся.
Глава 17
– Ты играла в морру? – неожиданно спросил он, убирая шахматную доску в сундук.
Элейн сначала не поняла его, потом засмеялась:
– Играла! Только очень давно.
– Я тоже. Значит, силы у нас примерно равные.
– Детская игра, – вздохнула она.
– Нет. Я видел, как игроки в морру выигрывали и теряли целые состояния, – ответил пират, захлопывая крышку сундука. – В Англии она считается всего лишь детской?
Элейн сунула цветок за ухо. Она видела, как пират наблюдает за нею, и почувствовала теплоту в сердце.
– Кара научила всех нас, когда мы были маленькими. С тех пор я не играла.
Он поднял кулак.
– Два пальца или четыре?
Элейн нахмурилась, вспоминая.
– Мы играли только в два. А ты умеешь в четыре?
– Можем играть, как тебе нравится. Десять партий. Два пальца. Считаем общую сумму всех пальцев, очко за каждую победу.
Она пожала плечами. Это, конечно, не шахматы, но пират смотрел на нее вполне серьезно. Одна рука за спиной.
– Итак, считаем до трех, – сказал он. – Раз... два... три...
– Четыре! – крикнули они хором.
Элейн взглянула на их руки. У каждого по два выпрямленных пальца.
– Ничья, – сказала она.
Пират кивнул.
– Раз... два... три...
– Один! – выпалила она, не успев сообразить, потом увидела, что держит два пальца, а у него только один. – Как глупо с моей стороны.
– Ладно. Раз... два... три...
– Зеро! – крикнула Элейн, подняв сжатый кулак против двух его пальцев. – О, черт, ты... – Она едва не сказала, что он выиграл. – Сколько ты назвал?
Он нахмурился в притворном замешательстве.
– Я забыл сказать.
– Это труднее, чем я представляла, – хихикнула она.
– Да! Готова? Раз... два... три...
– Три!
– Один! – Пират выкинул один палец, она – два.
– Я выиграла! Я впереди!
– Ты впереди, миледи.
Элейн сосредоточилась на их кулаках, слегка кивая при счете.
– Три! – закричала она, хотя пыталась выкинуть два пальца уже после того, как он выбросил один.
– Не мошенничай, – сказал пират.
– Я просто не успела сосредоточиться. Это не в счет.
– Хорошо. Но помни, что я приказываю сбрасывать обманщиков со скалы. Готова?
Она кивнула.
– Один! – Элейн подняла сжатый кулак, он выбросил два пальца. Оба посмотрели на руки. – Ты опять забыл!
– Проклятие. Считай ты. Похоже, я не могу делать одновременно и то и другое.
Она даже подпрыгивала, когда считала.
– Раз... два... три... Четыре! Нет, три! Я хотела сказать, три! – Оба выкинули по три пальца. Он взял ее за подбородок.
– Ты мошенница, ведьма. Прирожденная мошенница.
Пират наклонился и поцеловал ее. Она впилась ему в губы и быстро отпрянула.
– Готов? Я выигрываю.
– Последнее очко не считаем.
– Вес равно я впереди.
– Потому что обманываешь, – укорил он.
– Готов? – Элейн глубоко вдохнула, собираясь назвать три, а выбросить два и не перепутать.
– Раз... два... три... Пять!
Оба выкинули по два пальца.
– Пять? – ехидно спросил он.
– Ты меня запутал!
– Чем?
– Тем... что стоял здесь. И поцеловал.
– А где мне стоять? На двери ловушки?
Элейн сжала руки.
– Ладно. Еще раз. Мы должны сосредоточиться. – Она закрыла глаза.
– Вы достаточно успокоились, принцесса?
– Ты отвлекаешь меня.
– Ты прекрасна.
– Нет, сэр, это вы прекрасны и слишком хорошо об этом знаете. Раз... два... три...
– Четыре! – выкрикнули оба.
– Черт возьми. Я намерен сделать ничью.
– Я выиграю. – Элейн самодовольно усмехнулась.
Пират схватил ее за талию, притянул к себе.
– Ты никогда не выиграешь, – прорычал он. – Я этого не потерплю, ведьма.
Она взвизгнула, когда он повалил се на кровать.
– Я выиграла, – бормотала она. – Честно!
– Назови меня по имени, – приказал он, почти ложась на нее и прижимая ее голову к подушке.
– Нет! Ты проиграл!
– Да, – шепнул он ей на ухо. – Но ты думаешь, что я прекрасен.
– Отвратительная жаба, – хихикнула Элейн, пытаясь вздохнуть.
Она вдруг обнаружила, что сама лежит на нем, а он на кровати.
– Аллегрето!
Закрыв глаза, он улыбнулся. Она не знала, что он может так улыбаться. Не представляла, что он мог смеяться. И он был прекрасен... ее пират, ее ангел.
– Когда я увидел твои глаза, я подумал об этом озере.
Элейн уткнулась ему в плечо, вдохнула запах его теплой кожи.
– Дома некоторые считали, что у меня дурной глаз.
– Они глупцы. – Он запустил пальцы ей в волосы, потянул ее голову назад и сказал: – Твой дом здесь.
Она не ответила. Монтеверде до сих пор казалось ей нереальным местом, символом беды и насилия. А он был убийцей, не имеющим понятия о разнице между справедливостью и беззаконием. Но когда он вдруг рассмеялся вместе с нею... она почувствовала, что словно обрела давно потерянную часть себя.
– Ты не должна была возвращаться домой тайком. Словно вор. Я должен был сохранить его для тебя.
– Не для меня, – покачала головой Элейн.
– Посмотри, что осталось от замка Навонов. – Он сжал губы, улыбка пропала. – Я знал, что они разрушили стены... но такого даже не представлял, пока не увидел... – Он вздохнул. – Я не слишком хорошо выполняю свой долг.
Элейн положила руку ему на грудь, собираясь возразить, и промолчала. Единственное, что он действительно сделал хорошо, – это спас ей жизнь.
– Ты лучше меня играешь в шахматы, – утешила она.
Он засмеялся:
– У нас впереди два дня.
– Хватит времени для игры в морру. Я предпочитаю ее.
– Нет, я подумываю о других развлечениях.
Элейн подняла голову, посмотрела ему в глаза, затем провела кончиком пальца по одной из царапин, которые оставила на его коже. От ее прикосновения он напрягся.
– Я выиграла, – хрипло сказала она.
– Будь осторожна со мной, ведьма. – Перевернувшись, он лег на нее. – Будь осторожна. Тут есть грань, и я не знаю, где она проходит.
Элейн самой казалось, что, давно миновав некую пропасть, она теперь ходит по воздуху в этой башне над темным озером.
– Ты боишься того, что должно произойти? – прошептала она.
– Галера подняла якорь два дня назад. Ты уверена?
– Уверена.
Он закрыл глаза.
– Боже, помоги. Я не в состоянии ничего вспомнить.
– Ранним утром, два дня назад.
– Я должен знать имена людей Франко в Авине, – хмуро сказал он, глядя в сторону.
– А ты не помнишь?
– Нет. – Он вдруг поднял голову. – Сегодня должен быть гонец.
Время игры миновало, теперь на его лице не было уже ни покоя, ни удовольствия.
– Я должен идти. – Наклонившись, он прикоснулся губами к ее рту. – Отдыхай, любимая. Не выходи из комнаты. Я вернусь до рассвета.
Элейн хотела обнять его, но он уже встал с кровати.
В комнате Джино Навоны книг не нашлось. Если он был ученым и магом, как его незаконнорожденный сын, то не оставил никаких признаков этого в своем убежище. Элейн провела долгие ночные часы за исследованием содержимого его сундука и шкафа, стараясь не трогать вещи, которые до того не проверил Аллегрето.
Она сняла влажное постельное белье, заменив его простынями из шкафа, и в комнате запахло сухими травами. На дне шкафа лежали свернутые роскошные гобелены, зимнее убранство комнаты, их шнуры были аккуратно смотаны заботливой рукой давно исчезнувшего слуги. Элейн взглянула на ряд позолоченных стенных крючков в виде собачьих голов, идущих вокруг комнаты под потолком, расписанным серебряными звездами. Джино Навона, похоже, не считался с расходами на свои удобства. Чтобы занять себя, Элейн вытряхнула синий камзол Аллегрето, пытаясь отчистить грязь. Потом решила повесить его, чтобы расправить складки, даже сумела набросить гобеленовый шнур на крючок. Но затем снова посмотрела на оставшиеся пятна и отказалась от бесполезной затеи. Вместо этого повесила одежду на спинку стула, чувствуя себя непривычно в роли заботливой хозяйки.
Она расчесала волосы, когда они высохли, заплела косу и, стоя перед зеркалом, уложила на голове. Раймон называл ее удивительной женщиной. Все говорили, что она похожа на леди Меланту. Но, разглядывая свое лицо в зеркале, она не видела сходства. Разве что глаза у них одного необычного цвета. Ее крестная выглядела королевой, а ее собственное лицо вряд ли подходит даже принцессе. Черты мягкие, глаза широко расставлены, изгиб верхней губы придает ей вид озорного щенка. Элейн надеялась, что с возрастом это исчезнет, а пока...
Она попыталась сделать лицо суровым, но теперь выглядела недовольной. Она старалась вообразить себя отдающей приказы, вершащей правосудие. Увы, даже юная королева Анна казалась более властной. Неудивительно, что Раймон видел в ней глупую девчонку. Неудивительно, что Иль-Корво считал ее наивной.
Элейн вспомнила, как он стоял на берегу озера, готовясь нырнуть. Представила его на коленях. Еще раз оглядела себя в зеркале. Даже она смогла увидеть, как недовольное озорство сменилось чем-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38