Джордан заметил ее реакцию и посмотрел ей в лицо. Голос его внезапно осел:
— Я хочу тебя. Я уже давно стою у окна и жду, чтобы ты проснулась. Ты примешь меня, Марианна?
И вновь ее подхватила горячая волна страсти. Почему это не кончается? Она надеялась, что, когда она уступит желанию, оно исчезнет. А оказалось, что сегодня она жаждет Джордана так же сильно, как и накануне ночью.
Он нагнулся, и губы его оказались у самой ее груди.
— Я обещаю, что если ты это сделаешь, я тебя вознагражу.
Когда его теплый язык прикоснулся к ее соску, она невольно ахнула.
— Я уже говорила, что мне не нужны награды.
Он раздвинул ей ноги и медленно вошел в нее, и сама эта неспешность еще сильнее раздразнила ее желание.
— Эту награду ты захочешь. Но сначала мы проверим, не обманула ли ты меня насчет боли. — И он начал двигаться, сначала нежно, потом сильнее. — Потом мы перейдем ко второму уроку… и награде.
Неистовое желание пронзило ее, она крепко обхватила ногами его бедра, дыхание у нее сбилось, пальцы впились в простыни…
— Что ты…
Его руки нашли ее, и она выгнулась навстречу им, позабыв обо всем, оборвав себя на полуслове.
Но Джордан ответил на ее вопрос. Он нагнулся ближе, зарывшись в ее волосах, и зашептал ей на ухо…
* * *
— Хватит на сегодня! Ты уже достаточно поработала. Мне начинает казаться, что меня совсем забыли. — Джордан откинулся на спинку кресла. — Посмотри, какая ты бледная. Я уверен, что тебе надо подышать свежим воздухом. Пойдем погуляем.
Он просто ищет предлог увести ее из мастерской, возмущенно подумала Марианна.
— За последние четыре дня я почти ничего не сделала. Я хочу закончить этот витраж.
— Какая ты упрямица! — Он беспокойно пошевелился. — Можно подумать, тебе нужен этот проклятый витраж! Грегор говорит, что в кладовой при конюшне уже целая стопка не понравившихся тебе работ.
Она перевела взгляд на тюльпан, который начала вырезать,
— Как я могу знать заранее, удастся работа или нет? Но в любом случае на красоту время тратится не зря.
— Это правда, — засмеялся он. — Но я предпочитаю живую красоту. — Он замолчал. — Особенно когда ты демонстрируешь ее в постели. — Голос у него стал низким и чувственным. — Иди сюда.
— Нет. — Она постаралась скрыть вспыхнувший в крови, ставший уже привычным жар желания. — Я хочу закончить этот витраж до того, как мы завтра поедем навестить Алекса.
Джордан застыл:
— Алекса?
Она повернулась и посмотрела на него:
— Ты мне обещал.
— Бога ради! — резко сказал он. — Ты же знаешь, что с ним ничего не случилось. И ты не можешь притворяться, что оказалась в моей постели ради него.
— Да, я не ради него позволила тебе… — Она оборвала фразу и устало сказала: — Я ничего не могу поделать. Это — словно болезнь.
В нем снова вспыхнул гнев:
— Видит Бог, если это болезнь, то ты ею наслаждаешься!
Да, этого она не могла отрицать. Последние четыре дня Марианна провела в тумане чувственной любви. Они соединялись так часто и по-разному, что невозможно было пересчитать, но этого всегда было мало. Ее тело отвечало на каждый его взгляд, на каждое, даже небрежное, прикосновение.
А он старался прикасаться к ней как можно чаще.
Марианна постепенно поняла, что он пользуется этим не только для того, чтобы пробудить в ней желание, но и чтобы лишний раз подчеркнуть свою власть. Он мог поднести ее руку к губам посреди разговора, а потом продолжать его, словно этой ласки и не было, он рассеянно поглаживал ее плечи, когда она садилась у его ног перед камином, он расчесывал ей волосы перед сном, болтая о пустяках, перебирая пальцами пряди.
Каждое движение, каждое слово, каждый поступок все прочнее привязывали ее к нему, опутывая сетью близости.
Он улыбнулся, и лицо его осветилось очарованием.
— Наслаждение — это не болезнь, а радость, — тихо сказал он. — Тебе нравится все, что я делаю. Признайся, Марианна.
Ей не было нужды в этом признаваться: он прекрасно звал, что она целиком в его власти. Сначала она безвольно плыла по течению, бездумно принимая все происходящее, но постепенно поняла, что Джордан не захвачен страстью так, как она. Конечно, он желал ее, в этом сомнений не было. Но временами его взгляд вдруг становился отчужденным, в манерах появлялась необычная настороженность — и это тревожило ее. Можно было подумать, что он пытается переделать ее на свой лад, и эта мысль будила гнев и страх. Она знала, какая у Джордана сильная воля, — но она не станет той покорной любовницей, которую он пытается создать.
— Неважно, что я чувствую. Важно, кто я такая. — Она поколебалась, а потом стремительно добавила: — Я хочу, чтобы ты меня отпустил. Я решила, что это не может продолжаться.
Его взгляд стал холодным:
— Это будет продолжаться. Она повернулась к нему.
— Сколько? Пока я тебе не наскучу?
— Я такого не могу себе представить.
— Я могу назвать по крайней мере шесть женщин, с которыми ты расстался без сожаления, — и это только за то время, что я провела в Камбароне.
Джордан нахмурился:
— Это совсем другое.
— Это то же самое! Зачем я тебе? Ты — человек не постоянный. Пройдет месяц — и ты привезешь сюда новую женщину, и…
— Замолчи, слышишь? Ради Бога; я же сказал тебе, что это совсем другое!
— Да. — Она пригладила пальцами волосы. — Я согласна… это что-то другое. Но именно это другое для меня невыносимо!
— Я тебя не понимаю. Тебе невыносимо наслаждение?
— Не знаю… Мне кажется, я задыхаюсь.
— Чепуха.
— Тебе что-то от меня нужно, — запинаясь, проговорила она. — Может, я тебе уже наскучила. Может, ты просто притворяешься, чтобы получить от меня Джедалар. Это так?
— Ты прекрасно знаешь, что ты мне не наскучила. И прекрати наконец устраивать сцены!
— Откуда мне знать? Ты человек умный. Может, леди Карлейль тоже не заметила того момента, когда перестала привлекать тебя. — Она сделала глубокий вдох и проговорила ровным голосом: — И я не устраиваю сцены. Я говорю, что думаю. Хотя ты мог заметить, что в последнее время способность мыслить меня оставила.
Гнев внезапно исчез с его лица, и он откинулся на высокую спинку кресла.
— Совершенно верно. Я и добивался, чтобы ты не думала — а только чувствовала. Мысли в данной ситуации совершенно некстати. — Он негромко добавил: — Хочешь вытянуть из меня признание? Хорошо! Я буду с тобой откровенен. Джедалар не имеет к этому никакого отношения. — Он помолчал. — Я хочу, чтобы ты полностью принадлежала мне.
Марианна с недоумением уставилась на него:
— Принадлежала? Я не рабыня, чтобы быть чьей-то собственностью!
— Очень жаль, что нет. Я был бы счастлив сделать тебе чудесную клетку, ключ от которой хранился бы у меня одного. Мне не по вкусу обычные способы, которыми мужчина владеет женщиной. В таких случаях связь недостаточно прочна.
Марианна ошеломленно тряхнула головой:
— Я тебя не понимаю.
— Я и сам себя не понимаю. Уже очень давно я понял, что глупо пытаться кого-то удержать. Рано или поздно все от тебя уходят. Лучше уйти первому и не оглядываться. Именно это я и собирался сделать с тобой, но что-то произошло. Ты до меня дотронулась… и поймала. — Он криво улыбнулся. — Уверяю тебя: я сопротивлялся изо всех сил.
— Тогда отпусти меня.
— Не могу. — В его голосе вдруг зазвучали бессильный гнев и отчаяние. — Не могу, черт подери! — Он глубоко вздохнул и, овладев собой, уже спокойнее продолжал: — Поэтому я решил найти способ заставить тебя остаться. Легче всего было бы тебя подкупить, как обычную женщину, но я знал, что это невозможно. Однако у меня в запасе есть еще одно оружие. — В его глазах заплясали веселые искорки. — У тебя необычайно чувственная натура. Наверное, ты заметила, что я пытался заставить тебя отдаваться мне всякий раз, как я того хотел — и именно так, как я хотел. Такая покорность становится привычкой, которая действует не хуже самых прочных цепей.
Цепи. Так вот к чему он стремился. Овладеть ее душой так же, как он овладел ее телом, управлять ею по своей воле. Возможно, с зависимостью, которой он начал ее опутывать, пришло бы и доверие. Может быть, наступил бы момент, когда она отдала бы ему Джедалар только для того, чтобы сделать ему приятное. Эта мысль ее испугала.
— Почему ты мне это говоришь? — прошептала она.
Джордан пожал плечами:
— Мои чувства по отношению к тебе всегда были очень сложными. Может быть, мне надо, чтобы ты начала сопротивляться, пока я не уничтожил в тебе все, что я ценю. Я понял: нельзя поработить — и самому не быть порабощенным. — Он улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. — У меня тоже болезнь. Я не могу видеть тебя — и не хотеть тебя.
Желание, необузданное, мощное и не прикрытое никаким другим чувством. Ну а чего же она ожидала? Что еще существует между ними? И все же мысль об этом почему-то причинила ей острую боль. Надо покончить с этим хаосом чувств, пока он не стал невыносимым. Ей надо найти способ расстаться не только с Джорданом, но и с Камбароном.
— Я хочу видеть Алекса.
Он пожал плечами:
— Тогда ты его увидишь. Нам не надо никуда ехать. Я пошлю записку Грегору, чтобы он завтра привез его в Дэлвинд.
— Он так близко?
— Достаточно близко. — Джордан помолчал. — Положи свой резак.
Она покачала головой:
— Я же сказала, что не хочу идти гулять.
— И я тоже. Иди сюда.
Она повернулась и посмотрела на него.
Он уже не откидывался небрежно на спинку кресла, а сидел, напряженно выпрямившись. В ответ на ее взгляд он улыбнулся:
— Раз ты намерена меня оставить, воспользуемся последними часами наслаждения. Тебе еще многому предстоит научиться.
Марианна возмутилась:
— После всего, что ты мне сказал, неужели ты думаешь, что я соглашусь?..
— А почему бы и нет?
Его длинные изящные пальцы медленно гладили полированные подлокотники кресла.
Кресло!
— Подойди ко мне, Марианна. Ты помнишь? Я не могу подойти к тебе.
Он говорил о том своем сне — о сне, который столько раз заставлял ее просыпаться среди ночи.
Его зеленые глаза пристально смотрели на нее, губы стали тяжелыми и чувственными. Краска залила его бронзовые щеки, ноздри чуть заметно расширились.
— Хочешь убежать назад к Дороти и всю свою оставшуюся жизнь проводить, как она? Разве ты не испытываешь соблазна узнать и попробовать все на свете? — Он сжал руки на подлокотниках. — Я жду, Марианна!
Она слышала, как бешено стучит его сердце. Казалось, сам воздух бился ему в такт. Она так привыкла удовлетворять все его желания — ведь при этом она удовлетворяла и свои собственные! В бессильном ужасе Марианна ощутила, что ее тело готово принять его. Его циничная откровенность ничего не изменила. Ее бросило в жар, а внизу живота возникла привычная уже сосущая пустота, которую надо было заполнить — и которую мог заполнить один только Джордан. — Ты тоже хочешь этого, — сказал он. — Еще одно воспоминание. Еще одно наслаждение. Их было уже так много — какая разница, если ты прибавишь еще одно?
Он был воплощением красоты, элегантности и соблазна. Даже сам сатана, совращая Еву, не мог быть более обольстительным!
— Ты боишься? Почему? Ты не можешь решиться?
— Я не боюсь.
— Тогда иди ко мне.
Марианна медленно направилась к нему.
Джордан удержал ее взгляд.
— Правильно, — прошептал он. — Отдайся мне. Позволь мне дать тебе блаженство.
Она остановилась перед ним. Она видела, как на виске у него бьется жилка. Ей отчаянно хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему.
Какая разница, если прибавится еще один раз? Все равно скоро она покинет его и убежит из этой ловушки, которая стала такой привлекательной. Но сейчас она должна показать ему, что роли переменились, она уже не прежнее безвольное существо, игрушка его страсти.
— Я не буду твоей, — ясно выговорила она. — Ты не можешь мной овладеть.
Он застыл, впившись в нее взглядом.
— Но сейчас я тебя приму. Не потому, что ты этого хочешь, а потому, что этого хочу я.
Джордан улыбнулся:
— Вызов? У тебя слишком мало опыта, чтобы победить меня в этом бою. Но, конечно же, попробуй.
Его сновидение требовало, чтобы она прикоснулась пальцами к его губам. Она не стала. Она протянула руку и развязала ленту, стягивающую его волосы, и высвободила их.
— И если мне в твоем видении что-то не понравится, оно изменится так, как захочу я.
Он ничего не ответил, только пристально наблюдал за ней.
Она провела пальцами по его волосам, наслаждаясь их шелковистыми густыми прядями. Она дрожала и знала, что он это видит. Но как долго ей удастся сохранять иллюзию превосходства? Колени у нее подгибались, она еле держалась на ногах. Она знала, что он ее хочет. Тогда почему же он сидит неподвижно?
— Ну? — нетерпеливо спросила она. Он приподнял брови:
— Ты от меня чего-то ждешь? Но ты ведь сказала, что я не должен тобой овладеть. Я не собираюсь оскорблять тебя неповиновением. — Повернув голову, он прижался губами к ее запястью. — Пока ты не дашь мне позволения.
По руке ее пробежал огонь, во рту пересохло. Она только смогла сказать:
— Джордан, я…
— Это уже позволение. — Он рывком притянул ее к себе на колени. Впиваясь губами в ее шею, он рвал застежку на платье. Потом он поднял голову: в глазах его сверкала страсть. — Встань. — Не дожидаясь, пока она послушается, он поставил ее на ноги. — Это достаточно не похоже? — Он сорвал с нее платье и рубашку, и их обрывки упали к ее ногам. Потом посадил на колени, лицом к себе, поудобнее устраивая ее ноги на широких деревянных подлокотниках кресла.
Он обнажил себя, и его могучая плоть встала, готовясь войти в нее. Но он не торопился. Двумя пальцами он проник в ее лоно, нашел заветное место — и резко надавил.
Она ахнула, запутавшись пальцами в густых прядях его волос.
Он отклонил ее немного назад и жадно прильнул губами к ее правой груди, проводя языком по соску в такт движению своих ищущих пальцев.
Она закусила нижнюю губу, удерживая крик. Охватившие ее ощущения невозможно было описать. Ее бедра широко раздвинулись на твердом гладком дереве, а его пальцы…
Джордан приподнял голову:
— Ты принадлежишь мне?
Она почти не понимала смысла его слов и могла только ошеломленно смотреть на него.
Его пальцы выскользнули наружу, он нацелился и вонзился в нее, наполнив ее до отказа.
— Ты принадлежишь мне? — повторил он. Ее руки судорожно впивались ему в плечи.
— Джордан, я не могу…
— Ты хочешь, чтобы я двигался?
— Да! — прошептала она.
Он сидел абсолютно неподвижно, и только грудь его вздымалась от прерывистого дыхания.
— Тогда скажи, что ты мне принадлежишь!
Ах так! Он пользуется ее слабостью. Марианна пришла в ярость.
— Не скажу!
Он не шевелился, и она ощущала исходящие от него волны желания и бессильного гнева, словно это была физическая сила.
— Будь ты проклята!
И он начал двигаться внутри ее, поднимая и опуская бедра, в необузданном, яростном, неудержимом ритме.
Марианна могла только цепляться за его плечи, отдаваясь неистовой буре чувств. Казалось, это длилось бесконечно долго. Она как будто со стороны слышала, как с губ ее срываются невнятные приглушенные крики, она принимала и принимала его…
Он уткнулся лбом в ее грудь, все еще сотрясаясь после извержения. Она не двигалась, ощущая, как по телу ее разбегаются волны экстаза.
— Скажи, что ты мне принадлежишь, — тихо проговорил он. —Отпусти меня.
—Нет!
— Когда-нибудь ты мне это скажешь. Ей захотелось вырваться, уйти от него:
— Мне неловко. Дай мне встать.
Он поднял голову и бесшабашно улыбнулся:
— Но мы же еще не кончили!
Она изумленно уставилась на него. Не может быть, чтобы он хотел ее после этого бурного наслаждения!
Но он уже пересаживал ее к себе на колени, меняя позу, так что обе ее ноги оказались через подлокотник. Все еще оставаясь в ней, он наклонился и начал ласкать губами ее сосок.
— Разве тебе это не нравится?
— Что ты делаешь?
— Жду. Было бы глупо не воспользоваться твоим уязвимым положением, когда ты так жестоко собираешься меня покинуть. Кто знает, будет ли у меня еще такая возможность?
Она почувствовала, что он снова возбуждается.
— Сдвинь ноги и дай мне ощутить, какая ты узенькая. — Он прикоснулся губами к ее уху. — Я рассказал тебе только начало моего сновидения. Впереди еще очень много.
Марианна с отчаянием поняла, что совершила ошибку. Она считала себя достаточно сильной, чтобы взять то, что хочет, не уступив еще какую-то частицу себя. Ей следовало бы знать, что это невозможно. Он овладел ситуацией, и сейчас она всецело в его власти.
— Сожми меня, — прошептал он, и его пальцы начали искать — и нашли…
Когда началось наслаждение, она невольно обхватила его, давая то, чего он требовал.
Она совершила ужасную ошибку.
* * *
— А по нему можно прокатиться? — Алекс подъезжал к берегу озера и остановился, глядя на сверкающий лед. Он ударил носком ботинка по звенящей поверхности. — Здесь чудесно! Мне можно остаться с вами, Марианна?
— Нет, лед еще слишком тонкий, — ответила она на его первый вопрос, отталкивая подальше от опасного края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40