Она осталась вдовой после всего трех лет замужества, и она любит общество.
— Вы не обязаны мне что-то объяснять. Папа говорил мне, что у джентльменов в Англии есть обычай иметь любовниц.
Он плотно сжал губы.
— Тогда твой папа был так же несдержан, как Грегор.
— Папа считал, что и дух, и речь должны быть свободны, и человеку не следует заботиться о том, что подумают окружающие.
— Боже правый, если бы я не знал, что он поэт, я бы догадался об этом по одному такому странному высказыванию. А ты тоже считаешь, что дух должен быть свободен?
— Конечно! А вы разве так не думаете?
— То, что думаю я, тебе знать вовсе не обязательно. Лаура мне не любовница. Мы просто развлекаем друг друга. — Джордан помолчал. — Я объясню тебе статус любовницы когда-нибудь позже.
Марианне вдруг стало трудно дышать.
— Меня не интересуют ваши любовницы или как вы их там называете…
— Прекрасно, потому что я отказываюсь с тобой это обсуждать. — Он облокотился о край каменной чаши фонтана. — Невинным девушкам не следует…
— Прекратите меня так называть!
— Я должен все время себе об этом напоминать. Грегор тебе подтвердит: у меня очень плохая память, когда мне это выгодно. — Он опустил взгляд к играющим струям фонтана. — Но, по правде говоря, в данном случае это мало помогает. Мне абсолютно все равно, невинная ты или нет. Даже наоборот: перспектива показать тебе радости плоти кажется еще привлекательнее.
Марианна ярко покраснела.
— Миссис Дженсон сказала, что вы хотели со мной попрощаться. Прощайте, ваше сиятельство.
— Нет, я еще не все сказал. — Он оторвал взгляд от воды. — Я тебя хочу.
Марианна застыла, ошеломленная. Она не ожидала услышать такое прямое, болезненное признание.
— Вы просто хотите женщину, чтобы удовлетворить свою похоть. Возвращайтесь к мадам Карразерс.
— Обещаю тебе вернуться к ней — и еще ко многим другим женщинам. Я вовсе не желаю испытывать такую страсть к упрямой девчонке, которая к тому же может оказаться моим противником. Я надеюсь, что это — временное безумие, которое вскоре пройдет. — Он заглянул ей в глаза. — Видишь, я пытаюсь быть с тобой честным, потому что хочу, чтобы ты поверила мне. Дело не только в страсти… — Он помолчал. — Мне нравишься ты сама, твое мужество, стойкость — и даже твое проклятое упрямство. Я… восхищаюсь тобой. А мне хочется, чтобы со временем мы стали друзьями.
Она изумленно смотрела на него.
— Господи, да почему, по-твоему, я не уложил тебя в мою постель на «Морской буре»? — взорвался он. — Ты связала меня по рукам и ногам. Я понял, что не могу действовать против твоей воли. И в башне было то же самое!
— Я ничего с вами не делала!
— Ты меня связала, — повторил он сквозь зубы. — И мне это ничуть не нравится. — Он глубоко вздохнул, а потом выражение его лица вдруг резко изменилось и снова стало привычно насмешливым. — Но я с этим примирился, и теперь в голове у меня возникла новая идея. Думаю, она понравится тебе больше.
— Какая идея?
— Мы станем друзьями.
Марианна с сомнением покачала головой.
— Я повторяю: мы станем друзьями.
Голос его звучал так мрачно, что она невольно улыбнулась:
— Или вы мне голову отрубите?
— Я имел в виду не эту альтернативу. — Повернувшись, он зашагал к фаэтону. — Я решил, что надо дать тебе время привыкнуть к этой мысли до моего возвращения из Лондона.
Марианна шла за ним следом, озадаченно глядя на его решительно выпрямленную спину.
— И когда это будет?
— В ближайшие две недели.
С иронией она проговорила:
— Как мило, что вы предоставляете мне столько времени! Ваше терпение просто изумительно.
— Я никогда не утверждал, что терпелив. У меня масса достоинств, но терпение не входит в их число. — Он сел в фаэтон и взял в руки вожжи. — Я уверен, ты найдешь, чем себя занять, пока меня не будет. Я оставляю здесь Грегора, чтобы он тебя развлекал.
Марианна постаралась не показать, какое облегчение она испытала, узнав, что будет не одна в этом огромном замке.
— Развлекал или сторожил?
— Я не боюсь, что ты убежишь. Сейчас ты рисковала бы потерять слишком многое. У тебя нет денег — и ты не захочешь вернуть Алекса к прежней жизни, полной лишений. Вспомни голод, холод, опасность, грозящую отовсюду. Могу тебя уверить: Англия с бедняками может быть столь же беспощадной.
Он повторял ей вслух все страхи, владевшие ею со дня приезда в эту страну.
— Я останусь здесь ровно на столько, на сколько сочту нужным.
— Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы ты оставалась здесь, пока не будут достигнуты наши цели: твоя и моя.
Джедалар!
Он встретил ее взгляд и кивнул:
— Мы могли бы действовать сообща. Тебе это было бы гораздо легче.
— Нет, не легче. Наши цели не совпадают. И Джедалар вы не получите никогда. — Марианна направилась к лестнице. — Приятного путешествия.
— Сегодня днем приедет твоя дуэнья, — крикнул он ей вслед.
Марианна резко обернулась:
— Дуэнья?
— Грегор предложил нанять тебе личную горничную, но я решил, что между нами нужно воздвигнуть гораздо более страшное препятствие. — Джордан поморщился. — И поскольку я не знаю никого страшнее кузины Дороти, я послал за ней.
— Я не потерплю дуэньи! Святые небеса, неужели в Камбароне недостаточно много народа?
— Ты увидишь, что такое достаточно, когда приедет кузина Дороти.
Джордан дернул вожжи, и лошади рванули вперед.
— Удачи тебе!
— Кузина Дороти? — спросил Грегор, спускаясь к Марианне по ступеням замка. — Что там насчет кузины Дороти?
Марианна проводила взглядом выезжающего за ворота Джордана.
— Она едет сюда, чтобы быть моей дуэньей. Он пригласил ее. Кто такая кузина Дороти?
— Леди Дороти Кинмар из Дорчестера, троюродная сестра Джордана. — Грегор вдруг улыбнулся. — Это хорошо. Джордан всегда находил, что с ней трудно иметь дело.
— Это вовсе не хорошо. Мне не нужна дуэнья. Почему никто меня не слушает? Я хочу только работать!
— Никто не нуждается в дуэнье больше, чем ты, и кузина Дороти прекрасно подойдет. — Он похлопал Марианну по плечу. — Не тревожься. По-моему, она тебе понравится. У нее острый язычок, но доброе сердце. И она хорошо образованна — для женщины. Ее называют… — Он нахмурился, пытаясь вспомнить нужное слово.-…Синий чулок!
— Мне не интересно, как ее называют. Когда она приедет, отправь ее обратно.
Грегор покачал головой:
— Если хочешь, сделай это сама. — Он ухмыльнулся. — Но постарайся, чтобы я при этом присутствовал. Это обещает быть интересным зрелищем.
6.
— Где она? — Звучный женский голос гулко разнесся по высокому холлу. — Я хочу на нее посмотреть!
— Кузина Дороти, — пробормотал Грегор, пропуская Марианну впереди себя в дверь кабинета. — Что ж, поспешим отправить ее восвояси.
Величавой женщине, стоявшей в холле, было около тридцати. Высокая — выше многих мужчин, она распространяла вокруг себя атмосферу властности и уверенности в себе. На ней было модное лиловое шелковое платье, удивительно шедшее к ее белой коже и густым каштановым волосам. Небольшая шляпка, украшенная лиловыми перьями, была кокетливо сдвинута на высокий лоб и скорее подчеркивала, чем скрывала массу волос, стянутых в гладкий пучок. Красивой ее назвать было нельзя, но в ее карих глазах сверкало жизнелюбие, спина была гордо выпрямлена, манера держаться — превосходна. Услышав шаги Грегора и Марианны, она стремительно повернулась к ним.
— Добрый день, Грегор. — Она перевела взгляд на Марианну. — Это и есть та девушка?
— Я — Марианна Сэндерс, миледи.
— Гром и молния, неудивительно, что Джордан решил меня вызвать. — Она осмотрела Марианну с головы до ног. — Великолепна. Сколько ей?
— Шестнадцать, — ответил Грегор,
— И сколько она пробыла в его доме?
— В Камбароне — неделю.
— А до того?
— Мы привезли ее из Монтавии.
Дороти Кинмар застонала:
— И он ожидает, что я все исправлю? Наверняка пойдут сплетни.
— Он ничуть в вас не сомневается.
Марианне надоело, что они разговаривают так, словно ее тут нет.
— Мне не нужна дуэнья. Вы очень добры, что приехали, но я думаю, что вам следует вернуться обратно в…
— Помолчи, девочка. — Дороти кусала нижнюю губу. — Решить эту задачу очень непросто. Но если подойти к делу с умом…
— Не буду я молчать, — сказала Марианна. С нее больше чем достаточно! Она выпрямилась во весь рост, но все равно казалась трогательно хрупкой рядом с этой великаншей. — Не думайте, что я позволю распоряжаться собой, как вам вздумается. Вы мне не нужны, я вас не потерплю, и дело с концом.
Резко повернувшись, она быстро стала подниматься по лестнице. У себя за спиной она слышала хохот Грегора и ощущала на себе изумленный взгляд женщины, провожавший ее, пока она не скрылась из вида.
Спустя несколько секунд Марианна уже захлопнула за собой дверь мастерской на башне и поспешно подошла к рабочему столу. В ту же минуту в ней поднялось чувство умиротворенности, заглушившее гнев. Вот ее мир. Здесь она в безопасности и не позволит им увести себя отсюда. Сначала Грегор с его уроками, а теперь эта дракониха, которая смотрит на нее так, словно она — кусок сажи, упавший из дымохода в чисто убранную комнату.
— Зря ты горячишься. Я могу оказаться тебе полезна.
Марианна застыла, недоверчиво глядя на дверь, которую закрывала за собой вошедшая в мастерскую Дороти Кинмар. Женщина осмотрела спартански обставленную комнату:
— Здесь довольно мило.
Марианна недоверчиво уставилась на нее.
— Ты со мной не согласна?
— Вы — первый человек, от которого я это слышу, — с удивлением сказала Марианна. — Все остальные считают, что здесь ужасно пустынно и неуютно…
— Комфорт мешает, когда приглашаешь к себе музу. В моем доме в Дорчестере я пишу в похожей комнате. — Она улыбнулась. — Хотя должна признаться, что балую себя зажженным камином.
Улыбка у нее была необыкновенно милая: ее резкие черты вдруг смягчились и потеплели. Губы Марианны помимо ее воли дрогнули в ответной улыбке.
— А я тепло одеваюсь. Вы пишете?
— Я написала несколько книг относительно постыдного отсутствия свободы для женщин в нашем обществе. — С гордостью она добавила: — И сама Мэри Уоллстонкрафт сделала мне честь и написала письмо, в котором хвалила одну из моих первых публикаций.
Явно предполагалось, что Марианна знает, кто такая эта Мэри Уоллстонкрафт.
— Как приятно.
Дороти осмотрела мастерскую:
— Со времени приезда ты мало что успела сделать.
— Меня все время прерывают. Чего я сейчас и пытаюсь избежать.
Дороти пропустила мимо ушей этот недвусмысленный намек.
— И хорошо у тебя получается эта твоя работа со стеклом?
— Очень хорошо. А будет еще намного лучше.
На этот раз Дороти улыбнулась совсем широко, от души, показав крупные ровные зубы.
— А ты мне нравишься! По крайней мере, ты не бормочешь, смущенно потупив глазки и теребя оборку на платье. Женщина должна быть уверена в себе. Грегор сказал мне, что твой отец тоже писал. Это правда?
— Мой отец был поэтом.
— Ах, вот как! — Дороти была явно разочарована. — Я редко читаю стихи. Неудивительно, что я никогда о нем не слышала.
— У него опубликовано только одно стихотворение — пять лет тому назад. «Ода осеннему дню». Оно было чудесное.
Дороти пытливо посмотрела на Марианну:
— В самом деле чудесное?
К собственному изумлению, Марианна ответила правду:
— Нет. Поэт он был плохой, но человек — очень хороший.
— И ты ему лгала и хвалила его, и он был счастлив. — Дороти скривила губы. — И подставляла шею, чтобы по ней проехала колесница поработителя.
— Он вовсе не был поработителем, и я не вижу ничего дурного в том, чтобы делать счастливыми тех, кого любишь. — Да почему они все время нападают на ее милого, доброго папу! Сначала Джордан, теперь эта женщина. — Вам пора ехать, миледи.
— Дороги. — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — Я тебя, кажется, обидела. Что поделать, такой уж у меня характер. Я не из тех, кто выбирает слова. Но ведь и ты, как я убедилась, — она с усмешкой посмотрела на Марианну, — умеешь любому дать отпор. Кажется, мы с тобой неплохо поладим — я этого не ожидала. Ты не пресная простушка. Я боялась, что при первом же щелчке ты упадешь в обморок и мне придется бежать за нюхательной солью. — Она поморщилась. — Я терпеть не могу этих глупостей.
— Вам ничего терпеть не придется… у себя в Дорчестере. — Марианна помолчала. — Вы мне здесь не нужны.
— Грегор считает, что нужна, и Джордан, уж конечно, не пригласил бы меня сюда, не будь у него на это причин. — Прищурившись, она всмотрелась в лицо девушки. — Скажи, он тебя добивался?
Прямой вопрос заставил щеки Марианны густо покраснеть.
— Можешь не отвечать. В высшей степени необычно. Джордан всегда решительно избегал молоденьких. — Дороти цинично улыбнулась. — И что еще более необычно — он решил защитить тебя от своих желаний. — Она подошла к окну и стала смотреть на дальние холмы. — Все это потребует колоссальных усилий. Я могла бы сделать так, чтобы общего тебя приняло, но…
— Мне нет дела до вашего общества, — горячо воскликнула Марианна. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
— А как насчет твоего брата? Дети бывают очень жестокими и следуют примеру взрослых. Ты бы хотела, чтобы деревенские ребятишки бросали в него камнями и грязными словами из-за того, что его сестра — шлюха?
— Нет!
— Тогда надо, чтобы ты ни в чьих глазах не была шлюхой.
Этот же довод приводил Грегор — опровергнуть его Марианна не могла.
— И надо полагать, одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы этого не случилось?
— Нет, потребуется гораздо большее. Хотя я умею держаться так, что люди робкие мгновенно скисают.
«И даже не очень робкие», — добавила про себя Марианна.
— И, благодаря моему отцу, который был бессовестным сплетником, я имею в запасе скандальные тайны практически всех семейств, принятых при дворе принца-регента.
— И какой в них прок?
Дороти изумленно подняла брови.
— Это первый признак наивности, который я в тебе заметила. Все-таки ты еще слишком юная и неопытная, да и росла ты совсем в другой обстановке. Это — оружие, милочка, и оружие грозное. — Она выпрямилась во весь свой внушительный рост. — А теперь мы должны прийти к соглашению. Я не намерена воевать и с обществом, и с тобой. Ты будешь помогать мне?
А что еще ей остается, раз надо защитить Алекса? Придется смириться с неизбежностью. Она с самого начала знала, что жизнь в Камбароне не будет для нее раем.
— В разумных пределах, — нехотя сказала она и быстро добавила: — Но с условием, что это не должно мешать моей работе.
— Договорились. Мы сможем это сделать. — Дороти нахмурилась. — Нам надо придумать план.
— Вы хотите сказать — ложь. Вы говорите точно так же, как Грегор.
— На самом деле идея Грегора не так уж плоха, мы можем взять ее за основу, но этого явно недостаточно. Тебе пока только пятнадцать, до шестнадцати еще далеко. Конечно, это всего год, но, поскольку все знают, как Джордан не любит молоденьких девушек, это немного поможет нам. И мы скажем, что ты — заумная юная мисс, которую интересуют только уроки да ее хобби.
— Работа со стеклом для меня не хобби.
— Теперь — хобби. Общество не принимает ремесленников.
— Тем больше у меня оснований не пытаться в него войти.
— А твой брат? — напомнила ей Дороти.
Марианна стиснула в пальцах перо.
— Я не потрачу на эту чепуху ни одной лишней минуты!
— Не беспокойся, ты будешь появляться на людях крайне редко и только на короткий срок. Иначе, я боюсь, ты все испортишь. — Дороти нахмурилась. — Теперь, когда Джордан будет приезжать домой, надо, чтобы здесь всегда были гости. Ты ни в коем случае не должна оставаться с ним наедине.
— Дом и так полон народа: сотни слуг, и Грегор, и…
— Это не одно и то же, — нетерпеливо оборвала ее Дороти. — На людях он должен быть снисходителен — и, возможно, даже относиться к тебе с некоторой скукой. — Она с отвращением встряхнула головой. — Я, наверное, сошла с ума. Что я пытаюсь сделать? Спасти репутацию девушки, оказавшейся в доме Герцога Бриллиантов!
— Герцога Бриллиантов?
— Один из титулов, который достался Джордану не по наследству. Он его сам заработал. — Заметив, что Марианна заинтересовалась, она объяснила: — В шестнадцать он вышел из университета и стал любимцем королевского двора, так же как прежде был любимцем Камбарона. Отцовские деньги он получил только после совершеннолетия, но от другой ветви семьи унаследовал состояние, которым мог распоряжаться сразу же. Он стал записным волокитой и игроком, со страстью предавшись всем возможным порокам.
Примерно то же самое ей про себя рассказывал и сам Джордан.
— И какое отношение имеют бриллианты…
— Джордану в собственность достались и алмазные копи в Африке. Одно время у него была привычка носить при себе мешочек с бриллиантами для этих жутких женщин, с которыми он резвился.
Марианна вспомнила, как Джордан спрашивал ее, не хочется ли ей получить бриллианты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Вы не обязаны мне что-то объяснять. Папа говорил мне, что у джентльменов в Англии есть обычай иметь любовниц.
Он плотно сжал губы.
— Тогда твой папа был так же несдержан, как Грегор.
— Папа считал, что и дух, и речь должны быть свободны, и человеку не следует заботиться о том, что подумают окружающие.
— Боже правый, если бы я не знал, что он поэт, я бы догадался об этом по одному такому странному высказыванию. А ты тоже считаешь, что дух должен быть свободен?
— Конечно! А вы разве так не думаете?
— То, что думаю я, тебе знать вовсе не обязательно. Лаура мне не любовница. Мы просто развлекаем друг друга. — Джордан помолчал. — Я объясню тебе статус любовницы когда-нибудь позже.
Марианне вдруг стало трудно дышать.
— Меня не интересуют ваши любовницы или как вы их там называете…
— Прекрасно, потому что я отказываюсь с тобой это обсуждать. — Он облокотился о край каменной чаши фонтана. — Невинным девушкам не следует…
— Прекратите меня так называть!
— Я должен все время себе об этом напоминать. Грегор тебе подтвердит: у меня очень плохая память, когда мне это выгодно. — Он опустил взгляд к играющим струям фонтана. — Но, по правде говоря, в данном случае это мало помогает. Мне абсолютно все равно, невинная ты или нет. Даже наоборот: перспектива показать тебе радости плоти кажется еще привлекательнее.
Марианна ярко покраснела.
— Миссис Дженсон сказала, что вы хотели со мной попрощаться. Прощайте, ваше сиятельство.
— Нет, я еще не все сказал. — Он оторвал взгляд от воды. — Я тебя хочу.
Марианна застыла, ошеломленная. Она не ожидала услышать такое прямое, болезненное признание.
— Вы просто хотите женщину, чтобы удовлетворить свою похоть. Возвращайтесь к мадам Карразерс.
— Обещаю тебе вернуться к ней — и еще ко многим другим женщинам. Я вовсе не желаю испытывать такую страсть к упрямой девчонке, которая к тому же может оказаться моим противником. Я надеюсь, что это — временное безумие, которое вскоре пройдет. — Он заглянул ей в глаза. — Видишь, я пытаюсь быть с тобой честным, потому что хочу, чтобы ты поверила мне. Дело не только в страсти… — Он помолчал. — Мне нравишься ты сама, твое мужество, стойкость — и даже твое проклятое упрямство. Я… восхищаюсь тобой. А мне хочется, чтобы со временем мы стали друзьями.
Она изумленно смотрела на него.
— Господи, да почему, по-твоему, я не уложил тебя в мою постель на «Морской буре»? — взорвался он. — Ты связала меня по рукам и ногам. Я понял, что не могу действовать против твоей воли. И в башне было то же самое!
— Я ничего с вами не делала!
— Ты меня связала, — повторил он сквозь зубы. — И мне это ничуть не нравится. — Он глубоко вздохнул, а потом выражение его лица вдруг резко изменилось и снова стало привычно насмешливым. — Но я с этим примирился, и теперь в голове у меня возникла новая идея. Думаю, она понравится тебе больше.
— Какая идея?
— Мы станем друзьями.
Марианна с сомнением покачала головой.
— Я повторяю: мы станем друзьями.
Голос его звучал так мрачно, что она невольно улыбнулась:
— Или вы мне голову отрубите?
— Я имел в виду не эту альтернативу. — Повернувшись, он зашагал к фаэтону. — Я решил, что надо дать тебе время привыкнуть к этой мысли до моего возвращения из Лондона.
Марианна шла за ним следом, озадаченно глядя на его решительно выпрямленную спину.
— И когда это будет?
— В ближайшие две недели.
С иронией она проговорила:
— Как мило, что вы предоставляете мне столько времени! Ваше терпение просто изумительно.
— Я никогда не утверждал, что терпелив. У меня масса достоинств, но терпение не входит в их число. — Он сел в фаэтон и взял в руки вожжи. — Я уверен, ты найдешь, чем себя занять, пока меня не будет. Я оставляю здесь Грегора, чтобы он тебя развлекал.
Марианна постаралась не показать, какое облегчение она испытала, узнав, что будет не одна в этом огромном замке.
— Развлекал или сторожил?
— Я не боюсь, что ты убежишь. Сейчас ты рисковала бы потерять слишком многое. У тебя нет денег — и ты не захочешь вернуть Алекса к прежней жизни, полной лишений. Вспомни голод, холод, опасность, грозящую отовсюду. Могу тебя уверить: Англия с бедняками может быть столь же беспощадной.
Он повторял ей вслух все страхи, владевшие ею со дня приезда в эту страну.
— Я останусь здесь ровно на столько, на сколько сочту нужным.
— Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы ты оставалась здесь, пока не будут достигнуты наши цели: твоя и моя.
Джедалар!
Он встретил ее взгляд и кивнул:
— Мы могли бы действовать сообща. Тебе это было бы гораздо легче.
— Нет, не легче. Наши цели не совпадают. И Джедалар вы не получите никогда. — Марианна направилась к лестнице. — Приятного путешествия.
— Сегодня днем приедет твоя дуэнья, — крикнул он ей вслед.
Марианна резко обернулась:
— Дуэнья?
— Грегор предложил нанять тебе личную горничную, но я решил, что между нами нужно воздвигнуть гораздо более страшное препятствие. — Джордан поморщился. — И поскольку я не знаю никого страшнее кузины Дороти, я послал за ней.
— Я не потерплю дуэньи! Святые небеса, неужели в Камбароне недостаточно много народа?
— Ты увидишь, что такое достаточно, когда приедет кузина Дороти.
Джордан дернул вожжи, и лошади рванули вперед.
— Удачи тебе!
— Кузина Дороти? — спросил Грегор, спускаясь к Марианне по ступеням замка. — Что там насчет кузины Дороти?
Марианна проводила взглядом выезжающего за ворота Джордана.
— Она едет сюда, чтобы быть моей дуэньей. Он пригласил ее. Кто такая кузина Дороти?
— Леди Дороти Кинмар из Дорчестера, троюродная сестра Джордана. — Грегор вдруг улыбнулся. — Это хорошо. Джордан всегда находил, что с ней трудно иметь дело.
— Это вовсе не хорошо. Мне не нужна дуэнья. Почему никто меня не слушает? Я хочу только работать!
— Никто не нуждается в дуэнье больше, чем ты, и кузина Дороти прекрасно подойдет. — Он похлопал Марианну по плечу. — Не тревожься. По-моему, она тебе понравится. У нее острый язычок, но доброе сердце. И она хорошо образованна — для женщины. Ее называют… — Он нахмурился, пытаясь вспомнить нужное слово.-…Синий чулок!
— Мне не интересно, как ее называют. Когда она приедет, отправь ее обратно.
Грегор покачал головой:
— Если хочешь, сделай это сама. — Он ухмыльнулся. — Но постарайся, чтобы я при этом присутствовал. Это обещает быть интересным зрелищем.
6.
— Где она? — Звучный женский голос гулко разнесся по высокому холлу. — Я хочу на нее посмотреть!
— Кузина Дороти, — пробормотал Грегор, пропуская Марианну впереди себя в дверь кабинета. — Что ж, поспешим отправить ее восвояси.
Величавой женщине, стоявшей в холле, было около тридцати. Высокая — выше многих мужчин, она распространяла вокруг себя атмосферу властности и уверенности в себе. На ней было модное лиловое шелковое платье, удивительно шедшее к ее белой коже и густым каштановым волосам. Небольшая шляпка, украшенная лиловыми перьями, была кокетливо сдвинута на высокий лоб и скорее подчеркивала, чем скрывала массу волос, стянутых в гладкий пучок. Красивой ее назвать было нельзя, но в ее карих глазах сверкало жизнелюбие, спина была гордо выпрямлена, манера держаться — превосходна. Услышав шаги Грегора и Марианны, она стремительно повернулась к ним.
— Добрый день, Грегор. — Она перевела взгляд на Марианну. — Это и есть та девушка?
— Я — Марианна Сэндерс, миледи.
— Гром и молния, неудивительно, что Джордан решил меня вызвать. — Она осмотрела Марианну с головы до ног. — Великолепна. Сколько ей?
— Шестнадцать, — ответил Грегор,
— И сколько она пробыла в его доме?
— В Камбароне — неделю.
— А до того?
— Мы привезли ее из Монтавии.
Дороти Кинмар застонала:
— И он ожидает, что я все исправлю? Наверняка пойдут сплетни.
— Он ничуть в вас не сомневается.
Марианне надоело, что они разговаривают так, словно ее тут нет.
— Мне не нужна дуэнья. Вы очень добры, что приехали, но я думаю, что вам следует вернуться обратно в…
— Помолчи, девочка. — Дороти кусала нижнюю губу. — Решить эту задачу очень непросто. Но если подойти к делу с умом…
— Не буду я молчать, — сказала Марианна. С нее больше чем достаточно! Она выпрямилась во весь рост, но все равно казалась трогательно хрупкой рядом с этой великаншей. — Не думайте, что я позволю распоряжаться собой, как вам вздумается. Вы мне не нужны, я вас не потерплю, и дело с концом.
Резко повернувшись, она быстро стала подниматься по лестнице. У себя за спиной она слышала хохот Грегора и ощущала на себе изумленный взгляд женщины, провожавший ее, пока она не скрылась из вида.
Спустя несколько секунд Марианна уже захлопнула за собой дверь мастерской на башне и поспешно подошла к рабочему столу. В ту же минуту в ней поднялось чувство умиротворенности, заглушившее гнев. Вот ее мир. Здесь она в безопасности и не позволит им увести себя отсюда. Сначала Грегор с его уроками, а теперь эта дракониха, которая смотрит на нее так, словно она — кусок сажи, упавший из дымохода в чисто убранную комнату.
— Зря ты горячишься. Я могу оказаться тебе полезна.
Марианна застыла, недоверчиво глядя на дверь, которую закрывала за собой вошедшая в мастерскую Дороти Кинмар. Женщина осмотрела спартански обставленную комнату:
— Здесь довольно мило.
Марианна недоверчиво уставилась на нее.
— Ты со мной не согласна?
— Вы — первый человек, от которого я это слышу, — с удивлением сказала Марианна. — Все остальные считают, что здесь ужасно пустынно и неуютно…
— Комфорт мешает, когда приглашаешь к себе музу. В моем доме в Дорчестере я пишу в похожей комнате. — Она улыбнулась. — Хотя должна признаться, что балую себя зажженным камином.
Улыбка у нее была необыкновенно милая: ее резкие черты вдруг смягчились и потеплели. Губы Марианны помимо ее воли дрогнули в ответной улыбке.
— А я тепло одеваюсь. Вы пишете?
— Я написала несколько книг относительно постыдного отсутствия свободы для женщин в нашем обществе. — С гордостью она добавила: — И сама Мэри Уоллстонкрафт сделала мне честь и написала письмо, в котором хвалила одну из моих первых публикаций.
Явно предполагалось, что Марианна знает, кто такая эта Мэри Уоллстонкрафт.
— Как приятно.
Дороти осмотрела мастерскую:
— Со времени приезда ты мало что успела сделать.
— Меня все время прерывают. Чего я сейчас и пытаюсь избежать.
Дороти пропустила мимо ушей этот недвусмысленный намек.
— И хорошо у тебя получается эта твоя работа со стеклом?
— Очень хорошо. А будет еще намного лучше.
На этот раз Дороти улыбнулась совсем широко, от души, показав крупные ровные зубы.
— А ты мне нравишься! По крайней мере, ты не бормочешь, смущенно потупив глазки и теребя оборку на платье. Женщина должна быть уверена в себе. Грегор сказал мне, что твой отец тоже писал. Это правда?
— Мой отец был поэтом.
— Ах, вот как! — Дороти была явно разочарована. — Я редко читаю стихи. Неудивительно, что я никогда о нем не слышала.
— У него опубликовано только одно стихотворение — пять лет тому назад. «Ода осеннему дню». Оно было чудесное.
Дороти пытливо посмотрела на Марианну:
— В самом деле чудесное?
К собственному изумлению, Марианна ответила правду:
— Нет. Поэт он был плохой, но человек — очень хороший.
— И ты ему лгала и хвалила его, и он был счастлив. — Дороти скривила губы. — И подставляла шею, чтобы по ней проехала колесница поработителя.
— Он вовсе не был поработителем, и я не вижу ничего дурного в том, чтобы делать счастливыми тех, кого любишь. — Да почему они все время нападают на ее милого, доброго папу! Сначала Джордан, теперь эта женщина. — Вам пора ехать, миледи.
— Дороги. — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — Я тебя, кажется, обидела. Что поделать, такой уж у меня характер. Я не из тех, кто выбирает слова. Но ведь и ты, как я убедилась, — она с усмешкой посмотрела на Марианну, — умеешь любому дать отпор. Кажется, мы с тобой неплохо поладим — я этого не ожидала. Ты не пресная простушка. Я боялась, что при первом же щелчке ты упадешь в обморок и мне придется бежать за нюхательной солью. — Она поморщилась. — Я терпеть не могу этих глупостей.
— Вам ничего терпеть не придется… у себя в Дорчестере. — Марианна помолчала. — Вы мне здесь не нужны.
— Грегор считает, что нужна, и Джордан, уж конечно, не пригласил бы меня сюда, не будь у него на это причин. — Прищурившись, она всмотрелась в лицо девушки. — Скажи, он тебя добивался?
Прямой вопрос заставил щеки Марианны густо покраснеть.
— Можешь не отвечать. В высшей степени необычно. Джордан всегда решительно избегал молоденьких. — Дороти цинично улыбнулась. — И что еще более необычно — он решил защитить тебя от своих желаний. — Она подошла к окну и стала смотреть на дальние холмы. — Все это потребует колоссальных усилий. Я могла бы сделать так, чтобы общего тебя приняло, но…
— Мне нет дела до вашего общества, — горячо воскликнула Марианна. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
— А как насчет твоего брата? Дети бывают очень жестокими и следуют примеру взрослых. Ты бы хотела, чтобы деревенские ребятишки бросали в него камнями и грязными словами из-за того, что его сестра — шлюха?
— Нет!
— Тогда надо, чтобы ты ни в чьих глазах не была шлюхой.
Этот же довод приводил Грегор — опровергнуть его Марианна не могла.
— И надо полагать, одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы этого не случилось?
— Нет, потребуется гораздо большее. Хотя я умею держаться так, что люди робкие мгновенно скисают.
«И даже не очень робкие», — добавила про себя Марианна.
— И, благодаря моему отцу, который был бессовестным сплетником, я имею в запасе скандальные тайны практически всех семейств, принятых при дворе принца-регента.
— И какой в них прок?
Дороти изумленно подняла брови.
— Это первый признак наивности, который я в тебе заметила. Все-таки ты еще слишком юная и неопытная, да и росла ты совсем в другой обстановке. Это — оружие, милочка, и оружие грозное. — Она выпрямилась во весь свой внушительный рост. — А теперь мы должны прийти к соглашению. Я не намерена воевать и с обществом, и с тобой. Ты будешь помогать мне?
А что еще ей остается, раз надо защитить Алекса? Придется смириться с неизбежностью. Она с самого начала знала, что жизнь в Камбароне не будет для нее раем.
— В разумных пределах, — нехотя сказала она и быстро добавила: — Но с условием, что это не должно мешать моей работе.
— Договорились. Мы сможем это сделать. — Дороти нахмурилась. — Нам надо придумать план.
— Вы хотите сказать — ложь. Вы говорите точно так же, как Грегор.
— На самом деле идея Грегора не так уж плоха, мы можем взять ее за основу, но этого явно недостаточно. Тебе пока только пятнадцать, до шестнадцати еще далеко. Конечно, это всего год, но, поскольку все знают, как Джордан не любит молоденьких девушек, это немного поможет нам. И мы скажем, что ты — заумная юная мисс, которую интересуют только уроки да ее хобби.
— Работа со стеклом для меня не хобби.
— Теперь — хобби. Общество не принимает ремесленников.
— Тем больше у меня оснований не пытаться в него войти.
— А твой брат? — напомнила ей Дороти.
Марианна стиснула в пальцах перо.
— Я не потрачу на эту чепуху ни одной лишней минуты!
— Не беспокойся, ты будешь появляться на людях крайне редко и только на короткий срок. Иначе, я боюсь, ты все испортишь. — Дороти нахмурилась. — Теперь, когда Джордан будет приезжать домой, надо, чтобы здесь всегда были гости. Ты ни в коем случае не должна оставаться с ним наедине.
— Дом и так полон народа: сотни слуг, и Грегор, и…
— Это не одно и то же, — нетерпеливо оборвала ее Дороти. — На людях он должен быть снисходителен — и, возможно, даже относиться к тебе с некоторой скукой. — Она с отвращением встряхнула головой. — Я, наверное, сошла с ума. Что я пытаюсь сделать? Спасти репутацию девушки, оказавшейся в доме Герцога Бриллиантов!
— Герцога Бриллиантов?
— Один из титулов, который достался Джордану не по наследству. Он его сам заработал. — Заметив, что Марианна заинтересовалась, она объяснила: — В шестнадцать он вышел из университета и стал любимцем королевского двора, так же как прежде был любимцем Камбарона. Отцовские деньги он получил только после совершеннолетия, но от другой ветви семьи унаследовал состояние, которым мог распоряжаться сразу же. Он стал записным волокитой и игроком, со страстью предавшись всем возможным порокам.
Примерно то же самое ей про себя рассказывал и сам Джордан.
— И какое отношение имеют бриллианты…
— Джордану в собственность достались и алмазные копи в Африке. Одно время у него была привычка носить при себе мешочек с бриллиантами для этих жутких женщин, с которыми он резвился.
Марианна вспомнила, как Джордан спрашивал ее, не хочется ли ей получить бриллианты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40