Возможно, что оно встало не на самый мудрый, или не на самый сильный, или не на самый короткий путь; во всяком случае оно, а вместе с ним и большинство национального собрания, поддерживающего временное правительство и договор, одушевлены решительным желанием выполнить трактат. Не только Гриффитс и Коллинз, – два лидера, на честность которых мы особенно полагались, но и прочие министры, находящиеся ныне в этой стране, как например Косгрэв, Кевин О'Хиггинс и прочие не раз заявляли о своей приверженности к трактату и самым решительным образом уверяли нас в своей поддержке. Они утверждали, что принятая ими тактика, хотя для британцев, да и для всех вообще наций она может казаться сомнительной, является наиболее верным путем и, в сущности, единственным путем, гарантирующим исполнение договора. Можно сомневаться в правильности этой политики и этих методов. Можно сомневаться в том, что они приведут к успешным результатам, но мы твердо уверены, что временное правительство всеми силами старается идти по тому пути, который единственно может спасти Ирландию от страшной катастрофы. Некоторые англичане считают нас неправыми. Некоторые полагают, что мы обмануты и одурачены и что, будучи обманутыми сами, мы обманываем других.
Но если даже мы неправы и обмануты, то все же имперская позиция этим нисколько не ослабляется. В этом случае потерпит ущерб лишь честь и репутация Ирландии. Каково бы то ни было ваше настроение в данный момент, доверяете ли вы или не доверяете временному правительству, – все равно вы можете ждать. Мы выполнили свою роль и выполняем ее с величайшей лояльностью на глазах у всего мира. Мы распустили нашу полицию. Мы удалили наши вооруженные отряды. Мы освободили заключенных. (Презрительные восклицания.) Да, я повторяю это и я горжусь этим. Мы передали правительственные полномочия и все ирландские доходы ирландскому министерству, ответственному перед ирландским парламентом. Мы сделали это на основании договора, торжественно подписанного аккредитованными полномочными представителями ирландской нации и впоследствии подтвержденного большинством ирландского парламента. Этот великий акт доверия, совершенный более сильной державой, я уверен, не станет предметом насмешек для ирландского народа. Если бы случилось так, то империя оказалась бы достаточно сильной, чтобы пережить это разочарование, но Ирландии не скоро удалось бы смыть с себя этот позор».
Асквит, мой бывший начальник, также оказался выше страстей и партийных соображений и всем весом своего авторитета подкрепил правительство. Затем палата общин разошлась в чрезвычайно мрачном настроении.
В этот же день произошел новый инцидент, который я довел до сведения палаты общин. Ирландские республиканские отряды заняли местечки Петтиго и Беллик. Петтиго лежит по ту и по другую сторону границы, а Беллик находится целиком на северной территории. Эти военные действия заставили проявить другую сторону той двойственной политики, которую я старался проводить. Инцидент дал мне удобный случай воочию показать Ольстеру, что мы не ограничиваемся одними только извинениями и не летим в пропасть, а во всяком случае будем охранять неприкосновенность ольстерской территории, что бы ни случилось. Военный министр и мои прочие коллеги по кабинетской комиссии были вполне согласны со мной.
Немедленно после окончания парламентских дебатов Майкель Коллинз, слушавший мою речь, вошел в мой кабинет. В дружеских тонах я сообщил ему, что если какая-либо часть ирландской республиканской армии, независимо от того, стоит ли она за договор или против договора, устроит набег на территорию северян, то мы силой вышвырнем ее.
Он принял мои слова совершенно спокойно, и, казалось, был гораздо больше заинтересован дебатами. «Я очень рад, что видел все это, – сказал он. – Я не буду возражать против вашей речи; мы должны выполнить наше обещание или погибнуть». Мы поговорили об инцидентах в Петтиго и Беллике и о бельфастских зверствах. Перед самым уходом он сказал мне: «Я не проживу долго. Я обречен, но я постараюсь сделать все, что могу. После того, как меня не будет, другим будет легче. Вы увидите, что они смогут сделать больше, чем я». Я повторил фразу президента Бранда, которую я слышал во время обсуждения законопроекта о трансваальской конституции «Alezal regt kom» («все кончится хорошо»). Это было мое последнее свидание с Коллинзом перед его смертью.
Я хочу посвятить здесь несколько слов Майкелю Коллинзу. Это был честный и бесстрашный ирландский патриот. Узкий круг, в котором он вращался, и вся прежняя обстановка его жизни внушали ему чувство ненависти к Англии. Он непосредственно участвовал во многих страшных делах. Наша полиция охотилась за ним по пятам и много раз он едва-едва спасался от смерти. Но теперь он более не имел ненависти к Англии. Любовь к Ирландии по-прежнему владела его душой, но кругозор его стал шире. Во время переговоров о договоре он находился в контакте с людьми, которые ему нравились, с людьми, которые вели честную игру, и он решил действовать честно по отношению к ним. Если Гриффитс чувствовал особое доверие к Остину Чемберлену, то Майкель Коллинз питал глубокое уважение к лорду Биркенгеду. Постепенное изменение его настроений может проследить по его речам всякий, кто удосужится их прочесть. Раньше он был предан только одной стране, теперь он был предан двум. Он сохранил верность и к той, и к другой и умер за них обеих. В будущем ирландское свободное государство разовьет не только свои культурные и моральные силы, не только достигнет благосостояния и счастья, но и станет активным, влиятельным и ценным членом Британского содружества наций, и тогда о жизни и смерти Коллинза будут вспоминать все более и более широкие круги.
На ольстерской границе были теперь сосредоточены крупные отряды, снабженные всеми средствами войны. К деревушке Петтиго и Беллик были двинуты 7 тыс. чел. с артиллерией и броневиками. Мы решили произвести демонстрацию подавляющими силами, дабы поддержать неоспоримые права Ольстера. В течение более чем 10 дней британские деревни, имевшие полное право на покровительство короны, были беззаконно заняты вооруженными силами ирландских республиканцев. Ведь в конце концов есть случаи, когда сотня обиженных и притом вооруженных людей должна иметь право прогнать распоясавшегося безобразника.
Премьер-министр был весьма обеспокоен этим инцидентом. Он опасался, что в данном случае мы имеем дело с маневрами экстремистов обоих лагерей, старающихся вовлечь нас в битву при наименее выгодной для нас обстановке.
«Если сторонники Свободного государства будут настаивать на такой конституции, которая отвергает подчинение короне и империи и фактически устанавливает республику, то принятые нами меры встретят сочувствие во всем мире. В то же время стычка из-за Ольстера не всем британским населением будет оцениваться одинаково и уж во всяком случае не может рассчитывать на мировые симпатии. На сколько я понимаю, – писал он, – в данном случае мы идем в поход на какие-то жалкие казармы в Беллике, занятые дружески расположенным к нам кузнецом к маленькой горсточкой его соратников – нужно помнить, что Мак Кеон (кузнец) является решительным сторонником договора и публично порицал де-Валера и соглашение между Коллинзом и де-Валера. Если в Беллике его убьют, то это самым дурным образом отразится на нашем примирении с ирландской расой.
Откровенно говоря, если мы решимся на выступление в связи с этими фактами, то мы будем на голову разбиты. Твердолобые поднимут в страхе крик, который будет однако продолжаться весьма короткое время, но общественное мнение не поддержит нас, если мы захотим довести до конца дорогостоящую военную кампанию. Будем держаться на почве договора, короны и империи. Здесь мы неуязвимы. Но если вы опуститесь с этих высот и начнете драться в болотах Лоф Эрна, вы окажетесь разбитыми. Вы вели все эти переговоры с таким умением и терпением, что я прошу вас не губить достигнутые вами результаты необдуманным шагом, какие бы соблазнительные перспективы он не сулил».
Черчиль – премьер-министру
«Я собирался было ответить на ваше письмо, но события предвосхитили мой ответ. Сегодня местечко Беллик и Белликский форт были заняты сильными отрядами. В соответствии с нашими приказами, сначала была произведена рекогносцировка бронированным автомобилем, и отряды начали наступление только после того, как по разведчикам был открыт огонь на ольстерской территории из пунктов, находящихся в границах этой последней. Мы выпустили 20 снарядов и 400 ружейных пуль. Когда один снаряд разорвался у самого форта, занимавший его гарнизон в 40 человек бежал, не понеся никаких потерь. Кузнец, о котором вы упоминаете, по словам Гриффитса, совсем не уезжал из Дублина. Поскольку мы знаем, „битва“ оказалась почти бескровной. С нашей стороны был легко ранен один солдат, а неприятели не понесли никаких потерь, и не было взято никаких пленных. Я публикую сообщение о том, что военные операции кончились, что наши отряды не будут далее продвигаться, что никаких дальнейших военных действий предприниматься не будет, если войска не подвергнутся нападениям, что мы снеслись с временным правительством с целью водворения мира на этой части границы и что британские отряды будут сняты с ольстерской границы, как только исчезнет опасность дальнейших набегов.
Неотложные местные выступления всегда рискуют вызвать серьезные осложнения общего характера. Но я не думаю, чтобы в данном случае наше выступление привело к дурным результатам. Я надеюсь, что оно даже приведет к хорошим результатам. В понедельник мы не могли бы показаться в палате общин, если бы мы должны были признаться, что нам неизвестны события, происходящие в британской деревушке, и что мы не осмеливаемся направиться туда для выяснения положения».
Результаты этой военной операции, грозившей перейти или в трагедию или в фарс, были чрезвычайно благоприятны. Ольстер увидел, что в случае действительного вторжения южан ему будет оказана защита. Ирландская республиканская армия поняла, что мы не отступили перед открытой войной, а правительство Свободного государства ясно увидело линию, которую нельзя переходить. Лидеры Свободного государства, находившиеся в сношениях с нами, не обнаруживали ни малейшего озлобления. Наоборот, этот инцидент как будто укрепил их и подготовил их к тому серьезному кризису, который им предстояло вскоре пережить.
Тем временем дублинское временное правительство разрабатывало параграфы ирландской конституции. Многие советовали – иногда тайком, а иногда и открыто – чтобы конституция не считалась с рамками договора. Ирландские экстремисты рассчитывали воспользоваться этим случаем, чтобы вызвать разрыв с Англией. В Англии все понимали, что на большие уступки идти нельзя, и раздражение английской публики все более и более усиливалось. К счастью, текст оказался приемлемым для обеих партий, хотя принятие его не обошлось без долгих и резких споров. Апостолы насилия еще раз потерпели разочарование. Текст конституции Ирландского свободного государства был опубликован 15 июня, а на следующий день избиратели южной Ирландии пошли на выборы. Несмотря на упомянутое выше неприличное и карикатурное соглашение и на нелепости пропорционального правительства, очень значительное большинство избирателей высказалось за договор. Цифры были таковы: шин-фейнеров, поддерживающих трактат – 58; республиканцев – 36; членов рабочей партии – 17; фермеров – 7; независимых – 6; унионистов – 4; если бы вопрос был поставлен прямо и избиратели пользовались полной свободой голосования, то вряд ли удалось бы пройти хотя бы одному кандидату, высказывающемуся против договора. Соглашение спутало и затемнило результаты выборов, и прочной конституционной основы создать не удалось. Тем не менее конституция, принятая лидерами Свободного государства, была такова, что для де-Валера и его сторонников оказалось невозможным войти в правительство. Опасной двойственности исполнительной власти удалось таким образом избежать.
Через несколько дней произошло вопиющее преступление. Сэр Генри Вильсон, отслужив свой срок в качестве начальника имперского генерального штаба, был избран членом парламента от одного из ольстерских округов. В газетах сообщалось, что он будет действовать в качестве военного советника ольстерских вооруженных сил. Фактически он не принимал никакого участия в делах ольстерской исполнительной власти. Но два ирландца, жившие в Лондоне (один из них был рассыльным в правительственном учреждении), смотрели на него как на главнокомандующего враждебной армией и считали его лично ответственным за совершенные в Бальфасте убийства. Они подстерегли его, когда он входил в свою квартиру в Итон-Сквере, и застрелили из револьвера. Это произошло в 3 часа дня 22 июня. Сэр Генри Вильсон только что вернулся с церемонии открытия памятника жертвам войны и был в фельдмаршальской форме. Простреленный несколькими пулями, он упал на самом пороге своего дома. Убийцы бросились бежать, но в погоню за ними бросились все находившиеся поблизости люди, хотя и не вооруженные. Преступники некоторое время отступали, отстреливаясь от собирающейся толпы, но убежать они не могли. Толпа бросилась на них со всех сторон. Они были схвачены и уведены в тюрьму, где вскоре их покарала неумолимая рука британского правосудия. Это убийство европейски известного военного стратега и члена палаты общин, совершенное в самом сердце Лондона, произвело огромное впечатление. Насколько мы знаем, убийцы не получали инструкций ни от каких ирландских организаций и действовали совершенно самостоятельно, но Великобританию охватил такой же припадок гнева, как тот, который последовал после убийства в Феникс-парке почти сорок лет тому назад. В понедельник покойный фельдмаршал был отвезен на кладбище с величайшими воинскими почестями. Огромные толпы стояли по улице по всему пути шествия вплоть до собора св. Павла. В тот же день мне пришлось выступить перед палатой общин.
Я тщательно обдумал все свои аргументы, и, несмотря на напряженное настроение палаты общин, мне была предоставлена полная возможность высказать их. Я постарался с чрезвычайной ясностью вскрыть все плюсы и минусы того положения, которое создалось в Ирландии. Часть своей речи я посвятил памяти сэра Генри Вильсона. Я описывал растущую силу ольстерского правительства и наши планы учреждения имперского военного кордона, отделяющего север Ирландии от юга. Я подробно останавливался на выборах, обнаруживших подлинное настроение ирландского народа. Но все эти мои попытки не привели бы ни к чему, если бы я не привел еще и других аргументов.
«Я поступил бы нечестно, если бы в умах членов палаты я оставил впечатление, что от нас требуется только терпение и сдержанность. Отнюдь нет. В интересах мира твердость столь же необходима, как и терпение. Опубликованная конституция вполне согласна с трактатом. В настоящее время она должна быть проведена в новом ирландском парламенте. Никоим образом не приходится опасаться, что будут хотя бы сколько-нибудь ослаблены те ее пункты, которые гарантируют связь с империей и конституционные права. Но это не все. Всякие уверения, хотя бы и весьма важные, если они останутся на бумаге и не будут сопровождаться действительными усилиями претворить их в жизнь, недостаточны. Мы не можем довольствоваться одними только порицаниями убийства, хотя бы совершенно искренними, если за ними не следует арест ни одного преступника. Существование в Ирландском свободном государстве аппарата республиканского правительства, прикрываемое уловками, граничащими с лицемерием, не соответствует ни воле ирландского народа, ни условиям договора, ни стремлениям поддержать добрые отношения между обеими странами. Ресурсы, находящиеся в распоряжении правительства его величества, велики и многообразны. Выражаясь термином, часто употребляемым на континенте Европы, мы располагаем военными, экономическими и финансовыми санкциями, и санкции эти страшны по своим последствиям. Мы тщательно рассматривали эти меры воздействия, и чем тщательнее мы их изучали, тем яснее для нас становилось, что меры эти окажутся тем более действительными, чем более прочно будет организовано ирландское правительство и ирландское свободное государство…
До сих пор мы имели дело с правительством, которое было слабо, так как оно не имело прямого соприкосновения с народом. До сих пор мы старались не делать ничего такого, что могло бы помешать свободному выражению ирландского общественного мнения. Но теперь временное правительство значительно укрепилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Но если даже мы неправы и обмануты, то все же имперская позиция этим нисколько не ослабляется. В этом случае потерпит ущерб лишь честь и репутация Ирландии. Каково бы то ни было ваше настроение в данный момент, доверяете ли вы или не доверяете временному правительству, – все равно вы можете ждать. Мы выполнили свою роль и выполняем ее с величайшей лояльностью на глазах у всего мира. Мы распустили нашу полицию. Мы удалили наши вооруженные отряды. Мы освободили заключенных. (Презрительные восклицания.) Да, я повторяю это и я горжусь этим. Мы передали правительственные полномочия и все ирландские доходы ирландскому министерству, ответственному перед ирландским парламентом. Мы сделали это на основании договора, торжественно подписанного аккредитованными полномочными представителями ирландской нации и впоследствии подтвержденного большинством ирландского парламента. Этот великий акт доверия, совершенный более сильной державой, я уверен, не станет предметом насмешек для ирландского народа. Если бы случилось так, то империя оказалась бы достаточно сильной, чтобы пережить это разочарование, но Ирландии не скоро удалось бы смыть с себя этот позор».
Асквит, мой бывший начальник, также оказался выше страстей и партийных соображений и всем весом своего авторитета подкрепил правительство. Затем палата общин разошлась в чрезвычайно мрачном настроении.
В этот же день произошел новый инцидент, который я довел до сведения палаты общин. Ирландские республиканские отряды заняли местечки Петтиго и Беллик. Петтиго лежит по ту и по другую сторону границы, а Беллик находится целиком на северной территории. Эти военные действия заставили проявить другую сторону той двойственной политики, которую я старался проводить. Инцидент дал мне удобный случай воочию показать Ольстеру, что мы не ограничиваемся одними только извинениями и не летим в пропасть, а во всяком случае будем охранять неприкосновенность ольстерской территории, что бы ни случилось. Военный министр и мои прочие коллеги по кабинетской комиссии были вполне согласны со мной.
Немедленно после окончания парламентских дебатов Майкель Коллинз, слушавший мою речь, вошел в мой кабинет. В дружеских тонах я сообщил ему, что если какая-либо часть ирландской республиканской армии, независимо от того, стоит ли она за договор или против договора, устроит набег на территорию северян, то мы силой вышвырнем ее.
Он принял мои слова совершенно спокойно, и, казалось, был гораздо больше заинтересован дебатами. «Я очень рад, что видел все это, – сказал он. – Я не буду возражать против вашей речи; мы должны выполнить наше обещание или погибнуть». Мы поговорили об инцидентах в Петтиго и Беллике и о бельфастских зверствах. Перед самым уходом он сказал мне: «Я не проживу долго. Я обречен, но я постараюсь сделать все, что могу. После того, как меня не будет, другим будет легче. Вы увидите, что они смогут сделать больше, чем я». Я повторил фразу президента Бранда, которую я слышал во время обсуждения законопроекта о трансваальской конституции «Alezal regt kom» («все кончится хорошо»). Это было мое последнее свидание с Коллинзом перед его смертью.
Я хочу посвятить здесь несколько слов Майкелю Коллинзу. Это был честный и бесстрашный ирландский патриот. Узкий круг, в котором он вращался, и вся прежняя обстановка его жизни внушали ему чувство ненависти к Англии. Он непосредственно участвовал во многих страшных делах. Наша полиция охотилась за ним по пятам и много раз он едва-едва спасался от смерти. Но теперь он более не имел ненависти к Англии. Любовь к Ирландии по-прежнему владела его душой, но кругозор его стал шире. Во время переговоров о договоре он находился в контакте с людьми, которые ему нравились, с людьми, которые вели честную игру, и он решил действовать честно по отношению к ним. Если Гриффитс чувствовал особое доверие к Остину Чемберлену, то Майкель Коллинз питал глубокое уважение к лорду Биркенгеду. Постепенное изменение его настроений может проследить по его речам всякий, кто удосужится их прочесть. Раньше он был предан только одной стране, теперь он был предан двум. Он сохранил верность и к той, и к другой и умер за них обеих. В будущем ирландское свободное государство разовьет не только свои культурные и моральные силы, не только достигнет благосостояния и счастья, но и станет активным, влиятельным и ценным членом Британского содружества наций, и тогда о жизни и смерти Коллинза будут вспоминать все более и более широкие круги.
На ольстерской границе были теперь сосредоточены крупные отряды, снабженные всеми средствами войны. К деревушке Петтиго и Беллик были двинуты 7 тыс. чел. с артиллерией и броневиками. Мы решили произвести демонстрацию подавляющими силами, дабы поддержать неоспоримые права Ольстера. В течение более чем 10 дней британские деревни, имевшие полное право на покровительство короны, были беззаконно заняты вооруженными силами ирландских республиканцев. Ведь в конце концов есть случаи, когда сотня обиженных и притом вооруженных людей должна иметь право прогнать распоясавшегося безобразника.
Премьер-министр был весьма обеспокоен этим инцидентом. Он опасался, что в данном случае мы имеем дело с маневрами экстремистов обоих лагерей, старающихся вовлечь нас в битву при наименее выгодной для нас обстановке.
«Если сторонники Свободного государства будут настаивать на такой конституции, которая отвергает подчинение короне и империи и фактически устанавливает республику, то принятые нами меры встретят сочувствие во всем мире. В то же время стычка из-за Ольстера не всем британским населением будет оцениваться одинаково и уж во всяком случае не может рассчитывать на мировые симпатии. На сколько я понимаю, – писал он, – в данном случае мы идем в поход на какие-то жалкие казармы в Беллике, занятые дружески расположенным к нам кузнецом к маленькой горсточкой его соратников – нужно помнить, что Мак Кеон (кузнец) является решительным сторонником договора и публично порицал де-Валера и соглашение между Коллинзом и де-Валера. Если в Беллике его убьют, то это самым дурным образом отразится на нашем примирении с ирландской расой.
Откровенно говоря, если мы решимся на выступление в связи с этими фактами, то мы будем на голову разбиты. Твердолобые поднимут в страхе крик, который будет однако продолжаться весьма короткое время, но общественное мнение не поддержит нас, если мы захотим довести до конца дорогостоящую военную кампанию. Будем держаться на почве договора, короны и империи. Здесь мы неуязвимы. Но если вы опуститесь с этих высот и начнете драться в болотах Лоф Эрна, вы окажетесь разбитыми. Вы вели все эти переговоры с таким умением и терпением, что я прошу вас не губить достигнутые вами результаты необдуманным шагом, какие бы соблазнительные перспективы он не сулил».
Черчиль – премьер-министру
«Я собирался было ответить на ваше письмо, но события предвосхитили мой ответ. Сегодня местечко Беллик и Белликский форт были заняты сильными отрядами. В соответствии с нашими приказами, сначала была произведена рекогносцировка бронированным автомобилем, и отряды начали наступление только после того, как по разведчикам был открыт огонь на ольстерской территории из пунктов, находящихся в границах этой последней. Мы выпустили 20 снарядов и 400 ружейных пуль. Когда один снаряд разорвался у самого форта, занимавший его гарнизон в 40 человек бежал, не понеся никаких потерь. Кузнец, о котором вы упоминаете, по словам Гриффитса, совсем не уезжал из Дублина. Поскольку мы знаем, „битва“ оказалась почти бескровной. С нашей стороны был легко ранен один солдат, а неприятели не понесли никаких потерь, и не было взято никаких пленных. Я публикую сообщение о том, что военные операции кончились, что наши отряды не будут далее продвигаться, что никаких дальнейших военных действий предприниматься не будет, если войска не подвергнутся нападениям, что мы снеслись с временным правительством с целью водворения мира на этой части границы и что британские отряды будут сняты с ольстерской границы, как только исчезнет опасность дальнейших набегов.
Неотложные местные выступления всегда рискуют вызвать серьезные осложнения общего характера. Но я не думаю, чтобы в данном случае наше выступление привело к дурным результатам. Я надеюсь, что оно даже приведет к хорошим результатам. В понедельник мы не могли бы показаться в палате общин, если бы мы должны были признаться, что нам неизвестны события, происходящие в британской деревушке, и что мы не осмеливаемся направиться туда для выяснения положения».
Результаты этой военной операции, грозившей перейти или в трагедию или в фарс, были чрезвычайно благоприятны. Ольстер увидел, что в случае действительного вторжения южан ему будет оказана защита. Ирландская республиканская армия поняла, что мы не отступили перед открытой войной, а правительство Свободного государства ясно увидело линию, которую нельзя переходить. Лидеры Свободного государства, находившиеся в сношениях с нами, не обнаруживали ни малейшего озлобления. Наоборот, этот инцидент как будто укрепил их и подготовил их к тому серьезному кризису, который им предстояло вскоре пережить.
Тем временем дублинское временное правительство разрабатывало параграфы ирландской конституции. Многие советовали – иногда тайком, а иногда и открыто – чтобы конституция не считалась с рамками договора. Ирландские экстремисты рассчитывали воспользоваться этим случаем, чтобы вызвать разрыв с Англией. В Англии все понимали, что на большие уступки идти нельзя, и раздражение английской публики все более и более усиливалось. К счастью, текст оказался приемлемым для обеих партий, хотя принятие его не обошлось без долгих и резких споров. Апостолы насилия еще раз потерпели разочарование. Текст конституции Ирландского свободного государства был опубликован 15 июня, а на следующий день избиратели южной Ирландии пошли на выборы. Несмотря на упомянутое выше неприличное и карикатурное соглашение и на нелепости пропорционального правительства, очень значительное большинство избирателей высказалось за договор. Цифры были таковы: шин-фейнеров, поддерживающих трактат – 58; республиканцев – 36; членов рабочей партии – 17; фермеров – 7; независимых – 6; унионистов – 4; если бы вопрос был поставлен прямо и избиратели пользовались полной свободой голосования, то вряд ли удалось бы пройти хотя бы одному кандидату, высказывающемуся против договора. Соглашение спутало и затемнило результаты выборов, и прочной конституционной основы создать не удалось. Тем не менее конституция, принятая лидерами Свободного государства, была такова, что для де-Валера и его сторонников оказалось невозможным войти в правительство. Опасной двойственности исполнительной власти удалось таким образом избежать.
Через несколько дней произошло вопиющее преступление. Сэр Генри Вильсон, отслужив свой срок в качестве начальника имперского генерального штаба, был избран членом парламента от одного из ольстерских округов. В газетах сообщалось, что он будет действовать в качестве военного советника ольстерских вооруженных сил. Фактически он не принимал никакого участия в делах ольстерской исполнительной власти. Но два ирландца, жившие в Лондоне (один из них был рассыльным в правительственном учреждении), смотрели на него как на главнокомандующего враждебной армией и считали его лично ответственным за совершенные в Бальфасте убийства. Они подстерегли его, когда он входил в свою квартиру в Итон-Сквере, и застрелили из револьвера. Это произошло в 3 часа дня 22 июня. Сэр Генри Вильсон только что вернулся с церемонии открытия памятника жертвам войны и был в фельдмаршальской форме. Простреленный несколькими пулями, он упал на самом пороге своего дома. Убийцы бросились бежать, но в погоню за ними бросились все находившиеся поблизости люди, хотя и не вооруженные. Преступники некоторое время отступали, отстреливаясь от собирающейся толпы, но убежать они не могли. Толпа бросилась на них со всех сторон. Они были схвачены и уведены в тюрьму, где вскоре их покарала неумолимая рука британского правосудия. Это убийство европейски известного военного стратега и члена палаты общин, совершенное в самом сердце Лондона, произвело огромное впечатление. Насколько мы знаем, убийцы не получали инструкций ни от каких ирландских организаций и действовали совершенно самостоятельно, но Великобританию охватил такой же припадок гнева, как тот, который последовал после убийства в Феникс-парке почти сорок лет тому назад. В понедельник покойный фельдмаршал был отвезен на кладбище с величайшими воинскими почестями. Огромные толпы стояли по улице по всему пути шествия вплоть до собора св. Павла. В тот же день мне пришлось выступить перед палатой общин.
Я тщательно обдумал все свои аргументы, и, несмотря на напряженное настроение палаты общин, мне была предоставлена полная возможность высказать их. Я постарался с чрезвычайной ясностью вскрыть все плюсы и минусы того положения, которое создалось в Ирландии. Часть своей речи я посвятил памяти сэра Генри Вильсона. Я описывал растущую силу ольстерского правительства и наши планы учреждения имперского военного кордона, отделяющего север Ирландии от юга. Я подробно останавливался на выборах, обнаруживших подлинное настроение ирландского народа. Но все эти мои попытки не привели бы ни к чему, если бы я не привел еще и других аргументов.
«Я поступил бы нечестно, если бы в умах членов палаты я оставил впечатление, что от нас требуется только терпение и сдержанность. Отнюдь нет. В интересах мира твердость столь же необходима, как и терпение. Опубликованная конституция вполне согласна с трактатом. В настоящее время она должна быть проведена в новом ирландском парламенте. Никоим образом не приходится опасаться, что будут хотя бы сколько-нибудь ослаблены те ее пункты, которые гарантируют связь с империей и конституционные права. Но это не все. Всякие уверения, хотя бы и весьма важные, если они останутся на бумаге и не будут сопровождаться действительными усилиями претворить их в жизнь, недостаточны. Мы не можем довольствоваться одними только порицаниями убийства, хотя бы совершенно искренними, если за ними не следует арест ни одного преступника. Существование в Ирландском свободном государстве аппарата республиканского правительства, прикрываемое уловками, граничащими с лицемерием, не соответствует ни воле ирландского народа, ни условиям договора, ни стремлениям поддержать добрые отношения между обеими странами. Ресурсы, находящиеся в распоряжении правительства его величества, велики и многообразны. Выражаясь термином, часто употребляемым на континенте Европы, мы располагаем военными, экономическими и финансовыми санкциями, и санкции эти страшны по своим последствиям. Мы тщательно рассматривали эти меры воздействия, и чем тщательнее мы их изучали, тем яснее для нас становилось, что меры эти окажутся тем более действительными, чем более прочно будет организовано ирландское правительство и ирландское свободное государство…
До сих пор мы имели дело с правительством, которое было слабо, так как оно не имело прямого соприкосновения с народом. До сих пор мы старались не делать ничего такого, что могло бы помешать свободному выражению ирландского общественного мнения. Но теперь временное правительство значительно укрепилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65