А СС, как скорпиона, все за километр стороной обходят.
- Мне повезло.
- С другой стороны, она выжила на «фестивале» у Звезды Алъхара.
Я присвистнул. Для меня это было открытие. На этом «фестивале» (так издавна именуют во флоте космические сражения} мало кто выжил. Он до сих пор предмет многочисленных споров, любимый объект для литераторов и режиссеров глобальинфосети.
- СС, - будто осмысливая это слово, произнес я. Оно навевало на меня какие-то туманные ассоциации, но я не мог понять какие. Понимал лишь - это что-то такое, чему образ моего командира соответствует вполне…
СС… Я замер. Все вокруг будто стало отдаляться. Изнутри опять хищником воспряла тревога, готовая вцепиться мне в самый загривок. Мне вдруг стало одиноко и тоскливо…
- Что с тобой? - обеспокоенно потряс меня Кор-вен за плечо.
- Не знаю…
У меня опять было состояние, схожее с тем, когда я выныривал из сна, брел к двери, но не мог добрести. Я ощущал, что не могу в себе разобраться. В глубине существа лежал какой-то камень, тянущий меня вниз.
- Все, пошел приводить себя в порядок, - я встряхнул головой, бросил опустошенную банку с пивом, она упала и была тут же проглочена рванувшим из стены хоботом уборщика.
Меня ждал медпрофилактический блок в каюте, а потом - «камера пыток». *** Чтобы сработать двойку (пилот - оружейник) тяжелого истребителя класса «Альбатрос», нужен минимум месяц. Обычно спевка идет по этапам: «картонная коробка», совместные патрульные вылеты, участие в боевых действиях «на подхвате». Сразу новичков кидают в пекло лишь в исключительных случаях. Когда дела идут неважно и другого выхода нет.
У наших ведущих было двенадцать дней, чтобы довести нас до кондиции. И эти дни дались нам дорого. Работали в «камере пыток» до седьмого пота. Но никто не мог похвастаться, что его гоняют, как меня. СС превзошла все мыслимые пределы. Я валился с ног от усталости. Через силу залезал в душ и включал медпрофилактический блок. Ионизирующий душ, электростимулирование биоактивных точек, полевые корректоры немного приводили меня в чувство, и я опять падал в мягкие объятия ненавистного устройства тренингового контакта. Я проклинал все на свете, И «картонную коробку». И линкор-флагман «Бриз». И тот далекий миг, когда решил стать, незнамо почему и для чего, пилотом, чтобы участвовать в бесконечной войне. Проклинал, но опять шел в «камеру пыток» и летел в лоб вражеским истребителям. Опять вылезал из «картонной коробки» и, рискуя рухнуть без сил прямо на упругий пластиковый пол, выслушивал от СС:
- Лейтенант, вы убийца. Вы только что погубили себя и своего ведущего.
Я скрипел зубами. Приходил в себя, И снова - «картонная коробка». Стопроцентная чувствительность, хотя у того же Корвена УРРЕАЛ не поднимался выше семидесяти, равно как и у других, Их жалели. Меня СС не жалела. Меня она ненавидела.
Скорее всего, я ее тоже ненавидел… Она была несправедлива, агрессивна, цинична и издевалась надо мной, кажется, с огромным удовольствием. Обиднее всего было то, что, кажется, она не столько стремилась вылепить из меня пилота в своем понимании (это еще можно было простить), сколько просто измывалась с целью сломать меня и выкинуть прочь… Только я ей этого не позволю. В летной школе отлично учат подчиняться и терпеть. Пилоту, который не овладел этим искусством, грош цена. И перетерпеть я могу многое. Может, когда-нибудь придет время и мы сочтемся… Может быть…
- Вы не раздумали стать пилотом? - улыбаясь холодно, спрашивала она.
Я имел шанс раздумать. По традиции перед первым боевым вылетом пилот мог отказаться от полета и быть с позором выкинутым из флота. Отказывались очень немногие. По-моему, она стремилась, чтобы я вошел в их число.
- Никак нет, содруг капитан.
- Ладно, содруг лейтенант. Через час снова…
Медблок, Прийти в себя. «Картонная коробка». Безвкусная еда на обед- при воспоминании о том, как плазма выжигала желудок в последний раз, любой деликатес покажется пищевыми отходами.
Снова и снова тренировки.
На десятый день такой чумной жизни, когда я опять вывалился из «картонной коробки» и ощутил, что ноги отказываются держать меня, Талана прищурилась и сказала:
- Ладно. Будем считать, что первый этап закончен. Через «камеру пыток» вы прошли, лейтенант.
- Как?
- Все, тренажеры пока по боку. Отдых. Можете выпить банку пива. Только ничего крепче. Не увлекайтесь.
- Есть, содруг капитан.
- Если повезет, посмотрим у Фаланги, каков ты в бою и чего стоят мои уроки…
В этот вечер я заснул счастливым. Я знал, что завтра не будет «камеры пыток».
Ну а дальше - как получится. Последний выпускник школы Галахвара живет взаймы.
Глава четвертая
СИСТЕМА ФАЛАНГИ
Эскадра вынырнула в намеченном секторе системы Фаланги и вышла на орбиту вокруг красной газовой планеты-гиганта, оправленной в три кольца, - той самой, около которой раз за разом разворачивались боевые действия в «картонной коробке».
В системе Фаланги имелась одна колонизированная планета - Саслен. Она имела технологическую инфраструктуру, основу которой составляли гигантские биоконструкторские комплексы, раскинувшиеся на трех континентах. Остальные планеты системы никакого интереса не представляли - для жизни они не подходили.
Следов меркан здесь не было и в помине. «Плоскостники» с Саслена жили обычной, достаточно беззаботной жизнью высокотехнологичного общества со стандартно высоким уровнем благосостояния. Наши стереовизоры ловили их безмятежные передачи, в которых и намека не было на то, что система может стать полем боя. Хотя пространство это считалось близким к границе, никто не верил, что вялотекущая война дотянется сюда. Прибытие эскадры, обозначенное как плановый поход, было главной темой стереопередач аж три дня, потом подоспели пара громких преступлений, выборы муниципальных контролеров, пуск четвертой линии планетарного кваркового реактора и перевод комбината «Биоактив» на новую технологию синтеза субактивных полимеров…
- Меня поражает эта беззаботность, - говорил я Корвену, с которым мы сидели в моей каюте. Стереовизор растворил всю стену, и на ее месте возникали картинки городов Саслены. Ничего особенно выдающегося нашим глазам не представало. Обычная провинциальная дыра. Неизменный километровый, со старомодным радужным покрытием небоскреб в столице, в нем расположены административные службы, и он должен наглядно демонстрировать процветание планеты. Жилые пузыри в полярных холодных районах. Стандартная застройка с домами-гроздьями и «шайбами». И, естетсвенно, аборигены, гордые сознанием того, что судьба позволила им жить в этом «самом лучшем уголке Вселенной».
- «Плоскостники» вообще забыли, что идет война, - сказал я.
- Для них она далеко, - пожал плечами Корвен, рассматривая в иллюминатор красный гигант с двумя большими, в тысячи километров, темными пятнами смерчей, которые кружатся тысячи лет.
- Далеко?.. За год мы потеряли две планеты и двести тысяч человек.
- Еще вспомни погибший линкор, одиннадцать крейсеров… Это «плоскостникам» ничего не говорит, - Корвен закинул в рот сладкую хрустящую пластинку и бросил опустевший пакет в угол. Оттуда появился чавкающий хобот уборщика, запрограммированного мной из-за ненависти к беспорядку подбирать все плохо лежащее.
- Но две планеты…
- Они умом понимают это. Но поверить не могут. Война идет уже семьдесят лет.
- За семьдесят лет мы потеряли восемь планет… А тут две в год.
- А ты знаешь, что немало «плоскостников» вообще ничего не имеет против того, чтобы сдаться? - посмотрел на меня с насмешкой Корвен,
- Знаю, - кивнул я, вспоминая разговоры знакомых и соседей в той далекой, теперь кажущейся нереальнои жизни, когда свет для меня еще не сошелся клином на космофлоте, на линкоре «Бриз». Да, я немало слышал пространных рассуждений и о том, что под Мерканой ничуть не хуже, а, может, даже и лучше, чем под Лемурией.
- Все дело в том, что война идет слишком долго. И она слишком далеко. Ненависть, движущая массы, иссякла. Тем более что в большинстве случаев боевые действия ограничиваются схваткой флотов, и высадка на захваченные планеты происходит достаточно мирно. И после оккупации «плоскостники» продолжают жить, как жили - четырехчасовой рабочий день, сенсоригры, тысяча и одно удовольствие. Кстати, в вопросе удовольствий меркане достигли куда больше, чем мы. Тут с ними трудно состязаться. «Простому человеку не все равно, кто пишет для него законы». Не слышал такое мнение?
- Слышал.
- Внизу полно пораженцев… Они перестали верить во врага, считая всю информацию о нем пропагандой военных.
- Кстати, меркане должны были появиться здесь еще пять суток назад, - сказал я.
- Заждался? Не терзай себя. Коротай время до смерти.
- Что у тебя за язык, Корвен?!
- Вся наша жизнь - это коротание времени до смерти. Просто у некоторых это получается интереснее и удается растянуть процесс подольше…
- Корвен, а почему наши разговоры все время скатываются на философствование?
- Наверное потому, что мы пилоты-философы, - засмеялся Корвен.
- А может, враг вообще не доберется сюда? И мы просто бесполезно болтаемся в космосе?
- Возможно. Разведывательная система флота время от времени дает неправильную информацию. Датчики контроля какие-то непонятные возмущения вакуума принимают за движущиеся космические корабли. Все может быть… Но не будет.
- Почему?
- Потому что у меня чешется нос. А это к хорошей потасовке.
- Хохмач.
- На том стоим… Хотя лично мы можем вообще не попасть в дело. Пилотов-стажеров пустят в последнюю очередь. Да и мы - дивизион прикрытия. То есть должны прикрывать кого-то. В лучшем случае будем на подхвате… Но если дойдет до дела, мы многих недосчитаемся, Серг. Несработавшиеся стажеры горят, как факелы, вместе с ведущими.
- Хорош тоску навевать, - поморщился я, зная, насколько он прав.
- Напоминание, - пропел компьютер. - Готовность - десять минут.
- Пора, - сказал я.
Через десять минут начнется патрулирование. Боевые машины делятся по кубам и патрулируют их, пока контрольдатчики прощупывают вакуум. Каждый вылет - одиннадцать часов.
Патрулирование - род деятельности, где первую скрипку обычно играет скука. Только не с СС! С ней каждый полет становился продолжением «камеры пыток». Правда, наш «Альбатрос» не нарывался на плазменные заряды, но зато перегрузки настоящие, а не иллюзорные, и кости после них болят на самом деле.
- Пошли, - кивнул Корвен. И тут по ушам рубануло.
- Боевая тревога! - хлопнул в ладоши Корвен с отчаянной бесшабашностью. Не даром чесался нос. - Серг, меркане здесь!
Сердце у меня бешено забилось в груди. Все, шутки кончились. Начинается боевая работа. *** Капитан третьего класса, прислонившись к стереоэкрану в коридоре, будто пытался высмотреть то, что отсюда не разглядеть, - корабли меркан. Он говорил сам с собой и время от времени бил забинтованным в регенерационный бинт кулаком о стекло, и из-под повязки сочилась кровь,
- Шарх! Они погубили нас, - бормотал он. - Сколько ребят. Сколько ребят… Шарх возьми. Мы не дождемся подмоги… Меркане возьмут этот мир… Шарх возьми, тупицы!.. Нельзя защитить систему одной эскадрой. Шарх возьми. Сколько ребят…
К нему подскочил лейтенант первого класса, зло зыркнув на меня и Корвена, непрошенных свидетелей.
Капитан бил по экрану все сильнее и походил на безумного.
- Лор, пошли, - взял капитана за локоть лейтенант. - Ты хочешь, чтобы за тебя взялся Торрел?
Зловещее имя всесильного начальника контрразведки флотилии несколько отрезвило капитана. Действительно, за подобную истерику вполне могут предъявить обвинения в деморализации личного состава в боевых условиях. Врезав напоследок по экрану так, что регенерационная повязка слетела и кровь забрызгала стекло, капитан резко оттолкнул лейтенанта и, выпрямившись, зашагал к лифту.
Я знал в лицо этого капитана. Еще несколько дней назад он был веселым человеком, балагурил и рвался в бой. Теперь его будто подменили.
Мерканское соединение вынырнуло из супервакуума и набросилось на нас, как оголодавшая волчья стая на добычу, решив смять и раздавить сразу.
Меркане атаковали значительными силами, похоже, бросив в бой свои обычно оберегаемые резервы. Непонятно, почему они прицепились к этой заштатной системе, но, видимо, какой-то интерес у них был. И началась мясорубка.
Первый натиск мы отбили с большим трудом, при этом потеряли два эсминца. Я просматривал в записи, как они гибли. Зрелише было воистину устрашающим. Под напором бьющих с нескольких сторон плазменных батарей, как комья грязи, отваливается почерневшая обшивка. Плазма пожирает переборки, механизмы, людей, добираясь до кваркового реактора. И вот очертания изуродованного, истерзанного корабля-пробойника вдруг становятся нечеткими, по нему будто бегут полосы, как по барахлящему стереоэкрану, - это реактор идет в разнос, ломая пространство. И все рассыпается в пыль…
Мы выстояли. Только чего это стоило! Меркане сумели развалить два спутника планетной обороны. Третья эскадрилья второго штурмового дивизиона перестала существовать - из пятидесяти пилотов в живых осталось пять, они сейчас в реанимационных блоках. Пятая эскадрилья не вернулось ни одного… Список можно продолжать…
Какая-то глухая, пустая жуть охватывает, когда видишь, что становится меньше людей в синих комбинезонах. Пилотов стало меньше. И мне не хотелось, чтобы стало меньше еще на одного стажера… Ну нет, меркане пусть и не мечтают! Сегодня мы их накрошим всласть.
Пятеро суток длилась эта бойня. Наши «Альбатросы» берегли до последнего. Мы участвовали в боях только на дальних подступах, контролируя подходы и ни разу не ввязавшись в бой. Пока мясорубка перемалывала других…
- Как твой нос? - спросил я Корвена, стараясь выкинуть из головы сцену истерики боевого капитана.
- Чешется еще больше.
- И что это значит?
- Что сейчас выбивают наши основные боевые подразделения. И в прорыв двинут нас. Три сотни лет назад во время Последней Большой планетарной войны у Островной Империи были летчики-смертники, таранившие вражеские авианосцы.
- И что?
- А то, что если нас двинут в прорыв в такой молотиловке, шансов у нас будет ненамного больше…
Я угрюмо кивнул.
Если двинут в прорыв?..
А дела шли все хуже. И когда весы битвы качнулись неуверенно, адмирал кинул на прорыв всех. Наше звено двинули первым. Как тех самых летчиков-смертников Островной Империи. Только целью был не старинный, покачивающийся на волнах авианосец, а мерканский фрегат, вклинившийся в линию нашей обороны и продавливающий ее медленно, но верно…
Когда зазвенел сигнал сбора нашей эскадрильи, я уже понимал, что он означает. А означать он мог одно - «переферийное прикрытие без активных боестолкновений» позади. Нас бросают если не в самое пекло, то близко к нему.
Я коснулся указательным пальцем браслета связи, этот жест означал - вызов принят. И двинул к лифту, ведущему в стартовый ангар «первого дивизиона прикрытия». *** В последнее время я привык не спешить и не дергаться без причины. Каждое движение у меня теперь уверенное, точно рассчитанное Передо мной расползается проем лифта. Я спрыгиваю с платформы на пружинящий пол. Стартовый ангар Я прибыл секунда в секунду Ангар представлял из себя длинное, ярко освещенное, как операционная, помещение, в котором застыли на пусковых магистралях магнитных разгонщиков несколько десятков машин класса «Альбатрос».
Вот и моя машина - похожая на лобастого черного дельфина. «Плавники» генератора полей гравитационной нейтрализации по бокам. Четыре раструба орудий. Диски магнитных стабилизаторов внизу. Прозрачный «лоб» - это кабина первого пилота. Горб на «спине» - моя кабина, она теснее пилотской, но в истребителе не до комфорта - каждый грамм веса посвящен трем задачам: скорости, маневренности, огневой мощи. Человек потерпит. Главное, чтобы он мог выжить в этой машине И выполнить боевую задачу Выжить удавалось не всем. Моему «три-восемь» стукнуло четыре года, и он пережил трех пилотов. На последнем издыхании он добирался до корабля-носителя. Ремонтники подлатывали его, меняли реактор, орудия, чистили кабину от гари и крови… Машину легче залатать, чем человека. Машина способна вырваться из огня с восемьюдесятью процентами повреждений и снова стать в строй.
Я хлопнул по борту «Альбатроса» ладонью, и он слегка качнулся на посадочных опорах.
- Лейтенант, - услышал я сзади. Обернулся. Вот и СС.
- Пробуете машину на прочность? - усмехнулась она.
- Никак нет, содруг капитан, - отчеканил я.
- Смирно! - послышался вопль расторопного лейтенантика.
Это появился командир эскадрильи.
- Вольно, - небрежно махнул рукой спрыгнувший с платформы лифта Арвин. - Ведущие - ко мне. Получить полетное задание.
Он раздал небольшие квадратные карточки. В них было закодировано все необходимое для этого боя - связь, направление движения, взаимодействие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Мне повезло.
- С другой стороны, она выжила на «фестивале» у Звезды Алъхара.
Я присвистнул. Для меня это было открытие. На этом «фестивале» (так издавна именуют во флоте космические сражения} мало кто выжил. Он до сих пор предмет многочисленных споров, любимый объект для литераторов и режиссеров глобальинфосети.
- СС, - будто осмысливая это слово, произнес я. Оно навевало на меня какие-то туманные ассоциации, но я не мог понять какие. Понимал лишь - это что-то такое, чему образ моего командира соответствует вполне…
СС… Я замер. Все вокруг будто стало отдаляться. Изнутри опять хищником воспряла тревога, готовая вцепиться мне в самый загривок. Мне вдруг стало одиноко и тоскливо…
- Что с тобой? - обеспокоенно потряс меня Кор-вен за плечо.
- Не знаю…
У меня опять было состояние, схожее с тем, когда я выныривал из сна, брел к двери, но не мог добрести. Я ощущал, что не могу в себе разобраться. В глубине существа лежал какой-то камень, тянущий меня вниз.
- Все, пошел приводить себя в порядок, - я встряхнул головой, бросил опустошенную банку с пивом, она упала и была тут же проглочена рванувшим из стены хоботом уборщика.
Меня ждал медпрофилактический блок в каюте, а потом - «камера пыток». *** Чтобы сработать двойку (пилот - оружейник) тяжелого истребителя класса «Альбатрос», нужен минимум месяц. Обычно спевка идет по этапам: «картонная коробка», совместные патрульные вылеты, участие в боевых действиях «на подхвате». Сразу новичков кидают в пекло лишь в исключительных случаях. Когда дела идут неважно и другого выхода нет.
У наших ведущих было двенадцать дней, чтобы довести нас до кондиции. И эти дни дались нам дорого. Работали в «камере пыток» до седьмого пота. Но никто не мог похвастаться, что его гоняют, как меня. СС превзошла все мыслимые пределы. Я валился с ног от усталости. Через силу залезал в душ и включал медпрофилактический блок. Ионизирующий душ, электростимулирование биоактивных точек, полевые корректоры немного приводили меня в чувство, и я опять падал в мягкие объятия ненавистного устройства тренингового контакта. Я проклинал все на свете, И «картонную коробку». И линкор-флагман «Бриз». И тот далекий миг, когда решил стать, незнамо почему и для чего, пилотом, чтобы участвовать в бесконечной войне. Проклинал, но опять шел в «камеру пыток» и летел в лоб вражеским истребителям. Опять вылезал из «картонной коробки» и, рискуя рухнуть без сил прямо на упругий пластиковый пол, выслушивал от СС:
- Лейтенант, вы убийца. Вы только что погубили себя и своего ведущего.
Я скрипел зубами. Приходил в себя, И снова - «картонная коробка». Стопроцентная чувствительность, хотя у того же Корвена УРРЕАЛ не поднимался выше семидесяти, равно как и у других, Их жалели. Меня СС не жалела. Меня она ненавидела.
Скорее всего, я ее тоже ненавидел… Она была несправедлива, агрессивна, цинична и издевалась надо мной, кажется, с огромным удовольствием. Обиднее всего было то, что, кажется, она не столько стремилась вылепить из меня пилота в своем понимании (это еще можно было простить), сколько просто измывалась с целью сломать меня и выкинуть прочь… Только я ей этого не позволю. В летной школе отлично учат подчиняться и терпеть. Пилоту, который не овладел этим искусством, грош цена. И перетерпеть я могу многое. Может, когда-нибудь придет время и мы сочтемся… Может быть…
- Вы не раздумали стать пилотом? - улыбаясь холодно, спрашивала она.
Я имел шанс раздумать. По традиции перед первым боевым вылетом пилот мог отказаться от полета и быть с позором выкинутым из флота. Отказывались очень немногие. По-моему, она стремилась, чтобы я вошел в их число.
- Никак нет, содруг капитан.
- Ладно, содруг лейтенант. Через час снова…
Медблок, Прийти в себя. «Картонная коробка». Безвкусная еда на обед- при воспоминании о том, как плазма выжигала желудок в последний раз, любой деликатес покажется пищевыми отходами.
Снова и снова тренировки.
На десятый день такой чумной жизни, когда я опять вывалился из «картонной коробки» и ощутил, что ноги отказываются держать меня, Талана прищурилась и сказала:
- Ладно. Будем считать, что первый этап закончен. Через «камеру пыток» вы прошли, лейтенант.
- Как?
- Все, тренажеры пока по боку. Отдых. Можете выпить банку пива. Только ничего крепче. Не увлекайтесь.
- Есть, содруг капитан.
- Если повезет, посмотрим у Фаланги, каков ты в бою и чего стоят мои уроки…
В этот вечер я заснул счастливым. Я знал, что завтра не будет «камеры пыток».
Ну а дальше - как получится. Последний выпускник школы Галахвара живет взаймы.
Глава четвертая
СИСТЕМА ФАЛАНГИ
Эскадра вынырнула в намеченном секторе системы Фаланги и вышла на орбиту вокруг красной газовой планеты-гиганта, оправленной в три кольца, - той самой, около которой раз за разом разворачивались боевые действия в «картонной коробке».
В системе Фаланги имелась одна колонизированная планета - Саслен. Она имела технологическую инфраструктуру, основу которой составляли гигантские биоконструкторские комплексы, раскинувшиеся на трех континентах. Остальные планеты системы никакого интереса не представляли - для жизни они не подходили.
Следов меркан здесь не было и в помине. «Плоскостники» с Саслена жили обычной, достаточно беззаботной жизнью высокотехнологичного общества со стандартно высоким уровнем благосостояния. Наши стереовизоры ловили их безмятежные передачи, в которых и намека не было на то, что система может стать полем боя. Хотя пространство это считалось близким к границе, никто не верил, что вялотекущая война дотянется сюда. Прибытие эскадры, обозначенное как плановый поход, было главной темой стереопередач аж три дня, потом подоспели пара громких преступлений, выборы муниципальных контролеров, пуск четвертой линии планетарного кваркового реактора и перевод комбината «Биоактив» на новую технологию синтеза субактивных полимеров…
- Меня поражает эта беззаботность, - говорил я Корвену, с которым мы сидели в моей каюте. Стереовизор растворил всю стену, и на ее месте возникали картинки городов Саслены. Ничего особенно выдающегося нашим глазам не представало. Обычная провинциальная дыра. Неизменный километровый, со старомодным радужным покрытием небоскреб в столице, в нем расположены административные службы, и он должен наглядно демонстрировать процветание планеты. Жилые пузыри в полярных холодных районах. Стандартная застройка с домами-гроздьями и «шайбами». И, естетсвенно, аборигены, гордые сознанием того, что судьба позволила им жить в этом «самом лучшем уголке Вселенной».
- «Плоскостники» вообще забыли, что идет война, - сказал я.
- Для них она далеко, - пожал плечами Корвен, рассматривая в иллюминатор красный гигант с двумя большими, в тысячи километров, темными пятнами смерчей, которые кружатся тысячи лет.
- Далеко?.. За год мы потеряли две планеты и двести тысяч человек.
- Еще вспомни погибший линкор, одиннадцать крейсеров… Это «плоскостникам» ничего не говорит, - Корвен закинул в рот сладкую хрустящую пластинку и бросил опустевший пакет в угол. Оттуда появился чавкающий хобот уборщика, запрограммированного мной из-за ненависти к беспорядку подбирать все плохо лежащее.
- Но две планеты…
- Они умом понимают это. Но поверить не могут. Война идет уже семьдесят лет.
- За семьдесят лет мы потеряли восемь планет… А тут две в год.
- А ты знаешь, что немало «плоскостников» вообще ничего не имеет против того, чтобы сдаться? - посмотрел на меня с насмешкой Корвен,
- Знаю, - кивнул я, вспоминая разговоры знакомых и соседей в той далекой, теперь кажущейся нереальнои жизни, когда свет для меня еще не сошелся клином на космофлоте, на линкоре «Бриз». Да, я немало слышал пространных рассуждений и о том, что под Мерканой ничуть не хуже, а, может, даже и лучше, чем под Лемурией.
- Все дело в том, что война идет слишком долго. И она слишком далеко. Ненависть, движущая массы, иссякла. Тем более что в большинстве случаев боевые действия ограничиваются схваткой флотов, и высадка на захваченные планеты происходит достаточно мирно. И после оккупации «плоскостники» продолжают жить, как жили - четырехчасовой рабочий день, сенсоригры, тысяча и одно удовольствие. Кстати, в вопросе удовольствий меркане достигли куда больше, чем мы. Тут с ними трудно состязаться. «Простому человеку не все равно, кто пишет для него законы». Не слышал такое мнение?
- Слышал.
- Внизу полно пораженцев… Они перестали верить во врага, считая всю информацию о нем пропагандой военных.
- Кстати, меркане должны были появиться здесь еще пять суток назад, - сказал я.
- Заждался? Не терзай себя. Коротай время до смерти.
- Что у тебя за язык, Корвен?!
- Вся наша жизнь - это коротание времени до смерти. Просто у некоторых это получается интереснее и удается растянуть процесс подольше…
- Корвен, а почему наши разговоры все время скатываются на философствование?
- Наверное потому, что мы пилоты-философы, - засмеялся Корвен.
- А может, враг вообще не доберется сюда? И мы просто бесполезно болтаемся в космосе?
- Возможно. Разведывательная система флота время от времени дает неправильную информацию. Датчики контроля какие-то непонятные возмущения вакуума принимают за движущиеся космические корабли. Все может быть… Но не будет.
- Почему?
- Потому что у меня чешется нос. А это к хорошей потасовке.
- Хохмач.
- На том стоим… Хотя лично мы можем вообще не попасть в дело. Пилотов-стажеров пустят в последнюю очередь. Да и мы - дивизион прикрытия. То есть должны прикрывать кого-то. В лучшем случае будем на подхвате… Но если дойдет до дела, мы многих недосчитаемся, Серг. Несработавшиеся стажеры горят, как факелы, вместе с ведущими.
- Хорош тоску навевать, - поморщился я, зная, насколько он прав.
- Напоминание, - пропел компьютер. - Готовность - десять минут.
- Пора, - сказал я.
Через десять минут начнется патрулирование. Боевые машины делятся по кубам и патрулируют их, пока контрольдатчики прощупывают вакуум. Каждый вылет - одиннадцать часов.
Патрулирование - род деятельности, где первую скрипку обычно играет скука. Только не с СС! С ней каждый полет становился продолжением «камеры пыток». Правда, наш «Альбатрос» не нарывался на плазменные заряды, но зато перегрузки настоящие, а не иллюзорные, и кости после них болят на самом деле.
- Пошли, - кивнул Корвен. И тут по ушам рубануло.
- Боевая тревога! - хлопнул в ладоши Корвен с отчаянной бесшабашностью. Не даром чесался нос. - Серг, меркане здесь!
Сердце у меня бешено забилось в груди. Все, шутки кончились. Начинается боевая работа. *** Капитан третьего класса, прислонившись к стереоэкрану в коридоре, будто пытался высмотреть то, что отсюда не разглядеть, - корабли меркан. Он говорил сам с собой и время от времени бил забинтованным в регенерационный бинт кулаком о стекло, и из-под повязки сочилась кровь,
- Шарх! Они погубили нас, - бормотал он. - Сколько ребят. Сколько ребят… Шарх возьми. Мы не дождемся подмоги… Меркане возьмут этот мир… Шарх возьми, тупицы!.. Нельзя защитить систему одной эскадрой. Шарх возьми. Сколько ребят…
К нему подскочил лейтенант первого класса, зло зыркнув на меня и Корвена, непрошенных свидетелей.
Капитан бил по экрану все сильнее и походил на безумного.
- Лор, пошли, - взял капитана за локоть лейтенант. - Ты хочешь, чтобы за тебя взялся Торрел?
Зловещее имя всесильного начальника контрразведки флотилии несколько отрезвило капитана. Действительно, за подобную истерику вполне могут предъявить обвинения в деморализации личного состава в боевых условиях. Врезав напоследок по экрану так, что регенерационная повязка слетела и кровь забрызгала стекло, капитан резко оттолкнул лейтенанта и, выпрямившись, зашагал к лифту.
Я знал в лицо этого капитана. Еще несколько дней назад он был веселым человеком, балагурил и рвался в бой. Теперь его будто подменили.
Мерканское соединение вынырнуло из супервакуума и набросилось на нас, как оголодавшая волчья стая на добычу, решив смять и раздавить сразу.
Меркане атаковали значительными силами, похоже, бросив в бой свои обычно оберегаемые резервы. Непонятно, почему они прицепились к этой заштатной системе, но, видимо, какой-то интерес у них был. И началась мясорубка.
Первый натиск мы отбили с большим трудом, при этом потеряли два эсминца. Я просматривал в записи, как они гибли. Зрелише было воистину устрашающим. Под напором бьющих с нескольких сторон плазменных батарей, как комья грязи, отваливается почерневшая обшивка. Плазма пожирает переборки, механизмы, людей, добираясь до кваркового реактора. И вот очертания изуродованного, истерзанного корабля-пробойника вдруг становятся нечеткими, по нему будто бегут полосы, как по барахлящему стереоэкрану, - это реактор идет в разнос, ломая пространство. И все рассыпается в пыль…
Мы выстояли. Только чего это стоило! Меркане сумели развалить два спутника планетной обороны. Третья эскадрилья второго штурмового дивизиона перестала существовать - из пятидесяти пилотов в живых осталось пять, они сейчас в реанимационных блоках. Пятая эскадрилья не вернулось ни одного… Список можно продолжать…
Какая-то глухая, пустая жуть охватывает, когда видишь, что становится меньше людей в синих комбинезонах. Пилотов стало меньше. И мне не хотелось, чтобы стало меньше еще на одного стажера… Ну нет, меркане пусть и не мечтают! Сегодня мы их накрошим всласть.
Пятеро суток длилась эта бойня. Наши «Альбатросы» берегли до последнего. Мы участвовали в боях только на дальних подступах, контролируя подходы и ни разу не ввязавшись в бой. Пока мясорубка перемалывала других…
- Как твой нос? - спросил я Корвена, стараясь выкинуть из головы сцену истерики боевого капитана.
- Чешется еще больше.
- И что это значит?
- Что сейчас выбивают наши основные боевые подразделения. И в прорыв двинут нас. Три сотни лет назад во время Последней Большой планетарной войны у Островной Империи были летчики-смертники, таранившие вражеские авианосцы.
- И что?
- А то, что если нас двинут в прорыв в такой молотиловке, шансов у нас будет ненамного больше…
Я угрюмо кивнул.
Если двинут в прорыв?..
А дела шли все хуже. И когда весы битвы качнулись неуверенно, адмирал кинул на прорыв всех. Наше звено двинули первым. Как тех самых летчиков-смертников Островной Империи. Только целью был не старинный, покачивающийся на волнах авианосец, а мерканский фрегат, вклинившийся в линию нашей обороны и продавливающий ее медленно, но верно…
Когда зазвенел сигнал сбора нашей эскадрильи, я уже понимал, что он означает. А означать он мог одно - «переферийное прикрытие без активных боестолкновений» позади. Нас бросают если не в самое пекло, то близко к нему.
Я коснулся указательным пальцем браслета связи, этот жест означал - вызов принят. И двинул к лифту, ведущему в стартовый ангар «первого дивизиона прикрытия». *** В последнее время я привык не спешить и не дергаться без причины. Каждое движение у меня теперь уверенное, точно рассчитанное Передо мной расползается проем лифта. Я спрыгиваю с платформы на пружинящий пол. Стартовый ангар Я прибыл секунда в секунду Ангар представлял из себя длинное, ярко освещенное, как операционная, помещение, в котором застыли на пусковых магистралях магнитных разгонщиков несколько десятков машин класса «Альбатрос».
Вот и моя машина - похожая на лобастого черного дельфина. «Плавники» генератора полей гравитационной нейтрализации по бокам. Четыре раструба орудий. Диски магнитных стабилизаторов внизу. Прозрачный «лоб» - это кабина первого пилота. Горб на «спине» - моя кабина, она теснее пилотской, но в истребителе не до комфорта - каждый грамм веса посвящен трем задачам: скорости, маневренности, огневой мощи. Человек потерпит. Главное, чтобы он мог выжить в этой машине И выполнить боевую задачу Выжить удавалось не всем. Моему «три-восемь» стукнуло четыре года, и он пережил трех пилотов. На последнем издыхании он добирался до корабля-носителя. Ремонтники подлатывали его, меняли реактор, орудия, чистили кабину от гари и крови… Машину легче залатать, чем человека. Машина способна вырваться из огня с восемьюдесятью процентами повреждений и снова стать в строй.
Я хлопнул по борту «Альбатроса» ладонью, и он слегка качнулся на посадочных опорах.
- Лейтенант, - услышал я сзади. Обернулся. Вот и СС.
- Пробуете машину на прочность? - усмехнулась она.
- Никак нет, содруг капитан, - отчеканил я.
- Смирно! - послышался вопль расторопного лейтенантика.
Это появился командир эскадрильи.
- Вольно, - небрежно махнул рукой спрыгнувший с платформы лифта Арвин. - Ведущие - ко мне. Получить полетное задание.
Он раздал небольшие квадратные карточки. В них было закодировано все необходимое для этого боя - связь, направление движения, взаимодействие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27