Вот.
Джулия вручила ему листок бумаги, он взглянул на него и сказал:
— Я слышал о них. У этой фирмы хорошая репутация. Ты с ними связывалась?
— Разумеется, нет. Это твое дело. Хоть ты и говорил, что ты — самый плохой бизнесмен на свете…
— Ладно, хорошо. — Он поднял руки, словно спасаясь от роя пчел.
Все пошло не так. Почему он просто не обнял ее? Ведь тогда все было бы идеально. Почему он не видит очевидного — того, что теперь они вольны любить друг друга? Может быть, просто не хочет этого видеть?
— Давай-ка обратно в постель, — сказал Винченцо. — Я прекрасно посплю здесь. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, подавленно ответила она, поворачиваясь к двери.
— Джулия.
— Да? — Она повернулась к нему с надеждой в сердце.
— Спасибо тебе за все, что ты сделала, — за деньги, за отель, за все. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — повторила Джулия и закрыла за собой дверь.
Винченцо слышал, как она вошла в его комнату, и шепотом обругал себя, не понимая, что на него вдруг нашло.
Почему явно простая вещь стала такой сложной? Джулия будоражила его кровь и душу сильнее, чем какая-либо другая женщина, включая и изменившую ему невесту. И что может быть более естественным, чем просить ее стать его женой?
Но эти слова словно замерзали у него в горле, потому что он никак не мог забыть выражение ее лица, когда она говорила, что лучше использовать людей, чем доверять им. Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого воспоминания, но на смену ему пришло еще одно — Джулия, которая говорит: «Я сделаю то, что должна сделать, чего бы это мне ни стоило».
А если ему удавалось стереть из памяти ее голос и выражение лица, то всплывало другое, стереть которое было невозможно, потому что оно вошло к нему в плоть и кровь: их первая ночь, когда она любила его бурно и самозабвенно, принимая его вызов и бросая вызов ему, требуя и отдавая со страстью неистовой и ослепительной.
Лишь потом, когда он узнал ее историю, его стали мучить вопросы.
Она любила его или он просто был мужчиной, оказавшимся в ее постели, когда у нее возникла в этом потребность?
Лучше использовать людей… Это она сказала.
Он хотел громко возразить, сказать, что она не такая. Но, как она уже не раз говорила ему, он ничего не знает о том, какая она на самом деле, или знает не больше, чем она сама.
Сегодня Джулия вернула себе сердце дочери, но нерешенные вопросы все еще оставались. И дело было не только в том, где жить, но и как быть с Розиной привязанностью к нему и к маленькому братишке.
Для Джулии их брак имел бы основательный, практичный смысл. Если он сейчас сделает ей предложение и она его примет, он не будет знать почему. У них будет дом, дети, они будут являть собой идеальную картинку счастливого семейства.
А он, покуда живет, так и не будет до конца уверен ни в ней, ни в ее любви.
На следующий день Винченцо узнал, почему у Джулии оказалось так много тяжелых чемоданов.
Она каким-то образом, всего за два дня в перерывах работы с адвокатами, ухитрилась скупить половину магазинов одежды в Лондоне.
Она сделала короткую стрижку и элегантную укладку, так как больше не ощущала необходимости прятать лицо от мира и от кого бы то ни было из живущих в нем.
Джулия провела черту между прошлым и будущим, и ее метаморфоза буквально потрясла его.
Если он и раньше не знал, что ей сказать, то сейчас пребывал в полнейшей растерянности.
Винченцо сосредоточился на практических вопросах, связался с фирмой, которую она назвала.
Из офиса в Милане прибыла группа людей в темных костюмах. Они осмотрели палаццо и пришли в восторг. Состоялся разговор с Джулией. Какую сумму она могла бы инвестировать? Сколько будет стоить ее работа по реставрации? Под конец они объявили, что у них уже есть на примете инвесторы, ожидающие как раз такого случая.
Они согласились с идеей приема гостей во время карнавала, где будет сделано заявление для прессы. Потом начнется серьезная работа, с тем чтобы на следующий год все было готово.
После их отъезда Винченцо обошел пустое здание, стараясь примириться с тем, что его жизнь опять поставлена с ног на голову, но на этот раз перед ним забрезжил лучик новой надежды.
— Вернуться, — пробормотал он. — Увидеть, как дом снова оживет.
— Это будет чудесно, — сказала Джулия. Она стояла чуть позади него, в тени.
Винченцо смотрел на нее и думал, что вот еще одна причина его душевного смятения: он не успел привыкнуть к ее новому облику.
Джулия словно сошла со страниц модного журнала. Элегантная, идеально ухоженная, в белой шелковой блузке и темно-синем брючном костюме. Он уловил запах ее духов — чистый и тонкий, будто аромат весеннего цветка.
Ей место во дворце, осенило его. Сейчас она стала хозяйкой ситуации, хозяйкой собственной жизни. Она вся так и излучала уверенность в себе.
Он почти чувствовал, как ее относит от него какое-то непреодолимое течение.
— Я собираюсь начать работу отсюда. — Джулия показала на большой зал.
— Но я думал, что именно здесь мы устроим прием для прессы.
— Все верно. Пусть люди увидят, что реставрационные работы ведутся.
— Понятно. Неплохая идея.
Неужели они теперь всегда будут разговаривать только о делах?
На следующий день явилась целая армия уборщиков. Джулия взяла с собой Розу, когда пошла посмотреть на их работу и зорким оком приглядеть за фресками.
— Я собираюсь устроить себе рабочее место вот здесь, за лестницей, — сказала она. — Может, даже продемонстрирую во время приема, как работает реставратор.
— Разве ты не наденешь красивое платье? огорчилась Роза.
— Если я собираюсь работать с красками, то для этого лучше всего подойдут джинсы. Но красивое платье можешь надеть ты. Например, то, о котором ты мне рассказывала, которое купила тебе мама.
— Но разве моя мама — не ты?
— Да, солнышко, но и она тоже. Тебе не нужно выбирать между нами. Будет совершенно нормально, если гы будешь любить нас обеих.
Распахнутые глаза Розы были полны радостного облегчения.
— Правда?
— Конечно, правда. У тебя две мамы. Она Mamma, а я — мамуля. Все очень просто.
Она обняла девочку, и Роза чуть повеселела, но у Джулии было такое ощущение, будто та чего-то недоговаривает. Наберись терпения, сказала себе она.
В следующий момент слова Розы ошеломили ее.
— А когда вы с дядей Винченцо поженитесь?
— Я… Откуда ты взяла, что мы поженимся?
— Но ты должна. Тогда все было бы здорово. Он же не может все время жить в гостинице.
Джулия подумала, что только ребенок всегда подходит к делу с разумной стороны. Действительно, для их брака было немало прагматических оснований.
— Для того чтобы пожениться, этого мало, вздохнула Джулия. — Люди еще должны и любить друг друга.
— Но он точно тебя любит. Хочешь, я спрошу его?
— Нет! — импульсивно воскликнула Джулия.
— Ну ладно. Я только думала…
— Солнышко, будь добра, перестань думать. Просто выброси это из головы.
Ей показалось, что она добилась своего, но секунду спустя Роза спросила:
— Это из-за Джины, да?
— Из-за кого?
— Из-за Джины, на которой он собирался жениться. Все говорят, он был от нее без ума, но это было сто лет назад.
— Да, и все еще говорят, как она спускалась по этой лестнице, а он с обожанием смотрел на нее, — не удержалась Джулия. — До сих пор, хотя прошло столько времени.
Роза посмотрела на нее умудренным взглядом.
— Может, надо заставить говорить о тебе?
Карнавал начался десятого февраля — первый день праздника веселья и вседозволенности, который будет длиться две с половиной недели.
— Аааа-ааах! — Таким роскошным вздохом Джулия приветствовала этот день, глядя в ярко-голубое небо. — Это потрясающе. Ты посмотри, какая погода!
— Солнце всегда приходит на карнавал, — сказал ей Винченцо.
Праздник был везде. Немыслимые костюмы в сочетании с таинственными масками вихрем проносились через площади и выглядывали из-за углов.
Арлекин и Коломбина, Панталоне, Пульчинелла, Пьеро, Пьеретта — все они кружились в танце на улицах, где не смолкала музыка, где царила свобода, даваемая анонимностью.
Прием должен был состояться в костюмах восемнадцатого века, и платья в этом стиле начали появляться в комнате Джулии, где они сосредоточенно исследовались, а затем возвращались в бюро проката. Роза безжалостно отметала все, что ей не нравилось.
— Мне очень нравится вот это, золотое, — сказала Джулия.
— А белое лучше, твердо заявила Роза.
Платье действительно было великолепное, из атласа и парчи, облегающее в талии. Через несколько минут Джулия уже смотрела на себя в зеркало.
Она даже была не совсем уверена, что это там за таинственное создание в расшитом блестками платье и маске, только чувствовала, что побыть им какое-то время было бы забавно.
Когда работа по уборке палаццо была закончена, они смогли временно поселиться в нескольких комнатах и руководить приготовлениями. Ожидалось пятьсот человек гостей. Часть из них были приглашены как представители прессы, другие приобрели дорогие билеты. Вся Венеция полнилась слухами, и никто не хотел пропустить это событие.
Даже малыша Карло перебазировали туда на пару ночей, ибо никакой венецианец не был слишком мал для участия в карнавале.
Как ей велела Роза, Джулия не сказала Винченцо о своем костюме. Сам Винченцо, насколько ей было известно, не готовился переодеваться в маскарадный костюм.
— Как тебе не стыдно! — поддразнила его она. — Ты же хозяин приема, и тебе полагается быть в атласных штанах до колен и в кружевах.
Но она недооценила Винченцо. Его, как истинного венецианца, атлас и кружева совсем не пугали. Вечером он предстал перед ней во всем великолепии. Наряд в стиле восемнадцатого века очень ему шел. Черная с золотом парча и кружевной воротник красиво оттеняли его мужественный облик.
— В таком одеянии любая кочерга может прогуливаться по злачным местам и… — Он замолчал, испустив ностальгический вздох.
— Отлично, — сказала Джулия. — Мы прогуляемся по злачным местам, но только вместе.
Винченцо собирался ответить, но в дверь заглянула Джемма и сказала:
— У Розы для вас сюрприз. — Она исчезла, оставив дверь открытой. Через секунду появилась Роза. На ней было розовое атласное карнавальное платье. Оно было действительно великолепно: юбка длинная, до пола, и рукава будто крылья. На голове у нее была шапочка из розового атласа и кружев, а в руке она держала розовую маску на палочке, закрывавшую все лицо.
Девочка медленно приблизилась к ним, держа маску перед лицом, и присела в изящном реверансе. Взрослые заулыбались и зааплодировали.
Девочка не спешила снимать маску. Тогда Джулия отодвинула маску и увидела, что лицо Розы залито слезами. Она теперь не пыталась их скрывать, и они скатывались по ее щекам.
— Это и есть то платье, о котором ты мне рассказывала? — спросила Джулия.
Роза кивнула.
— Mamma купила его для меня, для карнавала, — сказала она охрипшим голосом. — Но я не хотела его надевать, потому что рассердилась на нее за то, что она ушла. А теперь… — она судорожно всхлипнула, — теперь я хочу попросить у нее прощения, только уже слишком поздно.
Под конец она не смогла сдержаться, и, когда Джулия раскрыла ей объятия, она бросилась к ней и разрыдалась.
Джулия крепко прижимала дочь к себе, разрываемая болью за своего ребенка и радостью оттого, что Роза открыла ей свое сердце.
— Нет, вовсе не поздно, — сказала она. — Остаются еще два карнавальных дня. Завтра мы вместе поедем на Сан-Микеле.
— Мы правда поедем? — Роза буквально преобразилась.
— Сегодня вечером все увидят, какая ты красивая в этом платье. А завтра ты расскажешь об этом маме.
— А можно я надену это платье, когда мы поедем на Сан-Микеле, для мамы?
— Конечно, можно. Она вытерла Розе глаза.
Когда Роза ушла, Джулия посмотрела на Винченцо. Все это время он не шелохнулся и молча наблюдал за ними. Как ей ни хотелось увидеть выражение его глаз, она не могла этого сделать: его лицо скрывала украшенная драгоценными камнями маска.
— Ты еще не одеваешься? — спросил он. — Я до сих пор не видел твой костюм.
— Вот и прекрасно. Значит, ты меня не узнаешь.
Думаю, это будет очень забавно.
— Ты заведешь меня слишком далеко.
— Возможно, так и будет, но мы пока еще не там. Она с вызовом посмотрела на него. — Путешествие будет увлекательным.
— Джулия…
— По-моему, гости начали прибывать. Иди встречай.
— А ты? Это не только мой праздник, но и твой.
— Я там буду.
Этот вечер с первой же минуты стал триумфом.
Джулия оставила Винченцо главную сцену, а сама работала в том углу, который отвела для показа, отвечая на нескончаемые вопросы заинтересованной публики. Одета она была просто и скромно, в бархатные брюки и шелковую блузку.
Роза веселилась на славу, но потом пришла за Джулией, решительно взяла ее за руку и потащила наверх. Джемма была там, и они вдвоем помогли ей одеться.
— Нам пора, — наконец сказала девочка. — Иди за мной.
Не слушая никаких возражений, Роза за руку довела ее до верхней площадки главной лестницы.
— Солнышко, я не думаю, что…
— Иди и встань перед той картиной, где нарисована Аннина.
Ошеломленная Джулия машинально подчинилась, пошла и встала перед картиной. Что-то заставило ее посмотреть в неистовое лицо женщины, которая своей несчастной судьбой когда-то показалась ей так удивительно похожей на нее саму.
Но теперь все изменилось. Пришло время сделать то, чего не смогла сделать Аннина, — схватить судьбу за гриву и подчинить ее своей воле. Джулия почувствовала, как в ней нарастает возбуждение.
Теперь она поняла, зачем Роза это сделала.
Она услышала, как у нее за спиной смолк шум, производимый толпой гостей, и медленно повернулась.
Винченцо стоял у подножия лестницы и смотрел на нее снизу вверх. Именно так, как ей это всегда представлялось. Так, как об этом всегда мечталось Розе.
Джулия стала медленно спускаться, похожая на видение в мерцающих белых одеждах, с лицом под белой кружевной маской. Спустившись на несколько ступеней, она сняла ее и посмотрела вниз, на мужчину, не сводившего с нее глаз.
Он поднял руку, сорвал с лица свою маску и отбросил ее в сторону. Теперь Джулия ясно видела его лицо, и это лицо светилось любовью и счастьем. Это было именно то выражение, какое она жаждала увидеть.
Он не сводил с нее глаз, пока она подходила все ближе и ближе. Маски были сброшены. Осталась только правда.
— Кто.., ты такая? — неуверенно спросил он.
Она уже стояла прямо перед ним. Медленно поцеловала его и сразу же отстранилась.
— Вот кто я такая, — сказала Джулия. — Женщина, которая тебя любит.
Она снова прильнула губами к его губам, а он обнял ее за талию и поднял в воздух, не прерывая поцелуя.
Толпа гостей разразилась аплодисментами, хотя никто не знал точно, почему. Кто-то должен был начать, и это мог быть кто угодно. Это могла быть даже маленькая девочка, которая с восторгом наблюдала сверху за происходящим, полная решимости добиться, чтобы все получилось как надо.
Оставались еще формальности, которые следовало выполнить, нужно было еще встречать гостей, нужно было еще улыбаться. Но все, что теперь происходило вокруг, казалось частью какого-то сна, а реальность началась только в конце вечера, когда Роза проводила их к боковому входу, где их ждал гондольер.
Когда лодка отчалила, Винченцо послал Розе воздушный поцелуй, а потом откинулся на подушки и притянул Джулию к себе.
— Кажется, теперь от нас ничего уже не зависит, сказал он.
— Наверное, это только так и могло произойти, согласилась Джулия. — Почему все вдруг стало таким трудным?
— Я тысячу раз был готов сказать тебе, как сильно тебя люблю. Но хотел, чтобы ты верила мне, и думал, что этого никогда не будет.
— Если бы ты сказал, что любишь меня, я бы тебе поверила, — с жаром сказала она. — И сказала бы, что тоже тебя люблю.
— Я в этом не был уверен. Ты не раз давала мне понять, что не можешь меня полюбить.
— Это было глупо с моей стороны. Я люблю тебя всем сердцем.
— Если так, то мне больше нечего желать. Теперь я знаю, что был не прав. Уходят не все. Тебе я не позволю от меня уйти.
Он поцеловал ее с неистовой силой, давая своей страсти говорить за него и чувствуя, как ее реакция отвечает ему яснее слов.
Гондола оставляла позади центр города, с его музыкой, танцами и странными фигурами, и вплывала в полумрак, где маленькие каналы освещались лишь крошечными лампочками и тишина жила за каждым углом.
Винченцо взял руку Джулии в свою и крепко сжал.
— Если где и существует надежный оплот, — сказал он, глядя на их соединенные руки, — то он вот здесь. Но может быть, мы должны просить не об избавлении от опасностей, а просто об огоньке, показывающем путь к следующему каналу?
Джулия не ответила словами, но, когда он отпустил ее руку и приник губами к ее губам, ответила всем своим существом. Все треволнения утихли.
На все вопросы были даны ответы.
У них за спиной гондольер молча греб, правя на огонек, который показывал путь к следующему каналу и к следующему за этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13