оно и будит П у
б л и я.
П у б л и й (потягиваясь). У-ли-тититююююю, ули-тити-тюююю,
тююю... Тибулл, Катулл, Проперций... Тююю, тююю... Запела-таки,
сучка... слышь, Туллий... а?.. спит еще... О-о! (Садится на постели,
держась за голову.) О-о, барбитураты эти... дают себя знать... Кофе,
значит. (Бессознательным жестом прожимает ладонь к пульту, где
вспыхивает имя, номер камеры и слово "Заказ"; столь же машинально
Публий нажимает кнопку - в ответ вспыхивает "Кофе"; рука безжизненно
падает, и раздается характерный шум заваривающей "экспресс"-машины, и
в зале разносится запах кофе.) ...Ули-тити-тюю... А ничего себе,
между прочим стоит, а!.. Сколько же в тебе сантиметров, красавец,
будет?.. Ууууууу... моща-а-а... у-у-у-, щас бы я... как говорил - кто
же? Нерон или Клавдий - в общем, из древних: Не верь -ую поутру
стоячему: он не е-ать, он ссать просит. Ыыы-эххх-што ты!..
Публий откидывает полог и спускает ноги с кровати на пол.
Некоторое время он так и сидит, потом встает и направляется к
туалету; те же самые звуки, что мы слышали в конце предыдущего акта.
Выходит из туалета, возвращается в свой альков, садится, наливает
себе кофе, встает, подходит к окну, потягивается, делает первый
глоток, достает сигарету, закуривает.
День-то какой, ликторы-преторы! Тибр извивается, горы синеют.
Рим, сука, весь как на ладони. Пинии шумят - каждую иголочку видно.
Фонтаны сверкают, как люстры хрустальные... Всю Империю, можно
сказать, видать: от Иудеи до Кастрикума... Принцепсом себя
чувствуешь... Хотя, конечно, может это только нам... так...
показывают... А, Туллий, как ты думаешь!.. Спит, зараза... Такой день
пропускает... Наверно, все же в прямой трансляции... Но даже если и в
записи... Потому, видать, и записали, что лучше не бывает... (Пьет
кофе.) Туллий, эй, Туллий! Вставай, сколько валяться можно... День-то
какой'.. Эй, Туллий!
Публий оборачивается и только тут замечает что-то неладное:
отсутствие бюстов и общий беспорядок в алькове Туллия.
Туллий!!! (Кидается к алькову.) Туллий, где ты1?1? Туллий!!!
Туллий!!! (С тревогой, переходящей в ужас понимания, что Туллий
исчез.) Туллий, ты где? (Кидается в туалет, из которого - сознает на
бегу - только что сам вышел; заглядывает под кровать, ищет везде, где
человеческое тело могло бы спрятаться.) ...И классики... (Мечется по
сцене; целая пантомима, состоящая из бессмысленных, но общих в своей
отчаянности порывов: нюхает исподнее, быстро перелистывает валяющийся
томик, включает и выключает лампу, ощупывает стекло окна и т.п.)
Туллий! Как же так. И Овидий. Овидий и Гораций. Пятнадцать минус два.
Равняется тринадцати. Несчастливое число. Так я и знал. Что? Знал -
что? Чисел больше нет. При чем тут числа! При чем тут числа! Туллия
нет. Такой день пропускает. Что же я буду - с кем же я буду? Я же с
ума сойду! На кого же ты меня, зараза, покинуууул. На кого же (падает
на колени) ты меня оставил, а, (широко раскрывая рот) а?-а?- а? Вот
оно, надвигается на меня, вот оно, вот оно - Время-я-а-а-а. (Глаза
полные ужаса, пятится в глубину сцены.) Больше же ничего-ооо
не-есеет... (Пауза; спокойным тоном.) С другой стороны, кого-нибудь,
конечно, подселят. Свято место пусто не бывает. И лучше бы
молоденького... Ведь подселят. Не могут не подселить. Независимо от
либералов сенатских. Ведь площадь пропадает. В конце концов, восемь
квадратных метров на брата положено. Что же я с этим пространством
делать буду, а? Кровать вторая... Чашка... тога лишняя... Туллий, как
же это, а? Так это и будет выглядеть, когда меня тоже... когда я...
"Ничего от них в итоге / не осталось, кроме тоги..." Главное - чашка
лишняя. Пустая. Туллий!!!.. Стоп. Может, это они просто показывают...
В записи, конечно. Стереоскопическое, трехмерное - в газете было:
изобрели. То-то он и не откликается. Потому что - в записи...
(Внезапно хватает свой еще дымящийся кофейник и бежит через сцену к
алькову Туллия, хватает пустую чашку, наливает в нее кофе и пьет.)
Либо - либо - либо - это - ему - меня - показывают! В трансляции,
конечно. Потому и не откликается. Стоп! Этого не может быть!
(Хватается за виски.) Либо - либо это - накладка! Двойная экспозиция!
Совмещение записей! или - записи с трансляцией! Что, собственно, и
есть жизнь! То есть - реальность! Оттого и лучше, чем есть, быть
стараешься. Живот втягиваешь... Но что же тогда - экран?!! (Наливает
кофе в свою чашку, пьет.) Или - это - запись - показывает - себя -
трансляции. Что есть определение действительности. Формула
реальности... В любом случае - как же ему все-таки удалось?
(Приоткрывает дверцу мусоропроводам заглядывает вниз.) Туллий!
Эгегей!.. В любом случае, если подселят, то лучше молоденького. Даже
в случае записи... И чем раньше, тем лучше. (Снимает телефон,
набирает номер.) И чем раньше, тем луч... Г-н Претор, это Публий
Марцелл из 1750-го. Да, доброе утро. Г-н Претор, Туллий Варрон исчез.
Да, не могу его найти. Предполагаю, что бежал. Да. Как? Известно? Вам
известно??! К-к-каким образом? Небось, телекамеры, да? Прямая
трансляция... Ну да, так я вам и поверил: "ничего общего". Чтоооооо?
Сам позвонил? С какой-такой улицы? С виа деи Фунари?! Но это... это
же в двух шагах от Капитолия! Господин Претор, этот человек опасен...
А? Как? Просил передать, что купил просо? Просо? (Кричит.) Какое
просо!!!???.. Какое просо, господин Претор!? Вы что? Рехнулись?..
Как? Для канарейки? Мать честная! Где?! В заведении "Сельва"? Что -
два кило? Извиняется, что только два кило? Что было только
полсестерция? А-а-а-а!!! (Хватается за голову.) По дороге - куда?
Домой??? Г-н Претор, что вы имеете в виду... Как? Возвращается?? Что
значит - ( возвращается? Что значит успокоиться? А? Так точно...
транкливи... транквилли...транкви-ли-заторы... Есть принять!.. Но он
же... Что? Через пять минут? Если не раньше? Сразу после
санобработки??? ...Есть запить водой... (Вешает трубку.) Е-мое...
Е-мое... Е-мое... Что же это, вброд-коня-купать, творится...
(Бессознательно шарит ладонью по пульту: там загорается имя-номер
заказа: транквилизатор, затем из отверстия появляется коробочка с
таблетками и стакан воды.) ...С другой стороны... с другой стороны,
могли и старика подселить. Никакой гарантии... Закон на всех
распространяется... Хотя _малчика_ тоже могли... (Спохватывается.)
Снотворное. (Хватает флакон и начинает метаться по камере, ища куда
бы, его спрятать.) Найдет... здесь найдет... и здесь тоже... в
книги... нет... Эврика! (Кидается к алькову Туллия и прячет флакон
ему под кровать. В этом положении и застает его Туллий, выходя из
лифта.)
Т у л л и й. Чего ты там роешься?
П у б л и й. А, это ты? (С деланным спокойствием.) Сандалий ищу.
Я сандалий свой потерял.
Т у л л и й. Левый или правый?
П у б л и й. Правый. Хотя вообще они одинаковые.
Т у л л и й. Как и сами ноги. Как и сами ноги.
П у б л и й. Завтракал?
Т у л л и й. Да, с претором. Но от кофе не откажусь. (Замечает
остатки кофе в своей чашке.) Это что такое? Кто пил из моей чашки!
П у б л и й. Я думал...
Т у л л и Й. Обнаглел, мерзавец! И как быстро! Спал-то хоть в
своей? Варвар паршивый.
П у б л и й. Я думал - не вернешься...
Т у л л и й. Да если б даже не вернулся!!! На кой тебе две чашки?
Срач разводить? По помойке соскучился. Ностальжи де ла бю. Зов
предков. Восточный базар. Мухи навозные. (Споласкивает чашку в
раковине.) Микробы.
П у б л и й. Расист... Я думал, не вернешься и, это, ну, как его,
стосковался. Дай, думаю, из его чашки выпью. Может, думаю, еще
Туллием пахнет.
Т у л л и Й. Ну и? Чем же это таким Туллий пахнет?
П у б л и й (взрываясь). Ссакой! Канализацией и ссакой! Дерьмом!
Чего ради ты вернулся, а? Ведь сбежал - нет? Рванул когти. На хрена -
на хрена - на хрена - возвращаться было?!..
Т у л л и Й. А снотворное?
П у б л и й. Что - снотворное?
Т у л л и Й. Мы же поспорили.
П у б л и й. Ну?
Т у л л и Й. И ты проиграл.
П у б л и й. Ну?
Т у л л и Й. Потому и вернулся: а) Доказать, что ты проиграл, б)
За снотворным.
П у б л и й. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума! Как ты мог! Ведь
сбежал! Не просто сбежал, а - из Башни! Был на свободе! Мог - куда
угодно - и - и (не находит слов) променял свободу на снотворное!..
Т у л л и Й. А тебе не приходило в голову, душка Публий, что
снотворное - и есть свобода? И что наоборот тоже. Публий. Да пошел ты
со своими парадоксами! Ведь сбежал! Ведь нашел же способ! И мне,
зараза, не сказал!
Т у л л и Й. Ну, ты б тоже со мной не поделился - будь ты на моем
месте.
П у б л и й. Да. Но я бы и не вернулся! Из чего бы следовало, что
возможность сбежать все-таки есть! А ты - ты сократил шансы! Минус
еще один способ! Который был. А теперь его - нет.
Т у л л и Й. Способ сбежать, Публий, всегда есть. А вот способ
остаться... Побег - он что доказывает? Что система несовершенна. Тебя
это, конечно, устраивает. Потому что ты, Публий, кто? - варвар.
Потому что для тебя Претор - враг. Башня - узилище. И так далее. Для
меня он - никто, она - ничто. И они - никто и ничто - должны быть
совершенны. В противном случае, почему не вернуться к бараку.
П у б л и й. И то веселее.
Т у л л и Й. Рано или поздно все становится предметом ностальгии.
Потому элегия и есть самый распространенный жанр.
П у б л и й. И эпитафия.
Т у л л и и. Да. В отличие от утопии. Говоря о которой - где мое
снотворное?
П у б л и й. Мало ли где! Ты же вернулся. Сам, конечно; но это
все равно, что поймали. Не важно, чем. Голыми руками или идеей.
Идеи - они самые овчарки и есть!
Т у л л и Й. Даже если и так, мы же поспорили. И ты проиграл. Я
выиграл. За выигрышем и вернулся. (Чеканя каждый слог.) Где мое -
снотворное?
П у б л и й. Да почем я знаю... да на свободе таблеток этих
завались. Бесплатно дают - указ сенатский. Протяни руку - и готово...
Свобода и есть снотворное... Навалом... А ты...
Т у л л и й. Речь, Публий, шла не о вообще снотворном.
П у б л и й. То есть?
Т у л л и Й. А о твоем снотворном.
П у б л и й (вздрагивает). То есть о моей свободе?
Пауза.
Т у л л и Й. Оставим громкие слова, Публий. Где флакончик-то?
П у б л и й. Где правый сандалий. У тебя под кроватью.
Т у л л и Й. Гм. Хитро. (Смотрит с интересом на Публия.) Я б ни в
жисть не догадался. (Достает флакон из-под кровати и прячет его в
складках тоги.) Переоденусь пойду - промок весь. Льет, как из ведра.
Публий (бросая быстрый взгляд в окно, где - сияющий полдень). Но -
сейчас лето, да?
Т у л л и Й (из-за ширмы). В Риме, Публий, всегда лето, Даже
зимой.
П у б л и й (снова глядя в окно). По крайней мере, утро сейчас,
а? Часов, как говорили при христианстве, десять.
Т у л л и Й. Утро, утро. Не волнуйся. С этим они еще дурака
валять не научились.
П у б л и й. Не в их интересах. Я имею в виду - сокращать сутки.
Т у л л и Й. Это почему же?
П у б л и й. Да потому что пожизненно. И удлинять не в их
интересах тоже.
Т у л л и й (задумчиво). Н-да, чревато эпосом. Ни больше, ни
меньше. (Выходит из-за ширмы, в свежевыглаженной, тоге, направляется
к столу, подливает себе кофе, достает из недр тоги сигару и
разваливается на лежанке. Первое кольцо дыма.)
П у б л и й. Не поделишься?
Т у л л и и. ?
П у б л и й. Ну, этим - как тебе это провернуть удалось. Планом -
и так далее. Теперь ведь все равно. Так сказать, постфактум.
Т у л л и й. Ты снотворным своим и постфактум бы не поделился.
П у б л и й. Да при чем тут таблетки!? Мог же все забрать - пока
я спал...
Т у л л и й (четко и раздельно). Я не вор, Публий. Я не вор. Даже
ты из меня вора не сделаешь. Я - римлянин, а римляне не воруют. Я
этот флакончик заработал. Понял? За-ра-бо-тал. Своим горбом. Причем,
буквально.
П у б л и й. Подумаешь, горбом. Классиков в шахту покидал. Так и
христиане делали.
Т у л л и Й. Христианам легче было. Во-первых, шахты и были
шахты. Им ведь - что им шахту, может, только показывают - сомневаться
не приходилось. Во-вторых, не только покидал, но и сам последовал...
П у б л и й. На то они и классики. Властители умов... Словом,
сам себе палач, сам себе мученик. И все из-за снотворного
несчастного.
Т у л л и й. Что интересно (вертя в пальцах флакон с таблетками),
это что именно он, флакончик этот (встряхивает таблетки), идею
подсказал.
П у б л и й. То есть как?! (Вскакивает.)
Т у л л и Й. А так, что это - цилиндр, и ствол шахты - цилиндр.
Только длиннее. И не такой прозрачный. Хотя тоже узкий. Метра в
диаметре не будет. Сантиметров 75, не больше. И стенки, зараза, очень
скользкие.
П у б л и и. Смазаны, что ли?
Т у л л и Й. Это; и еще от сырости. Плесень местами.
П у б л и й. Ну и?
Т у л л и Й. Я и решил: не просто солдатиком, а матрац сначала
туда засунуть, пополам сложенный. Он же, матрац этот, распрямиться
захочет - то есть, застревать станет. Трение создаст. Чего, если
солдатиком лететь, может и не случиться.
П у б л и й. Это точно.
Т у л л и й. Так мы вместе вниз и поехали. Ускорение как
возникает - матрац к стенке ствола ногой прижимаешь. Вроде как
тормозишь...
П у б л и и. Долго заняло?
Т у л л и Й. Примерно как - э-э - по-большому сходить. Или если
душ принимаешь. Хотя пахло, как по-большому. И темно.
П у б л и й. А потом?
Т у л л и й. Потом - сечка, классиками разрушенная. Потом -
клоака: катакомбы бывшие. И тебя в Тибр сбрасывает... Потом поплыл.
П у б л и й. Когда мы в Лептис Магне когортой стояли...
Т у л л и Й. Публий! умоляю...
П у б л и й. Да нет; просто у меня лавровый венок по плаванью
был... Э-э, да чего там. (Машет рукой.) Они там сейчас, поди, похуже
прежней сечку заделают. Электронную. Либо лазерную. По последнему
слову.
Т у л л и Й. Ага - распылители. Элементарные частицы... С другой
стороны: мы у них тоже не одни. Ресторан все-таки... Опять же антенны
телевизионные. Другие камеры. Может быть, даже ПВО. Отходов-то
сколько.
П у б л и й. А где, думаешь, у них кухня? Под или над нами?
Т у л л и й. Под, наверное. Все равно же продуктам, в итоге, вниз
канать, да. А так у них шанс подняться имеется. На мир взглянуть.
П у б л и й (тоскливо). Мир лучше вблизи рассматривать... Чем
ближе, знаешь, тем чувства сильней обостряются.
Т у л л и Й. Только обоняние... Если ты по миру так стосковался,
я могу и не спускать после себя в уборной.
П у б л и й. Острослов. Думаешь, есть какая-то разница? После
тебя то есть? Этих-то (с внезапной надеждой в голосе, тыча пальцем в
два оставшихся бюста), их -то ты - зачем оставил?
Т у л л и Й (качая головой). Нет, не за этим... Просто на развод,
на племя... Большая личная привязанность. С детства Назона любил.
Знаешь, как "Метаморфозы" кончаются?
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
не уничтожит, ни медь, ни огнь, ни алчная старость.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
будут народы читать, и на вечные веки во славе
(ежели только певцов предчувствиям верить) - пребуду.
П у б л и й. Да положить я хотел на "Метаморфозы"!..
Т у л л и й (продолжая). Обрати внимание на оговорку эту: про
предчувствия. Да еще - певцов. Вишь, понесло его вроде: "...и на
вечные веки во славе..." Так нет: останавливается, рубит, так
сказать, сук, сидючи на коем, распелся: "ежели только певцов
предчувствиям верить" - и только потом: "пребуду". Завидная все-таки
трезвость.
П у б л и й (с отчаянием). Да какое это имеет отношение?! Ты -
про предчувствия, а они - новую сечку устанавливают! Это и есть
предчувствие!
Т у л л и й. А то отношение, что он прав оказался. Действительно,
"на веки вечные" и действительно "во славе". А почему? Потому что
сомневался. Это "ежели только певцов предчувствиям верить" - от
сомнения. Потому что у него тоже впереди ничего, кроме "вечных
веков", не было. Кроме Времени то есть. Потому что тоже на краю
пространства оказался - когда его, пацана твоего тезка, Октавиан
Август, из Рима попер. Только он на горизонтальном краю был, а мы -
на вертикальном... "Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась
Рима..." Что да, то да: раскинулась. Все-таки тыща почти метров над
уровнем моря. Да еще две тыши лет спустя... А если их еще
перемножить... Этого он, конечно, не предполагал - что его в
разреженном воздухе читать будут.
П у б л и й. Что значит быть классиком!
Т у л л и й. Осел ты, Публий; осел, а не варвар. Верней - варвар
и его осел. ...Как сказано - у поэта. Про другого поэта... Классик
классиком становится, Публий, из-за времени. Ни того, которое после
его смерти проходит, а того, которое для него и при жизни и потом -
одно.
1 2 3 4 5 6 7 8
б л и я.
П у б л и й (потягиваясь). У-ли-тититююююю, ули-тити-тюююю,
тююю... Тибулл, Катулл, Проперций... Тююю, тююю... Запела-таки,
сучка... слышь, Туллий... а?.. спит еще... О-о! (Садится на постели,
держась за голову.) О-о, барбитураты эти... дают себя знать... Кофе,
значит. (Бессознательным жестом прожимает ладонь к пульту, где
вспыхивает имя, номер камеры и слово "Заказ"; столь же машинально
Публий нажимает кнопку - в ответ вспыхивает "Кофе"; рука безжизненно
падает, и раздается характерный шум заваривающей "экспресс"-машины, и
в зале разносится запах кофе.) ...Ули-тити-тюю... А ничего себе,
между прочим стоит, а!.. Сколько же в тебе сантиметров, красавец,
будет?.. Ууууууу... моща-а-а... у-у-у-, щас бы я... как говорил - кто
же? Нерон или Клавдий - в общем, из древних: Не верь -ую поутру
стоячему: он не е-ать, он ссать просит. Ыыы-эххх-што ты!..
Публий откидывает полог и спускает ноги с кровати на пол.
Некоторое время он так и сидит, потом встает и направляется к
туалету; те же самые звуки, что мы слышали в конце предыдущего акта.
Выходит из туалета, возвращается в свой альков, садится, наливает
себе кофе, встает, подходит к окну, потягивается, делает первый
глоток, достает сигарету, закуривает.
День-то какой, ликторы-преторы! Тибр извивается, горы синеют.
Рим, сука, весь как на ладони. Пинии шумят - каждую иголочку видно.
Фонтаны сверкают, как люстры хрустальные... Всю Империю, можно
сказать, видать: от Иудеи до Кастрикума... Принцепсом себя
чувствуешь... Хотя, конечно, может это только нам... так...
показывают... А, Туллий, как ты думаешь!.. Спит, зараза... Такой день
пропускает... Наверно, все же в прямой трансляции... Но даже если и в
записи... Потому, видать, и записали, что лучше не бывает... (Пьет
кофе.) Туллий, эй, Туллий! Вставай, сколько валяться можно... День-то
какой'.. Эй, Туллий!
Публий оборачивается и только тут замечает что-то неладное:
отсутствие бюстов и общий беспорядок в алькове Туллия.
Туллий!!! (Кидается к алькову.) Туллий, где ты1?1? Туллий!!!
Туллий!!! (С тревогой, переходящей в ужас понимания, что Туллий
исчез.) Туллий, ты где? (Кидается в туалет, из которого - сознает на
бегу - только что сам вышел; заглядывает под кровать, ищет везде, где
человеческое тело могло бы спрятаться.) ...И классики... (Мечется по
сцене; целая пантомима, состоящая из бессмысленных, но общих в своей
отчаянности порывов: нюхает исподнее, быстро перелистывает валяющийся
томик, включает и выключает лампу, ощупывает стекло окна и т.п.)
Туллий! Как же так. И Овидий. Овидий и Гораций. Пятнадцать минус два.
Равняется тринадцати. Несчастливое число. Так я и знал. Что? Знал -
что? Чисел больше нет. При чем тут числа! При чем тут числа! Туллия
нет. Такой день пропускает. Что же я буду - с кем же я буду? Я же с
ума сойду! На кого же ты меня, зараза, покинуууул. На кого же (падает
на колени) ты меня оставил, а, (широко раскрывая рот) а?-а?- а? Вот
оно, надвигается на меня, вот оно, вот оно - Время-я-а-а-а. (Глаза
полные ужаса, пятится в глубину сцены.) Больше же ничего-ооо
не-есеет... (Пауза; спокойным тоном.) С другой стороны, кого-нибудь,
конечно, подселят. Свято место пусто не бывает. И лучше бы
молоденького... Ведь подселят. Не могут не подселить. Независимо от
либералов сенатских. Ведь площадь пропадает. В конце концов, восемь
квадратных метров на брата положено. Что же я с этим пространством
делать буду, а? Кровать вторая... Чашка... тога лишняя... Туллий, как
же это, а? Так это и будет выглядеть, когда меня тоже... когда я...
"Ничего от них в итоге / не осталось, кроме тоги..." Главное - чашка
лишняя. Пустая. Туллий!!!.. Стоп. Может, это они просто показывают...
В записи, конечно. Стереоскопическое, трехмерное - в газете было:
изобрели. То-то он и не откликается. Потому что - в записи...
(Внезапно хватает свой еще дымящийся кофейник и бежит через сцену к
алькову Туллия, хватает пустую чашку, наливает в нее кофе и пьет.)
Либо - либо - либо - это - ему - меня - показывают! В трансляции,
конечно. Потому и не откликается. Стоп! Этого не может быть!
(Хватается за виски.) Либо - либо это - накладка! Двойная экспозиция!
Совмещение записей! или - записи с трансляцией! Что, собственно, и
есть жизнь! То есть - реальность! Оттого и лучше, чем есть, быть
стараешься. Живот втягиваешь... Но что же тогда - экран?!! (Наливает
кофе в свою чашку, пьет.) Или - это - запись - показывает - себя -
трансляции. Что есть определение действительности. Формула
реальности... В любом случае - как же ему все-таки удалось?
(Приоткрывает дверцу мусоропроводам заглядывает вниз.) Туллий!
Эгегей!.. В любом случае, если подселят, то лучше молоденького. Даже
в случае записи... И чем раньше, тем лучше. (Снимает телефон,
набирает номер.) И чем раньше, тем луч... Г-н Претор, это Публий
Марцелл из 1750-го. Да, доброе утро. Г-н Претор, Туллий Варрон исчез.
Да, не могу его найти. Предполагаю, что бежал. Да. Как? Известно? Вам
известно??! К-к-каким образом? Небось, телекамеры, да? Прямая
трансляция... Ну да, так я вам и поверил: "ничего общего". Чтоооооо?
Сам позвонил? С какой-такой улицы? С виа деи Фунари?! Но это... это
же в двух шагах от Капитолия! Господин Претор, этот человек опасен...
А? Как? Просил передать, что купил просо? Просо? (Кричит.) Какое
просо!!!???.. Какое просо, господин Претор!? Вы что? Рехнулись?..
Как? Для канарейки? Мать честная! Где?! В заведении "Сельва"? Что -
два кило? Извиняется, что только два кило? Что было только
полсестерция? А-а-а-а!!! (Хватается за голову.) По дороге - куда?
Домой??? Г-н Претор, что вы имеете в виду... Как? Возвращается?? Что
значит - ( возвращается? Что значит успокоиться? А? Так точно...
транкливи... транквилли...транкви-ли-заторы... Есть принять!.. Но он
же... Что? Через пять минут? Если не раньше? Сразу после
санобработки??? ...Есть запить водой... (Вешает трубку.) Е-мое...
Е-мое... Е-мое... Что же это, вброд-коня-купать, творится...
(Бессознательно шарит ладонью по пульту: там загорается имя-номер
заказа: транквилизатор, затем из отверстия появляется коробочка с
таблетками и стакан воды.) ...С другой стороны... с другой стороны,
могли и старика подселить. Никакой гарантии... Закон на всех
распространяется... Хотя _малчика_ тоже могли... (Спохватывается.)
Снотворное. (Хватает флакон и начинает метаться по камере, ища куда
бы, его спрятать.) Найдет... здесь найдет... и здесь тоже... в
книги... нет... Эврика! (Кидается к алькову Туллия и прячет флакон
ему под кровать. В этом положении и застает его Туллий, выходя из
лифта.)
Т у л л и й. Чего ты там роешься?
П у б л и й. А, это ты? (С деланным спокойствием.) Сандалий ищу.
Я сандалий свой потерял.
Т у л л и й. Левый или правый?
П у б л и й. Правый. Хотя вообще они одинаковые.
Т у л л и й. Как и сами ноги. Как и сами ноги.
П у б л и й. Завтракал?
Т у л л и й. Да, с претором. Но от кофе не откажусь. (Замечает
остатки кофе в своей чашке.) Это что такое? Кто пил из моей чашки!
П у б л и й. Я думал...
Т у л л и Й. Обнаглел, мерзавец! И как быстро! Спал-то хоть в
своей? Варвар паршивый.
П у б л и й. Я думал - не вернешься...
Т у л л и й. Да если б даже не вернулся!!! На кой тебе две чашки?
Срач разводить? По помойке соскучился. Ностальжи де ла бю. Зов
предков. Восточный базар. Мухи навозные. (Споласкивает чашку в
раковине.) Микробы.
П у б л и й. Расист... Я думал, не вернешься и, это, ну, как его,
стосковался. Дай, думаю, из его чашки выпью. Может, думаю, еще
Туллием пахнет.
Т у л л и Й. Ну и? Чем же это таким Туллий пахнет?
П у б л и й (взрываясь). Ссакой! Канализацией и ссакой! Дерьмом!
Чего ради ты вернулся, а? Ведь сбежал - нет? Рванул когти. На хрена -
на хрена - на хрена - возвращаться было?!..
Т у л л и Й. А снотворное?
П у б л и й. Что - снотворное?
Т у л л и Й. Мы же поспорили.
П у б л и й. Ну?
Т у л л и Й. И ты проиграл.
П у б л и й. Ну?
Т у л л и Й. Потому и вернулся: а) Доказать, что ты проиграл, б)
За снотворным.
П у б л и й. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума! Как ты мог! Ведь
сбежал! Не просто сбежал, а - из Башни! Был на свободе! Мог - куда
угодно - и - и (не находит слов) променял свободу на снотворное!..
Т у л л и Й. А тебе не приходило в голову, душка Публий, что
снотворное - и есть свобода? И что наоборот тоже. Публий. Да пошел ты
со своими парадоксами! Ведь сбежал! Ведь нашел же способ! И мне,
зараза, не сказал!
Т у л л и Й. Ну, ты б тоже со мной не поделился - будь ты на моем
месте.
П у б л и й. Да. Но я бы и не вернулся! Из чего бы следовало, что
возможность сбежать все-таки есть! А ты - ты сократил шансы! Минус
еще один способ! Который был. А теперь его - нет.
Т у л л и Й. Способ сбежать, Публий, всегда есть. А вот способ
остаться... Побег - он что доказывает? Что система несовершенна. Тебя
это, конечно, устраивает. Потому что ты, Публий, кто? - варвар.
Потому что для тебя Претор - враг. Башня - узилище. И так далее. Для
меня он - никто, она - ничто. И они - никто и ничто - должны быть
совершенны. В противном случае, почему не вернуться к бараку.
П у б л и й. И то веселее.
Т у л л и Й. Рано или поздно все становится предметом ностальгии.
Потому элегия и есть самый распространенный жанр.
П у б л и й. И эпитафия.
Т у л л и и. Да. В отличие от утопии. Говоря о которой - где мое
снотворное?
П у б л и й. Мало ли где! Ты же вернулся. Сам, конечно; но это
все равно, что поймали. Не важно, чем. Голыми руками или идеей.
Идеи - они самые овчарки и есть!
Т у л л и Й. Даже если и так, мы же поспорили. И ты проиграл. Я
выиграл. За выигрышем и вернулся. (Чеканя каждый слог.) Где мое -
снотворное?
П у б л и й. Да почем я знаю... да на свободе таблеток этих
завались. Бесплатно дают - указ сенатский. Протяни руку - и готово...
Свобода и есть снотворное... Навалом... А ты...
Т у л л и й. Речь, Публий, шла не о вообще снотворном.
П у б л и й. То есть?
Т у л л и Й. А о твоем снотворном.
П у б л и й (вздрагивает). То есть о моей свободе?
Пауза.
Т у л л и Й. Оставим громкие слова, Публий. Где флакончик-то?
П у б л и й. Где правый сандалий. У тебя под кроватью.
Т у л л и Й. Гм. Хитро. (Смотрит с интересом на Публия.) Я б ни в
жисть не догадался. (Достает флакон из-под кровати и прячет его в
складках тоги.) Переоденусь пойду - промок весь. Льет, как из ведра.
Публий (бросая быстрый взгляд в окно, где - сияющий полдень). Но -
сейчас лето, да?
Т у л л и Й (из-за ширмы). В Риме, Публий, всегда лето, Даже
зимой.
П у б л и й (снова глядя в окно). По крайней мере, утро сейчас,
а? Часов, как говорили при христианстве, десять.
Т у л л и Й. Утро, утро. Не волнуйся. С этим они еще дурака
валять не научились.
П у б л и й. Не в их интересах. Я имею в виду - сокращать сутки.
Т у л л и Й. Это почему же?
П у б л и й. Да потому что пожизненно. И удлинять не в их
интересах тоже.
Т у л л и й (задумчиво). Н-да, чревато эпосом. Ни больше, ни
меньше. (Выходит из-за ширмы, в свежевыглаженной, тоге, направляется
к столу, подливает себе кофе, достает из недр тоги сигару и
разваливается на лежанке. Первое кольцо дыма.)
П у б л и й. Не поделишься?
Т у л л и и. ?
П у б л и й. Ну, этим - как тебе это провернуть удалось. Планом -
и так далее. Теперь ведь все равно. Так сказать, постфактум.
Т у л л и й. Ты снотворным своим и постфактум бы не поделился.
П у б л и й. Да при чем тут таблетки!? Мог же все забрать - пока
я спал...
Т у л л и й (четко и раздельно). Я не вор, Публий. Я не вор. Даже
ты из меня вора не сделаешь. Я - римлянин, а римляне не воруют. Я
этот флакончик заработал. Понял? За-ра-бо-тал. Своим горбом. Причем,
буквально.
П у б л и й. Подумаешь, горбом. Классиков в шахту покидал. Так и
христиане делали.
Т у л л и Й. Христианам легче было. Во-первых, шахты и были
шахты. Им ведь - что им шахту, может, только показывают - сомневаться
не приходилось. Во-вторых, не только покидал, но и сам последовал...
П у б л и й. На то они и классики. Властители умов... Словом,
сам себе палач, сам себе мученик. И все из-за снотворного
несчастного.
Т у л л и й. Что интересно (вертя в пальцах флакон с таблетками),
это что именно он, флакончик этот (встряхивает таблетки), идею
подсказал.
П у б л и й. То есть как?! (Вскакивает.)
Т у л л и Й. А так, что это - цилиндр, и ствол шахты - цилиндр.
Только длиннее. И не такой прозрачный. Хотя тоже узкий. Метра в
диаметре не будет. Сантиметров 75, не больше. И стенки, зараза, очень
скользкие.
П у б л и и. Смазаны, что ли?
Т у л л и Й. Это; и еще от сырости. Плесень местами.
П у б л и й. Ну и?
Т у л л и Й. Я и решил: не просто солдатиком, а матрац сначала
туда засунуть, пополам сложенный. Он же, матрац этот, распрямиться
захочет - то есть, застревать станет. Трение создаст. Чего, если
солдатиком лететь, может и не случиться.
П у б л и й. Это точно.
Т у л л и й. Так мы вместе вниз и поехали. Ускорение как
возникает - матрац к стенке ствола ногой прижимаешь. Вроде как
тормозишь...
П у б л и и. Долго заняло?
Т у л л и Й. Примерно как - э-э - по-большому сходить. Или если
душ принимаешь. Хотя пахло, как по-большому. И темно.
П у б л и й. А потом?
Т у л л и й. Потом - сечка, классиками разрушенная. Потом -
клоака: катакомбы бывшие. И тебя в Тибр сбрасывает... Потом поплыл.
П у б л и й. Когда мы в Лептис Магне когортой стояли...
Т у л л и Й. Публий! умоляю...
П у б л и й. Да нет; просто у меня лавровый венок по плаванью
был... Э-э, да чего там. (Машет рукой.) Они там сейчас, поди, похуже
прежней сечку заделают. Электронную. Либо лазерную. По последнему
слову.
Т у л л и Й. Ага - распылители. Элементарные частицы... С другой
стороны: мы у них тоже не одни. Ресторан все-таки... Опять же антенны
телевизионные. Другие камеры. Может быть, даже ПВО. Отходов-то
сколько.
П у б л и й. А где, думаешь, у них кухня? Под или над нами?
Т у л л и й. Под, наверное. Все равно же продуктам, в итоге, вниз
канать, да. А так у них шанс подняться имеется. На мир взглянуть.
П у б л и й (тоскливо). Мир лучше вблизи рассматривать... Чем
ближе, знаешь, тем чувства сильней обостряются.
Т у л л и Й. Только обоняние... Если ты по миру так стосковался,
я могу и не спускать после себя в уборной.
П у б л и й. Острослов. Думаешь, есть какая-то разница? После
тебя то есть? Этих-то (с внезапной надеждой в голосе, тыча пальцем в
два оставшихся бюста), их -то ты - зачем оставил?
Т у л л и Й (качая головой). Нет, не за этим... Просто на развод,
на племя... Большая личная привязанность. С детства Назона любил.
Знаешь, как "Метаморфозы" кончаются?
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
не уничтожит, ни медь, ни огнь, ни алчная старость.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
будут народы читать, и на вечные веки во славе
(ежели только певцов предчувствиям верить) - пребуду.
П у б л и й. Да положить я хотел на "Метаморфозы"!..
Т у л л и й (продолжая). Обрати внимание на оговорку эту: про
предчувствия. Да еще - певцов. Вишь, понесло его вроде: "...и на
вечные веки во славе..." Так нет: останавливается, рубит, так
сказать, сук, сидючи на коем, распелся: "ежели только певцов
предчувствиям верить" - и только потом: "пребуду". Завидная все-таки
трезвость.
П у б л и й (с отчаянием). Да какое это имеет отношение?! Ты -
про предчувствия, а они - новую сечку устанавливают! Это и есть
предчувствие!
Т у л л и й. А то отношение, что он прав оказался. Действительно,
"на веки вечные" и действительно "во славе". А почему? Потому что
сомневался. Это "ежели только певцов предчувствиям верить" - от
сомнения. Потому что у него тоже впереди ничего, кроме "вечных
веков", не было. Кроме Времени то есть. Потому что тоже на краю
пространства оказался - когда его, пацана твоего тезка, Октавиан
Август, из Рима попер. Только он на горизонтальном краю был, а мы -
на вертикальном... "Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась
Рима..." Что да, то да: раскинулась. Все-таки тыща почти метров над
уровнем моря. Да еще две тыши лет спустя... А если их еще
перемножить... Этого он, конечно, не предполагал - что его в
разреженном воздухе читать будут.
П у б л и й. Что значит быть классиком!
Т у л л и й. Осел ты, Публий; осел, а не варвар. Верней - варвар
и его осел. ...Как сказано - у поэта. Про другого поэта... Классик
классиком становится, Публий, из-за времени. Ни того, которое после
его смерти проходит, а того, которое для него и при жизни и потом -
одно.
1 2 3 4 5 6 7 8