И. Бродский.
МРАМОР

Второй век после нашей эры. Камера Публия и Туллия: идеальное
помещение на двоих: нечто среднее между однокомнатной квартирой и
кабиной космического корабля. Декор: более Палладио, чем Пиранезе.
Вид из окна должен передавать ощущение значительной высоты (скажем,
проплывающие облака), поскольку тюрьма расположена в огромной
стальной Башне, примерно в километр высотой. Окно - либо круглое, как
иллюминатор, либо - с закругленными углами, как экран. В центре
камеры - декорированная под дорическую колонна - или опора: внешняя
сторона ствола, внутри которого - лифт. Ствол этот проходит через всю
Башню как некий стержень или ось. Он и в самом деле стержень: все,
появляющееся в течение пьесы на сцене, и все, с нее исчезающее,
появляется или исчезает через находящееся в этом стволе отверстие,
являющееся помесью ресторанного лифта и мусоропровода. Рядом с этим
отверстием - дверь главного лифта, которая открывается только один
раз: в начале З-го акта. По обе стороны ствола - альковы Публия и
Туллия. Все удобства - ванна, стол, умывальник, нужник, телефон,
телеэкран, вмонтированный в стену, стеллажи с книгами. На стеллажах и
в стенных нишах - бюсты классиков.
Полдень.
Публий, мужчина лет тридцати - тридцати пяти, полный, лысеющий,
прислушивается к пению канарейки в клетке, стоящей на подоконнике. Со
времени поднятия занавеса проходит минута, в течение которой слышно
только пение канарейки.
П у б л и й. Ах, Туллий! Как сказано у поэта: что, должно быть,
слышит в Раю Господь, если здесь, на земле, нас ласкают такие звуки.
Т у л л и й, лет на десять старше Публия, сухощавый, поджарый,
скорее блондин. В момент поднятия занавеса лежит в ванне, из которой
поднимается пар, читает и курит.
Т у л л и й (не отрываясь от страницы). У какого поэта?
П у б л и й. Не помню. Кажется, у персидского.
Т у л л и й. Варвар. (Переворачивает страницу.)
П у б л и й. Ну и что ж, что варвар?
Т у л л и й. Варвар. Армяшка. Черный жоп. Вся морда в баранине.
Пауза, пение канарейки.
П у б л и й (подражая птичке). У-ли-ти-ти-тююю-у...
Т у л л и й (поворачивает кран; шум льющейся воды,).
П у б л и й. У-ли-тит-ти-тююю-уу... Туллий!
Т у л л и й. Ну?
П у б л и й. У тебя от пирожного ничего не осталось?
Т у л л и й. Посмотри в тумбочке... Свое-то, небось, сожрал. Друг
животных.
П у б л и й. Я, Туллий, понимаешь, совершенно случайно. Я не
хотел. Пирожное было так неожиданно. Поэтому я и не мог его хотеть. Я
как раз хотел оставить. Вернее, уже потом, когда съел, захотел. Это
же было так внезапно. Сколько сижу, сроду пирожных не видел.
Т у л л и й. И уже не увидишь. Этого, по крайней мере.
П у б л и й. Да? Почему?
Т у л л и й. Читай инструкцию. (Швыряет книгу на пол, потяги-
вается в ванне.) У них там компьютер. Составляет меню. Повторение
блюда возможно раз в двести сорок три года.
П у б л и й. Почем ты знаешь?
Т у л л и й. Я сказал: читай инструкцию. Там все сказано. Том
шестой, страница тридцатая. Буква "П" - Питание... Советую
ознакомиться.
П у б л и й. Я не мазохист.
Т у л л и й. Ну, мазохист или нет, а пирожного, душка Публий, ты
больше не увидишь. До конца своих дней. Если только ты не Агасфер.
П у б л и й. К сожалению... То есть, что я?! к счастью.
Т у л л и й. Залезь в тумбочку. Бедная канарейка...
Публий направляется к алькову Туллия, открывает тумбочку, роется
в ней, извлекает кусок пирожного, смотрит на него некоторое время,
потом неожиданно быстро съедает.
Т у л л и й. (возмущенно кричит, вылезая из ванны). Что ж ты,
сука, делаешь! Это же для канарейки! (Внезапно успокаиваясь.)
Впрочем, так я и думал. Вечно одно и те же. (Залезает обратно в
ванну.) Сначала киску уморил, потом рыбок. Потом зайчика. Теперь,
значит, за канарейку принялся...
П у б л и й. (взволнованно). Это неправда, Туллий! Я не хотел...
Т у л л и й. (приподнимаясь на руках из ванны). А ты подумал, что
птичка, может, никогда и не видела пирожного?
Публий, совершенно подавленный, бредет к окну, стучит пальцем по
клетке.
П у б л и й. У-ли-ти-ти-тююю-у...
Канарейка безмолвствует.
У-ли-ти-ти-тююю-у... что же теперь делать, а? Подождем до обеда,
а? (Разговаривает сам с собой.) Хотя обед - что ж - у них там всегда
что-нибудь такое - деликатесы - чтоб желудок действовал - ни разу не
было, чтоб не захотелось - это чтоб мы жили дольше - сколько сижу, ни
разу еще запора не было - да-а-а, компьютер - выпустить тебя, что ли?
(Пауза.) Туллий!
Т у л л и й. Ну чего?
П у б л и й. Может, выпустить ее, а?
Т у л л и й. Давай.
П у б л и й. Но, с другой стороны, она ведь поет.
Т у л л и й. Иди в жопу.
Пауза.Публий подходит к телефону, снимает трубку, набирает номер.
П у б л и й. Господин Претор? Это Публий Марцелл из 1750-го. Тут
у меня, знаете ли, птичка. Да, канарейка. Так вот, нельзя ли там
проса или конопли... Да-да, лучше проса. Что-о? Включите в вес моей
порции? То есть, второе будет на сто грамм меньше? Но позвольте... Ах
та-а-к! Да. Отказываюсь. (Бросает, трубку.) Черт!
Т у л л и й. В чем дело?
П у б л и й. Блядский лифт!.. Работает, видите ли, на опре-
деленных режимах, ни больше, ни меньше... Говорит, споловиню второе.
Претор. Сука.
Т у л л и й. А что у нас нынче на второе?
П у б л и й. (нажимая кнопку пульта в изголовье своей постели и
быстро сверяясь с текстом на экране). Петушиные гребешки.
Т у л л и Й. С чем?
П у б л и Й. С хреном.
Т у л л и й. Н-да.
П у б л и й. Раз в жизни.
Т у л л и Й. Садисты.
П у б л и Й. Особенно Претор.
Т у л л и Й. Претор ни при чем. Все дело в лифте. Вниз - дерьмо,
вверх - жратва. В строгой пропорции. Вечный двигатель... Хотел бы я
только знать, с чего начали.
П у б л и й. То есть?
Т у л л и Й. Что было раньше. Курочки или яйца.
П у б л и Й. Это самое я и спрошу у Господа. На Страшном Суде.
Т у л л и Й. Варвар.
П у б л и й. Я пошутил.
Т у л л и Й. Все равно варвар. Все клерикалы варвары. Даже
сомневающиеся. Особенно они. Дай телефон.
П у б л и Й. Пожалуйста.
(передает трубку Туллию.)
Т у л л и Й. Алло. Господин Претор. Это Туллий Варрон из 1750-го.
Зачем вы посадили мне в камеру варвара? Он верит в Бога. Вернее, не
верит. Но тоже в Бога. Куда смотрел Комитет? Этот человек не
римлянин. Да, произошла ошибка. Нет, больше жалоб нет. Ах вот как!
Господин Претор, вы - говно. Я буду жаловаться в Сенат. Да, изыщу
способ. (Вешает трубку.)
П у б л и й. Что он сказал?
Т у л л и Й. Ничего, говорит, не поделаешь. Исповедание, говорит,
не критерий. Как и отсутствие оного.
П у б л и Й. А что - критерий?
Т у л л и й. Физическое присутствие, грит, в пределах Империи,
плюс отсутствие альтернативы. То есть, если больше податься некуда.
Согласно, грит, последнему декрету, распространяется на
млекопитающих.
П у б л и Й. Я ж тебе сказал, что он сука.
Т у л л и Й. Нет, Претор тут ни при чем. Это все штучки Калигулы.
Думает, что если он тезка, то может... Плюс комитеты тоже совершенно
разложились. В Сенатскую комиссию по гражданским правам ввели лошадь.
Сеяна Буланого. Я не спорю: наш Сенат всегда был самый
представительный. За всю человеческую историю. Должен же кто-то
наконец защищать интересы животных... Но гражданские права! Буланый
утверждает, что данные вычислительного центра, полученные при
Тиберии, устарели.
П у б л и й. То есть?
Т у л л и й. То есть, то есть!.. То есть было установлено, что во
все времена - при фараонах, в Греции, в Риме, в эпоху христианства, у
мусульман, у косоглазых - ну и так далее - что во все времена под
замком находится примерно 6,7 процента на каждое поколение.
П у б л и й. Ну и не так уж чтобы навалом...
Т у л л и й. Столько, сколько надо... И на основании этих данных
Тиберий раз и навсегда установил у нас количество заключенных. Вот
подлинная реформа правосудия! Да? Но Тиберий пошел еще дальше. Эти
самые 6,7 процента он сократил до З-х процентов. Потому что у них там
разные срока в ходу были. У христиан, например, червонец популярен
был; четвертак тоже. В общем, Тиберий вывел среднее арифметическое и,
отменив смертную казнь, издал указ, по которму мы все...
П у б л и й. То есть эти 3 процента?
Т у л л и й. Да, по которому эти 3 процента должны сидеть
пожизненно. Независимо от того, натворил ты делов или нет. Своего
рода налог. Сенат его, натурально, поддержал, и комиссия по
гражданским правам организовала комитет, который как раз следит за
тем, чтоб не возникло системы в арестах. Так теперь этот Сеян Буланый
мутит воду и настаивает на пересмотре данных вычислительного центра.
П у б л и й. Каким образом?
Т у л л и й. Понятия не имею, каким образом. Просто ржет...
(Имитирует конское ржание.)
Гражда-аа-аа-аа-ан-ские... Пра-аа-аа-ваа... (Пауза.) У них же там
везде электронные интерпретаторы. Отходы космических программ. Черт
бы их подрал.
П у б л и й. А он что - считает, процент должен быть выше или
ниже?
Т у л л и й. Понятия не имею. Скорее всего, ниже: играет в
либерала.
П у б л и й. Ну, это не так уж плохо.
Т у л л и й. (кричит). А что в этом хорошего?! Что в этом
хорошего?!
П у б л и й. Ну - как?.. Просторней все же будет... А то напихают
всякого дерьма...
Т у л л и й. Да ведь если не напихают, то все равно - дерьма! И
кому нужен простор - в камере? Подумай сам. Простор - в камере! Не
путай с частной квартирой.
П у б л и й (задумчиво). Это легче легкого: превратить квартиру в
камеру. И камеру в квартиру.
Т у л л и й. Вот именно!
П у б л и й. Ну-ну, Туллий, не нервничай. Вряд ли Сенат его
послушает.
Т у л л и й (мрачно). Очень может быть. Он же воевал в Ливии.
Заслуги. Кроме того, они там все на либералах отключаются...
Калигула, так тот просто кипятком ссыт, когда слышит, как его лошадь
витийствует.
П у б л и й. Кто - кипятком? Он - или его лошадь?
Т у л л и й. Какая разница! Где моя тога?
П у б л и й. Там, где ты ее бросил. (Тычет пальцем в сторону
алькова Туллия.) Если ты уже все, не спускай воду. (Начинает
раздеваться.)
Т у л л и й. Варвар, помешался на экономии.
П у б л и й. Я? Если я что и экономлю... Если я что и экономлю,
так только время... Что же до помешательства, то весь Рим помешан на
своем водопроводе. Верней, замешан. Думаешь, не понимаю? Тибру давным
бы давно крышка была, пользуйся мы его услугами. Водопровод наш тем и
замечателен, что количество воды в нем постоянно! От Тибра
независимо. Физика! Сообщающиеся сосуды! Все дело в системе фильтров,
(Забирается в ванну к Туллию.) Как сказано у поэта: "Дважды в ту же
струю не ступишь". Чепуха. Очень даже ступишь. (Наслаждается.)
А-а-а-а.., Аква... Аш Два О... Заметь: не больше и не меньше... Разве
что испаряется... Или когда вытираешься... И то вряд ли... Ведь
полотенце потом в стирку идет - и вытертое-то возвращается...
Убежден, что наша башня еще и водонапорная.
Т у л л и й. Говорят.
П у б л и й. И убежден, что кто-то - когда-то - в этой воде - уже
мылся. Что-то чувствуется в ней... не то, чтоб родное - знакомое.
Т у л л и й. Может, и Калигула в ней мылся.
П у б л и й. И Тиберий.
Т у л л и й. И Сеян...
П у б л и й. Если бы фильтры говорить умели... (Пауза.) И моя
жена в ней мылась... И твоя.
Т у л л и й. Что ты хочешь этим сказать?
П у б л и й. Да нет, не это... И дети тоже. Вода - везде вода.
Что в квартире, что в камере. Сообщающиеся, говорю, сосуды.
Т у л л и й. Для кого - сообщающиеся, для кого - нет.
Пауза.
П у б л и й. Странное это дело, Туллий: я же знал, что это может
случиться. Еще когда был ребенком - знал. Все мы знаем. Тем более,
что мой отец не сидел. И дед тоже. И все-таки не предполагал. Завел
семью, детишек...
Т у л л и й. Ну-ну, Публий... Это же значит только, что комитет
наш на высоте.
П у б л и й (изумленно). Это - как?
Т у л л и й. А так, что сажают только после того, как произведешь
потомство. Примерно как раз, когда жена уже надоедает... Когда вообще
уже почти все смысл теряет. Когда слово "пожизненно" смысл
приобретает. Не раньше... Компьютер все-таки.
П у б л и й. Да. Техника...
Пауза.
Чего читаешь-то?
Т у л л и й. Горация.
П у б л и й. Ну и как?
Т у л л и й. Классик. Разве что чересчур восторженный. Как все
предки.
П у б л и й. Бюст, что ли, его заказать?
Т у л л и й. Тем более, что кормить не надо.
П у б л и й. А канарейку куда?
Т у л л и й. Выпустим. А то от голода сдохнет. Либо - от воздуха
разряженного.
П у б л и й. Жалко.
Т у л л и й. Жалко выпускать или жалко, что сдохнет?
П у б л и й. И - и... Выпускать тоже. Полетит, понимаешь, на все
четыре... то есть триста шестьдесят... Лишние мысли опять же... Мы-то
тут - до конца дней. Нас-то, вишь, никто не выпустит. Для нас тут -
жизнь. Смысл. Чего же ей-то надо. Она ж тварь, у нее даже мозгов нет.
Клюв один... Жалко выпускать.
Т у л л и й. Так ведь сдохнет.
П у б л и й. А мы - нет? Мы, Туллий, тоже1 Нас кто пожалеет? А?
Она, что ли? Чем? У нее, говорю, и мозгов-то нет... А и были б, так
сколько? на нас двоих их бы хрен хватило...
Т у л л и й. Не веришь, значит, в миниатюризацию...
П у б л и й. Не в том дело... А мы ее пожалеем. И, с другой
стороны, поет.
Пауза.
Т у л л и й. Когда ты сдохнешь, я тебя пожалею. Если все дело в
размере, по-твоему.
П у б л и й (обнимая Туллия). Пожалей лучше сейчас...
Т у л л и й. Не лапай!
П у б л и й. Лучше сейчас пожалей, Туллий!
Т у л л и й. Прими руки, кому говорю!
П у б л и й. Так я ж ничего...
Т у л л и й. Ничего? А это чей член? У тебя эрекция. (Вылезает из
ванны.) Где моя тога?
П у б л и й (устраиваясь поудобнее в ванне). Вот цена твоим
словам. "Пожалею"!.. Как же! Знаю я, как ты меня пожалеешь. Меня - в
мусоропровод, а на мое место - какого-нибудь кретина. Я - вниз, он -
вверх.
Т у л л и й. А лифт только так и работает. Принцип весов. Символ
правосудия.
П у б л и й (продолжая свое). Будешь с ним лясы точить... Может,
даже это... за бока хватать... Молодой если... Главное - главное,
ведь дерьмо же какое-нибудь будет... сам говоришь... пастух там. Или
ликтор... Но обо мне уже ни хрена не вспомнишь... Вроде как и не
было. С глаз долой, из сердца вон. Так сказать, переменим простыни.
Т у л л и й. Вот это - точно.
П у б л и й. Ну да, так спокойнее. Инстинкт самосохранения плюс
ухватки стоика. Что, впрочем, одно и то же. При полной поддержке со
стороны Претора. И когда полностью самосохранишься, тут-то тебя в
мусоропровод и затолкают.
Пауза.
Т у л л и й (кутаясь в тогу). Все там будем.
П у б л и й. Ну да, понимаю. Ты - выше этого.
Т у л л и й. Главное - чтоб процент соблюдался.
П у б л и й. Гражданин... Опора государства... (Пауза.) Дерьмо
собачье!
Т у л л и й. Сам ты дерьмо. Варвар. Может быть, даже христианин.
Смерти боишься. Какой ты римлянин!? Семья, детишки... жопа! Все это
варварство, понял? Тоска по свободе! Что ты знаешь о свободе? Бабы -
и все. Предложи тебе сейчас гетеру харить или на койке гнить, - ты бы
что выбрал?
П у б л и й. Гетеру, понятно.
Т у л л и й. Ага, вот видишь! Для тебя тут есть разница. А
разницы нет, Публий! Разницы нет. Дни идут! Все дело в том, что дни
идут. Чем бы ты ни занимался, ты стоишь на месте, а дни идут.
Главное - это Время. Так учил нас Тиберий. Задача Рима - слиться со
Временем. Вот в чем смысл жизни. Избавиться от сантиментов! От этих
ля-ля о бабах, детишках, любви, ненависти. Избавиться от мыслей о
свободе. Понял? И ты сольешься со Временем. Ибо ничего не остается,
кроме Врем ени. И тогда можешь даже не шевелиться - ты идешь вместе с
ним. Не отставая и не обгоняя. Ты - сам часы. А не тот, кто на них
смотрит... Вот во что верим мы, римляне. Не зависеть от Времени - вот
свобода. А ты варвар, Публий, грязный варвар. И я б убил тебя, если б
не знал, что на твое место тотчас пришлют другого. И, может, еще
большего варвара. Особенно теперь, когда в Комитет провели Сеяна.
П у б л и й (переворачиваясь на бок в ванне). Тогда что ж...
может, мне с собой покончить, а? На римский манер: прямо здесь, в
ванне. Как Сулла.
Т у л л и й. Все равно пришлют. (Пауза.) Сам знаешь: лифт.
П у б л и й. Елки-палки.
Пауза.
Т у л л и й. Как сказано у поэта: "Постум, Постум, увы, бегут
летучие годы..."
П у б л и й. Кто это сказал?
Т у л л и й. Гораций.
П у б л и й. Елки-палки. Передай-ка мне телефон.
Т у л л и й. Пожалуйста.
П у б л и й. Господин Претор? Это Публий Марцелл, из 1750-го.
Будьте любезны, бюст поэта Горация к нам в камеру.
1 2 3 4 5 6 7 8