Сказал – сдэлал. Лажис!
Мы легли, только Вася расположился чуть хитрее остальных, боком к кровати, головой к окну. Пульт опять пискнул – в этот раз более приятно для слуха. Или просто так показалось. «Мужчина» ничего такого не обещал, но в горячке противостояния просто не обратил на это внимания. А вообще, сейчас это не имело никакого значения. Мы, ребята, попали по самое не горюй!
– Пульт дезактивирован! – голосом саперного робота продекламировал Вася. – Можно!
«К чему это он?» – не успел я удивиться странной фразе разведчика, как вдруг…
Дзинь тресь-трах!!! – окно брызнуло во все стороны блескучим снопом осколков и фрагментов порушенной рамы, и хулигански плюнуло в комнату неким бугристым клубом камуфляжного окраса.
Я рефлекторно втянул голову в плечи и краем глаза отметил: клуб пушечным ядром просвистел над кроватью и рухнул в угол.
И оказалось, что это Женя Петрушин. А в руках у него… Угадайте с трех раз – что? В руках у него был пульт!!!
– Это сильно, – уважительно сказал Вася Крюков, поднимаясь с пола и беря свой «вал». – Окно высоко, значит, старт с плеч товарища, неустойчиво, без разбега совсем. Пульт маленький, выхватить в полете очень сложно. Это… это как в прыжке натянуть призер на дряблый член… Или на бегу. В общем, это сильно… Или это случайно?
– Не-а, не случайно. Просто тренироваться побольше надо, – окровавленный Петрушин выдернул из щеки особо крупный осколок, сунул пульт в карман и распорядился. – Серый – «ствол»!
– Щакалы! – Лицо обезоруженного Умара исказила плаксивая гримаса. – Щщака-а-аллы-ы!!!
Над порушенным окном возникла рука с «валом». Забрав оружие, Петрушин буркнул:
– Все, уматываем. У нас там все очень сложно…..и, кивнув на мальчишку, деловито добавил:
– Пристрелить гаденыша?
– Вел себя как мужчина, пусть живет, – покачал головой Иванов. – И насколько у нас там сложно?
– Все убьет!!! – взрыднул Умар, размазывая слезы здоровой рукой. – Саламбек башка ррэзат будит!!!
– Сложно до упора. – Петрушин хмыкнул. – На въезде в село присели четверо гранатометчиков, их мы видели. «КамАЗы» пошли в обход, сейчас заблокируют основной выезд. Остальная публика разделилась на две части и перебежками перемещается по окраинам к выездам из переулков. Наверняка тоже есть гранатометы. Так что можно занимать круговую оборону – две минуты уже ничего не решают…
– Ты хочешь сказать, что мы в капкане?
– Он хочет сказать, что мы в жопе, – конкретизировал Вася Крюков. – Да, Жека?
– Жень, возьми пацана. – Меня вдруг озарила идея. – Ты у нас самый здоровый…
– Бессмысленно, – нахмурился Иванов. – Если брат заминировал дом, прекрасно зная, что Умар тоже может погибнуть…
– Доверьтесь мне, Петрович. – Я постарался придать своему голосу уверенности, хотя сам здорово сомневался в правильности своей бредовой идеи. – Я по дороге поясню… Женя, получается, въезд свободен?
– Ага, свободен. – Петрушин легко взвалил на плечо слабо упирающегося мальчишку и направился к выходу. – Добро пожаловать под залп из четырех гранатометов!
– Шакалы!!! Бараны!!! – Наш худосочный пленник извивался как червяк и норовил лягнуть кого-нибудь ногой. – Все башка ррэзат будит! Все!!!
– Не ори, будь мужчиной, – на ходу бросил я. – К вечеру у тебя начнется гангрена, и ты сдохнешь, как собака. Твои кровники будут на радостях пить вино и жрать чепилгаш. А мы тебя в нормальный госпиталь положим, там тебя прооперируют и через неделю отпустят. Мсти тогда сколько влезет…
***
Спустя пару минут наш «бардак» уже потихоньку набирал скорость, неохотно разгоняясь вверх по улице. Мы все притаились под броней, ощетинившись стволами через бойницы, а камикадзе Петрушин сидел наверху, прямо на башне, крепко прижав к себе раненого мальчишку, и тихо матерился.
– Как сейчас влупят по нам с четырех стволов! – горячо дыша мне в ухо, крикнул полковник, пересиливая рев двигателя. – Гляди, Костя, если ты ошибся в расчетах, гореть тебе в аду!
– Вместе с вами, полковник, – пробормотал я. – Вместе с вами…
Расчет мой был прост, но пребывал несколько в стороне от железной военной логики и основывался по большей части на зыбких житейских аргументах. Да, Саламбек заминировал дом, заранее предполагая, что в случае вторжения его младший брат погибнет вместе с врагами. Случись это – он поплакал бы на могилке, объявил брата шахидом и поклялся бы отомстить грязным свиньям, вторгшимся в его дом. Здесь все верно…
Но! Одно дело, когда твой брат погиб при вторжении захватчиков… и совсем другое – собственноручно убить его. Смотреть через прицел на беспомощного мальчишку, выдавливать слабину спускового крючка и думать, думать, решать сложнейшую дилемму…
Кроме того, в засадной группе Саламбека могло и не быть. Ведь они наверняка успели пообщаться с главой администрации и ждали, что мы рванем вниз по улице. Так вот, если Саламбек не сидит в засаде и среди четырех гранатометчиков нет типа с явной патологией… вряд ли у кого из них подымется рука стрелять по «бардаку», на котором едет брат их командира! Тем более что им придется действовать в режиме жесткого цейтнота и на ходу принимать столь суровое и ответственное решение.
И если я недаром ем свой хлеб и кое-что соображаю в особенностях человечьих душ, скорее всего хлопцы растерянно опустят свои грозные «стволы»…
– Последний дом! – Саня Жук прибавил газу и автоматически зажмурился. – Ну, спаси господи…
Беспрепятственно проскочив околицу, «бардак» наш вырулил на дорогу и припустил на всех парах прочь от враждебного села.
– Все! – заорал сверху Петрушин. – Спецназ акбар, хлопцы – аривидерчи!
Я высунул голову в люк: позади нас, на дороге, топтались четверо мужиков, что-то злобно орали и потрясали бесполезными теперь гранатометами. Вид у чеченских воинов был скорбно-озадаченный и отчасти подопущенный.
Во мне вдруг как будто рассыпался какой-то стержень, душа обмякла и возжелала восторженного щенячьего воя и диких криков вперемешку со слезами радости. Унимая неожиданный порыв, я нагнулся к также желавшему выглянуть наружу лейтенанту Сереге и спросил первое, что в голову пришло:
– Серый, что такое по-чеченски «Массо а гулбеллачарна тера»? Или «тхера»?
– Ну, это смотря в каком контексте. – Лейтенант, не успевший отойти от ситуации, напряженно наморщил лоб. – Это откуда?
– Это Умар сказал, когда активировал пульт.
– Хм… Вообще это тост. Довольно своеобразный юмор у этих чеченских малышей…
– Тост?!
– Да, тост. По-русски звучит примерно так: «За всех – собравшихся»…
Глава 8.
АБАЙ РУСТАМОВ
Салам тебе, уважаемый читатель! Это опять я, неутомимый вервольф Абай. Пусть не оскудеют твои пастбища, пусть бараны твои не болеют, а враги сдохнут от черной зависти. Сразу переходим к делу, некогда тут пустые разговоры болтать.
Я сейчас опять в Джохаре, сижу в «рафике», неподалеку от кафе «Азамат», что на Маяковского, рядом с Театральной площадью. Сегодня шестое сентября, пятница, святой день для правоверных. Рядом мои боевые братья, верные телохранители, Мовсар и Ваха, за рулем – Рашид, моя правая рука. У нас намечается ответственная операция. Я смотрю в окно машины и молча думаю. Никто не говорит, все смотрят на меня и ждут.
Ты думаешь, отчего это бесстрашный абрек такой печальный и суровый? Я не печальный, я просто сильно озабочен. Проблемы у меня.
Началось все во вторник. Утром рано Хамза позвонил мне, попросил приехать. Я быстро подъехал, тут рядом. Да, скажу, где это «тут», – в Шалунах. У Хамзы в равнинной части три явочные квартиры: в Гудермесе, Шалунах и Урус-Мартане, в случае чего он переезжает куда надо. А если совсем опасно – несколько раз такое бывало, – он утекает за «границу», в Хасавюрт, Назрань или Владикавказ, там у него тоже базы. Но большую часть времени Хамза проводит в Шалунах, по крайней мере, в последние полгода.
Итак, приехал я, спрашиваю: что, срочная работа? Он улыбается, говорит: нет, работы нет, просто надо прогуляться в Джохар, спросить у одноногого Ибрагима: не передали для Хамзы продукты?
Я посмотрел на него: не шутит ли? У него целый взвод в шестерках, за продуктами есть кому сбегать! Нет, не шутит, повторил: хочу, чтобы лично ты съездил.
– И что, если передали?
– Надо забрать и привезти.
– Хм… ну хорошо, сделаем. Продукты, так продукты.
– И по дороге смотри, береги себя. – Хамза подмигнул мне. – Езжай один, никого больше не бери. И вообще, езжай так, чтобы тебя не досматривали на постах. Продукты мне нужны в целости и сохранности. Ты меня понял?
– Понял. Что, такие ценные продукты?
Вот конспиратор! Сразу бы сказал, что ценный груз доставить надо, никому другому поручить нельзя. А то – продукты! Сколько он меня знает, мог и сразу прямо сказать. Однако не хочет говорить – не надо. Он деньги платит, я работаю, никаких проблем.
– Шутки шутками, но… ты сам их не ешь. – Хамза стал серьезным. – И другим не давай. Там мои любимые продукты, я не хочу, чтобы они пропали.
Я чуть рот от удивления не разинул. Биологическое оружие, что ли? Или яды? Мы такими вещами раньше никогда не занимались, это же масштабные диверсии с большими жертвами, в том числе и среди наших! А у нас основной курс – идеологическая война.
– Не волнуйся, травить никого мы не будем. – Хамза хмыкнул, видимо, кое-что прочел в моих глазах. – По крайней мере – в ближайшее время. Я тебе говорю – это просто продукты, ничего более…
– Да понял я, понял. Доставлю в лучшем виде. Навалил я в багажник своей белой «Нивы» твердых груш – вроде бы продавать, на базар – и отправился. К полудню добрался, без приключений, половину груш на постах раздал.
Кафе «Азамат», которым командует одноногий Ибрагим, располагается в самом логове врага. Рядом база ОМОНа и штаб бригады внутренних войск с целым батальоном. Федералы – постоянные клиенты, вечно в кафе торчит целая рота офицеров, ментов и прочих свиней, которые любят вкусно пожрать. С одной стороны, опасно, с другой – так даже лучше, там никогда никого не ищут, «зачисток» нет.
Особая «фишка» в том, что Ибрагим – хоть и натуральный чабан – отлично воевал в первую войну, на которой и потерял ногу. Головы резал – аж шум стоял. А позывной у него был «Азамат». Улавливаете юмор?! А еще Ибрагим, извините за выражение, ссыт федералам в чай. Не могу, говорит, удержаться, душа просит, и все тут! Смотрю, говорит, как они чай пьют, и на сердце легче становится. Я как-то над ним прикололся, говорю: не пробовал в люля-кебаб срать? Если понемногу, допустим, на три кило фарша разок сходить по-большому, будет нормально, совсем незаметно. Он так серьезно на меня посмотрел, в глазах что-то мелькнуло, и говорит: хорошо, я подумаю над этим вопросом! Зачем раньше не сказал? Я пока в люля собачатину добавляю, на два кило баранины – кило собачатины…
Вот такой бесстрашный воин. На двери кафе вывеска: «Деликатесы для настоящих мужчин». Только с тех пор я у него ничего не ем. Ну его, с его специальными деликатесами!
В общем, приехал я, зашел с кухни, поздоровался. Ибрагим меня усадил в отдельном кабинете – для своих, вход с кухни, хотел кормить. Я отказался, сами понимаете. Спешу, говорю, некогда. Да ты не волнуйся, говорит, я тебя нормальной едой буду кормить! Нет, спасибо, в самом деле спешу… Продукты Другу не передавали? Да, передавали. Вот, забери. И дает мне обычный хурджин, крепко завязанный тесемкой.
Забрал я хурджин и отправился обратно. Когда уезжал, заметил на стоянке, среди скопления техники, знакомый «УАЗ». Тот самый, помните, который видел в городке прессы. Ага! Неспроста это, думаю. Ну, ладно, это уже не наше дело. Немного отъехал, встал в спокойном месте, развязал хурджин, стал смотреть. Я вообще не любопытный, но тут интересно стало. Что за продукты такие особые? Ну, посмотрел, ничего там такого. Килограмма три халвы, одним куском, две килограммовые плашки шербета, орехи, все упаковано в целлофановые пакеты, да три коробки конфет. Пожал я плечами и дальше поехал.
Миновал поворот на Чечен-Аул, вскоре повернул налево, на Шалуны, и все думал – а что бы это могло быть? Если действительно просто продукты, то зачем понадобилось везти такие продукты из Джохара? Все это можно купить в Шалунах, там такого добра навалом. Это что, прикол такой, да?
Перед поворотом на Новые Матаги встал опять, решил снова посмотреть – более подробно. Может, чего-то не заметил?
Продукты вообще не фонтан. Халва не первой свежести, почернела сверху, липкая. Покрутил во все стороны, смотрю, на одном боку кусок немного выпирает. Я аккуратно поддел ножом, этот кусок взял и отвалился. Смотрю, в углублении лежит маленькая кассета для видеокамеры, завернутая в целлофан. Ну вот, теперь понятно, для чего продукты тащить из Джохара. Опять шпионские штучки!
Шербет осмотрел, обратно положил. «Дубовый» шербет, нетронутые плашки, если там что-то прятать, сразу видно было бы. А вот одна из коробок с конфетами привлекла мое внимание. Там, на боку, упаковка была по-вдоль разрезана и аккуратно заклеена прозрачным скотчем. Я скотч оторвал, потихоньку упаковку снял, коробку раскрыл. А там, под пластиковой формочкой, в которой конфеты лежат, – плотный пакет для фотобумаги. Внутри что-то есть. Пакет заклеен. Надо в стационарных условиях возиться, с паром, чтобы открыть.
Ну ладно, секрет, так секрет. Ставлю все обратно, собираюсь дальше ехать, а тут оказия: скотч плохой, обратно не клеится, отваливается местами. Что делать? Решил заехать домой, там у меня скотч есть.
Дома залепил коробку, потом немного подумал и не удержался – все-таки, хоть я и не любопытный, интересно стало. Взял и посмотрел кассету на своем суперовском «Кэноне».
Вах, дорогой читатель! Знаешь, что было на той кассете? Ни за что не поверишь. Там – обмен, на который Хамза с Турпалом Абдулаевым ездил. И все заснято! Только до того момента, пока тот федерал раком не встал, – в нормальном ракурсе, а потом, после выстрелов, камера упала и на объектив кровь брызнула. Оператора убили. Но Турпал как раз в ракурс камеры попал – он тоже упал на четвереньки. И момент, когда федерал его ножом в сердце ударил, очень отчетливо виден. Вот это да!
Я призадумался. Ни для кого не секрет, что Султан не любил младшего брата. Брат у него с придурью, ненормальный немножко. Султан его, за его дурацкие приколы, частенько бивал под горячую руку, что у нас вообще большая редкость в отношениях между самыми близкими родственниками. А Турпал, наоборот, любил брата всей душой, был предан ему, как собака (а может, просто сильно боялся), и единственного его почитал – к остальным он относился, как к баранам.
Когда случилось то несчастье, на обмене, Султан спросил Хамзу, как такое могло получиться. Хамза ответил, что Турпал вышел из-под контроля и уже под самый конец спровоцировал конфликт, из-за которого все и получилось. Султан принял слова резидента как должное, поскольку прекрасно знал, на что способен его брат. И даже не переживал по этому поводу. Просто, как полагается мужчине, когда у него убивают брата, поклялся: «Я отомщу». Но когда Абдулаевы тело Турпала получили и мыли его, посмотрели – у него одно ножевое ранение в сердце и… извините за такие подробности, член совсем отстрелен.
Вот тут Султан так разъярился – не описать. Тут ведь уже не важно, как ты относился к человеку, а важно, что твоего брата зарезали, как барана, и кастрировали его! Представляете, какое страшное оскорбление для Султана? Он торжественно поклялся теперь всем федералам не просто горло резать, но и члены. Но кто конкретно виноват, непонятно было, потому что федералы камеру с места происшествия забрали, а у Султана к этим людям «мостов» не было – слишком высоко. Султан обратился к Хамзе – помоги. У тебя куча агентов, найди мне этих людей, которые причастны, я должен казнить их своей рукой. Хамза сказал – без вопросов, что могу, сделаю.
Теперь получается, что у Хамзы есть такие «мосты». На то он и резидент, и не зря, выходит, у «Азамата» знакомый «УАЗ» маячил. Федерал, который сначала так зверски «опустил» Турпала, а потом зарезал его, – видимо, и есть тот тип, на которого Хамза ездил посмотреть. Интересно, как он теперь поступит? Если убийца Турпала по-прежнему интересует Хамзу, то резидент вряд ли будет делиться с Султаном такими новостями, даже если и обещал помочь. Потому что, если Султан эту кассету посмотрит, – хана тому интересному федику!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Мы легли, только Вася расположился чуть хитрее остальных, боком к кровати, головой к окну. Пульт опять пискнул – в этот раз более приятно для слуха. Или просто так показалось. «Мужчина» ничего такого не обещал, но в горячке противостояния просто не обратил на это внимания. А вообще, сейчас это не имело никакого значения. Мы, ребята, попали по самое не горюй!
– Пульт дезактивирован! – голосом саперного робота продекламировал Вася. – Можно!
«К чему это он?» – не успел я удивиться странной фразе разведчика, как вдруг…
Дзинь тресь-трах!!! – окно брызнуло во все стороны блескучим снопом осколков и фрагментов порушенной рамы, и хулигански плюнуло в комнату неким бугристым клубом камуфляжного окраса.
Я рефлекторно втянул голову в плечи и краем глаза отметил: клуб пушечным ядром просвистел над кроватью и рухнул в угол.
И оказалось, что это Женя Петрушин. А в руках у него… Угадайте с трех раз – что? В руках у него был пульт!!!
– Это сильно, – уважительно сказал Вася Крюков, поднимаясь с пола и беря свой «вал». – Окно высоко, значит, старт с плеч товарища, неустойчиво, без разбега совсем. Пульт маленький, выхватить в полете очень сложно. Это… это как в прыжке натянуть призер на дряблый член… Или на бегу. В общем, это сильно… Или это случайно?
– Не-а, не случайно. Просто тренироваться побольше надо, – окровавленный Петрушин выдернул из щеки особо крупный осколок, сунул пульт в карман и распорядился. – Серый – «ствол»!
– Щакалы! – Лицо обезоруженного Умара исказила плаксивая гримаса. – Щщака-а-аллы-ы!!!
Над порушенным окном возникла рука с «валом». Забрав оружие, Петрушин буркнул:
– Все, уматываем. У нас там все очень сложно…..и, кивнув на мальчишку, деловито добавил:
– Пристрелить гаденыша?
– Вел себя как мужчина, пусть живет, – покачал головой Иванов. – И насколько у нас там сложно?
– Все убьет!!! – взрыднул Умар, размазывая слезы здоровой рукой. – Саламбек башка ррэзат будит!!!
– Сложно до упора. – Петрушин хмыкнул. – На въезде в село присели четверо гранатометчиков, их мы видели. «КамАЗы» пошли в обход, сейчас заблокируют основной выезд. Остальная публика разделилась на две части и перебежками перемещается по окраинам к выездам из переулков. Наверняка тоже есть гранатометы. Так что можно занимать круговую оборону – две минуты уже ничего не решают…
– Ты хочешь сказать, что мы в капкане?
– Он хочет сказать, что мы в жопе, – конкретизировал Вася Крюков. – Да, Жека?
– Жень, возьми пацана. – Меня вдруг озарила идея. – Ты у нас самый здоровый…
– Бессмысленно, – нахмурился Иванов. – Если брат заминировал дом, прекрасно зная, что Умар тоже может погибнуть…
– Доверьтесь мне, Петрович. – Я постарался придать своему голосу уверенности, хотя сам здорово сомневался в правильности своей бредовой идеи. – Я по дороге поясню… Женя, получается, въезд свободен?
– Ага, свободен. – Петрушин легко взвалил на плечо слабо упирающегося мальчишку и направился к выходу. – Добро пожаловать под залп из четырех гранатометов!
– Шакалы!!! Бараны!!! – Наш худосочный пленник извивался как червяк и норовил лягнуть кого-нибудь ногой. – Все башка ррэзат будит! Все!!!
– Не ори, будь мужчиной, – на ходу бросил я. – К вечеру у тебя начнется гангрена, и ты сдохнешь, как собака. Твои кровники будут на радостях пить вино и жрать чепилгаш. А мы тебя в нормальный госпиталь положим, там тебя прооперируют и через неделю отпустят. Мсти тогда сколько влезет…
***
Спустя пару минут наш «бардак» уже потихоньку набирал скорость, неохотно разгоняясь вверх по улице. Мы все притаились под броней, ощетинившись стволами через бойницы, а камикадзе Петрушин сидел наверху, прямо на башне, крепко прижав к себе раненого мальчишку, и тихо матерился.
– Как сейчас влупят по нам с четырех стволов! – горячо дыша мне в ухо, крикнул полковник, пересиливая рев двигателя. – Гляди, Костя, если ты ошибся в расчетах, гореть тебе в аду!
– Вместе с вами, полковник, – пробормотал я. – Вместе с вами…
Расчет мой был прост, но пребывал несколько в стороне от железной военной логики и основывался по большей части на зыбких житейских аргументах. Да, Саламбек заминировал дом, заранее предполагая, что в случае вторжения его младший брат погибнет вместе с врагами. Случись это – он поплакал бы на могилке, объявил брата шахидом и поклялся бы отомстить грязным свиньям, вторгшимся в его дом. Здесь все верно…
Но! Одно дело, когда твой брат погиб при вторжении захватчиков… и совсем другое – собственноручно убить его. Смотреть через прицел на беспомощного мальчишку, выдавливать слабину спускового крючка и думать, думать, решать сложнейшую дилемму…
Кроме того, в засадной группе Саламбека могло и не быть. Ведь они наверняка успели пообщаться с главой администрации и ждали, что мы рванем вниз по улице. Так вот, если Саламбек не сидит в засаде и среди четырех гранатометчиков нет типа с явной патологией… вряд ли у кого из них подымется рука стрелять по «бардаку», на котором едет брат их командира! Тем более что им придется действовать в режиме жесткого цейтнота и на ходу принимать столь суровое и ответственное решение.
И если я недаром ем свой хлеб и кое-что соображаю в особенностях человечьих душ, скорее всего хлопцы растерянно опустят свои грозные «стволы»…
– Последний дом! – Саня Жук прибавил газу и автоматически зажмурился. – Ну, спаси господи…
Беспрепятственно проскочив околицу, «бардак» наш вырулил на дорогу и припустил на всех парах прочь от враждебного села.
– Все! – заорал сверху Петрушин. – Спецназ акбар, хлопцы – аривидерчи!
Я высунул голову в люк: позади нас, на дороге, топтались четверо мужиков, что-то злобно орали и потрясали бесполезными теперь гранатометами. Вид у чеченских воинов был скорбно-озадаченный и отчасти подопущенный.
Во мне вдруг как будто рассыпался какой-то стержень, душа обмякла и возжелала восторженного щенячьего воя и диких криков вперемешку со слезами радости. Унимая неожиданный порыв, я нагнулся к также желавшему выглянуть наружу лейтенанту Сереге и спросил первое, что в голову пришло:
– Серый, что такое по-чеченски «Массо а гулбеллачарна тера»? Или «тхера»?
– Ну, это смотря в каком контексте. – Лейтенант, не успевший отойти от ситуации, напряженно наморщил лоб. – Это откуда?
– Это Умар сказал, когда активировал пульт.
– Хм… Вообще это тост. Довольно своеобразный юмор у этих чеченских малышей…
– Тост?!
– Да, тост. По-русски звучит примерно так: «За всех – собравшихся»…
Глава 8.
АБАЙ РУСТАМОВ
Салам тебе, уважаемый читатель! Это опять я, неутомимый вервольф Абай. Пусть не оскудеют твои пастбища, пусть бараны твои не болеют, а враги сдохнут от черной зависти. Сразу переходим к делу, некогда тут пустые разговоры болтать.
Я сейчас опять в Джохаре, сижу в «рафике», неподалеку от кафе «Азамат», что на Маяковского, рядом с Театральной площадью. Сегодня шестое сентября, пятница, святой день для правоверных. Рядом мои боевые братья, верные телохранители, Мовсар и Ваха, за рулем – Рашид, моя правая рука. У нас намечается ответственная операция. Я смотрю в окно машины и молча думаю. Никто не говорит, все смотрят на меня и ждут.
Ты думаешь, отчего это бесстрашный абрек такой печальный и суровый? Я не печальный, я просто сильно озабочен. Проблемы у меня.
Началось все во вторник. Утром рано Хамза позвонил мне, попросил приехать. Я быстро подъехал, тут рядом. Да, скажу, где это «тут», – в Шалунах. У Хамзы в равнинной части три явочные квартиры: в Гудермесе, Шалунах и Урус-Мартане, в случае чего он переезжает куда надо. А если совсем опасно – несколько раз такое бывало, – он утекает за «границу», в Хасавюрт, Назрань или Владикавказ, там у него тоже базы. Но большую часть времени Хамза проводит в Шалунах, по крайней мере, в последние полгода.
Итак, приехал я, спрашиваю: что, срочная работа? Он улыбается, говорит: нет, работы нет, просто надо прогуляться в Джохар, спросить у одноногого Ибрагима: не передали для Хамзы продукты?
Я посмотрел на него: не шутит ли? У него целый взвод в шестерках, за продуктами есть кому сбегать! Нет, не шутит, повторил: хочу, чтобы лично ты съездил.
– И что, если передали?
– Надо забрать и привезти.
– Хм… ну хорошо, сделаем. Продукты, так продукты.
– И по дороге смотри, береги себя. – Хамза подмигнул мне. – Езжай один, никого больше не бери. И вообще, езжай так, чтобы тебя не досматривали на постах. Продукты мне нужны в целости и сохранности. Ты меня понял?
– Понял. Что, такие ценные продукты?
Вот конспиратор! Сразу бы сказал, что ценный груз доставить надо, никому другому поручить нельзя. А то – продукты! Сколько он меня знает, мог и сразу прямо сказать. Однако не хочет говорить – не надо. Он деньги платит, я работаю, никаких проблем.
– Шутки шутками, но… ты сам их не ешь. – Хамза стал серьезным. – И другим не давай. Там мои любимые продукты, я не хочу, чтобы они пропали.
Я чуть рот от удивления не разинул. Биологическое оружие, что ли? Или яды? Мы такими вещами раньше никогда не занимались, это же масштабные диверсии с большими жертвами, в том числе и среди наших! А у нас основной курс – идеологическая война.
– Не волнуйся, травить никого мы не будем. – Хамза хмыкнул, видимо, кое-что прочел в моих глазах. – По крайней мере – в ближайшее время. Я тебе говорю – это просто продукты, ничего более…
– Да понял я, понял. Доставлю в лучшем виде. Навалил я в багажник своей белой «Нивы» твердых груш – вроде бы продавать, на базар – и отправился. К полудню добрался, без приключений, половину груш на постах раздал.
Кафе «Азамат», которым командует одноногий Ибрагим, располагается в самом логове врага. Рядом база ОМОНа и штаб бригады внутренних войск с целым батальоном. Федералы – постоянные клиенты, вечно в кафе торчит целая рота офицеров, ментов и прочих свиней, которые любят вкусно пожрать. С одной стороны, опасно, с другой – так даже лучше, там никогда никого не ищут, «зачисток» нет.
Особая «фишка» в том, что Ибрагим – хоть и натуральный чабан – отлично воевал в первую войну, на которой и потерял ногу. Головы резал – аж шум стоял. А позывной у него был «Азамат». Улавливаете юмор?! А еще Ибрагим, извините за выражение, ссыт федералам в чай. Не могу, говорит, удержаться, душа просит, и все тут! Смотрю, говорит, как они чай пьют, и на сердце легче становится. Я как-то над ним прикололся, говорю: не пробовал в люля-кебаб срать? Если понемногу, допустим, на три кило фарша разок сходить по-большому, будет нормально, совсем незаметно. Он так серьезно на меня посмотрел, в глазах что-то мелькнуло, и говорит: хорошо, я подумаю над этим вопросом! Зачем раньше не сказал? Я пока в люля собачатину добавляю, на два кило баранины – кило собачатины…
Вот такой бесстрашный воин. На двери кафе вывеска: «Деликатесы для настоящих мужчин». Только с тех пор я у него ничего не ем. Ну его, с его специальными деликатесами!
В общем, приехал я, зашел с кухни, поздоровался. Ибрагим меня усадил в отдельном кабинете – для своих, вход с кухни, хотел кормить. Я отказался, сами понимаете. Спешу, говорю, некогда. Да ты не волнуйся, говорит, я тебя нормальной едой буду кормить! Нет, спасибо, в самом деле спешу… Продукты Другу не передавали? Да, передавали. Вот, забери. И дает мне обычный хурджин, крепко завязанный тесемкой.
Забрал я хурджин и отправился обратно. Когда уезжал, заметил на стоянке, среди скопления техники, знакомый «УАЗ». Тот самый, помните, который видел в городке прессы. Ага! Неспроста это, думаю. Ну, ладно, это уже не наше дело. Немного отъехал, встал в спокойном месте, развязал хурджин, стал смотреть. Я вообще не любопытный, но тут интересно стало. Что за продукты такие особые? Ну, посмотрел, ничего там такого. Килограмма три халвы, одним куском, две килограммовые плашки шербета, орехи, все упаковано в целлофановые пакеты, да три коробки конфет. Пожал я плечами и дальше поехал.
Миновал поворот на Чечен-Аул, вскоре повернул налево, на Шалуны, и все думал – а что бы это могло быть? Если действительно просто продукты, то зачем понадобилось везти такие продукты из Джохара? Все это можно купить в Шалунах, там такого добра навалом. Это что, прикол такой, да?
Перед поворотом на Новые Матаги встал опять, решил снова посмотреть – более подробно. Может, чего-то не заметил?
Продукты вообще не фонтан. Халва не первой свежести, почернела сверху, липкая. Покрутил во все стороны, смотрю, на одном боку кусок немного выпирает. Я аккуратно поддел ножом, этот кусок взял и отвалился. Смотрю, в углублении лежит маленькая кассета для видеокамеры, завернутая в целлофан. Ну вот, теперь понятно, для чего продукты тащить из Джохара. Опять шпионские штучки!
Шербет осмотрел, обратно положил. «Дубовый» шербет, нетронутые плашки, если там что-то прятать, сразу видно было бы. А вот одна из коробок с конфетами привлекла мое внимание. Там, на боку, упаковка была по-вдоль разрезана и аккуратно заклеена прозрачным скотчем. Я скотч оторвал, потихоньку упаковку снял, коробку раскрыл. А там, под пластиковой формочкой, в которой конфеты лежат, – плотный пакет для фотобумаги. Внутри что-то есть. Пакет заклеен. Надо в стационарных условиях возиться, с паром, чтобы открыть.
Ну ладно, секрет, так секрет. Ставлю все обратно, собираюсь дальше ехать, а тут оказия: скотч плохой, обратно не клеится, отваливается местами. Что делать? Решил заехать домой, там у меня скотч есть.
Дома залепил коробку, потом немного подумал и не удержался – все-таки, хоть я и не любопытный, интересно стало. Взял и посмотрел кассету на своем суперовском «Кэноне».
Вах, дорогой читатель! Знаешь, что было на той кассете? Ни за что не поверишь. Там – обмен, на который Хамза с Турпалом Абдулаевым ездил. И все заснято! Только до того момента, пока тот федерал раком не встал, – в нормальном ракурсе, а потом, после выстрелов, камера упала и на объектив кровь брызнула. Оператора убили. Но Турпал как раз в ракурс камеры попал – он тоже упал на четвереньки. И момент, когда федерал его ножом в сердце ударил, очень отчетливо виден. Вот это да!
Я призадумался. Ни для кого не секрет, что Султан не любил младшего брата. Брат у него с придурью, ненормальный немножко. Султан его, за его дурацкие приколы, частенько бивал под горячую руку, что у нас вообще большая редкость в отношениях между самыми близкими родственниками. А Турпал, наоборот, любил брата всей душой, был предан ему, как собака (а может, просто сильно боялся), и единственного его почитал – к остальным он относился, как к баранам.
Когда случилось то несчастье, на обмене, Султан спросил Хамзу, как такое могло получиться. Хамза ответил, что Турпал вышел из-под контроля и уже под самый конец спровоцировал конфликт, из-за которого все и получилось. Султан принял слова резидента как должное, поскольку прекрасно знал, на что способен его брат. И даже не переживал по этому поводу. Просто, как полагается мужчине, когда у него убивают брата, поклялся: «Я отомщу». Но когда Абдулаевы тело Турпала получили и мыли его, посмотрели – у него одно ножевое ранение в сердце и… извините за такие подробности, член совсем отстрелен.
Вот тут Султан так разъярился – не описать. Тут ведь уже не важно, как ты относился к человеку, а важно, что твоего брата зарезали, как барана, и кастрировали его! Представляете, какое страшное оскорбление для Султана? Он торжественно поклялся теперь всем федералам не просто горло резать, но и члены. Но кто конкретно виноват, непонятно было, потому что федералы камеру с места происшествия забрали, а у Султана к этим людям «мостов» не было – слишком высоко. Султан обратился к Хамзе – помоги. У тебя куча агентов, найди мне этих людей, которые причастны, я должен казнить их своей рукой. Хамза сказал – без вопросов, что могу, сделаю.
Теперь получается, что у Хамзы есть такие «мосты». На то он и резидент, и не зря, выходит, у «Азамата» знакомый «УАЗ» маячил. Федерал, который сначала так зверски «опустил» Турпала, а потом зарезал его, – видимо, и есть тот тип, на которого Хамза ездил посмотреть. Интересно, как он теперь поступит? Если убийца Турпала по-прежнему интересует Хамзу, то резидент вряд ли будет делиться с Султаном такими новостями, даже если и обещал помочь. Потому что, если Султан эту кассету посмотрит, – хана тому интересному федику!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41