где заслуженное вознаграждение, где благодарность великих мира сего, где почести и слава?!
Не раздеваясь, шевалье бросился на кровать и погрузился в более или менее печальные размышления. Так он пролежал около часа. Через час молодой человек вскочил на ноги.
– Ба! – вскричал он. – Я понял, чего мне не хватает: бутылки хорошего сомюрского. Коголен! – заорал шевалье. – Уже девять часов, а я не ужинал!
Появился Коголен и, ни слова не говоря, принялся накрывать на стол. Удивленный Капестан немедленно начал браниться.
– Так, в чем дело? – накинулся он на своего оруженосца. – Почему у тебя такая мрачная физиономия? Ну-ка смейся, болван!
– Вы, господин шевалье, приказываете мне смеяться, а мне вот больше хочется плакать, – уныло проговорил Коголен.
– Глядя на твою рожу, я и сам сейчас разрыдаюсь! – поморщился Капестан. – Что это ты вздумал плакать, Коголен? Твоя любовница тебе изменила?
– Ах, господин шевалье, прошу вас, называйте меня Незадачей! – вздохнул верный оруженосец. – Коголена больше не существует! Сказать по правде, я надеялся, что сегодня вечером вы откажетесь от ужина.
– И почему же я должен поститься? – поинтересовался Капестан.
– Потому что это спасло бы наше последнее экю! – горько произнес Коголен.
– Черт! – выругался шевалье. – Неужели это правда?
– Это представление, в котором я ничего не понял, лишило нас последних денег… Вчерашний пир обошелся в одиннадцать пистолей! – сообщил Коголен, укоризненно глядя на Капестана. – Ах, господин шевалье, пора бы нам разбогатеть!
– Я подумаю об этом, – спокойно заверил своего оруженосца молодой человек. – Буду размышлять всю ночь…
И через двадцать минут шевалье уже спал сном праведника, чего нельзя было сказать о Коголене, который, вернувшись в свою комнатенку, высыпал на стол содержимое кошелька и удовлетворенно захихикал.
– Пять пистолей! – прошептал верный оруженосец. – Последние пять пистолей! Бедные вы мои, я, конечно, плохо сделал, что спас вас, но зато теперь вы лежите здесь в целости и сохранности. Пистоли, друзья мои, вы достанетесь колдуну с моста Менял, а чертов карлик взамен научит нас, как постоянно выигрывать деньги в карты и в кости!
Таков был план Коголена. Он засунул пистоли в карман, выскользнул на улицу так, что никто из обитателей постоялого двора этого не заметил, и быстро направился к Ситэ. Скоро Коголен был уже у двери дома, в котором жил Лоренцо.
Теперь мы вернемся к началу этого дня и заглянем в особняк Кончини. Ворота этого дома закрыты и даже забаррикадированы. Во дворе находятся шестьдесят аркебузиров: три взвода по двадцать человек. На лестницах, в передних, в комнатах, соседствующих с покоями маршала – везде расхаживают вооруженные люди, группами по пять-шесть человек. Ими командует Ринальдо, которому помогает Лувиньяк, единственный лейтенант, оставшийся в его распоряжении: Понтрай, Базорж, Монреваль и Шалабр мертвы…
Даже слуги сняли свои роскошные ливреи, облачились в кожаные плащи, взяли в руки оружие и заняли стратегические позиции.
В комнате, которую мы уже имели случай описать, находилась Леонора Галигаи. Она стояла у окна и смотрела на безлюдную улицу. Однако Леонора ничего не, видела: она глубоко задумалась. Женщина прикидывала, строила предположения, взвешивала шансы Гиза… Если герцог одержит победу, с маршалом д'Анкром будет покончено.
Она надеялась на вмешательство каких-нибудь таинственных сил, благодаря которым этот герцог в один прекрасный день просто исчезнет. Растворится без следа! О, если бы это было возможно! Если бы Гиз и правда пропал! Это стало бы триумфом Кончино! Но Леонора не только мечтала, но и действовала. Она уже все устроила. Наняла двести дворян, получивших немного золота и много обещаний. Заручилась поддержкой десяти гвардейских офицеров, несших службу в Лувре. Теперь стоит Леоноре лишь щелкнуть пальцами, и Людовик Тринадцатый будет, как пылинка, сметен с пути Кончино. Маршала д'Анкра ждет королевский трон!..
Леонора обернулась и оцепенела: она была в комнате не одна! Какой-то мужчина упал перед ней на колени! Женщина хищно улыбнулась.
– Бельфегор! – прошептала она. Наконец-то! Сейчас Леонора узнает, что стало с Жизелью и Капестаном. Галигаи медленно приблизилась к нубийцу.
– Встань! – приказала она.
Бельфегор повиновался. Леонора внимательно посмотрела на него. Нубиец похудел. Вид его внушал жалость. Бельфегор опустил голову и на удивление спокойно произнес:
– Госпожа моя, после того, что я сделал, я думал, что никогда больше не вернусь к вам. Не потому, что я боялся: смерть была бы для меня избавлением… Но я узнал, что вас хотят убить. Тогда через потайную дверь я проник сюда. Раз уж мне все равно суждено погибнуть, я хочу принять смерть, защищая вас…
На Леонору этот монолог преданного пса не произвел особого впечатления: Бельфегор принадлежал ей, так почему же ее должно было удивить его желание отдать за нее жизнь? Женщину сейчас интересовало совсем другое…
– Что ты сделал с мужчиной и девушкой? – резко спросила она.
– Я освободил их, – ответил Бельфегор.
На этот раз Леоноре не удалось сохранить спокойствия.
– Ты освободил их! – воскликнула она. – И почему же?
– Мне приказал это сделать какой-то голос, – тихо проговорил нубиец.
– Голос? – вздрогнула Леонора. – Голос! – пробормотала она в задумчивости.
«Может быть, это тот самый голос, который часто слышит Лоренцо? – подумала Галигаи. – Голос высших сил?»
– Итак, ты повиновался приказу какого-то голоса, Бельфегор? – пристально взглянула Леонора на нубийца.
– Да, моя госпожа! – скорбно вздохнул тот. – Даже если вы велите приковать меня к железной плите и опустить в колодец, я буду повторять вам то же самое…
Леонора погрузилась в размышления. Она не сомневалась в том, что нубиец не лжет. Мысль о том, что Бельфегор может ее предать, даже не приходила ей в голову… Наконец, словно очнувшись от тяжелого сна, женщина провела рукой по лицу и прошептала:
– Лоренцо! Звезды, как всегда, сказали тебе правду…
В этот миг Бельфегор проговорил:
– Но я могу сообщить вам, что стало с мужчиной и девушкой, которые должны были умереть.
Побледневшая Леонора вскрикнула от неожиданности.
– Говори! – выдохнула она. – И я прощу тебе все! Я озолочу тебя!
– Мне не нужно богатства, – покачал головой нубиец. – Но я рад, что вы меня прощаете. Голос велел освободить их – и все. Больше он мне ничего не приказывал… Так что слушайте. Девушку вы найдете на постоялом дворе «Сорока-воровка» в Медоне.
Вдруг раздался какой-то слабый шорох. Бельфегор насторожился. Однако Леонора, по всей видимости, ничего не слышала. Нубиец с беспокойством взглянул на дверь.
– А мужчина? – нетерпеливо спросила Галигаи. Понизив голос, Бельфегор ответил:
– Однажды я встретил его на Ломбардской улице и пошел за ним. Он живет на улице Вожирар, на постоялом дворе «Славная встреча».
Леонора закрыла лицо руками.
– Хорошо, – холодно произнесла она через минуту. – Я не буду выпытывать у тебя, Бельфегор, чьему приказу ты повиновался и что происходило в подземельях особняка: сейчас не время… Ты сказал, что меня собираются убить…
Нубиец хотел было что-то сказать, но Леонора ему не позволила:
– Да, да, я знаю, – вновь заговорила она. – Ты готов умереть за меня. Отлично! Бельфегор, возьми какой-нибудь хороший кинжал. В твоей руке – это грозное оружие. Ты будешь ждать меня у дверей комнаты монсеньора. Ты будешь следовать за мной, куда бы я ни направилась. И если я словом или знаком укажу тебе на какого-нибудь человека, убей его!
Леонора и нубиец вышли в зал. Там женщина остановилась: какой-то карлик, казалось, внимательно рассматривал картину, висевшую на стене.
– Лоренцо! – вздрогнула Галигаи.
В душу ей закралось подозрение. Леонору удивило не присутствие Лоренцо в особняке маршала д'Анкра – карлик часто бывал здесь – а кое-что другое. Лоренцо обернулся. Он подошел к Леоноре и, поклонившись, промолвил:
– Мадам, я подумал, что в такой день мои советы могут быть вам полезны. И вот я в вашем доме.
Женщина содрогнулась: никогда еще она не видела карлика таким бледным! Что произошло?
– Спасибо, мой добрый Лоренцо, – с трудом произнесла Леонора. – Ты меня не покинешь, я знаю. Я собираюсь в Лувр: мне нужно быть подле королевы. Ты пойдешь туда вместе со мной.
– Я полностью в распоряжении вашей милости, – вновь поклонился карлик.
– Прекрасно! Я отблагодарю тебя за твою преданность, Лоренцо!
И тут же Леонора шепнула на ухо Бельфегору:
– Если этот уродец попытается ускользнуть – пусть даже на минуту – заколи его!
Вслух же Галигаи распорядилась:
– Подождите меня оба у покоев маршала.
Маршал д'Анкр сидел в кресле. Услышав, что открывается дверь в его комнату, он вздрогнул. Кончини всерьез опасался, как бы этот день не стал последним в его жизни. Но было кое-что такое, чего он страшился даже больше смерти. Он боялся умереть, не отомстив Капестану и не увидев еще раз Жизель!
Две страсти – ненависть и любовь – измучили этого человека. О своей любви и о своей ненависти он и размышлял в тот момент, когда в комнату вошла Леонора.
– Что! Что случилось? Кто здесь? – завопил Кончини, хватаясь за кинжал. – А, это вы, Леонора, – облегченно вздохнул он, увидев Галигаи.
– Да, мой Кончино, – нежно отозвалась та. – Ну, чего ты боишься? Ведь я с тобой!
Кончини с ненавистью посмотрел на эту женщину. На ее любовь, нежность и верность он отвечал лишь презрением.
– Да, конечно, ты со мной, – проворчал маршал, – словно злой дух, приносящий несчастье… О чем ты явилась сообщить мне на этот раз? Когда ты приходишь ко мне, я всегда жду беды. Ты и горе неразлучны, в этом я давно убедился. Зачем ты притащилась сюда? Мы же договорились, что будем видеться только на людях.
Кончини встал и принялся мерить комнату большими шагами.
– Что тебе от меня надо? – резко спросил он.
– Кончино, нужно идти в Лувр! – настойчиво проговорила Леонора.
Маршал пожал плечами и криво усмехнулся:
– Идти через это пекло? Вы что, ничего не понимаете? Все ополчились на меня! – истерически закричал он.
– Нет, Кончино, ни на тебя, ни на короля, – успокаивающе произнесла женщина. – Этот мятеж – не против, а за… Они выступают за герцога де Гиза.
Гиз должен прибыть в Лувр, чтобы изложить королю свои требования. Кончино, если он все-таки осмелится явиться во дворец, нужно сделать так, чтобы живым он оттуда не вышел.
– Что?! – взревел Кончини. – Да с ним там будет тысяча человек!
– Многие из них преданы мне! Половина поможет тебе убить его! – принялась горячо убеждать маршала Леонора.
Яростно тряхнув головой, д'Анкр сказал:
– Ладно! Предположим, что сегодня, вся знать нас поддержит – хотя бы для того, чтобы расправиться с нами завтра. Неужели ты не понимаешь, что подкупить надо было весь Париж? – вновь закричал он. – Нет, Леонора! Грозу купить невозможно. Взбунтовавшийся народ – тоже. Послушай, как ревет на улице толпа! Правда, это похоже на раскаты грома?
– Правда, – ответила Галигаи. – И если сверкнет молния, то она поразит тебя скорее здесь, чем там. В Лувр, Кончино, в Лувр! – воскликнула женщина. – Здесь тебя защищают лишь стены и несколько аркебуз. А в Лувре ты окажешься под сенью трона!
– Хорошо! – сказал он наконец. – Идем в Лувр: сейчас распоряжусь, чтобы Ринальдо обеспечил нам охрану.
– Сколько бы человек нас не охраняло, они ничем не смогут нам помочь, – спокойно проговорила Леонора. – Буря рассеет любой отряд, словно ворох сухих листьев. Карету нашу наверняка опрокинут и сломают, так что пойдем пешком. Мы вы скользнем из особняка одни. Ринальдо присоединятся к нам позже. Смелее, Кончино! – подбодрила маршала женщина. – Верь той, которая всю свою жизнь отдает тебе и будет это делать до тех пор, пока не остановится ее сердце…
И, взяв Кончини за руку, Леонора вывела его из дома.
Как только маршал д'Анкр прибыл в Лувр, собрался совет, на котором присутствовали королева-мать, епископ Люсонский, Витри, капитан гвардейцев и Орнано. Говорили, что герцог де Гиз собирается явиться к королю в полдень. Витри предложил помешать герцогу проникнуть во дворец. Кончини предложил отправить в особняк Гиза посла, чтобы узнать, какие условия выдвигает герцог, а затем заключить с ним почетный мир. Орнано предложил позволить герцогу войти в Лувр, а потом поступить с ним так же, как поступили когда-то с его отцом, Меченым, в замке Блуа Генрих I, герцог де Гиз, прозванный Меченым (1550–1588) – убит в Блуа по приказу короля Генриха III Валуа.
.
Старый солдат считал, что ситуация сейчас точно такая же, как тогда… Король спокойно выслушивал всех, воздерживаясь от комментариев.
– А что посоветуете вы, господин епископ? – наконец спросил Людовик.
– Сир, – твердо и уверенно проговорил Ришелье, – Ваше Величество не может сейчас покинуть Лувр. Король, который оставил свой трон, уже не король…
Людовик Тринадцатый кивнул и прошептал:
– Возможно, меня убьют. Но на моем троне!
– Мы также не в силах помешать господину де Гизу проникнуть в Лувр, – продолжал Ришелье. – За герцогом стоят сто тысяч парижан… И вместо того, чтобы войти сюда, как подобает подданному, Гиз ворвется во дворец как победитель. Отправить посла в особняк герцога мы тоже не можем. Это будет доказательством нашего страха и бессилия. Ваше Величество, вы – монарх и не должны идти на поводу у мятежников, место которым на виселице. Разумеется, вы примете то решение, которое вам по душе, сир… Но если бы я был на вашем месте, я бы позволил герцогу беспрепятственно проникнуть в Лувр, однако ни в коем случае не стал бы убивать Гиза во дворце. Одна пролитая кровь неминуемо влечет за собой другую… Итак, я впустил бы сюда сына Меченого. Я выслушал бы его требования, а в ответ сказал бы, что хочу пригласить в Париж представителей всех сословий, чтобы узнать об их чаяниях… Ваше Величество может не сомневаться, что указа о созыве Генеральных Штатов было бы достаточно, чтобы народ успокоился. Что же касается знати…
И Ришелье, не договорив, резко рассек воздух ладонью, словно рубанул топором…
Мысль о созыве Генеральных Штатов – собрании представителей всех сословий – заставила присутствующих затрепетать от радости.
– Мы спасены! – воскликнула Мария Медичи. Витри, Орнано и даже Кончини заявили, что это действительно спасительная идея. С этим согласился и Людовик Тринадцатый. Совет был окончен. Теперь оставалось только дожидаться Гиза.
В тот момент, когда Ришелье завершил свою речь, драпировки в комнате, где проходил совет, слегка заколыхались. Дело в том, что женщина, которая подслушивала, притаившись за тяжелой шторой, ускользнула в коридор. Это была Леонора Галигаи…
«Завтра этот священник станет подлинным хозяином королевства, – подумала она. – Пора действовать. Да, пора!»
Что касается юного короля, то он отправился в просторный зал, из окон которого, открывался вид на площадь.
– Ах! – прошептал Людовик, – я целый час слушал министров, солдат, священников! Но среди них не нашлось человека, который предложил бы смелое решение, достойное короля. Ни один не сказал мне: «Сир, господин де Гиз – мятежник! Только повелите, и я брошу его в Бастилию!» А я ведь знаю человека, который отважился бы на такой поступок… но я удалил от себя этого храбреца!»
Вдруг король увидел пробегавшего мимо Люина, и лицо юноши прояснилось.
– Мы держали совет, а тебя там почему-то не было, – произнес Людовик, подражая гасконскому выговору Генриха Четвертого, своего отца.
– Я появлюсь там очень скоро – и скажу: пора прикончить зверя! – решительно отчеканил Люин.
– Значит, ты считаешь, что будет сражение, мой храбрый Люин? – спросил юный король.
– Взгляните, сир! – вскричал его наставник. Король подошел к окну. Картина, открывшаяся его взору, заставила юношу вздрогнуть. Людовик повернулся к Люину и с жаром воскликнул:
– Ну, что ж! Пусть будет битва!
Король окинул взглядом огромный зал. В глубине, под балдахином из синего бархата, возвышался золотой трон, украшенный многочисленными изображениями цветов лилий; на этом троне имел право сидеть только он, Людовик Тринадцатый!
Юноша увидел две сотни дворян, руки которых лежали на эфесах шпаг, увидел Люина, Кончини, своих гвардейцев, своих офицеров, радостно улыбавшуюся королеву Анну, дам из ее свиты – и эта картина пробудила в его сердце гордость истинного монарха. Он почувствовал себя настоящим королем. Звенящим голосом Людовик крикнул:
– Господа, мы победим или умрем!
– Да здравствует король! – Да здравствует король! – Да здравствует король! – разнеслось под сводами дворца.
Это восклицание прозвучало, словно вызов, брошенный грозе, бушевавшей снаружи, на площади. К окну, выходившему на эту площадь, как раз и хотел повернуться гордый Людовик Тринадцатый, но вдруг взгляд юноши остановился на какой-то фигуре, показавшейся в дверном проеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Не раздеваясь, шевалье бросился на кровать и погрузился в более или менее печальные размышления. Так он пролежал около часа. Через час молодой человек вскочил на ноги.
– Ба! – вскричал он. – Я понял, чего мне не хватает: бутылки хорошего сомюрского. Коголен! – заорал шевалье. – Уже девять часов, а я не ужинал!
Появился Коголен и, ни слова не говоря, принялся накрывать на стол. Удивленный Капестан немедленно начал браниться.
– Так, в чем дело? – накинулся он на своего оруженосца. – Почему у тебя такая мрачная физиономия? Ну-ка смейся, болван!
– Вы, господин шевалье, приказываете мне смеяться, а мне вот больше хочется плакать, – уныло проговорил Коголен.
– Глядя на твою рожу, я и сам сейчас разрыдаюсь! – поморщился Капестан. – Что это ты вздумал плакать, Коголен? Твоя любовница тебе изменила?
– Ах, господин шевалье, прошу вас, называйте меня Незадачей! – вздохнул верный оруженосец. – Коголена больше не существует! Сказать по правде, я надеялся, что сегодня вечером вы откажетесь от ужина.
– И почему же я должен поститься? – поинтересовался Капестан.
– Потому что это спасло бы наше последнее экю! – горько произнес Коголен.
– Черт! – выругался шевалье. – Неужели это правда?
– Это представление, в котором я ничего не понял, лишило нас последних денег… Вчерашний пир обошелся в одиннадцать пистолей! – сообщил Коголен, укоризненно глядя на Капестана. – Ах, господин шевалье, пора бы нам разбогатеть!
– Я подумаю об этом, – спокойно заверил своего оруженосца молодой человек. – Буду размышлять всю ночь…
И через двадцать минут шевалье уже спал сном праведника, чего нельзя было сказать о Коголене, который, вернувшись в свою комнатенку, высыпал на стол содержимое кошелька и удовлетворенно захихикал.
– Пять пистолей! – прошептал верный оруженосец. – Последние пять пистолей! Бедные вы мои, я, конечно, плохо сделал, что спас вас, но зато теперь вы лежите здесь в целости и сохранности. Пистоли, друзья мои, вы достанетесь колдуну с моста Менял, а чертов карлик взамен научит нас, как постоянно выигрывать деньги в карты и в кости!
Таков был план Коголена. Он засунул пистоли в карман, выскользнул на улицу так, что никто из обитателей постоялого двора этого не заметил, и быстро направился к Ситэ. Скоро Коголен был уже у двери дома, в котором жил Лоренцо.
Теперь мы вернемся к началу этого дня и заглянем в особняк Кончини. Ворота этого дома закрыты и даже забаррикадированы. Во дворе находятся шестьдесят аркебузиров: три взвода по двадцать человек. На лестницах, в передних, в комнатах, соседствующих с покоями маршала – везде расхаживают вооруженные люди, группами по пять-шесть человек. Ими командует Ринальдо, которому помогает Лувиньяк, единственный лейтенант, оставшийся в его распоряжении: Понтрай, Базорж, Монреваль и Шалабр мертвы…
Даже слуги сняли свои роскошные ливреи, облачились в кожаные плащи, взяли в руки оружие и заняли стратегические позиции.
В комнате, которую мы уже имели случай описать, находилась Леонора Галигаи. Она стояла у окна и смотрела на безлюдную улицу. Однако Леонора ничего не, видела: она глубоко задумалась. Женщина прикидывала, строила предположения, взвешивала шансы Гиза… Если герцог одержит победу, с маршалом д'Анкром будет покончено.
Она надеялась на вмешательство каких-нибудь таинственных сил, благодаря которым этот герцог в один прекрасный день просто исчезнет. Растворится без следа! О, если бы это было возможно! Если бы Гиз и правда пропал! Это стало бы триумфом Кончино! Но Леонора не только мечтала, но и действовала. Она уже все устроила. Наняла двести дворян, получивших немного золота и много обещаний. Заручилась поддержкой десяти гвардейских офицеров, несших службу в Лувре. Теперь стоит Леоноре лишь щелкнуть пальцами, и Людовик Тринадцатый будет, как пылинка, сметен с пути Кончино. Маршала д'Анкра ждет королевский трон!..
Леонора обернулась и оцепенела: она была в комнате не одна! Какой-то мужчина упал перед ней на колени! Женщина хищно улыбнулась.
– Бельфегор! – прошептала она. Наконец-то! Сейчас Леонора узнает, что стало с Жизелью и Капестаном. Галигаи медленно приблизилась к нубийцу.
– Встань! – приказала она.
Бельфегор повиновался. Леонора внимательно посмотрела на него. Нубиец похудел. Вид его внушал жалость. Бельфегор опустил голову и на удивление спокойно произнес:
– Госпожа моя, после того, что я сделал, я думал, что никогда больше не вернусь к вам. Не потому, что я боялся: смерть была бы для меня избавлением… Но я узнал, что вас хотят убить. Тогда через потайную дверь я проник сюда. Раз уж мне все равно суждено погибнуть, я хочу принять смерть, защищая вас…
На Леонору этот монолог преданного пса не произвел особого впечатления: Бельфегор принадлежал ей, так почему же ее должно было удивить его желание отдать за нее жизнь? Женщину сейчас интересовало совсем другое…
– Что ты сделал с мужчиной и девушкой? – резко спросила она.
– Я освободил их, – ответил Бельфегор.
На этот раз Леоноре не удалось сохранить спокойствия.
– Ты освободил их! – воскликнула она. – И почему же?
– Мне приказал это сделать какой-то голос, – тихо проговорил нубиец.
– Голос? – вздрогнула Леонора. – Голос! – пробормотала она в задумчивости.
«Может быть, это тот самый голос, который часто слышит Лоренцо? – подумала Галигаи. – Голос высших сил?»
– Итак, ты повиновался приказу какого-то голоса, Бельфегор? – пристально взглянула Леонора на нубийца.
– Да, моя госпожа! – скорбно вздохнул тот. – Даже если вы велите приковать меня к железной плите и опустить в колодец, я буду повторять вам то же самое…
Леонора погрузилась в размышления. Она не сомневалась в том, что нубиец не лжет. Мысль о том, что Бельфегор может ее предать, даже не приходила ей в голову… Наконец, словно очнувшись от тяжелого сна, женщина провела рукой по лицу и прошептала:
– Лоренцо! Звезды, как всегда, сказали тебе правду…
В этот миг Бельфегор проговорил:
– Но я могу сообщить вам, что стало с мужчиной и девушкой, которые должны были умереть.
Побледневшая Леонора вскрикнула от неожиданности.
– Говори! – выдохнула она. – И я прощу тебе все! Я озолочу тебя!
– Мне не нужно богатства, – покачал головой нубиец. – Но я рад, что вы меня прощаете. Голос велел освободить их – и все. Больше он мне ничего не приказывал… Так что слушайте. Девушку вы найдете на постоялом дворе «Сорока-воровка» в Медоне.
Вдруг раздался какой-то слабый шорох. Бельфегор насторожился. Однако Леонора, по всей видимости, ничего не слышала. Нубиец с беспокойством взглянул на дверь.
– А мужчина? – нетерпеливо спросила Галигаи. Понизив голос, Бельфегор ответил:
– Однажды я встретил его на Ломбардской улице и пошел за ним. Он живет на улице Вожирар, на постоялом дворе «Славная встреча».
Леонора закрыла лицо руками.
– Хорошо, – холодно произнесла она через минуту. – Я не буду выпытывать у тебя, Бельфегор, чьему приказу ты повиновался и что происходило в подземельях особняка: сейчас не время… Ты сказал, что меня собираются убить…
Нубиец хотел было что-то сказать, но Леонора ему не позволила:
– Да, да, я знаю, – вновь заговорила она. – Ты готов умереть за меня. Отлично! Бельфегор, возьми какой-нибудь хороший кинжал. В твоей руке – это грозное оружие. Ты будешь ждать меня у дверей комнаты монсеньора. Ты будешь следовать за мной, куда бы я ни направилась. И если я словом или знаком укажу тебе на какого-нибудь человека, убей его!
Леонора и нубиец вышли в зал. Там женщина остановилась: какой-то карлик, казалось, внимательно рассматривал картину, висевшую на стене.
– Лоренцо! – вздрогнула Галигаи.
В душу ей закралось подозрение. Леонору удивило не присутствие Лоренцо в особняке маршала д'Анкра – карлик часто бывал здесь – а кое-что другое. Лоренцо обернулся. Он подошел к Леоноре и, поклонившись, промолвил:
– Мадам, я подумал, что в такой день мои советы могут быть вам полезны. И вот я в вашем доме.
Женщина содрогнулась: никогда еще она не видела карлика таким бледным! Что произошло?
– Спасибо, мой добрый Лоренцо, – с трудом произнесла Леонора. – Ты меня не покинешь, я знаю. Я собираюсь в Лувр: мне нужно быть подле королевы. Ты пойдешь туда вместе со мной.
– Я полностью в распоряжении вашей милости, – вновь поклонился карлик.
– Прекрасно! Я отблагодарю тебя за твою преданность, Лоренцо!
И тут же Леонора шепнула на ухо Бельфегору:
– Если этот уродец попытается ускользнуть – пусть даже на минуту – заколи его!
Вслух же Галигаи распорядилась:
– Подождите меня оба у покоев маршала.
Маршал д'Анкр сидел в кресле. Услышав, что открывается дверь в его комнату, он вздрогнул. Кончини всерьез опасался, как бы этот день не стал последним в его жизни. Но было кое-что такое, чего он страшился даже больше смерти. Он боялся умереть, не отомстив Капестану и не увидев еще раз Жизель!
Две страсти – ненависть и любовь – измучили этого человека. О своей любви и о своей ненависти он и размышлял в тот момент, когда в комнату вошла Леонора.
– Что! Что случилось? Кто здесь? – завопил Кончини, хватаясь за кинжал. – А, это вы, Леонора, – облегченно вздохнул он, увидев Галигаи.
– Да, мой Кончино, – нежно отозвалась та. – Ну, чего ты боишься? Ведь я с тобой!
Кончини с ненавистью посмотрел на эту женщину. На ее любовь, нежность и верность он отвечал лишь презрением.
– Да, конечно, ты со мной, – проворчал маршал, – словно злой дух, приносящий несчастье… О чем ты явилась сообщить мне на этот раз? Когда ты приходишь ко мне, я всегда жду беды. Ты и горе неразлучны, в этом я давно убедился. Зачем ты притащилась сюда? Мы же договорились, что будем видеться только на людях.
Кончини встал и принялся мерить комнату большими шагами.
– Что тебе от меня надо? – резко спросил он.
– Кончино, нужно идти в Лувр! – настойчиво проговорила Леонора.
Маршал пожал плечами и криво усмехнулся:
– Идти через это пекло? Вы что, ничего не понимаете? Все ополчились на меня! – истерически закричал он.
– Нет, Кончино, ни на тебя, ни на короля, – успокаивающе произнесла женщина. – Этот мятеж – не против, а за… Они выступают за герцога де Гиза.
Гиз должен прибыть в Лувр, чтобы изложить королю свои требования. Кончино, если он все-таки осмелится явиться во дворец, нужно сделать так, чтобы живым он оттуда не вышел.
– Что?! – взревел Кончини. – Да с ним там будет тысяча человек!
– Многие из них преданы мне! Половина поможет тебе убить его! – принялась горячо убеждать маршала Леонора.
Яростно тряхнув головой, д'Анкр сказал:
– Ладно! Предположим, что сегодня, вся знать нас поддержит – хотя бы для того, чтобы расправиться с нами завтра. Неужели ты не понимаешь, что подкупить надо было весь Париж? – вновь закричал он. – Нет, Леонора! Грозу купить невозможно. Взбунтовавшийся народ – тоже. Послушай, как ревет на улице толпа! Правда, это похоже на раскаты грома?
– Правда, – ответила Галигаи. – И если сверкнет молния, то она поразит тебя скорее здесь, чем там. В Лувр, Кончино, в Лувр! – воскликнула женщина. – Здесь тебя защищают лишь стены и несколько аркебуз. А в Лувре ты окажешься под сенью трона!
– Хорошо! – сказал он наконец. – Идем в Лувр: сейчас распоряжусь, чтобы Ринальдо обеспечил нам охрану.
– Сколько бы человек нас не охраняло, они ничем не смогут нам помочь, – спокойно проговорила Леонора. – Буря рассеет любой отряд, словно ворох сухих листьев. Карету нашу наверняка опрокинут и сломают, так что пойдем пешком. Мы вы скользнем из особняка одни. Ринальдо присоединятся к нам позже. Смелее, Кончино! – подбодрила маршала женщина. – Верь той, которая всю свою жизнь отдает тебе и будет это делать до тех пор, пока не остановится ее сердце…
И, взяв Кончини за руку, Леонора вывела его из дома.
Как только маршал д'Анкр прибыл в Лувр, собрался совет, на котором присутствовали королева-мать, епископ Люсонский, Витри, капитан гвардейцев и Орнано. Говорили, что герцог де Гиз собирается явиться к королю в полдень. Витри предложил помешать герцогу проникнуть во дворец. Кончини предложил отправить в особняк Гиза посла, чтобы узнать, какие условия выдвигает герцог, а затем заключить с ним почетный мир. Орнано предложил позволить герцогу войти в Лувр, а потом поступить с ним так же, как поступили когда-то с его отцом, Меченым, в замке Блуа Генрих I, герцог де Гиз, прозванный Меченым (1550–1588) – убит в Блуа по приказу короля Генриха III Валуа.
.
Старый солдат считал, что ситуация сейчас точно такая же, как тогда… Король спокойно выслушивал всех, воздерживаясь от комментариев.
– А что посоветуете вы, господин епископ? – наконец спросил Людовик.
– Сир, – твердо и уверенно проговорил Ришелье, – Ваше Величество не может сейчас покинуть Лувр. Король, который оставил свой трон, уже не король…
Людовик Тринадцатый кивнул и прошептал:
– Возможно, меня убьют. Но на моем троне!
– Мы также не в силах помешать господину де Гизу проникнуть в Лувр, – продолжал Ришелье. – За герцогом стоят сто тысяч парижан… И вместо того, чтобы войти сюда, как подобает подданному, Гиз ворвется во дворец как победитель. Отправить посла в особняк герцога мы тоже не можем. Это будет доказательством нашего страха и бессилия. Ваше Величество, вы – монарх и не должны идти на поводу у мятежников, место которым на виселице. Разумеется, вы примете то решение, которое вам по душе, сир… Но если бы я был на вашем месте, я бы позволил герцогу беспрепятственно проникнуть в Лувр, однако ни в коем случае не стал бы убивать Гиза во дворце. Одна пролитая кровь неминуемо влечет за собой другую… Итак, я впустил бы сюда сына Меченого. Я выслушал бы его требования, а в ответ сказал бы, что хочу пригласить в Париж представителей всех сословий, чтобы узнать об их чаяниях… Ваше Величество может не сомневаться, что указа о созыве Генеральных Штатов было бы достаточно, чтобы народ успокоился. Что же касается знати…
И Ришелье, не договорив, резко рассек воздух ладонью, словно рубанул топором…
Мысль о созыве Генеральных Штатов – собрании представителей всех сословий – заставила присутствующих затрепетать от радости.
– Мы спасены! – воскликнула Мария Медичи. Витри, Орнано и даже Кончини заявили, что это действительно спасительная идея. С этим согласился и Людовик Тринадцатый. Совет был окончен. Теперь оставалось только дожидаться Гиза.
В тот момент, когда Ришелье завершил свою речь, драпировки в комнате, где проходил совет, слегка заколыхались. Дело в том, что женщина, которая подслушивала, притаившись за тяжелой шторой, ускользнула в коридор. Это была Леонора Галигаи…
«Завтра этот священник станет подлинным хозяином королевства, – подумала она. – Пора действовать. Да, пора!»
Что касается юного короля, то он отправился в просторный зал, из окон которого, открывался вид на площадь.
– Ах! – прошептал Людовик, – я целый час слушал министров, солдат, священников! Но среди них не нашлось человека, который предложил бы смелое решение, достойное короля. Ни один не сказал мне: «Сир, господин де Гиз – мятежник! Только повелите, и я брошу его в Бастилию!» А я ведь знаю человека, который отважился бы на такой поступок… но я удалил от себя этого храбреца!»
Вдруг король увидел пробегавшего мимо Люина, и лицо юноши прояснилось.
– Мы держали совет, а тебя там почему-то не было, – произнес Людовик, подражая гасконскому выговору Генриха Четвертого, своего отца.
– Я появлюсь там очень скоро – и скажу: пора прикончить зверя! – решительно отчеканил Люин.
– Значит, ты считаешь, что будет сражение, мой храбрый Люин? – спросил юный король.
– Взгляните, сир! – вскричал его наставник. Король подошел к окну. Картина, открывшаяся его взору, заставила юношу вздрогнуть. Людовик повернулся к Люину и с жаром воскликнул:
– Ну, что ж! Пусть будет битва!
Король окинул взглядом огромный зал. В глубине, под балдахином из синего бархата, возвышался золотой трон, украшенный многочисленными изображениями цветов лилий; на этом троне имел право сидеть только он, Людовик Тринадцатый!
Юноша увидел две сотни дворян, руки которых лежали на эфесах шпаг, увидел Люина, Кончини, своих гвардейцев, своих офицеров, радостно улыбавшуюся королеву Анну, дам из ее свиты – и эта картина пробудила в его сердце гордость истинного монарха. Он почувствовал себя настоящим королем. Звенящим голосом Людовик крикнул:
– Господа, мы победим или умрем!
– Да здравствует король! – Да здравствует король! – Да здравствует король! – разнеслось под сводами дворца.
Это восклицание прозвучало, словно вызов, брошенный грозе, бушевавшей снаружи, на площади. К окну, выходившему на эту площадь, как раз и хотел повернуться гордый Людовик Тринадцатый, но вдруг взгляд юноши остановился на какой-то фигуре, показавшейся в дверном проеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42