– Сударь, – сказал он наконец, – недавно вы, рискуя жизнью, спасли своего государя. Тогда я совершил оплошность, не успев спросить вас, кому сын Генриха IV обязан тем, что продолжает царствовать. Так назовите же ваше имя, храбрый дворянин!
«Значит, несчастный случай все-таки был! – злобно подумал Кончини. – Леонора не ошиблась. Если бы не Капестан, я уже завтра сидел бы на троне!»
– Сир, дворянина, коему оказана высочайшая честь разговаривать с Вашим Величеством, зовут Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан, – звонко произнес молодой человек.
Король слегка склонил голову.
– Сир, – воскликнул Кончини, – я сочту за честь сопровождать вас в Лувр вместе с моими людьми.
Людовик XIII, едва удостоив маршала взглядом, холодно заявил:
– Не нужно! Со мной поедет шевалье де Капестан.
Кончини помертвел.
– Опала! – еле слышно пробормотал он. – Это опала! Разве что…
А Капестан с бьющимся сердцем прошептал:
– Внимание, шевалье, не упусти своего счастья! Вскочив на Фан-Лэра, он ожидал только знака короля, чтобы тронуться в путь.
– Господа, извещаю вас, что шевалье де Капестан отныне входит в число моих друзей, – громко объявил Людовик. – Враги моих друзей – мои враги.
Все головы почтительно склонились. Юный король направил коня к парижской дороге. Капестан гарцевал рядом с ним. Следом ехали Люин и придворные.
Сияющий шевалье, гордо подбоченясь, покачивался в седле; молодому человеку уже казалось, что будущее его обеспечено. Однако у городских ворот Людовик XIII остановился и проговорил:
– Благодарю вас, господин де Капестан. Помни те о том, что я сказал вам. Если вы захотите повидаться со мной, приходите в Лувр и спросите Витри.
Король пришпорил своего коня, и через несколько мгновений оглушенный Капестан остался один.
– О! – проговорил он. – Похоже, добиться успеха будет потруднее, чем я предполагал!
Шевалье был не слишком доволен обхождением монарха, собственное же положение расценивал, как весьма опасное. Там, под сосной, он встретился с четырьмя людьми, чья ненависть не знала границ: в полных ненависти взорах Кончини, Ришелье, Сен-Мара и герцога Ангулемского явственно читался смертный приговор, вынесенный ему, Капестану.
Сам же шевалье знал только двоих из этого кварте-га – Кончини и Сен-Мара. Он не сообразил, что под одной из масок скрывался герцог Ангулемский, а епископа Люсонского никогда прежде не видел – однако понимал, что эти двое будут столь же беспощадны и жестоки, как маршал д'Анкр и молодой маркиз. Догадываясь о могуществе своих врагов, юноша говорил себе, что рано или поздно их общая злоба уничтожит его. Неприятностей можно было ожидать и от Лаффема: Капестан заметил, как тот подкрадывался к дереву сзади, чтобы нанести ему, шевалье, удар в спину.

Прошло несколько дней. Наступило двадцать второе августа – та самая дата, о которой сказала Капестану Виолетта… Впрочем, безумная женщина вряд ли сознавала, что говорит!
В этот день около шести часов вечера Кончини сидел в своей комнате, а вокруг суетился его слуга Фьорелло. Маршал был мрачен: нахмурив брови и сжав губы, он предавался горьким раздумьям; пока Фьорелло причесывал его, завивал ему бороду и усы, прыскал духами и оправлял великолепный костюм из вишневого атласа с множеством лент, алмазных застежек и золотых заколок.
Когда туалет был завершен, Кончини, накинув на плечи бордовый атласный плащ, встал перед громадным зеркалом. Обращаясь к человеку, сидевшему верхом на стуле и внимательно наблюдавшему за этой сценой, маршал угрюмо спросил:
– Что скажешь, Ринальдо? Как я тебе? Говори без стеснения…
Ринальдо лишь присвистнул в знак восхищения.
– Да, – продолжал Кончини, – роскоши моих нарядов завидуют многие знатные вельможи. Женщины считают меня красивым. И они правы. Но что мне до этого, если она пренебрегает мной?
– Вы можете отомстить ей! – заметил наперсник.
– Каким образом? – простонал Кончини. – Она влюблена… и знаешь, в кого? Клянусь всеми демонами ада, ей вскружил голову проклятый Капитан!
Ринальдо заскрежетал зубами.
– Есть новости? – осведомился Кончини, помолчав.
– Пока нет, – мрачно откликнулся его собеседник. – Капитан неуловим. Мы не можем его найти.
– Я переверну всю Францию, но отыщу его… живым или мертвым! – злобно прошипел маршал. – Прощай, Ринальдо, мне пора в Лувр. Придется строить глазки Марии… – тяжело вздохнул он. – Зато, быть может, удастся увидеть и ее пленницу!
– Минутку, монсеньор! – вскричал Ринальдо. – По-моему, вы собирались потолковать со мной о серьезных вещах. С Капестаном все ясно. Он умрет, это неизбежно. Но мы должны думать не только о Капестане.
– К чему ты клонишь? – нетерпеливо спросил Кончини.
– К тому, монсеньор, – ответил Ринальдо, – что если вас станут именовать «сир», дочь герцога Ангулемского не посмеет отказать вам!
– Ты думаешь? – задыхаясь, воскликнул Кончини.
– Монсеньор, вы обещали сделать меня герцогом и губернатором Иль-де-Франса, если я помогу вам стать владыкой мира, – проговорил наперсник. – Я рискую головой, монсеньор! Я уже не просто Ринальдо, я ваш сообщник!
– Чего ты хочешь? – пробормотал испуганный Кончини.
– Я хочу, чтобы вы назначили время, когда мы двинемся на Лувр! Но сначала скажите мне, сумела ли синьора Леонора повидаться с герцогом Ангулемским? – осведомился верный слуга.
Кончини, поигрывая рукоятью кинжала, холодно заявил:
– Ты все узнаешь в положенный час, мой славный Ринальдо. Будь спокоен. Да, Леонора виделась с герцогом. А помогла ей в этом Жизель. Герцог Ангулемский поверил, что я действую в его интересах… и теперь он нам не опасен. Не суетись и не торопи события. Ты получишь и герцогство, и губернаторство… но момент для этого пока не настал!
– Что я должен буду сделать? – прохрипел Ринальдо, дрожа от волнения.
– Ты схватишь Карла Ангулемского в тот самый миг, когда он приготовится принять корону из моих рук, – усмехнулся маршал.
– Ах, я отдал бы пять лет жизни, если бы это случилось уже сегодня вечером, сир! – простонал Ринальдо.
Кончини устремился к двери, дабы скрыть, в какое смятение повергло его впервые услышанное обращение – сир!
– Подождите! – поспешно вскричал Ринальдо. – Это еще не все!
– Что такое? – недовольно обернулся маршал.
– Монсеньор, – зашептал Ринальдо, – когда вы признались, что дочь герцога Ангулемского вас ненавидит, я ответил вам: «Она вас полюбит!» Когда вы сказали, что она вами пренебрегает, я ответил: «Отомстите!» Монсеньор, я принес вам месть вместе с любовью. Вот что я раздобыл у Лоренцо, торговца травами с моста Менял.
Кончини дрожащей рукой схватил флакон, протянутый Ринальдо.
– По три капли каждый вечер, – продолжал верный слуга. – В вино, в воду или в липовый отвар, в течение недели… и она полюбит вас. Лоренцо никогда не ошибается. Монсеньор, можете мне поверить, она отдаст вам свое сердце! Она будет вашей!
– Неделя! – прошептал Кончини, вспыхнув. – Семь дней! Семь веков! Пусть так! Мне удалось под купить служанку, приставленную к ней королевой. Сегодня же вечером мы начнем!
И Кончини бросился во двор, где его ожидала карета.
– В Лувр! – приказал маршал, сев в экипаж. Карета тронулась с места и понеслась по мостовой в сопровождении эскорта из двенадцати дворян.
К тому моменту, когда над Парижем начали сгущаться сумерки, недалеко от моста Менял остановился портшез Портшез – легкое переносное крытое кресло, в котором можно сидеть полулежа.

. Из него вышла дама в черном одеянии; лицо ее скрывала густая вуаль. Женщина приблизилась к одному из домишек, который притулился к нижним перилам почти в самой середине моста. Это жилище производило унылое впечатление. Оба крохотных оконца были наглухо закрыты ставнями, дверь, обитая полосами железа, крепко заперта.
Женщина постучала особым образом, и вскоре послышался шум отодвигаемых засовов, а затем скрежет ключа, поворачивавшегося в замке. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть в щель, и тут же снова захлопнулась. Лишь теперь дама подняла вуаль; под ней обнаружилось бледное лицо Леоноры Галигаи.
Гостью встречал крохотный человечек, почти карлик – тщедушный и уродливый, но с горящим пронзительным взором; ремеслом этого жалкого создания было изготовление ядов – мановению этих слабеньких ручек подчинялась сама смерть.
Карлика звали Лоренцо. Он был родом из Флоренции и занимался продажей трав: иными словами, торговал жизнью и смертью, ненавистью и любовью. Все парижские тайны брали свое начало в этой лавчонке, пропитанной ароматами сушеных растений, развешенных везде и всюду. Наверху находилась лаборатория, куда, кроме хозяина, не входила еще ни одна живая душа.
Леонора Галигаи и Лоренцо какое-то время пристально смотрели друг на друга.
– Он приходил, – промолвил наконец Лоренцо, – приходил сегодня. Хо-хо-хо! Синьора, вашему благородному супругу не терпится!
– Ринальдо был здесь? – спросила Леонора, вздрогнув. – Ты дал ему то, что хотел Кончини?
– Да, синьора, флакончик с пятьюдесятью каплями драгоценной жидкости… – кивнул карлик. – Котя подождите! Господи Иисусе! Неужели я мог так ошибиться? Да, увы, я ошибся! Посмотрите на эту полочку! Тут стояло два флакона! О, какое несчастье! Кажется, я дал не тот, что нужно.
Взобравшись на табурет, Лоренцо дотянулся до полочки и схватил стоявший на ней флакон.
– Торопитесь, синьора! – вскричал он. – Ах, проклятая рассеянность! Бедная девушка…
– Хватит ломать комедию! – прервала карлика Леонора. – Лучше скажи, какое действие произведет этот яд.
Лоренцо поставил на стол снятую с полки бутылочку.
– Извольте, – сказал он холодно. – В течение недели девушка будет получать по три капли каждый вечер… я дал подробные инструкции Ринальдо. Через семь дней не будет еще ни малейших признаков недомогания. Но в одно прекрасное утро – на десятый день – на лбу или на щеке выскочит крохотный ярко-розовый прыщик. Через несколько дней этими прыщами покроется все лицо – сливаясь, они образуют язвочки. Затем начнут выпадать ресницы, волосы, брови… потом вывалятся зубы. Боли не будет. Небольшая лихорадка, но она скоро пройдёт. Язвочки постепенно подсохнут. Это конец. На месте каждой язвы, возникнет черная дыра. Тогда, синьора, эта девушка – с беззубым ртом, с лысой головой, с кожей в дырах и шрамах – превратится в старуху, мерзкую дряхлую старуху, которой останется только умереть.
Леонора Галигаи с жадностью внимала карлику, хладнокровно живописующему картину страшного разрушения юной красоты. Когда Лоренцо умолк, женщина погрузилась в грезы, наслаждаясь грядущей местью.
– Лоренцо, – промолвила наконец Леонора, – ты создал изумительное зелье. Это подлинный шедевр! Я щедро вознагражу тебя!
Торговец травами, улыбнувшись, пожал плечами.
– Зелье, которое я подсунул Ринальдо, – равно душно заметил он, – это всего лишь детские игрушки. Его знает любая египетская цыганка. Но одним шедевром я могу похвастаться. Этот состав изобрел я! И больше он никому неведом!
Леонора вздрогнула. В ее черных глазах вспыхнуло пламя.
– Вот мой шедевр! – продолжал Лоренцо, любовно беря в руки флакон. – Конечно, аква тофана, которую я, впрочем, усовершенствовал, хороша… вы не раз пользовались ею, саrа signora. Аква тофана убивает, не оставляя следов. О да, есть чудесные яды! Но все они – безделица в сравнении с этой царственной жидкостью, подлинной королевой отравы! Великолепный, совершенный состав, который я изобрел и тайну которого унесу с собой в могилу.
Поставив склянку на стол, карлик добавил:
– Ни слава, ни деньги меня не прельщают. Я жалкий ублюдок, недоносок, отброс творения… Я мог бы упиваться ненавистью ко всему человечеству.
Я мог бы, с помощью могучего ума, дарованного мне природой, достичь вершин власти и богатства. Но мне это не нужно. Я ощущаю прилив гордости и воспаряю духом, когда из моих колб и реторт является на свет новое вещество, когда обретает плоть мечта, порожденная сочетанием божественных цифр. Эта тайна умрет вместе со мной, и никто не пустит в ход яд, работе над которым я отдал десять лет жизни. Испытав его один раз – только один раз! – я брошу флакон в огонь. Впрочем, в любом случае потребовалось бы не меньше года, чтобы раздобыть все необходимые ингредиенты.
Лоренцо умолк. Дрожа всем телом, Леонора не сводила с карлика горящего взора.
– Лоренцо, – проговорила она глухо, – ты сказал, что хочешь испытать этот яд…
– Только один раз! – прошептал карлик, подняв на Галигаи свои удивительно ясные, блестящие глаза. – Но это должно быть достойное испытание, вы понимаете? В моем жалком существовании у меня есть единственная радость: мне нравится наблюдать за человечеством, словно за гигантским муравейником. Насекомые, которые суетятся и мечутся в разные стороны, – это люди. Меня греет мысль, что я могу управлять их судьбами – любопытно посмотреть, что получится, если слегка разворошить кучу палкой. Вот знатный вельможа, желающий убить свою жену. Брат, жаждущий разделаться с братом. Но чаще всего женщина стремится избавиться от соперницы. Однако на сей раз мне бы хотелось, чтобы мой шедевр разорил весь муравейник, оглушил всех насекомых… Тогда я мог бы сказать себе: «Эта катастрофа вызвана мною!» Разжечь гражданскую войну в таком королевстве, как Франция! Пробудить честолюбие в душах дюжины претендентов на трон! Наблюдать за их схватками и отчаянной борьбой! Вот моя мечта! И тогда я говорил бы, сидя в своей дыре: «Это я разворошил муравейник! И для этого понадобилось налить всего лишь несколько капель моего изумительного состава в холодный бульон, который каждый вечер подают королю Франции!»
Леонора, испустив вопль, с ужасом уставилась на Лоренцо.
– Демон! – прохрипела она. – Ты прочел мои мысли!
Лоренцо лишь улыбнулся… Опустив голову, он на несколько минут глубоко задумался. А когда заговорил, то по-прежнему глядел в пол:
– Я изобрел смертельный яд, но разделил его на две безвредные части… вот и весь мой секрет. Каждое из этих снадобий по отдельности не представляет для человека никакой опасности. Только при соединении возникает их страшная разрушительная сила. Я назвал одну половину – позитивным, а другую – негативным ядом. Негативный яд сам по себе не убивает. Позитивный яд сам по себе тоже безвреден. Вот вам флакон: в нем содержится мой негативный яд. Тот, кто получит сегодня вечером эту дозу, будет нести в себе отраву – но при этом жить, не испытывая ни какого недомогания. Теперь представим, что через десять дней или через десять лет вы обрызгаете пре лестную розу моим позитивным ядом. Ароматом этого цветка без всякой опаски смогут наслаждаться все – вы, ваш супруг, я, множество других людей. Он безвреден для любого человека, не отравленного негативным ядом. Но если эту розу понюхает тот, кто прежде проглотил содержимое флакона… Тогда оба яда – негативный и позитивный – войдут в соприкосновение друг с другом. И смертоносная сила из начального яда проявится во всей своей полноте. В нужное вам мгновение обреченный рухнет замертво, но никому не придет в голову заподозрить розу, которую нюхали все!
Лоренцо улыбнулся, а Леонора Галигаи, с жадностью схватив крошечный флакон, спрятала его на своей груди.
– Когда же, – проговорила она, задыхаясь, – когда вы дадите мне другой яд… Тот, что, соединяясь с первым… поражает насмерть?
– Иными словами, позитивный, мадам? – спокойно уточнил карлик. – Ту самую розу? Когда вы захотите! Я пришлю вам целый букет.
Леонора направилась к выходу, но на пороге обернулась и глухо произнесла:
– Никому ни слова! Вознаграждение будет сказочным… как я тебе и обещала! Но никому ни слова!
Лоренцо только пожал плечами, а его гостья мгновенно исчезла во мраке ночи. Карлик тщательно запер дверь на все засовы, и лишь тогда его уродливое тельце затряслось в приступе беззвучного смеха.
– Никому ни слова? – прошептал Лоренцо. – А как же зрелище, которым я хочу насладиться? О нет! Пусть они убивают друг друга на моих глазах. Я жажду отомстить всему человечеству за свое несчастье!
Сев за стол, торговец травами быстро написал следующее послание:
«Монсеньор, сегодня вечером Леонора Галигаи отравит короля Франции, и тот, судя по всему, умрет через неделю. Если вы не хотите, чтобы корона попала в недостойные руки, будьте наготове!»
Затем карлик постучал палкой в потолок. На верхней ступеньке деревянной лестницы появился человек гигантского роста.
Лоренцо сделал великану знак, и, когда тот спустился, передал этому человеку запечатанное письмо со словами:
– Вручишь герцогу Ангулемскому. Если он спросит, кто тебя прислал, объяснишь, что это весточка от карлика, предсказавшего ему в Медоне королевский трон.

* * *

После встречи с юным монархом, Кончини, Ришелье, герцогом Ангулемским и маркизом Сен-Маром Капестан вернулся в гостиницу «Генрих Великий», где Коголен сразу же доложил своему господину, что молодой маркиз поскакал за шевалье, горя желанием отправить его на тот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42