Ц Повинись, Миша простит, он папа о
тходчивый.
Сергей не стал посвящать Толяна в свои планы, он просто пер назад, а Толян
рулил на привязи и тарахтел испорченным радио:
Ц Миша меня послал за тобой, типа, может, у тебя приступ какой? Папа не обид
елся. Папа сказал: «Головокружение от успехов». Папа сказал: «Одумается и
вернется». Ц Толян тряс пузо и шепелявил, задыхаясь от выбранной Сергее
м скорости, и виновато кривил брови. Ему самому не нравилось, как повел себ
я старший папа. Но отучился Толян рассуждать и судить.
Они наследили на навощенном после антракта полу фойе, с деревянными лица
ми обминули растопырившую ручонки билетершу и снова оказались во внутр
еннем буфете. Но ни папы, ни Лавра Иннокетьевича здесь уже не было. На их ме
сте подтянуто сидели две девяносто Ц шестьдесят Ц девяносто с номерам
и «пять» и «три» и, поджав губки, слушали пятидесятилетнего карапуза с по
две рыжьевые гайки на каждом оттопыренном пальце.
Карапуз напрягся, будто у него пытаются отбить бикс, но заводиться не рис
кнул, когда Толян и Шрам нависли над столиком.
Ц Куда? Ц только теперь сказал живое слово Шрам Толяну.
Ц Наверное, они в гримерной Алины, Ц прикинул палец ко лбу Толян и снова
забалабонил, догоняя уже нацелившегося вверх поступеням Сергея. Ц Сего
дня у Алины здесь номер. Это Миша пробил, у него здесь все схвачено. Алина е
го давно пилила и допилилась, три песни будет исполнять. Праздник сегодн
я здесь солидный, урюковским духом не пахнет. А если на бис, то еще пару раз
решено.
Ц Куда? Ц снова спросил Шрам запыхавшегося папиного холуя, когда они св
ернули с лестницы в коридор четвертого этажа. За себя Шрам не боялся. И не
потому, что знал Ц будет жить, пока не подпишет бумаги о переуступке Миха
илу. Геннадьевичу Хазарову пятидесяти одного процента акций нефтекомб
ината. За себя Шрам не боялся. Потому, что у него отказали тормоза. Все опас
ности по фиг стали Сергею Шрамову.
Ц Номер сорок пять! Ц еле успевал следом наказанный одышкой Толстый То
лян, но в последний момент пошел на рывок и загородил дверь собой. Ц Спер
ва ствол сдай. К Мише со стволом нельзя!
Ц Задавись! Ц выдернул вернувшийся блудный сын припасенную вороную с
таль и сунул в потные холуйские лапы. Ц Все? Ц Шрам отпихнул борова с дор
оги и вошел.
Комнатка три на четыре, да еще треть занимает концертный рояль. На оставш
ейся площади стулья и столик на тонких железных ножках. На стенах афиши и
плакаты Ц все те же ножки в чулках в клетку. Со свободных стульев свисают
колготки и бюстгальтер. А единственный несвободный стул занят не Михаил
ом свет Геннадьевичем, а скучной личностью под названием Лавр Иннокенть
евич. А ввалившийся следом Толстый Толян пыхтит над ухом паровозным котл
ом, разве что руки не крутит, потому как отучился проявлять инициативу.
Ц У тебя бумаги, которые нужно подписать? Предъяви! Ц рявкнул Шрам на пр
оглотившего клюшку Лаврика, справедливо полагая, что такое чмо не может
здесь выполнять никаких обязанностей, кроме нотариальных. Ц А ты папу п
озови! Ц занял Сергей Толяна делом на всякий случай, а то вдруг все же нач
нет Толстый кумекать самостоятельно? И придвинул к себе по столу мгновен
но появившиеся из портфеля испачканные подлыми гадючьими словами лист
ы.
Хитро придумано Ц не решение внеочередного собрания учредителей об оч
ередной переуступке прав, а долговые обязательства персонально Сергея
Шрамова на астрономическую сумму с залогом в виде акций нефтекомбината.
Умные нотариусы на папу пашут.
Отсапывающийся, не знающий, куда приткнуть брюхо, чуточку рассеянный и ч
уточку виноватый, но по мизинцу папы готовый перегрызть глотку любому, Т
олян послушно набрал номер на мобиле:
Ц Миша, он одумался. Мы в сорок пятом…
А вот дальше началось самое отвратительное, потому что Толян заткнулся,
но связь не прервал. Судя по выпученным верноподданно лупалам Толстого,
Михаил Геннадьевич наущал, как сейчас следует Толяну себя вести. А что мо
жет содержаться в подобных инструкциях, Сергею даже фантазировать не хо
телось. И Сергей вынужденно сделал ход первым. Кинговый ход против Толян
а, не научившегося шарить в играх сложней очка и трынки.
Притянув бумаги к себе по столу еще ближе, он сделал так, что два отравленн
ых писаниной листка правдоподобно и по-осеннему, отлипнув от общей стоп
ки, спикировали на пол. Придавленный без папы непомерной ответственност
ью Толстый Толян рыпнулся нагнуться, несмотря на зеркальную болезнь. Вед
ь сейчас бумажка с подписью Сергея была стократ ценнее самого Сергея…
И выкидуха поцеловала зазевавшегося Толяна в бок, там, где под слоем сала
ныкалась почка, даже на миллисекунду раньше, чем пружина вытолкнула зато
ченную сталь на волю.
В общем, нагнувшийся Толстый Толян больше не разогнулся, А так как был Ц ж
ирной буквой «Г» Ц и оплыл на коврик в хлещущую из него же лужу вонючего т
оматного соуса.
Ц Ты меня зарезан! Ц совершенно справедливо застонал Толстый Толян, пр
ежде чем свет навсегда померк в его глазах.
А вот как Шрам поладил со шклявым Лавром Иннокентьевичем, даже по запарк
е не запомнилось. Какой из того сопротивленец? Чик по горлу, и в дамки. Гора
здо больше усилий, чем избавиться от свидетеля Лавра Иннокентьевича, у Ш
рама отнял сбор рассыпавшихся бумаг. Ведь чуть ли не на каждой прокаженн
ой бумаге пропечатано крупными кричащими буквами его имя, а это слишком
крутая шпаргалка для следаков.
Кое-как наспех свернув собранные бумажки в трубочку, вернув из загашник
а мертвого Толяна вороненый ТТ, Шрамов поспешил соскочить из помещения т
ри на четыре в коридор. В коридоре поспешил засунуться в нишу неработающ
его лифта и слиться со стеной.
А потом, через приблизительно тридцать бешеных ударов сердца в коридоре
показались они. К глубокому сожалению, они, а не он. Спереди Михаила Геннад
ьевича Хазарова и сзади Михаила Геннадьевича Хазарова профессионально
беззвучно топало по охраннику. И даже то, что рожи этих гоблинов были знак
омы по гулянке в кабаке «Дворянское собрание», не делало положение Шрама
более выгодным. Даже наоборот, они бы его, случись нос к носу, тоже узнали.
Зато сцена исхода оказалась весьма приятна. Троица через минуту покинул
а апартаменты в той же последовательности: гоблин-папа-гоблин. Но вот рож
и… Хотя троица и не кралась на цирлах, казалось, что крадется на цирлах. И х
отя штаны у всех были сухие, создавалось полное и вполне достоверное впе
чатление, что троица обделалась по самые огурцы.
Медленно-медленно-медленно, изучая каждую пядь пепельно-красного прос
транства разве что не в армейский бинокль, спайка гоблин Ц папа Ц гобли
н докралась до лестницы и скрылась за углом. Папа страшным шепотом науща
л мобильник:
Ц Урзумушка, через часок осторожно высунешься и зачистишь рассыпанное
мясо… Ц Дальнейшие планы троицы легко читались по скукожившейся роже М
ихаила Геннадьевича Ц ломануть отсюда подальше со скоростью курьерск
ого поезда.
Ш это никак не согласовывалось с планами Сергея. Посему, оставив уютную н
ишу, Сергей дернул на другой конец коридора, где вниз вела такая же широка
я лестница. Шрам должен был первым успеть на первый этаж. Он теперь не подч
инялся Хазарову даже грязью под ногтями. Начав играть против своего же п
ацана, папа как бы поднял Сергея, сделал равным. И теперь кто победит Ц эт
о их междусобойное личное дело. Все по закону.
Внизу как ни в чем не бывало тусовался концертный народ. Девицы в сарафан
ах, девицы в лосинах и гусарских киверах, девицы, расфуфыренные под цыган
ок, в сорочках с впечатляющим декольте. Пока папины телаши тормозят пере
д каждым зигзагом лестницы, Шраму предстояло устроить в закулисном царс
тве мировой бардак. Что-нибудь такое феерическое, что отвлечет весь этот
сброд. Что-нибудь вроде пожара или потопа.
Идею подсказал мужик в декоративных лаптях и шелковой косоворотке, забо
тливо кормящий кусковым сахаром медведя-тинейджера. Шрам воровато огля
нулся и со спины угостил ни в чем неповинного мужика кулаком по ребрам. А д
альше раскрепостил мишку от намордника, спустил с поводка и метнул кулек
сахара под ноги тусовке.
Что тут началось! Медведь косолапо заспешил за сахаром, а тусовка в разны
е стороны от него. Визгу Ц будто революционные матросы штурмуют школу б
альных танцев.
Шрам теперь не подчинялся папе даже подзалупной перхотью. Сдав своего же
пацана, папа стад сукой позорной. Попытавшись обобрать своего же пацана,
папа скрысятни-чал внутри круга. И теперь затравить папу Ц это Шрама свя
тое личное дело. Тот Ц вне закона.
Медведя показалось мало, и уже целенаправленно Сергей приглядел клетки,
в которых ждали банановой славы несколько краснозадых павианов и ворко
вала стая голубей. «Свобода, свобода, свобода Ц девушки, карты, вино. Своб
ода, свобода, свобода Ц о как без тебя тяжело!» Все эти божьи твари с легко
й и, как кобра, быстрой Серегиной руки тоже оказались на свободе.
Непререкаемая истина, что женщины боятся мышей. А тут по всем маршрутам з
акулисной территории бойко запрыгали такие же серые, как мыши, звери, тол
ько размером в сто раз больше. И ну щипать за ляжки и клацать желтыми, будт
о, прокуренными, зубами.
В образовавшийся бабский круговорот и попал папа с гоблинами. Папу мигом
закружило, как окурок в унитазе. Михаил свет Геннадьевич тут же прочухал,
кто приготовил ему такой сюрприз. Только что с того? Когда вокруг паника, п
олуголые шмары визжат, так что уши зашкаливает, а глаза их полны животног
о ужаса в буквальном смысле этих слов; и какие-то престарелые вахтеры под
агрически сигают настолько высоко как умеют, пытаясь ловить роняющих си
зые перья голубей, гоблины становятся малоэффективны.
А тут еще в стороне желанного служебного выхода мелькнул свирепый, белый
лицом от бешенства Шрам, мелькнул и растаял…
Шрам тоже засек ненавистную рожу, но палить из ТТ в сутолоке не рискнул, по
этому переместился за стопку старых и грязных декораций из деревоплиты
и оттуда стал прочесывать закулисные пейзажи сквозь прицел глаз. Телаше
й он наблюдая как на ладони. Можно валить, будто кегли. А вот генеральный п
апа куда-то делся.
Врешь, не разведешь. Усек-таки Сергей хитротраханый папин маневр. Папа пр
иссало решил не рисковать, прорываясь с боем, а обойти засаду. Папа поднял
, пачкая холеные руки, крышку люка и стал погружать туда свое поджарое тел
о. И поскольку подвал напрямую сообщался с грузовым цехом, папин ход коне
м имел все основания на успех. Только и делов, что выберется из здания госп
один Хазаров не служебным выходом, а грузовым. Разве что фасонистый кост
юмчик испачкает. Если Шрам не помешает.
Только почему гражданин Хазаров не брызнул на обыкновенный выход через
фойе или даже через сцену? Постеснялся откровенно драпать? Типа, здесь Ц
еще отступление, а туда Ц дешевое позорное бегство. Может, так, а может, ин
аче.
На везение Сергея, ведущих в подвал люков за сценой было столько, сколько
надо. И Сергей тоже решительно задрал, ломая ногти, деревянную крышку и ны
рнул в пыльную темноту, наполненную грубыми шершавыми ящиками с трафаре
тами «Не кантовать».
В темноте справа послышался крысиный шорох, Сергей выстрелил на звук и л
оманул вбок, вздымая облака пыли и сбивая врага с ориентировки.
Или это Михаилу Геннадьевичу в темноте послышался крадущийся шорох? И эт
о Михаил Геннадьевич палил на звук и уходил вбок? Черт те что и сбоку банти
к получается. Не видно ни зги. В темноте и такой пылище ни шиша не разбереш
ь. Кто в кого стрелял? Черт его знает.
И вот Михаил Геннадьевич, теперь уже никаких сомнений, что Михаил Геннад
ьевич, прямо по курсу услыхал приглушенное бешеное сопение и всадил туда
одну за другой три пули. И к вящему болезненному удовольствию, услышат пр
едсмертный человеческий квак.
Только нашлась же такая большая сволочь, которая испортила генеральном
у папе удовольствие? Сергей Шрамов вынырнул откуда-то из-за грубых ящико
в сзади и приставил твердую неумолимую вороную сталь к затылку папы:
Ц Брось ствол!
Папа беспрекословно повиновался.
Ц Давай наверх, Ц приказал Шрам.
Папа и здесь не стал ерепениться. Вдвоем сквозь кладку шершавых ящиков о
ни двинули к светлому пятну пространства под ближайшим люком. Миновали о
ткинувшегося на полу в скрюченной позе остывающего гоблина из папиных
Ц вот, оказывается, кто съел три пули. Это был тот, с ментовским прошлым, уз
нал Шрам. Впрочем, эта потухшая жизнь ничего для Сергея не значила. Он стор
ожко пас, чтоб хитроумный, будто Одиссей, папа не выкинул какой-нибудь фор
тель.
И Михаил Геннадьевич чуял это не только селезенкой, но и порами кожи, и пре
дстательной железой и не рискнул дернуться даже в самый удобный момент,
когда Шрам следом впритык поднимался наружу из люка.
Второй гоблин ринулся к папе на выручку. Типа, готов на халяву жизнь спуст
ить. Но господин Хазаров послушно притормозил его движением руки, получи
в сквозь ткань пиджака в спину подсказку. Спрятавший руку с ТТ в карман Шр
ам этой непустой рукой управлял папой, будто играл на детской компьютерн
ой приставке «Сега».
Ц Где мои ребята? Ц прохрипел Сергей папе на ухо.
Ц С ними все путем. Сидят и ждут тебя в комнате с цветами.
Ц При чем здесь цветы?
Ц Сегодня здесь Алина выступает. Давай быстрее разрешим наши проблемы,
я не хочу пропустить ее номер, Ц опять стал играть надменное равнодушие
к внешним суровым обстоятельствам Михаил Хазаров. Все-таки он был орел д
аже при плохой погоде.
Ц Лады. Избавься от торпеды, Ц сказал Шрам, а сам подумал: «Шел трамвай де
вятый номер, на площадке кто-то помер…»
Ц Подожди меня в машине, Ц повелел папа последнему мордовороту. Ц Есл
и я через полчаса не появлюсь, вернись и грохни этого человека! Ц Чего па
па не сказал вслух, так это: «Вызови подмогу», но телаш и без слов все понял.
Головастый был.
Кстати, им приходилось надсаживать глотки, поскольку задник сцены превр
атился в джунгли. Мишка, отрываясь по полной, забрался в буфет, выжил буфет
чика и принялся лопать неочищенный от фантиков шоколад и от целлофана ар
ахис. А макаки прыгали по столам, швырялись солонками и орали, будто в брач
ный период. Вверху порхали голуби и гадили на головы претенденткам на чи
н «Мисс Петербург» и менее красивым подружкам.
Вдвоем под ручку Шрам и Михаил Геннадьевич поднялись по лестнице туда, о
ткуда спустились десять минут назад. Но как за эти десять минут перемени
лся расклад!
Мимо них прожурчали семимильными ножками вниз два полных аппетитного т
ела купальника. Номера «один» и «три»:
Ц Она такая: «Я уже почти королева Петербурга!» А я такая: «Если ты короле
ва, то я Ц Мерилин Монро!» А она такая, стерва: «Какими противозачаточными
таблетками пользуетесь, мисс Мерилин?»
Ц Это фигня, вот у меня завтра контрольная по алгебре…
И все же папа приготовил Шраму подляну. Во-первых, не открыл, что вместе с в
иршевскими бойцами в гримерной номер сорок семь пребывает Урзум Ц пуст
ь это будет сюрпрайз. А во-вторых, еще когда Урзум звонил папе на трубу в бу
фет, он сообщил кое-какую закодированную информацию. Урзум сказал, что пр
иволок розы, и сказал, что они Ц красные. Не белые, а КРАСНЫЕ, хотя Алина при
знает только чайные.
И вот дверь с номером «сорок семь». Она рядом с «сорок пятой». Забавно, да?
Ц Ты трындишь только про цветы, Ц сквозь зубы предупредил Шрам папу на
ухо и вынул «тэтэшку» из кармана, благо коридор был пустынен, как Сахара.
Не так собирался намекнуть о причине своего возвращения и о своих стесне
нных обстоятельствах гражданин Хазаров, но делать нечего. Да и Урзум не п
альцем деланный. Должен просечь. Папа нервно трижды стукнул костяшками в
дверь и сдавленно просипел:
Ц Это я. За букетом.
Дверь через десять ударов пульса колебаний как бы нехотя щелкнула замко
м и стала открываться. И, чтоб поторопить, Сергей помог двери распахнутьс
я мощным ударом ноги. Шарах! Коронный номер! Вместе с дверью внутрь мешком
картошки провалился и открывший ее Урзум.
И Шрам, не давая врагам опомниться, втолкнул папу внутрь. И все ему стало с
разу ясно, ведь сшибленный дверью Урзум упал на вытянувшихся на полу вдо
ль дивана Леху и дядьку Макара. Невооруженным глазом видно, что навсегда
успокоившихся Леху и дядьку Макара. А если какие-то сомнения, то в головах
братков зияли дырки контрольных выстрелов. Ну и кровищи вокруг было, ест
ественно, чуть ли не по колено. Родная кровь!
Верные корешки тихо лежали мертвые, но ведь Урзум-то был всего лишь конту
жен дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
тходчивый.
Сергей не стал посвящать Толяна в свои планы, он просто пер назад, а Толян
рулил на привязи и тарахтел испорченным радио:
Ц Миша меня послал за тобой, типа, может, у тебя приступ какой? Папа не обид
елся. Папа сказал: «Головокружение от успехов». Папа сказал: «Одумается и
вернется». Ц Толян тряс пузо и шепелявил, задыхаясь от выбранной Сергее
м скорости, и виновато кривил брови. Ему самому не нравилось, как повел себ
я старший папа. Но отучился Толян рассуждать и судить.
Они наследили на навощенном после антракта полу фойе, с деревянными лица
ми обминули растопырившую ручонки билетершу и снова оказались во внутр
еннем буфете. Но ни папы, ни Лавра Иннокетьевича здесь уже не было. На их ме
сте подтянуто сидели две девяносто Ц шестьдесят Ц девяносто с номерам
и «пять» и «три» и, поджав губки, слушали пятидесятилетнего карапуза с по
две рыжьевые гайки на каждом оттопыренном пальце.
Карапуз напрягся, будто у него пытаются отбить бикс, но заводиться не рис
кнул, когда Толян и Шрам нависли над столиком.
Ц Куда? Ц только теперь сказал живое слово Шрам Толяну.
Ц Наверное, они в гримерной Алины, Ц прикинул палец ко лбу Толян и снова
забалабонил, догоняя уже нацелившегося вверх поступеням Сергея. Ц Сего
дня у Алины здесь номер. Это Миша пробил, у него здесь все схвачено. Алина е
го давно пилила и допилилась, три песни будет исполнять. Праздник сегодн
я здесь солидный, урюковским духом не пахнет. А если на бис, то еще пару раз
решено.
Ц Куда? Ц снова спросил Шрам запыхавшегося папиного холуя, когда они св
ернули с лестницы в коридор четвертого этажа. За себя Шрам не боялся. И не
потому, что знал Ц будет жить, пока не подпишет бумаги о переуступке Миха
илу. Геннадьевичу Хазарову пятидесяти одного процента акций нефтекомб
ината. За себя Шрам не боялся. Потому, что у него отказали тормоза. Все опас
ности по фиг стали Сергею Шрамову.
Ц Номер сорок пять! Ц еле успевал следом наказанный одышкой Толстый То
лян, но в последний момент пошел на рывок и загородил дверь собой. Ц Спер
ва ствол сдай. К Мише со стволом нельзя!
Ц Задавись! Ц выдернул вернувшийся блудный сын припасенную вороную с
таль и сунул в потные холуйские лапы. Ц Все? Ц Шрам отпихнул борова с дор
оги и вошел.
Комнатка три на четыре, да еще треть занимает концертный рояль. На оставш
ейся площади стулья и столик на тонких железных ножках. На стенах афиши и
плакаты Ц все те же ножки в чулках в клетку. Со свободных стульев свисают
колготки и бюстгальтер. А единственный несвободный стул занят не Михаил
ом свет Геннадьевичем, а скучной личностью под названием Лавр Иннокенть
евич. А ввалившийся следом Толстый Толян пыхтит над ухом паровозным котл
ом, разве что руки не крутит, потому как отучился проявлять инициативу.
Ц У тебя бумаги, которые нужно подписать? Предъяви! Ц рявкнул Шрам на пр
оглотившего клюшку Лаврика, справедливо полагая, что такое чмо не может
здесь выполнять никаких обязанностей, кроме нотариальных. Ц А ты папу п
озови! Ц занял Сергей Толяна делом на всякий случай, а то вдруг все же нач
нет Толстый кумекать самостоятельно? И придвинул к себе по столу мгновен
но появившиеся из портфеля испачканные подлыми гадючьими словами лист
ы.
Хитро придумано Ц не решение внеочередного собрания учредителей об оч
ередной переуступке прав, а долговые обязательства персонально Сергея
Шрамова на астрономическую сумму с залогом в виде акций нефтекомбината.
Умные нотариусы на папу пашут.
Отсапывающийся, не знающий, куда приткнуть брюхо, чуточку рассеянный и ч
уточку виноватый, но по мизинцу папы готовый перегрызть глотку любому, Т
олян послушно набрал номер на мобиле:
Ц Миша, он одумался. Мы в сорок пятом…
А вот дальше началось самое отвратительное, потому что Толян заткнулся,
но связь не прервал. Судя по выпученным верноподданно лупалам Толстого,
Михаил Геннадьевич наущал, как сейчас следует Толяну себя вести. А что мо
жет содержаться в подобных инструкциях, Сергею даже фантазировать не хо
телось. И Сергей вынужденно сделал ход первым. Кинговый ход против Толян
а, не научившегося шарить в играх сложней очка и трынки.
Притянув бумаги к себе по столу еще ближе, он сделал так, что два отравленн
ых писаниной листка правдоподобно и по-осеннему, отлипнув от общей стоп
ки, спикировали на пол. Придавленный без папы непомерной ответственност
ью Толстый Толян рыпнулся нагнуться, несмотря на зеркальную болезнь. Вед
ь сейчас бумажка с подписью Сергея была стократ ценнее самого Сергея…
И выкидуха поцеловала зазевавшегося Толяна в бок, там, где под слоем сала
ныкалась почка, даже на миллисекунду раньше, чем пружина вытолкнула зато
ченную сталь на волю.
В общем, нагнувшийся Толстый Толян больше не разогнулся, А так как был Ц ж
ирной буквой «Г» Ц и оплыл на коврик в хлещущую из него же лужу вонючего т
оматного соуса.
Ц Ты меня зарезан! Ц совершенно справедливо застонал Толстый Толян, пр
ежде чем свет навсегда померк в его глазах.
А вот как Шрам поладил со шклявым Лавром Иннокентьевичем, даже по запарк
е не запомнилось. Какой из того сопротивленец? Чик по горлу, и в дамки. Гора
здо больше усилий, чем избавиться от свидетеля Лавра Иннокентьевича, у Ш
рама отнял сбор рассыпавшихся бумаг. Ведь чуть ли не на каждой прокаженн
ой бумаге пропечатано крупными кричащими буквами его имя, а это слишком
крутая шпаргалка для следаков.
Кое-как наспех свернув собранные бумажки в трубочку, вернув из загашник
а мертвого Толяна вороненый ТТ, Шрамов поспешил соскочить из помещения т
ри на четыре в коридор. В коридоре поспешил засунуться в нишу неработающ
его лифта и слиться со стеной.
А потом, через приблизительно тридцать бешеных ударов сердца в коридоре
показались они. К глубокому сожалению, они, а не он. Спереди Михаила Геннад
ьевича Хазарова и сзади Михаила Геннадьевича Хазарова профессионально
беззвучно топало по охраннику. И даже то, что рожи этих гоблинов были знак
омы по гулянке в кабаке «Дворянское собрание», не делало положение Шрама
более выгодным. Даже наоборот, они бы его, случись нос к носу, тоже узнали.
Зато сцена исхода оказалась весьма приятна. Троица через минуту покинул
а апартаменты в той же последовательности: гоблин-папа-гоблин. Но вот рож
и… Хотя троица и не кралась на цирлах, казалось, что крадется на цирлах. И х
отя штаны у всех были сухие, создавалось полное и вполне достоверное впе
чатление, что троица обделалась по самые огурцы.
Медленно-медленно-медленно, изучая каждую пядь пепельно-красного прос
транства разве что не в армейский бинокль, спайка гоблин Ц папа Ц гобли
н докралась до лестницы и скрылась за углом. Папа страшным шепотом науща
л мобильник:
Ц Урзумушка, через часок осторожно высунешься и зачистишь рассыпанное
мясо… Ц Дальнейшие планы троицы легко читались по скукожившейся роже М
ихаила Геннадьевича Ц ломануть отсюда подальше со скоростью курьерск
ого поезда.
Ш это никак не согласовывалось с планами Сергея. Посему, оставив уютную н
ишу, Сергей дернул на другой конец коридора, где вниз вела такая же широка
я лестница. Шрам должен был первым успеть на первый этаж. Он теперь не подч
инялся Хазарову даже грязью под ногтями. Начав играть против своего же п
ацана, папа как бы поднял Сергея, сделал равным. И теперь кто победит Ц эт
о их междусобойное личное дело. Все по закону.
Внизу как ни в чем не бывало тусовался концертный народ. Девицы в сарафан
ах, девицы в лосинах и гусарских киверах, девицы, расфуфыренные под цыган
ок, в сорочках с впечатляющим декольте. Пока папины телаши тормозят пере
д каждым зигзагом лестницы, Шраму предстояло устроить в закулисном царс
тве мировой бардак. Что-нибудь такое феерическое, что отвлечет весь этот
сброд. Что-нибудь вроде пожара или потопа.
Идею подсказал мужик в декоративных лаптях и шелковой косоворотке, забо
тливо кормящий кусковым сахаром медведя-тинейджера. Шрам воровато огля
нулся и со спины угостил ни в чем неповинного мужика кулаком по ребрам. А д
альше раскрепостил мишку от намордника, спустил с поводка и метнул кулек
сахара под ноги тусовке.
Что тут началось! Медведь косолапо заспешил за сахаром, а тусовка в разны
е стороны от него. Визгу Ц будто революционные матросы штурмуют школу б
альных танцев.
Шрам теперь не подчинялся папе даже подзалупной перхотью. Сдав своего же
пацана, папа стад сукой позорной. Попытавшись обобрать своего же пацана,
папа скрысятни-чал внутри круга. И теперь затравить папу Ц это Шрама свя
тое личное дело. Тот Ц вне закона.
Медведя показалось мало, и уже целенаправленно Сергей приглядел клетки,
в которых ждали банановой славы несколько краснозадых павианов и ворко
вала стая голубей. «Свобода, свобода, свобода Ц девушки, карты, вино. Своб
ода, свобода, свобода Ц о как без тебя тяжело!» Все эти божьи твари с легко
й и, как кобра, быстрой Серегиной руки тоже оказались на свободе.
Непререкаемая истина, что женщины боятся мышей. А тут по всем маршрутам з
акулисной территории бойко запрыгали такие же серые, как мыши, звери, тол
ько размером в сто раз больше. И ну щипать за ляжки и клацать желтыми, будт
о, прокуренными, зубами.
В образовавшийся бабский круговорот и попал папа с гоблинами. Папу мигом
закружило, как окурок в унитазе. Михаил свет Геннадьевич тут же прочухал,
кто приготовил ему такой сюрприз. Только что с того? Когда вокруг паника, п
олуголые шмары визжат, так что уши зашкаливает, а глаза их полны животног
о ужаса в буквальном смысле этих слов; и какие-то престарелые вахтеры под
агрически сигают настолько высоко как умеют, пытаясь ловить роняющих си
зые перья голубей, гоблины становятся малоэффективны.
А тут еще в стороне желанного служебного выхода мелькнул свирепый, белый
лицом от бешенства Шрам, мелькнул и растаял…
Шрам тоже засек ненавистную рожу, но палить из ТТ в сутолоке не рискнул, по
этому переместился за стопку старых и грязных декораций из деревоплиты
и оттуда стал прочесывать закулисные пейзажи сквозь прицел глаз. Телаше
й он наблюдая как на ладони. Можно валить, будто кегли. А вот генеральный п
апа куда-то делся.
Врешь, не разведешь. Усек-таки Сергей хитротраханый папин маневр. Папа пр
иссало решил не рисковать, прорываясь с боем, а обойти засаду. Папа поднял
, пачкая холеные руки, крышку люка и стал погружать туда свое поджарое тел
о. И поскольку подвал напрямую сообщался с грузовым цехом, папин ход коне
м имел все основания на успех. Только и делов, что выберется из здания госп
один Хазаров не служебным выходом, а грузовым. Разве что фасонистый кост
юмчик испачкает. Если Шрам не помешает.
Только почему гражданин Хазаров не брызнул на обыкновенный выход через
фойе или даже через сцену? Постеснялся откровенно драпать? Типа, здесь Ц
еще отступление, а туда Ц дешевое позорное бегство. Может, так, а может, ин
аче.
На везение Сергея, ведущих в подвал люков за сценой было столько, сколько
надо. И Сергей тоже решительно задрал, ломая ногти, деревянную крышку и ны
рнул в пыльную темноту, наполненную грубыми шершавыми ящиками с трафаре
тами «Не кантовать».
В темноте справа послышался крысиный шорох, Сергей выстрелил на звук и л
оманул вбок, вздымая облака пыли и сбивая врага с ориентировки.
Или это Михаилу Геннадьевичу в темноте послышался крадущийся шорох? И эт
о Михаил Геннадьевич палил на звук и уходил вбок? Черт те что и сбоку банти
к получается. Не видно ни зги. В темноте и такой пылище ни шиша не разбереш
ь. Кто в кого стрелял? Черт его знает.
И вот Михаил Геннадьевич, теперь уже никаких сомнений, что Михаил Геннад
ьевич, прямо по курсу услыхал приглушенное бешеное сопение и всадил туда
одну за другой три пули. И к вящему болезненному удовольствию, услышат пр
едсмертный человеческий квак.
Только нашлась же такая большая сволочь, которая испортила генеральном
у папе удовольствие? Сергей Шрамов вынырнул откуда-то из-за грубых ящико
в сзади и приставил твердую неумолимую вороную сталь к затылку папы:
Ц Брось ствол!
Папа беспрекословно повиновался.
Ц Давай наверх, Ц приказал Шрам.
Папа и здесь не стал ерепениться. Вдвоем сквозь кладку шершавых ящиков о
ни двинули к светлому пятну пространства под ближайшим люком. Миновали о
ткинувшегося на полу в скрюченной позе остывающего гоблина из папиных
Ц вот, оказывается, кто съел три пули. Это был тот, с ментовским прошлым, уз
нал Шрам. Впрочем, эта потухшая жизнь ничего для Сергея не значила. Он стор
ожко пас, чтоб хитроумный, будто Одиссей, папа не выкинул какой-нибудь фор
тель.
И Михаил Геннадьевич чуял это не только селезенкой, но и порами кожи, и пре
дстательной железой и не рискнул дернуться даже в самый удобный момент,
когда Шрам следом впритык поднимался наружу из люка.
Второй гоблин ринулся к папе на выручку. Типа, готов на халяву жизнь спуст
ить. Но господин Хазаров послушно притормозил его движением руки, получи
в сквозь ткань пиджака в спину подсказку. Спрятавший руку с ТТ в карман Шр
ам этой непустой рукой управлял папой, будто играл на детской компьютерн
ой приставке «Сега».
Ц Где мои ребята? Ц прохрипел Сергей папе на ухо.
Ц С ними все путем. Сидят и ждут тебя в комнате с цветами.
Ц При чем здесь цветы?
Ц Сегодня здесь Алина выступает. Давай быстрее разрешим наши проблемы,
я не хочу пропустить ее номер, Ц опять стал играть надменное равнодушие
к внешним суровым обстоятельствам Михаил Хазаров. Все-таки он был орел д
аже при плохой погоде.
Ц Лады. Избавься от торпеды, Ц сказал Шрам, а сам подумал: «Шел трамвай де
вятый номер, на площадке кто-то помер…»
Ц Подожди меня в машине, Ц повелел папа последнему мордовороту. Ц Есл
и я через полчаса не появлюсь, вернись и грохни этого человека! Ц Чего па
па не сказал вслух, так это: «Вызови подмогу», но телаш и без слов все понял.
Головастый был.
Кстати, им приходилось надсаживать глотки, поскольку задник сцены превр
атился в джунгли. Мишка, отрываясь по полной, забрался в буфет, выжил буфет
чика и принялся лопать неочищенный от фантиков шоколад и от целлофана ар
ахис. А макаки прыгали по столам, швырялись солонками и орали, будто в брач
ный период. Вверху порхали голуби и гадили на головы претенденткам на чи
н «Мисс Петербург» и менее красивым подружкам.
Вдвоем под ручку Шрам и Михаил Геннадьевич поднялись по лестнице туда, о
ткуда спустились десять минут назад. Но как за эти десять минут перемени
лся расклад!
Мимо них прожурчали семимильными ножками вниз два полных аппетитного т
ела купальника. Номера «один» и «три»:
Ц Она такая: «Я уже почти королева Петербурга!» А я такая: «Если ты короле
ва, то я Ц Мерилин Монро!» А она такая, стерва: «Какими противозачаточными
таблетками пользуетесь, мисс Мерилин?»
Ц Это фигня, вот у меня завтра контрольная по алгебре…
И все же папа приготовил Шраму подляну. Во-первых, не открыл, что вместе с в
иршевскими бойцами в гримерной номер сорок семь пребывает Урзум Ц пуст
ь это будет сюрпрайз. А во-вторых, еще когда Урзум звонил папе на трубу в бу
фет, он сообщил кое-какую закодированную информацию. Урзум сказал, что пр
иволок розы, и сказал, что они Ц красные. Не белые, а КРАСНЫЕ, хотя Алина при
знает только чайные.
И вот дверь с номером «сорок семь». Она рядом с «сорок пятой». Забавно, да?
Ц Ты трындишь только про цветы, Ц сквозь зубы предупредил Шрам папу на
ухо и вынул «тэтэшку» из кармана, благо коридор был пустынен, как Сахара.
Не так собирался намекнуть о причине своего возвращения и о своих стесне
нных обстоятельствах гражданин Хазаров, но делать нечего. Да и Урзум не п
альцем деланный. Должен просечь. Папа нервно трижды стукнул костяшками в
дверь и сдавленно просипел:
Ц Это я. За букетом.
Дверь через десять ударов пульса колебаний как бы нехотя щелкнула замко
м и стала открываться. И, чтоб поторопить, Сергей помог двери распахнутьс
я мощным ударом ноги. Шарах! Коронный номер! Вместе с дверью внутрь мешком
картошки провалился и открывший ее Урзум.
И Шрам, не давая врагам опомниться, втолкнул папу внутрь. И все ему стало с
разу ясно, ведь сшибленный дверью Урзум упал на вытянувшихся на полу вдо
ль дивана Леху и дядьку Макара. Невооруженным глазом видно, что навсегда
успокоившихся Леху и дядьку Макара. А если какие-то сомнения, то в головах
братков зияли дырки контрольных выстрелов. Ну и кровищи вокруг было, ест
ественно, чуть ли не по колено. Родная кровь!
Верные корешки тихо лежали мертвые, но ведь Урзум-то был всего лишь конту
жен дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30