Н
о амбал взвалил самый большой букет не кому-нибудь, а себе на плечо. Это бы
ли голландские розы, длинные, как ноги манекенщицы. Цвета нежнейшего и од
уряюще пахнущие чаем на три квартала вокруг.
Ц Сюда, пожалуйста. Ц Человек-монумент повел виршевцев не к центрально
му, а к служебному входу сквозь стайки праздношатающихся по парку людей.
И даже не взглянул на отслоившегося от стенки вахтера. Ц Это со мной!
И хоть вошедшие вряд ли могли претендовать на корону «Мисс Питер», даже н
а «Мисс Лиговка» не тянули, вахтер смирился. Сегодня выпал сложный день, в
ахтера уже неоднократно посылали, а один раз чуть не дали по рогам.
Глаза не сразу пообвыклись с хилым светом на широкой, гулкой, уводящей вв
ерх лестнице, когда троица преодолела шатающиеся от возбужденного конц
ертного народа тылы сцены. Там тебе и вертихвостки в купальниках и кокош
никах, и клоуны в трико, и буфетчик за стойкой.
Ц Кстати, кореша, меня зовут Ц Урзум.
Ц Макар.
Ц Алексей… Ц Леха дергал носом, потому что пыльца оранжевых лилий прон
икла внутрь и изнутри щипала этот проклятый нос. И хотелось громогласно
чихнуть. Ц Так, погодите! Ц неожиданно проникся Леха. Ц Ты тот самый Урз
ум, который первым в городе запретил всем, над кем крышуешь, на ДТП
Дорожно-транспор
тное происшествие.
гаишников вызывать? Типа, даже такая разборка тоже твоя тема?
Ц Есть такой факт, Ц масляно ухмыльнулся шкаф по кличке Урзум. Ц Потом
это стал делать каждый баран в золотой цепке. Но первым точно был я. Да вед
ь и вы Ц не последние пацаны, если за месяц нефтезавод к ногтю прижали?
Дядька Макар, услышав в голосе Урзума зависть, тоже пропитался, будто ром
овая баба ромом, уважением к новому знакомому, но вслух восторгом захлеб
ываться не стал. Они свернули с лестницы и пошли по пепельно-красной и пеп
ельно-пыльной ковровой дорожке коридора четвертого этажа: двери слева и
справа, будто в гостинице.
Ц А еще я про тебя слыхал, Ц за двоих захлебывался Леха, Ц что ты чуть ли
не саму начальницу Пятого телеканала пытался на счетчик поставить!
Урзум свободным кувалдометром вытащил ключ с фишкой, будто в гостинице,
и отпер дверь под номером сорок семь.
Ц Эта коза оказалась ушлая. Мы ее выпасли и, когда села в тачку, блокирова
ли двумя «девятками». А она, не будь дурой, открыла боковое стекло и давай
шмалять в воздух из газового пустозвона, Ц нехотя признался шкаф. Ц Ну
менты и набежали. Пришлось наспех отваливать. Ц Урзум сам сгрузил и жест
ом подсказал помощникам, что цветы можно свалить просто на диван. Не прот
ухнут.
Освободившийся от благоухающей обузы Леха наконец почесал и утер окрас
ившийся оранжевой пыльцой шнобель.
Ц Но про ваши подвиги тоже сказки ходят! Ц жал на самолюбие провожатый.
Ц И зону небось больше моего нюхали? Ц кивнул Урзум на наколочку дядьки
Макара.
Ц Биография: Вичура Ц Кинешма Ц Ярославль Ц Тамцы Ц Нижневартовск
Ц Тюмень Ц Сургут, Ц благодушно прогудел дядька Макар, оглядываясь, ку
да это они попали?
Одну из стен занимало бесконечное зеркало с придвинутыми к нему тумбочк
ами и стульями, будто в парикмахерской. И, как в парикмахерской, на тумбочк
ах теснились шкалики с разноцветными жидкостями, плошки с разноцветным
и мазями, коробочки с разноцветными порошками. И вся эта фигня пахла слад
ко и даже приторно. Пахла до бесчувствия. Пахла так, как не пахли даже свал
енные на диван букеты.
А вдоль другой стены на горизонтальной железной палке на плечиках висел
и женские тряпки. Воздушные, в рюшечках и оборках, и плотно-тяжелые, расши
тые бисером, с воротниками из драной кошки. Расшитые кружевами от горла д
о пупа и не расшитые ничем, будто жаба портниху задушила.
Ц А у Шрама кем числитесь?
Ц У Храма?
Ц Ну да, у Храма?
Ц Я Ц бригадир, Ц гордо сказал Леха, Ц а…
Ц А я всего потрошку, Ц поспешил опередить откровения Лехи осторожный
дядька Макар.
Ц А я у своего папы уборщиком работаю. Вот этой метлой! Ц Урзум достал из
-под свитера и предъявил девятимиллиметровую дуру. Ц Решаю проблему ли
шних людей. Ц Сказав это, Урзум дуру не спрятал обратно.
И тогда неосторожный Леха все понял, и очень неуютно стало Лехе на свете б
елом. Дядька Макар все понял тремя секундами раньше, но теперь оставалос
ь только смириться. Не было ничего у дядьки Макара при себе внушительней
расчески.
Ц Ну-ка, орелики, лапки за голову, мордами к стене и не перемигиваться! Кто
первым подскажет, куда Шрам дел прицеп денег, на которые развел американ
ских лохов, останется живой. Ц Благостная улыбка сползла с рожи Урзума, б
удто ажурный чулок с женской ножки, и ее место занял пакостный оскал. Исти
нная харя Урзума.
И не то что мягкотелому Лехе, повидавшему многое и разное Макару стало ст
удено на душе так, что корешки волос зашевелились и под ногтями зачесало
сь.
Ц Храм? Ц переспросил Леха, и не приличное слово из глотки выдавилось, а
жалобный писк. К такой-то матери облетел с Лехи, как цвет черемухи, благоп
олучный лоск.
Ц Ну да, Храм. Ц Свободной лапищей Урзум вытащил мобильник и отвлек ген
ерального папу от важного дела, потому что не был уверен, что папа их замет
ил, когда они проходили мимо буфета.
Генеральный папа, Толстый Толян и Сергей Шрамов занимались важным делом
: сидели над кофе во внутреннем (том, что за сценой и только для артистов) бу
фете и пялились в подвешенный над стойкой для удобства клиентов телевиз
ор. Цвета на развертке не совпадали, и на экране пытались оттеснить друг д
ружку три одинаковых дикторши Ц зеленая, синяя и красная. Но это было по ф
иг.
«Теперь о ситуации на Виршевском нефтеперерабатывающем комбинате. Как
удалось узнать нашему корреспонденту, городское правительство после р
яда консультаций избрало позицию на стороне рядовых работников комбин
ата. В результате чего акт уступки части акций частному лицу российского
гражданства Смольный признал. Однако мы не можем назвать нового владель
ца комбината, поскольку он сохраняет анонимность. Ц Три полупересекающ
иеся дикторши кокетливо улыбнулись в камеру. Ц Потенциальные американ
ские инвесторы покидают Петербург ни с чем. Бывший директор завода Эдуар
д Александрович Гусев заявил, что будет жаловаться в Совет Федерации. Но
по мнению наших экспертов, его шансы близки к нулю. Подробнее о завершени
и конфликта вокруг Виршевского комбината рассказывает наш корреспонде
нт Александр Быстрых…»
Далее Михаил Хазаров, Толян и Сергей уже перестали обращать внимание на
телек.
Ц …Ну тут мне профсоюз делает большие глаза и заявляет, Ц продолжил пре
рванный рассказ Сергей Шрамов. Ц «А я типа думал, что ты на Совет трудово
го коллектива акции перепишешь!» Ц «Здраствуй, жопа, Новый год! Ц отвеча
ю я ему. Ц Я что, даром горбатился и косил под Стеньку Разина? Зря своих люд
ей засылал? Бабки кровные им максал? Светился, где ни попадя?» А профсоюз ж
ует сопли и талдычит как заведенный: «А я думал, ты акции перепишешь на Сов
ет трудового коллектива!» Тогда я ему перевожу на понятия: «Ты живешь тем,
что защищаешь одних, типа работяг, и достаешь других, типа начальников. А я
живу тем, что стригу барыг. Я этим живу Ц понял?!» А он, будто глухой, ноет од
но и то же. Тут уж я психанул, взял его за грудки и такую речь толкаю: «Значит
, так, радетель, ты рабочим что обещал? Что комбинат простаивать прекратит
и что люди будут приличную деньгу зашибать. Так вот сейчас тебе и карты в р
уки! Я назначаю тебя новым директором комбината. Первый мой приказ Ц про
стои прекратить! Второй Ц рабочим по совести платить! Выполняй!» Ц и дал
ему пинка под зад, чтоб приободрить.
Звуки со сцены сюда не долетали, но кипеша хватало за глаза, потому что люд
ей вокруг толклось немерено и все между собой спорили, хаялись, мирились,
лизались и лобзались.
Толстый Толян отверз зев в тупом издевательском смехе. Его громадное пуз
о заколыхалось студнем, и пуговицы на рубашке чуть не затрещали. Но генер
альный папа не смеялся, так как выслушивал эту историю в третий раз. Михаи
л Геннадьевич Хазаров все не переходил к назревшему вопросу и не отпуска
л Шрама, загадочно кривя квадратную челюсть, будто спецом тянул время. На
конец в сутолоке кружащих у стойки полуодетых и наштукатуренных шмар, ша
лав и лахудр и наодеколоненных местных жиголо Михаил Хазаров углядел че
ловека, появления которого терпеливо ждан. И властным жестом пригласил з
а столик.
И тут у генерального папы ожил мобильник.
Ц Алло… Урзум?.. Какие розы? Красные? Отбой. Ц Папа убрал мобильник и заче
м-то объяснил Шраму: Ц Сегодня Алина здесь выступает, я Урзума за букетам
и заслал.
И так папины слова были похожи на оправдания, что и до этого наэлектризов
анный Шрам начал напрягаться еще усиленней. С какого такого перепою Миха
ил Геннадьевич свет Хазаров решил оправдываться перед Сережкой Шрамов
ым? А Михаил свет Геннадьевич пожал руку садящегося за стол четвертого ч
еловечка и фальшиво пропел:
Ц Одна из них белая-белая была как невеста несмелая! Другая же алая-алая
была как… Забыл. Знакомься, Шрам Ц Лавр Иннокентьевич. Лавр Иннокентьев
ич, это Ц Сергей Шрамов. Ну я вам рассказывал. Лавр Иннокентьевич, бумаги
у вас при себе?
Ц Да, Ц прежде чем произнести такое маленькое слово, трижды подумал нов
енький. Лет ему было под сорок. Держался он, словно проглотил клюшку и боит
ся обратиться к врачу. Щеки Лавра Иннокентьевича хотя и были весьма худы,
лоснились, будто смазаны кремом от загара, который никак не впитывается.
Костлявые руки Лавр Иннокентьевич держал на крышке стоящего на коленях
видавшего виды пухлого портфельчика.
Ц Ну вот, теперь все в сборе, Ц не глядя на Сергея, бесцветно сказал генер
альный папа. Ц Можем пройти в кабинет и кое-что подписать.
Сергей Шрамов стал напрягаться дальше некуда. Стенки кишок стали обраст
ать льдом, как крылья преодолевающего Северный полюс самолета. Если «кое
-что» подписать должен не Сергей, то какого лешего главный папа тащит Шра
ма с собой? Повышает в должности? Дружбой одаривает? Знакомая фишка: «Дайт
е медный грошик, господин хороший, к вам вернется рубль золотой…» Что-то С
ергей не заметил, чтоб вокруг папы свободные вакансий образовались. И не
такой человек Михаил свет Геннадьевич. Значит, «кое-что» подписать долж
ен будет Сергей. И тогда штормовое предупреждение «белорусских» друзей
становится очень похоже на правду.
Ц Прежде чем подписать, нужно обсудить, Ц тяжело выжал Шрам.
Ой с каким скрипом из него рождались эти опальные слова! Это было похоже, к
ак самому себе без наркоза резать аппендикс. Но это нужно было сказать вс
лух, потому что Сергей сделал невозможное Ц поднялся в Виршах без всяко
й на то папиной поддержки, а господин Хазаров старательно не замечает но
вый шрамовский статус-кво. Так до сих пор Михаил Геннадьевич и не озвучил
, кто таков теперь для него Шрам и как видятся дальнейшие расклады со Шрам
ом. И гонит непонятку типа «можем пройти в кабинет…»
Сергей не тянул на папу, свято чтя понятия независимо от того, прав старши
й или не прав. Но больше десяти процентов с прибыли комбината засылать не
намерен Ц не положено. А ради десяти процентов никаких бумаг подписыват
ь не надо.
А пауза за столом как повисла после Сережиного демарша, так все тянулась
и тянулась. И даже местные мюзик-холловские плясуньи подсознательно обх
одили столик десятой дорогой. Чуяли ливером плясуньи, что недушевно заст
ыли за этим столом четверо представительных орлов.
Сергей сидел на хлипком пластиковом стульчике нога на ногу. Локоть на ст
олике рядом с наперстком кофе, другая рука в кармане как бы нечаянно ножи
к-выкидуху дрочит. Лавр Иннокентьевич позу не менял, как сел, пальчиками б
арабанил по заклепкам на ручке портфеля и лоснящимися щеками отражал ка
ртинку с телевизора. Толстый Толян дышал редко-редко, спокойный, будто сл
он-импотент, и просто ждал, как поведет себя папа. Уже однозначно отучился
Толстый Толян иметь свое мнение.
А Михаил Геннадьевич застыл гранитной глыбой, и даже внутренний пламень
потух в глазах Михаила Геннадьевича. «Пилик-пи-лик-пилик» Ц чирикал суп
ернавороченный компьютер в голове генерального папы, доискиваясь, с чег
о это Шрамик стал такой борзый. И главное, как с этой ботвой Михаилу Геннад
ьевичу поступить дальше?
Наконец компьютер перебрал все варианты и выдал ответ:
Ц Если ты сейчас не пойдешь с нами, я тебя, щенок, подарю сестрорецкой бра
тве! Ц раздул зоб и наежил седины папа. Ц Стоит позвонить, как через пять
минут за тобой озорные сестрорецкие мальчики на «харлеях» примчатся. Со
скучился?! Ц А вот это папа уже ронял лицо. Достаточно было намека, зачем ж
е угрозу вслух по полной грузить? Разве и так не ясно?
Если отношения гласно переходили на такой гнилой уровень, Сергей автома
том освобождался от прежних обязательств перед старшим. Шрам подумал, пр
едъявить или не предъявить настоящую причину, по которой он встал дыбом.
Ведь не в бумагах и кучерявых подписях, в конце концов, было дело. Дело был
о гораздо хуже. Кинул папа Сергея, как выбрасывают использованный презер
ватив. Сдал папа Сергея, как сдают щипачи в скупку украденные у обрыдлых л
юбовниц золотые кольца. Последней сукой позорной оказался папа.
Ц Ты меня уже сдал, только не сестрорецким, а Вензелю! Ц будто плюнул, рез
ко ответил Сергей. Типа, если объявы пошли, то пусть прозвучат с двух сторо
н. Так оно честнее.
Сегодня с утреца, когда Шрам передавал разводной чемоданчик с парой лимо
нов долларов своему гэрэушному другу, друг из симпатии сделал бесплатны
й подарок. Поведал о том, что Михаил Хазаров и личность, известная в городе
по кликухе Вензель, пришли к соглашению: Хазаров оставляет за собой лако
мый нефтекомбинат, но сдает Вензелю Шрама со всеми потрохами. И Вензель п
олучает право завить Сергея в колючую проволоку, пока не достучится до т
айны эрмитажных списков. Предложение, от которого господин Хазаров не см
ог отказаться. И еще подсказал гэрэушник, что Алина… но это вспоминать сл
ишком больно.
И все. Будто лопнула струна. Кинутся сейчас урки жадно рвать Шрама Ц он от
ветит. Он умеет сатанеть не хуже. Он может выдрать жилу из своей руки и на н
ей подвесить папу. Не кинутся Ц все равно больше тереть здесь нечего.
Сергей встал со стула, студено легкий и равнодушный, не глядя ни на кого ко
нкретно и обнимая вниманием всю поляну. Нет, на него не рыпнулись. Даже стр
анно. Сергей вертко попятился на относительно безопасное расстояние и д
винул из здания. Он не бежал, но шел как ледокол, рассекая толпу. И такая хла
днокровная, нелюбезная улыбочка гуляла у него по физиономии, что толпа с
ама собой расступалась. Только какая-то билетерша тявкнула оскорбуху вс
лед.
В фойе уже кое-как было слышно, что творится на сцене.
Ц А сейчас мы попросим финалистку Любу под номером пять станцевать для
нас рок-н-ролл! Люба, слазь с дуба… Ц зажигательно надрывался конферансь
е.
Но нет, рано вздохнул полной грудью Шрам, рано шерсть на волчьем загривке
улеглась. В пустом фойе выяснилось, что Толстый Толян чешет следом, будто
танкер за ледоколом, не догоняет и не отстает. Сергей не оборачивался, но ц
епко фильтровал и пас отражение Толяна в зеркалах, в бликах на надраенно
м воском паркете и обшитых лакированным деревом колоннах.
Сергей щупал ушами звук преследующих тяжелых шагов, легко пробивающихс
я сквозь вибрирующий концертный гул из зала. В зале мюзик-холловские мад
онны, выстроившись в ряд, дрыгали чулками-сеточками на ногах, типа подсоб
ляли финалистке Любе. «Сегодня ты на Брайтоне гуляешь, а завтра, может, вый
дешь на Бродвей!» А Толян чесал следом, не догоняя и не отставая. Что ему та
кое учудить назначил старший папа?
Парадный выход из здания. И опять поперек расступающейся толпы фраеров Ш
рам нацелился на автостоянку. Докатывающаяся сюда с близкой Невы прохла
да не остужала голову.
Наоборот. Когда Сергей увидел, что окруженный темно-синими, как английск
ие деловые костюмы, «фордами», и зелеными, будто глаза у стрекоз, «фольксв
агенами», «мерс» радикального черного цвета пуст, внутри Шрамова ненави
сть к папе завыла, будто ветер в трубе, и закипела с вдесятеро пущей силой.
Салман Радуев отдыхает!
Тогда Сергей развернулся на месте и с прежней решимостью зашагал обратн
о. Руки в карманах, на портрете то ли ухмылочка, то ли оскал. Уступи дорогу, в
идишь Ц человек с головой не дружит? Стеклянным чучелом глаза. «Теперь у
ж мы наш новый мир построим в одной отдельно взятой на поруки!..»
Ц Вот это правильно, Ц затарахтел Толстый Толян и посеменил следом, ког
да Шрам с ним поравнялся и не буксанул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
о амбал взвалил самый большой букет не кому-нибудь, а себе на плечо. Это бы
ли голландские розы, длинные, как ноги манекенщицы. Цвета нежнейшего и од
уряюще пахнущие чаем на три квартала вокруг.
Ц Сюда, пожалуйста. Ц Человек-монумент повел виршевцев не к центрально
му, а к служебному входу сквозь стайки праздношатающихся по парку людей.
И даже не взглянул на отслоившегося от стенки вахтера. Ц Это со мной!
И хоть вошедшие вряд ли могли претендовать на корону «Мисс Питер», даже н
а «Мисс Лиговка» не тянули, вахтер смирился. Сегодня выпал сложный день, в
ахтера уже неоднократно посылали, а один раз чуть не дали по рогам.
Глаза не сразу пообвыклись с хилым светом на широкой, гулкой, уводящей вв
ерх лестнице, когда троица преодолела шатающиеся от возбужденного конц
ертного народа тылы сцены. Там тебе и вертихвостки в купальниках и кокош
никах, и клоуны в трико, и буфетчик за стойкой.
Ц Кстати, кореша, меня зовут Ц Урзум.
Ц Макар.
Ц Алексей… Ц Леха дергал носом, потому что пыльца оранжевых лилий прон
икла внутрь и изнутри щипала этот проклятый нос. И хотелось громогласно
чихнуть. Ц Так, погодите! Ц неожиданно проникся Леха. Ц Ты тот самый Урз
ум, который первым в городе запретил всем, над кем крышуешь, на ДТП
Дорожно-транспор
тное происшествие.
гаишников вызывать? Типа, даже такая разборка тоже твоя тема?
Ц Есть такой факт, Ц масляно ухмыльнулся шкаф по кличке Урзум. Ц Потом
это стал делать каждый баран в золотой цепке. Но первым точно был я. Да вед
ь и вы Ц не последние пацаны, если за месяц нефтезавод к ногтю прижали?
Дядька Макар, услышав в голосе Урзума зависть, тоже пропитался, будто ром
овая баба ромом, уважением к новому знакомому, но вслух восторгом захлеб
ываться не стал. Они свернули с лестницы и пошли по пепельно-красной и пеп
ельно-пыльной ковровой дорожке коридора четвертого этажа: двери слева и
справа, будто в гостинице.
Ц А еще я про тебя слыхал, Ц за двоих захлебывался Леха, Ц что ты чуть ли
не саму начальницу Пятого телеканала пытался на счетчик поставить!
Урзум свободным кувалдометром вытащил ключ с фишкой, будто в гостинице,
и отпер дверь под номером сорок семь.
Ц Эта коза оказалась ушлая. Мы ее выпасли и, когда села в тачку, блокирова
ли двумя «девятками». А она, не будь дурой, открыла боковое стекло и давай
шмалять в воздух из газового пустозвона, Ц нехотя признался шкаф. Ц Ну
менты и набежали. Пришлось наспех отваливать. Ц Урзум сам сгрузил и жест
ом подсказал помощникам, что цветы можно свалить просто на диван. Не прот
ухнут.
Освободившийся от благоухающей обузы Леха наконец почесал и утер окрас
ившийся оранжевой пыльцой шнобель.
Ц Но про ваши подвиги тоже сказки ходят! Ц жал на самолюбие провожатый.
Ц И зону небось больше моего нюхали? Ц кивнул Урзум на наколочку дядьки
Макара.
Ц Биография: Вичура Ц Кинешма Ц Ярославль Ц Тамцы Ц Нижневартовск
Ц Тюмень Ц Сургут, Ц благодушно прогудел дядька Макар, оглядываясь, ку
да это они попали?
Одну из стен занимало бесконечное зеркало с придвинутыми к нему тумбочк
ами и стульями, будто в парикмахерской. И, как в парикмахерской, на тумбочк
ах теснились шкалики с разноцветными жидкостями, плошки с разноцветным
и мазями, коробочки с разноцветными порошками. И вся эта фигня пахла слад
ко и даже приторно. Пахла до бесчувствия. Пахла так, как не пахли даже свал
енные на диван букеты.
А вдоль другой стены на горизонтальной железной палке на плечиках висел
и женские тряпки. Воздушные, в рюшечках и оборках, и плотно-тяжелые, расши
тые бисером, с воротниками из драной кошки. Расшитые кружевами от горла д
о пупа и не расшитые ничем, будто жаба портниху задушила.
Ц А у Шрама кем числитесь?
Ц У Храма?
Ц Ну да, у Храма?
Ц Я Ц бригадир, Ц гордо сказал Леха, Ц а…
Ц А я всего потрошку, Ц поспешил опередить откровения Лехи осторожный
дядька Макар.
Ц А я у своего папы уборщиком работаю. Вот этой метлой! Ц Урзум достал из
-под свитера и предъявил девятимиллиметровую дуру. Ц Решаю проблему ли
шних людей. Ц Сказав это, Урзум дуру не спрятал обратно.
И тогда неосторожный Леха все понял, и очень неуютно стало Лехе на свете б
елом. Дядька Макар все понял тремя секундами раньше, но теперь оставалос
ь только смириться. Не было ничего у дядьки Макара при себе внушительней
расчески.
Ц Ну-ка, орелики, лапки за голову, мордами к стене и не перемигиваться! Кто
первым подскажет, куда Шрам дел прицеп денег, на которые развел американ
ских лохов, останется живой. Ц Благостная улыбка сползла с рожи Урзума, б
удто ажурный чулок с женской ножки, и ее место занял пакостный оскал. Исти
нная харя Урзума.
И не то что мягкотелому Лехе, повидавшему многое и разное Макару стало ст
удено на душе так, что корешки волос зашевелились и под ногтями зачесало
сь.
Ц Храм? Ц переспросил Леха, и не приличное слово из глотки выдавилось, а
жалобный писк. К такой-то матери облетел с Лехи, как цвет черемухи, благоп
олучный лоск.
Ц Ну да, Храм. Ц Свободной лапищей Урзум вытащил мобильник и отвлек ген
ерального папу от важного дела, потому что не был уверен, что папа их замет
ил, когда они проходили мимо буфета.
Генеральный папа, Толстый Толян и Сергей Шрамов занимались важным делом
: сидели над кофе во внутреннем (том, что за сценой и только для артистов) бу
фете и пялились в подвешенный над стойкой для удобства клиентов телевиз
ор. Цвета на развертке не совпадали, и на экране пытались оттеснить друг д
ружку три одинаковых дикторши Ц зеленая, синяя и красная. Но это было по ф
иг.
«Теперь о ситуации на Виршевском нефтеперерабатывающем комбинате. Как
удалось узнать нашему корреспонденту, городское правительство после р
яда консультаций избрало позицию на стороне рядовых работников комбин
ата. В результате чего акт уступки части акций частному лицу российского
гражданства Смольный признал. Однако мы не можем назвать нового владель
ца комбината, поскольку он сохраняет анонимность. Ц Три полупересекающ
иеся дикторши кокетливо улыбнулись в камеру. Ц Потенциальные американ
ские инвесторы покидают Петербург ни с чем. Бывший директор завода Эдуар
д Александрович Гусев заявил, что будет жаловаться в Совет Федерации. Но
по мнению наших экспертов, его шансы близки к нулю. Подробнее о завершени
и конфликта вокруг Виршевского комбината рассказывает наш корреспонде
нт Александр Быстрых…»
Далее Михаил Хазаров, Толян и Сергей уже перестали обращать внимание на
телек.
Ц …Ну тут мне профсоюз делает большие глаза и заявляет, Ц продолжил пре
рванный рассказ Сергей Шрамов. Ц «А я типа думал, что ты на Совет трудово
го коллектива акции перепишешь!» Ц «Здраствуй, жопа, Новый год! Ц отвеча
ю я ему. Ц Я что, даром горбатился и косил под Стеньку Разина? Зря своих люд
ей засылал? Бабки кровные им максал? Светился, где ни попадя?» А профсоюз ж
ует сопли и талдычит как заведенный: «А я думал, ты акции перепишешь на Сов
ет трудового коллектива!» Тогда я ему перевожу на понятия: «Ты живешь тем,
что защищаешь одних, типа работяг, и достаешь других, типа начальников. А я
живу тем, что стригу барыг. Я этим живу Ц понял?!» А он, будто глухой, ноет од
но и то же. Тут уж я психанул, взял его за грудки и такую речь толкаю: «Значит
, так, радетель, ты рабочим что обещал? Что комбинат простаивать прекратит
и что люди будут приличную деньгу зашибать. Так вот сейчас тебе и карты в р
уки! Я назначаю тебя новым директором комбината. Первый мой приказ Ц про
стои прекратить! Второй Ц рабочим по совести платить! Выполняй!» Ц и дал
ему пинка под зад, чтоб приободрить.
Звуки со сцены сюда не долетали, но кипеша хватало за глаза, потому что люд
ей вокруг толклось немерено и все между собой спорили, хаялись, мирились,
лизались и лобзались.
Толстый Толян отверз зев в тупом издевательском смехе. Его громадное пуз
о заколыхалось студнем, и пуговицы на рубашке чуть не затрещали. Но генер
альный папа не смеялся, так как выслушивал эту историю в третий раз. Михаи
л Геннадьевич Хазаров все не переходил к назревшему вопросу и не отпуска
л Шрама, загадочно кривя квадратную челюсть, будто спецом тянул время. На
конец в сутолоке кружащих у стойки полуодетых и наштукатуренных шмар, ша
лав и лахудр и наодеколоненных местных жиголо Михаил Хазаров углядел че
ловека, появления которого терпеливо ждан. И властным жестом пригласил з
а столик.
И тут у генерального папы ожил мобильник.
Ц Алло… Урзум?.. Какие розы? Красные? Отбой. Ц Папа убрал мобильник и заче
м-то объяснил Шраму: Ц Сегодня Алина здесь выступает, я Урзума за букетам
и заслал.
И так папины слова были похожи на оправдания, что и до этого наэлектризов
анный Шрам начал напрягаться еще усиленней. С какого такого перепою Миха
ил Геннадьевич свет Хазаров решил оправдываться перед Сережкой Шрамов
ым? А Михаил свет Геннадьевич пожал руку садящегося за стол четвертого ч
еловечка и фальшиво пропел:
Ц Одна из них белая-белая была как невеста несмелая! Другая же алая-алая
была как… Забыл. Знакомься, Шрам Ц Лавр Иннокентьевич. Лавр Иннокентьев
ич, это Ц Сергей Шрамов. Ну я вам рассказывал. Лавр Иннокентьевич, бумаги
у вас при себе?
Ц Да, Ц прежде чем произнести такое маленькое слово, трижды подумал нов
енький. Лет ему было под сорок. Держался он, словно проглотил клюшку и боит
ся обратиться к врачу. Щеки Лавра Иннокентьевича хотя и были весьма худы,
лоснились, будто смазаны кремом от загара, который никак не впитывается.
Костлявые руки Лавр Иннокентьевич держал на крышке стоящего на коленях
видавшего виды пухлого портфельчика.
Ц Ну вот, теперь все в сборе, Ц не глядя на Сергея, бесцветно сказал генер
альный папа. Ц Можем пройти в кабинет и кое-что подписать.
Сергей Шрамов стал напрягаться дальше некуда. Стенки кишок стали обраст
ать льдом, как крылья преодолевающего Северный полюс самолета. Если «кое
-что» подписать должен не Сергей, то какого лешего главный папа тащит Шра
ма с собой? Повышает в должности? Дружбой одаривает? Знакомая фишка: «Дайт
е медный грошик, господин хороший, к вам вернется рубль золотой…» Что-то С
ергей не заметил, чтоб вокруг папы свободные вакансий образовались. И не
такой человек Михаил свет Геннадьевич. Значит, «кое-что» подписать долж
ен будет Сергей. И тогда штормовое предупреждение «белорусских» друзей
становится очень похоже на правду.
Ц Прежде чем подписать, нужно обсудить, Ц тяжело выжал Шрам.
Ой с каким скрипом из него рождались эти опальные слова! Это было похоже, к
ак самому себе без наркоза резать аппендикс. Но это нужно было сказать вс
лух, потому что Сергей сделал невозможное Ц поднялся в Виршах без всяко
й на то папиной поддержки, а господин Хазаров старательно не замечает но
вый шрамовский статус-кво. Так до сих пор Михаил Геннадьевич и не озвучил
, кто таков теперь для него Шрам и как видятся дальнейшие расклады со Шрам
ом. И гонит непонятку типа «можем пройти в кабинет…»
Сергей не тянул на папу, свято чтя понятия независимо от того, прав старши
й или не прав. Но больше десяти процентов с прибыли комбината засылать не
намерен Ц не положено. А ради десяти процентов никаких бумаг подписыват
ь не надо.
А пауза за столом как повисла после Сережиного демарша, так все тянулась
и тянулась. И даже местные мюзик-холловские плясуньи подсознательно обх
одили столик десятой дорогой. Чуяли ливером плясуньи, что недушевно заст
ыли за этим столом четверо представительных орлов.
Сергей сидел на хлипком пластиковом стульчике нога на ногу. Локоть на ст
олике рядом с наперстком кофе, другая рука в кармане как бы нечаянно ножи
к-выкидуху дрочит. Лавр Иннокентьевич позу не менял, как сел, пальчиками б
арабанил по заклепкам на ручке портфеля и лоснящимися щеками отражал ка
ртинку с телевизора. Толстый Толян дышал редко-редко, спокойный, будто сл
он-импотент, и просто ждал, как поведет себя папа. Уже однозначно отучился
Толстый Толян иметь свое мнение.
А Михаил Геннадьевич застыл гранитной глыбой, и даже внутренний пламень
потух в глазах Михаила Геннадьевича. «Пилик-пи-лик-пилик» Ц чирикал суп
ернавороченный компьютер в голове генерального папы, доискиваясь, с чег
о это Шрамик стал такой борзый. И главное, как с этой ботвой Михаилу Геннад
ьевичу поступить дальше?
Наконец компьютер перебрал все варианты и выдал ответ:
Ц Если ты сейчас не пойдешь с нами, я тебя, щенок, подарю сестрорецкой бра
тве! Ц раздул зоб и наежил седины папа. Ц Стоит позвонить, как через пять
минут за тобой озорные сестрорецкие мальчики на «харлеях» примчатся. Со
скучился?! Ц А вот это папа уже ронял лицо. Достаточно было намека, зачем ж
е угрозу вслух по полной грузить? Разве и так не ясно?
Если отношения гласно переходили на такой гнилой уровень, Сергей автома
том освобождался от прежних обязательств перед старшим. Шрам подумал, пр
едъявить или не предъявить настоящую причину, по которой он встал дыбом.
Ведь не в бумагах и кучерявых подписях, в конце концов, было дело. Дело был
о гораздо хуже. Кинул папа Сергея, как выбрасывают использованный презер
ватив. Сдал папа Сергея, как сдают щипачи в скупку украденные у обрыдлых л
юбовниц золотые кольца. Последней сукой позорной оказался папа.
Ц Ты меня уже сдал, только не сестрорецким, а Вензелю! Ц будто плюнул, рез
ко ответил Сергей. Типа, если объявы пошли, то пусть прозвучат с двух сторо
н. Так оно честнее.
Сегодня с утреца, когда Шрам передавал разводной чемоданчик с парой лимо
нов долларов своему гэрэушному другу, друг из симпатии сделал бесплатны
й подарок. Поведал о том, что Михаил Хазаров и личность, известная в городе
по кликухе Вензель, пришли к соглашению: Хазаров оставляет за собой лако
мый нефтекомбинат, но сдает Вензелю Шрама со всеми потрохами. И Вензель п
олучает право завить Сергея в колючую проволоку, пока не достучится до т
айны эрмитажных списков. Предложение, от которого господин Хазаров не см
ог отказаться. И еще подсказал гэрэушник, что Алина… но это вспоминать сл
ишком больно.
И все. Будто лопнула струна. Кинутся сейчас урки жадно рвать Шрама Ц он от
ветит. Он умеет сатанеть не хуже. Он может выдрать жилу из своей руки и на н
ей подвесить папу. Не кинутся Ц все равно больше тереть здесь нечего.
Сергей встал со стула, студено легкий и равнодушный, не глядя ни на кого ко
нкретно и обнимая вниманием всю поляну. Нет, на него не рыпнулись. Даже стр
анно. Сергей вертко попятился на относительно безопасное расстояние и д
винул из здания. Он не бежал, но шел как ледокол, рассекая толпу. И такая хла
днокровная, нелюбезная улыбочка гуляла у него по физиономии, что толпа с
ама собой расступалась. Только какая-то билетерша тявкнула оскорбуху вс
лед.
В фойе уже кое-как было слышно, что творится на сцене.
Ц А сейчас мы попросим финалистку Любу под номером пять станцевать для
нас рок-н-ролл! Люба, слазь с дуба… Ц зажигательно надрывался конферансь
е.
Но нет, рано вздохнул полной грудью Шрам, рано шерсть на волчьем загривке
улеглась. В пустом фойе выяснилось, что Толстый Толян чешет следом, будто
танкер за ледоколом, не догоняет и не отстает. Сергей не оборачивался, но ц
епко фильтровал и пас отражение Толяна в зеркалах, в бликах на надраенно
м воском паркете и обшитых лакированным деревом колоннах.
Сергей щупал ушами звук преследующих тяжелых шагов, легко пробивающихс
я сквозь вибрирующий концертный гул из зала. В зале мюзик-холловские мад
онны, выстроившись в ряд, дрыгали чулками-сеточками на ногах, типа подсоб
ляли финалистке Любе. «Сегодня ты на Брайтоне гуляешь, а завтра, может, вый
дешь на Бродвей!» А Толян чесал следом, не догоняя и не отставая. Что ему та
кое учудить назначил старший папа?
Парадный выход из здания. И опять поперек расступающейся толпы фраеров Ш
рам нацелился на автостоянку. Докатывающаяся сюда с близкой Невы прохла
да не остужала голову.
Наоборот. Когда Сергей увидел, что окруженный темно-синими, как английск
ие деловые костюмы, «фордами», и зелеными, будто глаза у стрекоз, «фольксв
агенами», «мерс» радикального черного цвета пуст, внутри Шрамова ненави
сть к папе завыла, будто ветер в трубе, и закипела с вдесятеро пущей силой.
Салман Радуев отдыхает!
Тогда Сергей развернулся на месте и с прежней решимостью зашагал обратн
о. Руки в карманах, на портрете то ли ухмылочка, то ли оскал. Уступи дорогу, в
идишь Ц человек с головой не дружит? Стеклянным чучелом глаза. «Теперь у
ж мы наш новый мир построим в одной отдельно взятой на поруки!..»
Ц Вот это правильно, Ц затарахтел Толстый Толян и посеменил следом, ког
да Шрам с ним поравнялся и не буксанул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30