Говорил он совсем немного. А если Тарранс был прав? Если все записывается?
– Тебе стало лучше? – спросил его Ламар.
– Да, по-моему. В этом есть логика.
– Это было и раньше, Лок так и сказал. – К кому подходили до меня?
– Не помню. Где-то три или четыре года назад.
– Но ты не помнишь к кому?
– Нет. Почему тебе это так важно?
– Просто мне хотелось бы знать. Не могу понять, почему они выбрали меня, нового здесь человека, единственного из сорока юристов, который знает о фирме и ее клиентах меньше всех. Почему меня?
– Не знаю, Митч. Слушай, почему бы тебе не сделать так, как советовал Лок? Забудь обо всем и беги от этого Тарранса. Ты не обязан с ним разговаривать, пока тебя не вынудят к этому в официальном порядке. Скажешь ему, чтобы убирался, если он подвернется тебе где-то еще раз. Он опасен.
– Пожалуй. Думаю, ты прав. – Митч выдавил из себя улыбку и направился к двери. – Приглашение на завтрашний ужин не отменяется?
– Ну что ты. Кэй хочет приготовить мясо в гриле, а есть его мы будем у бассейна. Приходите попозже, скажем, около половины восьмого.
– До встречи.
12
Охранник выкликнул его имя, обыскал и провел в значительное по размерам помещение, разделенное на две половины рядом небольших кабинок, занятых говорящими и шепчущими сквозь толстую и частую металлическую решетку посетителями.
– Номер четырнадцать, – палец указывал на одну из кабинок.
Митч прошел вовнутрь и сел. Через минуту по ту сторону перегородки показался Рэй; он подошел и уселся напротив брата. Если бы не шрам на лбу и морщинки вокруг глаз, они с Митчем могли бы сойти за близнецов. Оба одинакового роста – шести футов двух дюймов, одинакового веса – ста восьмидесяти фунтов, у обоих светлые каштановые волосы, голубые глаза, высокие скулы и прямоугольные подбородки. Братьям не раз приходилось слышать, что в их жилах течет и индейская кровь, но за долгие годы работы их предков в угольных шахтах темный оттенок кожи сошел на нет.
Последний раз Митч приезжал в тюрьму “Браши Маунтин” на свидание с братом три года назад. Три года и три месяца. Дважды в месяц они писали друг другу письма на протяжении уже восьми лет.
– Как твой французский? – спросил наконец Митч. Армейские тесты Рэя указывали на его поразительные способности к языкам. Он отслужил два года в качестве переводчика с вьетнамского. После перевода его части в Западную Германию за полгода овладел немецким. Испанский потребовал четырех лет, но он был вынужден учить язык, имея под рукой лишь словари из тюремной библиотеки. Новым увлечением стал французский.
– По-моему, говорю довольно бегло, – ответил брату Рэй. – Находясь здесь, трудно судить. Не хватает практики. Видишь ли, здесь у них нет курсов французского, поэтому большинство местных парней обходятся только английским. А французский, несомненно, самый прекрасный из всех.
– Легко учится?
– Не так, как немецкий. Конечно, с немецким было проще: ведь я жил там, слышал, как говорят люди вокруг. А ты знаешь, что половина нашей лексики пришла из немецкого через древнеанглийский?
– Ну, откуда мне знать?
– Это точно. Английский и немецкий – двоюродные братья.
– Ну, а какой у тебя на очереди?
– Может, итальянский. Это тоже романский язык, так же как и французский, испанский и португальский. Может, русский. А может, греческий. Я тут читал о Греции и ее островах. Собираюсь побывать там в скором будущем.
Митч улыбнулся. До освобождения брату оставалось около семи лет.
– Ты думаешь, я шучу с тобой? – спросил Рэй. – Я собираюсь выбраться отсюда, Митчел, и это не должно занять много времени.
– Что у тебя за план?
– Сказать ничего не могу, сейчас я как раз над этим работаю.
– Не делай этого, Рэй.
– На свободе мне понадобится кое-какая помощь и деньги, чтобы выбраться из страны. Где-нибудь с тысячу. Тебе это по силам, не так ли? Замешан ты ни во что не будешь.
– Нас кто-нибудь здесь слушает?
– Иногда.
– Давай-ка поговорим о чем-нибудь еще.
– Хорошо. Как Эбби?
– Отлично.
– Где она?
– Сейчас в церкви. Она хотела приехать, но я сказал, что ее к тебе не пропустят.
– Я был бы рад повидаться с ней. Из твоих писем следует, что дела у вас идут совсем неплохо. Новый дом, машина, членство в клубе. Я горжусь тобой. В нашем роду ты первый, кто так преуспел, черт побери.
– У нас были хорошие родители, Рэй. Им просто не представился случай, и пережили они немало. Для нас они делали все, что могли.
Рэй улыбнулся, отвел глаза в сторону.
– Да, пожалуй, что так. Ты говорил с мамой?
– Довольно давно.
– Она по-прежнему во Флориде?
– Думаю, да.
Они молчали, каждый занятый рассматриванием собственных ладоней. Вспоминали мать. Воспоминания были большей частью печальными.
Рэй поднял руку и стал водить пальцем по прутьям разделяющей их решетки.
– Давай сменим тему.
Митч согласно кивнул. Они так о многом могли бы поговорить, но все это было в прошлом. Общим у них сейчас было только прошлое, и лучше всего не тревожить его здесь.
– В одном из писем ты упоминал бывшего своего сокамерника, который стал частным детективом в Мемфисе.
– Эдди Ломакс. Он девять лет проработал полицейским в Мемфисе, а потом его посадили за изнасилование.
– Изнасилование?
– Ну. Ему здесь пришлось нелегко. Тут не очень-то жалуют насильников, а копов просто ненавидят. Его почти забили до смерти, когда я за него вступился. Он вышел почти три года назад. Мы переписываемся. В основном он копает информацию для тех, кто хочет развестись.
– В телефонной книге есть его номер?
– 969-3838. Зачем он тебе?
– У меня есть знакомый, тоже юрист, у него пошаливает жена, а он никак не может поймать ее. Этот Ломакс хороший детектив?
– Сам он говорит, что очень хороший. Он неплохо зарабатывает.
– И я могу доверять ему?
– Смеешься. Скажи ему, что ты мой брат, и он за тебя перегрызет глотку. Он поможет мне выбраться отсюда, только пока еще он сам этого не знает. Можешь дать ему это понять.
– Ты бы лучше помолчал об этом. За спиной Митча прошел охранник.
– Три минуты, – услышал Митч его голос.
– Что мне прислать тебе? – спросил брата Митч.
– Я бы попросил тебя об одолжении, если ты не против.
– Что угодно.
– Сходи в книжный магазин и посмотри там кассеты. “Как выучить греческий за двадцать четыре часа”. И еще неплохо было бы купить греческо-английский словарь.
– Вышлю на следующей неделе.
– А если еще и итальянский?
– Без проблем.
– Я пока не решил, куда мне отправиться – на Сицилию или в Грецию. Прямо на две части разрываюсь. Советовался с тюремным начальником, но ничего путного не услышал. Уже подумывал о том, чтобы побеседовать с охраной. А ты что думаешь?
Митч хмыкнул и покачал головой.
– Почему бы тебе не поехать в Австралию?
– Великолепная идея. Пришли мне записи на австралийском и словарик.
Они оба рассмеялись, а потом смотрели друг на друга в молчании, ожидая, что охранник рявкнет им, что время свидания истекло. Митч не сводил глаз со шрама на лбу брата и думал о его бесчисленных драках и схватках, которые неизбежно когда-нибудь должны были закончиться смертью. Рэй называл это самозащитой. Митч годами собирался объяснить Рэю, насколько вес это бессмысленно, но сейчас вся его злость прошла. Единственное, чего ему хотелось в этот момент, – обнять брата, привезти его домой и помочь найти работу.
– Не надо меня жалеть, – сказал Рэй.
– Эбби хочет написать тебе.
– Неплохо бы. Я едва помню ее – маленькую девчонку из Дэйнсборо, которая все бегала вокруг банка на Мэйн-стрит, где работал ее отец. Скажи ей, чтобы она прислала мне свое фото. И фотографию вашего дома. Никто еще из Макдиров не становился собственником.
– Мне пора идти.
– Я хочу тебя попросить, Митч. По-моему, тебе стоит разыскать маму, просто увериться, что она еще жива. Это было бы здорово, если бы ты нашел ее сейчас, когда ты уже закончил университет.
– Я сам подумывал об этом.
– Подумай еще раз, договорились?
– Будь уверен. Я отыщу ее через месяц или около того.
Де Вашер затянулся “Руатаном” и с шумом выпустил струю дыма в сторону кондиционера.
– Мы нашли Рэя Макдира, – с гордостью заявил он.
– Где? – спросил Олли.
Марка дорогих сигар.
– В нашем штате, в тюрьме “Браши Маунтин”. Осужден за убийство второй степени в Нэшвилле восемь лет назад, на пятнадцатилетний срок без права на амнистию. Полное имя – Раймонд Макдир. Тридцать один год. Семьи нет. Три года в армии, уволен за дискредитирующее поведение. Сущий неудачник.
– Как вы его обнаружили?
– Вчера к нему на свидание приезжал его родной брат. Ну, а мы последовали за ним. Двадцатичетырехчасовое наблюдение, ты же помнишь.
– Обвинительный акт по его делу хранится в свободном доступе, у вас была возможность найти его гораздо раньше.
– Мы и нашли бы раньше, если бы это было так важно. А это не важно. Мы справляемся со своей работой.
– Пятнадцать лет, а? Кого же он убил?
– Обычная история. Несколько пьяных в баре дерутся из-за женщины. И без всякого оружия. Полиция и акт медицинской экспертизы утверждают, что он дважды ударил свою жертву кулаком и пробил череп.
– А что за дискредитирующее поведение?
– Грубейшее нарушение субординации. Плюс нападение на офицера. Не знаю, как он избежал военного трибунала. Характер, по-видимому, не из легких.
– Ты прав, это неважно. Что еще вы узнали?
– Не очень много. Мы поставили дом на прослушивание, так? Он ни словом не обмолвился своей жене о Таррансе. Фактически мы слушаем парня круглые сутки, Тарранса он не упоминал ни разу.
Олли улыбнулся, одобрительно покачивая головой. Он гордился Макдиром. Какой юрист!
– А секс?
– Все, что мы делаем, – это слушаем, Олли. Но слушаем мы внимательно, и я не думаю, что за две недели они хоть раз занимались этим. Конечно, он проводит по шестнадцать часов в конторе, пробиваясь через рутину, в которую вы окунаете каждого своего новобранца-трудоголика. Сдается мне, что она начинает от этого уставать. Видимо, синдром жены неофита. В его отсутствие она часто звонит матери, он об этом не знает. Жалуется на то, что он начинает меняться и все прочее. Опасается, что он загнется от такой работы. Вот все, что мы слышим. У нас нет никаких снимков, Олли, мне очень жаль, поскольку я знаю, как ты их любишь. При первом удобном случае мы тебе их предоставим.
Ламберт сидел, уставившись в стену, и молчал.
– Слушай, Олли, думаю, нам стоит послать парня в командировку на Кайманы, вместе с Эйвери. Ты сможешь что-нибудь предпринять в этом направлении?
– Это будет нетрудно. Могу я спросить, зачем это нужно?
– Не сейчас. Ты узнаешь об этом позже.
Здание располагалось в той части центра Мемфиса, где арендная плата была не очень высокой, несколько в стороне от современных башен из стекла и стали, громоздящихся настолько тесно, что можно было подумать, что земли в городе не хватает. Табличка на двери извещала о том, что вверх по лестнице находится контора Эдди Ломакса, частного детектива. Прием только по предварительной договоренности. На другой двери, ведущей непосредственно в контору, – дополнительная информация о характере проводимых расследований: разводы, несчастные случаи, поиск пропавших родственников, наблюдение. Помещенная в телефонной книге реклама упоминала полицейскую экспертизу, но список этим далеко не исчерпывался. Среди оказываемых услуг были подслушивание и меры защиты от него, запросы в детские приюты, фотографирование, свидетельские показания в суде, анализ акустических характеристик голоса, обнаружение пропавшей собственности, иски по страховкам, сбор информации о противоположной стороне для готовящихся вступить в брак. Лицензия на частную детективную деятельность, юридические и страховые гарантии, обслуживание клиентов круглосуточно. Все этично, надежно и конфиденциально.
Митч был ошеломлен таким изобилием доверительной информации. Встреча была назначена на пять часов дня, он прибыл на несколько минут раньше. Платиновая блондинка с безукоризненной фигурой в поскрипывающей кожаной юбке и в черных, в тон ей, туфлях осведомилась о его имени и указала на оранжевое виниловое кресло у окна. Эдди освободится через минуту. Изучив внимательным взглядом кресло, Митч заметил на нем тонкий слой пыли и какие-то жирные пятна; он отказался от предложения сесть, сославшись на боли в спине. Блондинка, ее звали Тэмми, пожала плечами и вернулась к жевательной резинке и какому-то документу, заправленному в пишущую машинку. Митч строил догадки относительно того, был ли это отчет для заключения брачного контракта, справка по наружному наблюдению или, может быть, предлагаемый клиенту план контрмер. Пепельница на ее столе была полна окурков со следами губной помады. Печатая левой рукой, Тэмми протянула правую к пачке сигарет, уверенно вытащила одну, поднесла ее к накрашенным губам. Тут же с безошибочной координацией она щелкнула зажигалкой в левой руке и поднесла ее пламя к элегантной, неправдоподобно длинной сигарете. Когда пламя погасло и губы инстинктивно сомкнулись вокруг фильтра, она затянулась – всем телом. В то время как она безуспешно пыталась наполнить свои легкие дымом, буквы на листе бумаги складывались в слова, слова в предложения, а те выстраивались в параграфы. Наконец, когда кончик сигареты по меньшей мере уже на дюйм превратился в пепел, Тэмми сделала глотательное движение, подхватила изящную бумажную палочку двумя ослепительно красными ноготками и сделала мощный выдох. Дым поднялся к покрытым пятнами панелям потолка, смешался с уже плавающим там облаком и заклубился вокруг свисавшей лампы дневного света. Тэмми закашлялась сухим раздраженным кашлем, отчего лицо ее покраснело, а впечатляющая грудь заходила ходуном, чуть ли не выпадая на клавиатуру машинки. Секретарша схватила стоявшую рядом чашку, глотнула какой-то жидкости и снова вставила в рот сигарету.
Через пару минут Митч подумал, что он может запросто отравиться окисью углерода. В тот момент, когда он почувствовал себя совершенно больным и несчастным, стук машинки смолк, а воздух в комнате вдруг начал проясняться.
– Вы юрист?
Митч повернулся к секретарше. Теперь она уже сидела на краешке стола, скрестив ноги, ее черная кожаная юбка была намного выше коленей, в руке – стакан с диетической пепси.
– Да.
– Из большой фирмы?
– Да.
– Я так и подумала. Поняла по вашему костюму, Рубашечке и галстуку из чистого шелка. Сразу видно Шишку из приличней юридической фирмы, это не то что неудачники, крутящиеся у городского суда.
Дым постепенно расходился, и дышать Митчу становилось легче. Ему понравились ее ноги, занимавшие в данный момент самое выгодное положение и действительно заслуживавшие восхищения. Теперь Тэмми разглядывала его ботинки.
– Костюм понравился, да?
– Он влетел вам в изрядную сумму, как и галстук. Насчет рубашки и ботинок я не так уверена.
Митч окинул взглядом ее туфельки, ее ноги, юбку, тугой свитер, обтягивающий высокую полную грудь, пытаясь придумать что-нибудь колкое в ответ. Тэмми наслаждалась ею оценивающими взорами и потягивала пепси. Решив, наконец, что полученного удовольствия ей уже хватит, она кивнула на дверь босса, произнеся:
– Теперь можете входить, Эдди ждет вас. Детектив разговаривал по телефону, пытаясь убедить какого-то беднягу в том, что его сын на самом деле гомосексуалист. Очень активный гомосексуалист. Эдди ткнул пальцем на деревянный стул, и Митч сел. Два широких окна напротив него были распахнуты, и он почувствовал явное облегчение.
Эдди с отвращением прикрыл трубку рукой.
– Плачет, – шепотом сообщил он Митчу, на что тот улыбнулся с вежливым удивлением.
Ломакс был одет в джинсы “левис” и накрахмаленную персикового цвета рубашку, расстегнутую достаточно для того, чтобы явить взору его заросшую волосами грудь с двумя золотыми цепочками и еще одной, сделанной, по-видимому, из черепашьего панциря. На ногах – ботинки из кожи ящерицы; носки их украшены медными пластинками. Похоже было, что он поклонник Тома Джонса, или Хампердинка, или кого-нибудь из тех заросших волосами темноглазых певцов с бакенбардами и мощными челюстями.
– У меня есть фотография, – сказал он, отрывая от уха трубку с доносившимися из нее причитаниями. Он извлек из папки штук пять глянцевито поблескивавших карточек крупного формата и подтолкнул их через стол Митчу. На снимках действительно были запечатлены гомосексуалисты, кем бы они там еще ни являлись Эдди с гордостью улыбнулся. Мужчины на фотографиях находились на чем-то вроде сцены в каком-то клубе сексуальных меньшинств. Митч положил их на стол и перевел взгляд в окно. Фотографии были цветными, отличного качества. Тот, кто их делал, наверняка должен был видеть происходившее своими глазами. Митч вспомнил об обвинении в изнасиловании. Полицейский, осужденный за изнасилование. Ломакс положил трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Тебе стало лучше? – спросил его Ламар.
– Да, по-моему. В этом есть логика.
– Это было и раньше, Лок так и сказал. – К кому подходили до меня?
– Не помню. Где-то три или четыре года назад.
– Но ты не помнишь к кому?
– Нет. Почему тебе это так важно?
– Просто мне хотелось бы знать. Не могу понять, почему они выбрали меня, нового здесь человека, единственного из сорока юристов, который знает о фирме и ее клиентах меньше всех. Почему меня?
– Не знаю, Митч. Слушай, почему бы тебе не сделать так, как советовал Лок? Забудь обо всем и беги от этого Тарранса. Ты не обязан с ним разговаривать, пока тебя не вынудят к этому в официальном порядке. Скажешь ему, чтобы убирался, если он подвернется тебе где-то еще раз. Он опасен.
– Пожалуй. Думаю, ты прав. – Митч выдавил из себя улыбку и направился к двери. – Приглашение на завтрашний ужин не отменяется?
– Ну что ты. Кэй хочет приготовить мясо в гриле, а есть его мы будем у бассейна. Приходите попозже, скажем, около половины восьмого.
– До встречи.
12
Охранник выкликнул его имя, обыскал и провел в значительное по размерам помещение, разделенное на две половины рядом небольших кабинок, занятых говорящими и шепчущими сквозь толстую и частую металлическую решетку посетителями.
– Номер четырнадцать, – палец указывал на одну из кабинок.
Митч прошел вовнутрь и сел. Через минуту по ту сторону перегородки показался Рэй; он подошел и уселся напротив брата. Если бы не шрам на лбу и морщинки вокруг глаз, они с Митчем могли бы сойти за близнецов. Оба одинакового роста – шести футов двух дюймов, одинакового веса – ста восьмидесяти фунтов, у обоих светлые каштановые волосы, голубые глаза, высокие скулы и прямоугольные подбородки. Братьям не раз приходилось слышать, что в их жилах течет и индейская кровь, но за долгие годы работы их предков в угольных шахтах темный оттенок кожи сошел на нет.
Последний раз Митч приезжал в тюрьму “Браши Маунтин” на свидание с братом три года назад. Три года и три месяца. Дважды в месяц они писали друг другу письма на протяжении уже восьми лет.
– Как твой французский? – спросил наконец Митч. Армейские тесты Рэя указывали на его поразительные способности к языкам. Он отслужил два года в качестве переводчика с вьетнамского. После перевода его части в Западную Германию за полгода овладел немецким. Испанский потребовал четырех лет, но он был вынужден учить язык, имея под рукой лишь словари из тюремной библиотеки. Новым увлечением стал французский.
– По-моему, говорю довольно бегло, – ответил брату Рэй. – Находясь здесь, трудно судить. Не хватает практики. Видишь ли, здесь у них нет курсов французского, поэтому большинство местных парней обходятся только английским. А французский, несомненно, самый прекрасный из всех.
– Легко учится?
– Не так, как немецкий. Конечно, с немецким было проще: ведь я жил там, слышал, как говорят люди вокруг. А ты знаешь, что половина нашей лексики пришла из немецкого через древнеанглийский?
– Ну, откуда мне знать?
– Это точно. Английский и немецкий – двоюродные братья.
– Ну, а какой у тебя на очереди?
– Может, итальянский. Это тоже романский язык, так же как и французский, испанский и португальский. Может, русский. А может, греческий. Я тут читал о Греции и ее островах. Собираюсь побывать там в скором будущем.
Митч улыбнулся. До освобождения брату оставалось около семи лет.
– Ты думаешь, я шучу с тобой? – спросил Рэй. – Я собираюсь выбраться отсюда, Митчел, и это не должно занять много времени.
– Что у тебя за план?
– Сказать ничего не могу, сейчас я как раз над этим работаю.
– Не делай этого, Рэй.
– На свободе мне понадобится кое-какая помощь и деньги, чтобы выбраться из страны. Где-нибудь с тысячу. Тебе это по силам, не так ли? Замешан ты ни во что не будешь.
– Нас кто-нибудь здесь слушает?
– Иногда.
– Давай-ка поговорим о чем-нибудь еще.
– Хорошо. Как Эбби?
– Отлично.
– Где она?
– Сейчас в церкви. Она хотела приехать, но я сказал, что ее к тебе не пропустят.
– Я был бы рад повидаться с ней. Из твоих писем следует, что дела у вас идут совсем неплохо. Новый дом, машина, членство в клубе. Я горжусь тобой. В нашем роду ты первый, кто так преуспел, черт побери.
– У нас были хорошие родители, Рэй. Им просто не представился случай, и пережили они немало. Для нас они делали все, что могли.
Рэй улыбнулся, отвел глаза в сторону.
– Да, пожалуй, что так. Ты говорил с мамой?
– Довольно давно.
– Она по-прежнему во Флориде?
– Думаю, да.
Они молчали, каждый занятый рассматриванием собственных ладоней. Вспоминали мать. Воспоминания были большей частью печальными.
Рэй поднял руку и стал водить пальцем по прутьям разделяющей их решетки.
– Давай сменим тему.
Митч согласно кивнул. Они так о многом могли бы поговорить, но все это было в прошлом. Общим у них сейчас было только прошлое, и лучше всего не тревожить его здесь.
– В одном из писем ты упоминал бывшего своего сокамерника, который стал частным детективом в Мемфисе.
– Эдди Ломакс. Он девять лет проработал полицейским в Мемфисе, а потом его посадили за изнасилование.
– Изнасилование?
– Ну. Ему здесь пришлось нелегко. Тут не очень-то жалуют насильников, а копов просто ненавидят. Его почти забили до смерти, когда я за него вступился. Он вышел почти три года назад. Мы переписываемся. В основном он копает информацию для тех, кто хочет развестись.
– В телефонной книге есть его номер?
– 969-3838. Зачем он тебе?
– У меня есть знакомый, тоже юрист, у него пошаливает жена, а он никак не может поймать ее. Этот Ломакс хороший детектив?
– Сам он говорит, что очень хороший. Он неплохо зарабатывает.
– И я могу доверять ему?
– Смеешься. Скажи ему, что ты мой брат, и он за тебя перегрызет глотку. Он поможет мне выбраться отсюда, только пока еще он сам этого не знает. Можешь дать ему это понять.
– Ты бы лучше помолчал об этом. За спиной Митча прошел охранник.
– Три минуты, – услышал Митч его голос.
– Что мне прислать тебе? – спросил брата Митч.
– Я бы попросил тебя об одолжении, если ты не против.
– Что угодно.
– Сходи в книжный магазин и посмотри там кассеты. “Как выучить греческий за двадцать четыре часа”. И еще неплохо было бы купить греческо-английский словарь.
– Вышлю на следующей неделе.
– А если еще и итальянский?
– Без проблем.
– Я пока не решил, куда мне отправиться – на Сицилию или в Грецию. Прямо на две части разрываюсь. Советовался с тюремным начальником, но ничего путного не услышал. Уже подумывал о том, чтобы побеседовать с охраной. А ты что думаешь?
Митч хмыкнул и покачал головой.
– Почему бы тебе не поехать в Австралию?
– Великолепная идея. Пришли мне записи на австралийском и словарик.
Они оба рассмеялись, а потом смотрели друг на друга в молчании, ожидая, что охранник рявкнет им, что время свидания истекло. Митч не сводил глаз со шрама на лбу брата и думал о его бесчисленных драках и схватках, которые неизбежно когда-нибудь должны были закончиться смертью. Рэй называл это самозащитой. Митч годами собирался объяснить Рэю, насколько вес это бессмысленно, но сейчас вся его злость прошла. Единственное, чего ему хотелось в этот момент, – обнять брата, привезти его домой и помочь найти работу.
– Не надо меня жалеть, – сказал Рэй.
– Эбби хочет написать тебе.
– Неплохо бы. Я едва помню ее – маленькую девчонку из Дэйнсборо, которая все бегала вокруг банка на Мэйн-стрит, где работал ее отец. Скажи ей, чтобы она прислала мне свое фото. И фотографию вашего дома. Никто еще из Макдиров не становился собственником.
– Мне пора идти.
– Я хочу тебя попросить, Митч. По-моему, тебе стоит разыскать маму, просто увериться, что она еще жива. Это было бы здорово, если бы ты нашел ее сейчас, когда ты уже закончил университет.
– Я сам подумывал об этом.
– Подумай еще раз, договорились?
– Будь уверен. Я отыщу ее через месяц или около того.
Де Вашер затянулся “Руатаном” и с шумом выпустил струю дыма в сторону кондиционера.
– Мы нашли Рэя Макдира, – с гордостью заявил он.
– Где? – спросил Олли.
Марка дорогих сигар.
– В нашем штате, в тюрьме “Браши Маунтин”. Осужден за убийство второй степени в Нэшвилле восемь лет назад, на пятнадцатилетний срок без права на амнистию. Полное имя – Раймонд Макдир. Тридцать один год. Семьи нет. Три года в армии, уволен за дискредитирующее поведение. Сущий неудачник.
– Как вы его обнаружили?
– Вчера к нему на свидание приезжал его родной брат. Ну, а мы последовали за ним. Двадцатичетырехчасовое наблюдение, ты же помнишь.
– Обвинительный акт по его делу хранится в свободном доступе, у вас была возможность найти его гораздо раньше.
– Мы и нашли бы раньше, если бы это было так важно. А это не важно. Мы справляемся со своей работой.
– Пятнадцать лет, а? Кого же он убил?
– Обычная история. Несколько пьяных в баре дерутся из-за женщины. И без всякого оружия. Полиция и акт медицинской экспертизы утверждают, что он дважды ударил свою жертву кулаком и пробил череп.
– А что за дискредитирующее поведение?
– Грубейшее нарушение субординации. Плюс нападение на офицера. Не знаю, как он избежал военного трибунала. Характер, по-видимому, не из легких.
– Ты прав, это неважно. Что еще вы узнали?
– Не очень много. Мы поставили дом на прослушивание, так? Он ни словом не обмолвился своей жене о Таррансе. Фактически мы слушаем парня круглые сутки, Тарранса он не упоминал ни разу.
Олли улыбнулся, одобрительно покачивая головой. Он гордился Макдиром. Какой юрист!
– А секс?
– Все, что мы делаем, – это слушаем, Олли. Но слушаем мы внимательно, и я не думаю, что за две недели они хоть раз занимались этим. Конечно, он проводит по шестнадцать часов в конторе, пробиваясь через рутину, в которую вы окунаете каждого своего новобранца-трудоголика. Сдается мне, что она начинает от этого уставать. Видимо, синдром жены неофита. В его отсутствие она часто звонит матери, он об этом не знает. Жалуется на то, что он начинает меняться и все прочее. Опасается, что он загнется от такой работы. Вот все, что мы слышим. У нас нет никаких снимков, Олли, мне очень жаль, поскольку я знаю, как ты их любишь. При первом удобном случае мы тебе их предоставим.
Ламберт сидел, уставившись в стену, и молчал.
– Слушай, Олли, думаю, нам стоит послать парня в командировку на Кайманы, вместе с Эйвери. Ты сможешь что-нибудь предпринять в этом направлении?
– Это будет нетрудно. Могу я спросить, зачем это нужно?
– Не сейчас. Ты узнаешь об этом позже.
Здание располагалось в той части центра Мемфиса, где арендная плата была не очень высокой, несколько в стороне от современных башен из стекла и стали, громоздящихся настолько тесно, что можно было подумать, что земли в городе не хватает. Табличка на двери извещала о том, что вверх по лестнице находится контора Эдди Ломакса, частного детектива. Прием только по предварительной договоренности. На другой двери, ведущей непосредственно в контору, – дополнительная информация о характере проводимых расследований: разводы, несчастные случаи, поиск пропавших родственников, наблюдение. Помещенная в телефонной книге реклама упоминала полицейскую экспертизу, но список этим далеко не исчерпывался. Среди оказываемых услуг были подслушивание и меры защиты от него, запросы в детские приюты, фотографирование, свидетельские показания в суде, анализ акустических характеристик голоса, обнаружение пропавшей собственности, иски по страховкам, сбор информации о противоположной стороне для готовящихся вступить в брак. Лицензия на частную детективную деятельность, юридические и страховые гарантии, обслуживание клиентов круглосуточно. Все этично, надежно и конфиденциально.
Митч был ошеломлен таким изобилием доверительной информации. Встреча была назначена на пять часов дня, он прибыл на несколько минут раньше. Платиновая блондинка с безукоризненной фигурой в поскрипывающей кожаной юбке и в черных, в тон ей, туфлях осведомилась о его имени и указала на оранжевое виниловое кресло у окна. Эдди освободится через минуту. Изучив внимательным взглядом кресло, Митч заметил на нем тонкий слой пыли и какие-то жирные пятна; он отказался от предложения сесть, сославшись на боли в спине. Блондинка, ее звали Тэмми, пожала плечами и вернулась к жевательной резинке и какому-то документу, заправленному в пишущую машинку. Митч строил догадки относительно того, был ли это отчет для заключения брачного контракта, справка по наружному наблюдению или, может быть, предлагаемый клиенту план контрмер. Пепельница на ее столе была полна окурков со следами губной помады. Печатая левой рукой, Тэмми протянула правую к пачке сигарет, уверенно вытащила одну, поднесла ее к накрашенным губам. Тут же с безошибочной координацией она щелкнула зажигалкой в левой руке и поднесла ее пламя к элегантной, неправдоподобно длинной сигарете. Когда пламя погасло и губы инстинктивно сомкнулись вокруг фильтра, она затянулась – всем телом. В то время как она безуспешно пыталась наполнить свои легкие дымом, буквы на листе бумаги складывались в слова, слова в предложения, а те выстраивались в параграфы. Наконец, когда кончик сигареты по меньшей мере уже на дюйм превратился в пепел, Тэмми сделала глотательное движение, подхватила изящную бумажную палочку двумя ослепительно красными ноготками и сделала мощный выдох. Дым поднялся к покрытым пятнами панелям потолка, смешался с уже плавающим там облаком и заклубился вокруг свисавшей лампы дневного света. Тэмми закашлялась сухим раздраженным кашлем, отчего лицо ее покраснело, а впечатляющая грудь заходила ходуном, чуть ли не выпадая на клавиатуру машинки. Секретарша схватила стоявшую рядом чашку, глотнула какой-то жидкости и снова вставила в рот сигарету.
Через пару минут Митч подумал, что он может запросто отравиться окисью углерода. В тот момент, когда он почувствовал себя совершенно больным и несчастным, стук машинки смолк, а воздух в комнате вдруг начал проясняться.
– Вы юрист?
Митч повернулся к секретарше. Теперь она уже сидела на краешке стола, скрестив ноги, ее черная кожаная юбка была намного выше коленей, в руке – стакан с диетической пепси.
– Да.
– Из большой фирмы?
– Да.
– Я так и подумала. Поняла по вашему костюму, Рубашечке и галстуку из чистого шелка. Сразу видно Шишку из приличней юридической фирмы, это не то что неудачники, крутящиеся у городского суда.
Дым постепенно расходился, и дышать Митчу становилось легче. Ему понравились ее ноги, занимавшие в данный момент самое выгодное положение и действительно заслуживавшие восхищения. Теперь Тэмми разглядывала его ботинки.
– Костюм понравился, да?
– Он влетел вам в изрядную сумму, как и галстук. Насчет рубашки и ботинок я не так уверена.
Митч окинул взглядом ее туфельки, ее ноги, юбку, тугой свитер, обтягивающий высокую полную грудь, пытаясь придумать что-нибудь колкое в ответ. Тэмми наслаждалась ею оценивающими взорами и потягивала пепси. Решив, наконец, что полученного удовольствия ей уже хватит, она кивнула на дверь босса, произнеся:
– Теперь можете входить, Эдди ждет вас. Детектив разговаривал по телефону, пытаясь убедить какого-то беднягу в том, что его сын на самом деле гомосексуалист. Очень активный гомосексуалист. Эдди ткнул пальцем на деревянный стул, и Митч сел. Два широких окна напротив него были распахнуты, и он почувствовал явное облегчение.
Эдди с отвращением прикрыл трубку рукой.
– Плачет, – шепотом сообщил он Митчу, на что тот улыбнулся с вежливым удивлением.
Ломакс был одет в джинсы “левис” и накрахмаленную персикового цвета рубашку, расстегнутую достаточно для того, чтобы явить взору его заросшую волосами грудь с двумя золотыми цепочками и еще одной, сделанной, по-видимому, из черепашьего панциря. На ногах – ботинки из кожи ящерицы; носки их украшены медными пластинками. Похоже было, что он поклонник Тома Джонса, или Хампердинка, или кого-нибудь из тех заросших волосами темноглазых певцов с бакенбардами и мощными челюстями.
– У меня есть фотография, – сказал он, отрывая от уха трубку с доносившимися из нее причитаниями. Он извлек из папки штук пять глянцевито поблескивавших карточек крупного формата и подтолкнул их через стол Митчу. На снимках действительно были запечатлены гомосексуалисты, кем бы они там еще ни являлись Эдди с гордостью улыбнулся. Мужчины на фотографиях находились на чем-то вроде сцены в каком-то клубе сексуальных меньшинств. Митч положил их на стол и перевел взгляд в окно. Фотографии были цветными, отличного качества. Тот, кто их делал, наверняка должен был видеть происходившее своими глазами. Митч вспомнил об обвинении в изнасиловании. Полицейский, осужденный за изнасилование. Ломакс положил трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42