Стелла совсем недавно приехала в Кембридж, еще не слишком хорошо изучила его географию и плохо понимала политику, пыталась разобраться в расположении скрытых минных полей этикета и была чересчур занята, чтобы валяться на траве в жаркий весенний денек, слишком волновалась по поводу завтрашней презентации своей работы, чтобы заметить, как длинная худая рука метнулась к ней и схватила за лодыжку.
В Манчестере она бы завизжала и бросилась бежать. В Кембридже замерла на месте и посмотрела вниз. В одиннадцать часов утра мужчина, лежавший у ее ног, был небрит, волосы растрепаны, футболка в травяных пятнах.
– Я присутствовал вчера вечером на вашем выступлении в Клубе спелеологов, – сказал он нараспев с ирландским акцентом. – Гордон говорит, что вы лучшая из всех, кого ему доводилось встречать. Если я приглашу вас сегодня на ужин с Мартином Рисом в Тринити, вы откроете мне на выходных чудеса пещер?
Ее заворожили его голос и умные глаза и лишь потом то, что он сказал.
– Мартин Рис? Тот самый Мартин Рис?
Ее акцент показался ему нездешним, совсем как у него, таким глубинно йоркширским, что это могла быть другая страна.
– Тот самый Мартин Рис. Королевский астроном, профессор космологии и астрофизики и президент Королевского общества, а также магистр колледжа Тринити. Тот самый. В Тринити есть общий зал, и я могу получить для нас приглашение. Точнее, я могу получить приглашение и привести с собой ту, кто в настоящий момент является моей подругой.
– Вашей подругой?
От этой мысли у нее закружилась голова. Три года в качестве старшекурсницы в Манчестере были академическим чудом, которое испортили катастрофы на личном фронте. Оказавшись в Кембридже, она обещала себе, что будет три года упорно трудиться и не отвлекаться на всякие пустяки. Сейчас шел ее второй семестр.
Кит пожал плечами, и уже тогда она многое о нем поняла.
– Это может быть временное соглашение, если вы того захотите. Потом мы поговорим про пещеры. По правде говоря, я боюсь темноты. Но Гордон и в самом деле сказал, что лучше вас еще никого не встречал.
Гордон был лучшим спелеологом в стране. И оба это знали. Она пошла в общий зал Тринити на ужин и сидела в трех столах от Мартина Риса, но почти не замечала присутствия великого человека, а потом, на выходных, отвела Кита в маленькую пещеру, просто чтобы выполнить условия договора, и больше за много месяцев, насыщенных событиями, продуктивных и весьма отвлекающих от занятий, они не ходили в пещеры – до сих пор.
«А что, если я найду для тебя пещеру с сокровищем, в которую никто не входил четыреста девятнадцать лет?»
В пронзительном белом свете больницы она прижала его руку к своему лицу и почувствовала, какая у него холодная кожа, и не услышала шагов Тони Буклесса, который вернулся, поговорив с кем-то по телефону.
Он легко коснулся рукой ее плеча.
– Ты слишком много думаешь. Может, тебе станет легче, если мы поговорим?
– Я считала себя спелеологом. Как я могла отпустить Кита, зачем позволила ему идти первым?
– Но вы думали, что вас кто-то преследует, а он бегает лучше. – Буклесс нашел стул и придвинул к кровати. – Если ты, конечно, уверена, что там кто-то был. Старательный инспектор Флеминг не слишком серьезно к этому относится. Если повезет, он объявит случившееся покушением на убийство. Если нет, спишет на несчастный случай, а тебя выставит истеричкой, страдающей паранойей.
– Там кто-то был, Тони. Он хотел получить камень Седрика Оуэна.
Она почувствовала себя довольно глупо, когда произнесла эти слова, ведь вокруг все было таким ослепительно белым и безупречным. Она долго смотрела на кардиограмму. А подняв голову, увидела, что Тони Буклесс ждет продолжения.
– А что он делал, этот… охотник?
Они подбирались к правде. Окруженная последними достижениями техники, Стелла продолжала думать о камне, который заставлял ее быть настороже. Она отпила кофе из пластикового стаканчика, какие продают в автоматах.
– Он швырял камни, чтобы мы его услышали; по одному каждые девяносто секунд, в этом был четкий ритм, так что приписать происходящее случайности было невозможно. Кит сказал, что он пытается загнать нас в опасное место и что, если мы разделимся, он сможет отвести опасность. Он взял запасной фонарик и побежал. Думал, что сможет выбраться.
– По уступу?
– Мы не знали, насколько он опасен.
– И он упал, а вместе с ним череп. Еще одна жертва прибавилась к дюжинам других, причиной которых он стал.
Буклесс без сил откинулся на спинку стула. Он перестал быть самим собой с того самого момента, как она сказала ему, что дневники Оуэна были фальшивкой, и Стелла хотела дать ему утешение. Она допила остатки кофе, чтобы заглушить предупреждения камня-черепа, и предложила ему единственный дар, который у нее имелся.
– Нет. Он упал, но камень остался у меня. В этом и была хитрость. Кит отвлек нашего преследователя на себя.
Ей потребовалось собрать всю силу воли, чтобы это сказать. Камень кричал так громко, что вскоре она слышала только его вопль; ей в мозг точно вгоняли гвозди.
Она обхватила голову руками.
– Что такое?
– Череп. Он стал частью меня и сводит меня с ума. Раньше мне казалось, что он пытается помочь Киту – дотянуться до него, когда он находился в томографе, но сейчас он так ужасно шумит…
Она прижала ладони к глазам, одновременно закрыв пальцами уши, но это не помогло.
– Тони, нам нельзя было к нему даже прикасаться. Он сводит меня с ума, а где-то прячется безумец, готовый убивать, чтобы его заполучить. Что мне делать?
– Хочешь услышать мой искренний и абсолютно честный совет?
Тони Буклесс выглядел усталым. Его лицо прорезали морщины, которых она не видела прежде. Он печально улыбнулся.
– Это, наверное, величайший из артефактов, который мог принадлежать нашему колледжу. Он бы превратил правду дневников в победу, а не в полное поражение. Но насколько нам известно, вся его история говорит о том, что всякий, кто к нему прикасался, умирал, включая и самого Седрика Оуэна. Ни один камень не стоит того, чтобы отдать за него жизнь, а на этом и без того уже слишком много крови. Избавься от него, Стелла.
– Как?
– Отнеси назад в пещеру, к тому месту, где Кит упал, и выброси в воду, куда ему следовало отправиться сегодня днем. Когда ты это сделаешь и миру больше не будет угрожать опасность, возвращайся ко мне, и я использую все свое влияние и добьюсь перевода Кита в Адденбрукс, где работают лучшие в мире специалисты по коматозным состояниям, а потом отвезу тебя в Кембридж, и ты будешь рядом с ним. Я переговорю с влиятельными людьми в институте Макса Планка, чтобы тебя туда приняли. Впрочем, тебя и без меня туда возьмут. Ты сможешь вести нормальную жизнь до тех пор, пока к тебе не вернется Кит, когда бы это ни было.
Его тон подсказал ей, что этого может никогда не произойти, в то время как слова скрывали правду.
– Я не могу…
Он схватил ее за руку.
– Стелла, ты специалист по пещерам. Ты можешь сделать все, что посчитаешь нужным. А Кит будет здесь, когда ты вернешься. Если тебе будет так спокойнее, я могу за ним присмотреть или поеду с тобой.
– Дело не в этом. Я не могу сегодня вернуться в ту пещеру. Не смогу, и все, Тони. Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь сумею заставить себя войти в пещеру.
Ему хватило ума с ней не спорить.
– А есть еще какое-нибудь место… менее пугающее?
– Может быть, Гейпинг-Гилл. Это первая пещера с водой, в которую я спустилась, а нынешний год первый за десять лет, когда я туда не возвращалась. Она самая глубокая в Англии, и вход находится достаточно близко, но я не хочу идти туда в темноте.
– Тогда я отвезу тебя завтра утром, а потом займемся нашим возвращением в Кембридж.
– А разве вам не нужно на конференцию?
– Я должен председательствовать, но они справятся и без меня. Есть вещи поважнее, чем слушать, как сотня профессионалов с самым серьезным видом обсуждает правительство, которое целенаправленно отнимает у нас наши гражданские свободы. Если ты собираешься остаться здесь на ночь, нужно организовать тебе кровать. Или ты предпочтешь вернуться в отель?
– Думаю, я не должна оставлять…
Буклесс увидел сомнение в ее глазах и улыбнулся. Взяв ее за локоть, он помог ей встать.
– Вычеркни из своего словаря слово «должна», – мягко проговорил он. – Кит не придет в себя в ближайшие двенадцать часов. Доктора в этом совершенно уверены. Ты ничем не навредишь ему, если уйдешь, а если хорошенько выспишься, утром тебе будет легче принимать решения. Ты позволишь мне отвезти тебя в отель?
Время для споров и возражений было неподходящим. Стелла наклонилась, поцеловала холодную, будто сделанную из пластмассы щеку Кита и позволила Тони Буклессу отвезти ее в отель. Ей дали другой номер, потому что он переговорил с менеджером, и они перенесли их вещи из номера, который Стелла занимала с Китом, в угловую комнату на нижнем этаже. Она была меньше, но из нее открывался великолепный вид на горы, если бы Стелла смогла заставить себя снова посмотреть на них и почувствовать себя там как дома.
– Увидимся завтра. Не забудь, что я сказал.
Он сжал ее руку, тихонько, успокаивающе. Стелла открыла дверь в спальню, пустую впервые за несколько месяцев. Спрятанный в рюкзаке камень, окутанный волнами голубого сияния, пел свою грустную песню.
ГЛАВА 6
Севилья
Конец августа 1556 года
– Сеньор Оуэн, мой корабль готов выйти в море с утренним приливом. Он доставит меня в Новую Испанию, где я разбогатею. На пути туда он войдет в состав небольшого конвоя, включающего два боевых корабля, которые будут защищать нас от пиратов, поэтому нам не понадобится вооруженная охрана. Вы хотите, чтобы я взял вас с собой, но того же желает половина Севильи. Однако я отказал многим, невзирая на их происхождение, если они не могли доказать мне, что будут полезны. Должен сказать, что до сих пор никто в этом не преуспел. Если ни один из благородных сыновей Испании мне не подошел, можете ли вы назвать хотя бы одну причину, почему я должен отдать вам предпочтение перед ними.
– Я могу назвать вам целых три причины, а вы выбирайте ту, которая вам больше понравится, – ровным голосом ответил Оуэн.
Стояла страшная жара, а в его стакане с вином плавали две зеленые мухи. По его мнению, Фернандес Гарсиа де Агилар был разряженным хлыщом, он обожал дорогие камзолы, указывавшие на его чрезвычайно высокое мнение о себе, и золотые украшения в мочке левого уха.
Ветер и прилив, а также легкое побуждение голубого живого камня привели Оуэна сюда, за стол с этим человеком, и он предполагал, что у него имеются все основания ожидать теплого приема. Он устал от пустой болтовни еще прежде, чем разговор начался, и только английские манеры вынуждали его остаться на месте.
Навес из полосатого шелка защищал их от яркого солнца, справа его лучи отражались от серебряной поверхности реки, которая упрямо несла свои воды в море.
За спиной Оуэна высились белые стены мавританской крепости; изогнутые, словно ятаган, очертания ее вырисовывались на фоне ослепительно голубого неба. Кто-то совсем недавно вырезал распятие в камне, и его линии были четкими и резкими; Севилья всего два века назад вернулась в лоно христианской церкви и еще похвалялась своими сражениями.
Фернандес де Агилар, вне всякого сомнения, гордился историей своего города, его войнами, прошлым, настоящим и будущим. А еще он, возможно, не меньше гордился собой, своей семьей и своим кораблем, хотя Оуэну казалось, что главным образом – только собой.
Испанец провел пальцем по идеальной линии своих губ и сказал:
– Три причины, сеньор?
– Во-первых… – Оуэн намочил в вине палец и провел линию на видавшей виды дубовой поверхности стола. – Я достаточно хороший врач, что доказывает рекомендательное письмо Мишеля де Нострадамуса, врача королевы Франции. Я готов бесплатно лечить больных на вашем корабле во время всего нашего путешествия.
– Нашего путешествия?
У испанца была безупречная, оливкового цвета кожа, как и у всех представителей его народа, и черные как смоль волосы, ниспадавшие крупными локонами на плечи. И лишь глаза отличались от глаз его земляков: большие, серо-голубые и вызывавшие вопросы касательно его происхождения. Сейчас их наполнило оскорбленное чувство собственного достоинства.
– Вы слишком самонадеянны, – объявил Фернандес де Агилар. – И заносчивы. Говорят, что королева Франции потеряла обоих своих детей в течение нескольких месяцев после их рождения. Несмотря на то что подданные его наихристианнейшего величества короля Испании могут лишь радоваться, что французский козел Анри не произвел на свет живых козлят, их смерть не с лучшей стороны характеризует врача его жены. Я очень высоко ценю свою команду. И не хочу, чтобы человек вроде вас занимался ими, если они заболеют, да и в любом случае наш корабль гораздо больше нуждается в хирурге, а вы мне сами сказали, что не являетесь таковым специалистом, разве что в крайнем случае, когда возникнет нужда в ампутации, хотя и в этой области вы всего лишь ученик. Вам не удалось произвести на меня достойное впечатление. Вторая причина?
– Отец моей матери плавал с адмиралом сэром Эдуардом Говардом, который служил королю Англии Генриху, покойному отцу нашей королевы. Мой дед был с Говардом, когда тот захватил испанского пирата Эндрю Бартона. В конце жизни он поселился недалеко от нас и часто об этом рассказывал.
– В таком случае, возможно, вы возьмете на себя роль капитана моего корабля? Я могу сказать вам, что дядя моего отца, Херонимо де Агилар, плавал с Хуаном де Вальдивиа, хранителем священного кошелька его величества. Их корабль затонул неподалеку от берегов Новой Испании, и мой двоюродный дед стал одним из девятнадцати счастливчиков, которым удалось выбраться на спасательной лодке. Они провели под палящим солнцем и немилосердными ветрами две недели, пока не добрались до суши, где попали в плен к дикарям. Пятерых съели сразу – вы шокированы, не так ли, англичанин? Там, куда мы направляемся, едят людей.
Его улыбка, обнажившая ослепительно белые на фоне смуглой кожи зубы, была насмешливой.
– Мой дядя и еще один человек остались в живых, но их превратили в рабов. Лишь через восемь лет моему родственнику удалось бежать и вернуться в объятия христианства.
Он стал переводчиком у великого Эрнана Кортеса, когда тот отправился покорять ацтеков, и разбогател. Он писал нам, своим родным, о том, какие там серые, скучные земли, и о нищете тех, кто на них живет, однако он остался и умер на чужбине, хотя мог вернуться домой и стать героем. Вам не кажется это странным, англичанин? Мне кажется. Вот почему я поведу туда корабль – хочу понять, почему он там остался, а еще хочу сделать себе состояние на зеленом золоте, которое он не оценил. Я пока так и не услышал причины, по которой должен взять вас с собой, в то время как ответил отказом стольким достойным и великим жителям моего города.
Испанец медленно протянул длинную руку и, не предлагая Оуэну, налил себе вина. В Англии люди умирали за менее серьезные оскорбления, хотя и не от руки Оуэна: он стал настоящим разочарованием для своего наставника во владении шпагой, который прогнал его, сказав, что ему не следует ввязываться в дуэли.
Де Агилар злобно ухмыльнулся.
– Две названные вами причины меня нисколько не впечатлили. Надеюсь, вы не собираетесь сказать, что я должен вас взять, потому что мой король вот уже два года женат на этой уродине, вашей королеве? Его брак – настоящая катастрофа, и все истинные мужчины сочувствуют ему из-за того, что он стал жертвой необходимости ради блага своего народа.
Седрик Оуэн встал из-за стола. Он собирался сказать именно это, хотя и другими словами, и почувствовал себя униженным, потому что эта мысль явилась ему в виде шутки во время его путешествия и он собирался высказать ее в хорошей компании, где ирония будет понятна тем, кто знает о превратностях судьбы королевских особ. Очевидным образом де Агилар был не в ладах с иронией, а его доброе отношение распространялось только на его земляков.
В начале разговора Оуэн снял шляпу. Сейчас он ее надел, и она показалась ему жалкой по сравнению с шелковым, украшенным перьями произведением искусства, лежавшим рядом с де Агиларом. Он сдержанно поклонился, кивнув головой.
– Сеньор, я трачу ваше и мое время. Я найду другой способ добраться до голых серых земель, о которых вы мне рассказали, хотя лично я слышал, что они представляют собой плодородные леса потрясающей красоты, где живут высокоцивилизованные люди. Прошу меня простить за то, что оторвал вас от дел и испортил вам настроение. Позвольте мне заплатить за вино…
Он не ожидал, что его предложение будет принято. Тот факт, что де Агилар не стал возражать и что хозяин таверны попросил за вино примерно в десять раз больше, чем оно стоило, испортил ему настроение и заметно сократил его средства к существованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40